И всюду тьма

Карл вышел из черной кареты, на которой золотом было крупно выгравировано восходящее солнце, разрезающее темноту острыми лучами, и быстрым шагом направился к Ане, встречавшей его у ворот. По его лицу Ана не смогла понять, был он обеспокоен или рассержен — брови домиком и широко открытые глаза противоречили напряженной челюсти и губам, сжатым в тонкую линию. Остановившись рядом с ней, он без колебаний схватил ее за плечи и впустил Свет в тело. Ана дрогнула и пошатнулась от нежданно разливающихся чувств тепла и благодати, обволакивающих ее, как мягкое, обнимающее одеяло. — А как же приветствие? — сдерживая слабость в ногах, спросила она.  Удовольствие, которое ей доставляли эти проверки, было сравнимо с долгой горячей ванной, организация которой была слишком затруднительна, чтобы Ана хоть раз решилась отдать распоряжение слугам. По словам Кеннета, такое действие силы было обосновано неопытностью Карла в управлении Светом, но Инквизитору она об этом рассказывать не собиралась.  — Чисто. Ты в порядке? — спросил Карл, отпустив ее, но не отступив. — В абсолютном, а ты? Вежливость решил дома оставить? — со смешинкой в голосе в ответ спросила Ана, приходя в себя.  — Прости, — он сделал шаг назад, — вчера меня даже на порог поместья не пустили, ничего не объяснив. Я места себе не находил, все думал, то ли что-то случилось, то ли тебя прячут от меня из-за… ты понимаешь, Тьмы.  — Тут я должна извиняться, — шаркнув ногой сказала Ана, — я проспала нашу встречу. Вечер в тот день затянулся. Прогуляемся по саду, побеседуем? Ана хотела узнать у Карла о Николь: что с ней сделали, и не сидит ли она где-то в кустах, поджидая удобного момента для удара, поскольку Кеннет так ничего еще не выяснил. Впереди ждали ответственные приемы, и совершенно не хотелось внезапно столкнуться с враждебной Святой.  — Я не могу, Проклятый в городе, я и так не должен был заезжать к тебе. Мне надо спешить, — Карл развернулся и было уже пошел обратно, но Ана ухватила его за рукав.  — Что-то серьезное? — в ее голосе звучало беспокойство.  — Не знаю, несколько нитей Света разорвались. Я правда не могу задержаться.  Перед тем как дверь кареты захлопнулась, Ана успела спросить: — Вы казните его? Ответом ей послужил сдержанный кивок и поспешное прощание. Карета резко сорвалась с места, обдав Ану дорожной пылью. Задержав дыхание, девушка смотрела вслед удаляющейся опасности, в этот раз спешившей не за ее головой. Она задумалась, будет ли этому несчастному Проклятому столь же приятно, когда Карл его убьет. Возвращаясь в поместье, Ана вспомнила, что Карл не исполняет приговоры. Все же смерть — это больно.  Урок с Кеннетом прошел в привычном распорядке, но Ане на всем его протяжении было невероятно сложно сосредоточиться: мысли графа манили, словно запретный плод. После каждого его доброго слова и игривой улыбки усиливалась необходимость узнать, что же он чувствует к ней, позволит ли он ей приблизиться, откусить от него кусочек.  Ана агрессивно впилась зубами в сочное яблоко, которое утащила из кухни, по губам и подбородку потек сладкий сок. Она прогуливалась по саду, стараясь выкинуть из головы соблазнительные фантазии о том, что граф Блэкфорд вот именно сейчас воспылает к ней страстью. Уже настало время, когда было пора прибыть Веронике, чтобы помочь Ане с гардеробом, который должен сделать ее леди, достойной внимания принца. Смысла Ана в этом не видела, ведь ее влияние на Яна заключалось не во внешности, но и отказываться не собиралась: ей всегда нравились красивые вещи. Доев яблоко, она пошла обратно к кухне, не желая выбрасывать огрызок куда попало, и около заднего входа заметила о чем-то беседующих Лиззи и баронессу Вилфордскую. Ана засмотрелась на Веронику: она была одета в насыщенно красный фрак для верховой езды, подчеркивающий ее формы, и струящуюся юбку того же цвета со шлейфом. Ана восхищалась ее умением совмещать удобство с вызывающей элегантностью. Подойдя ближе, она заметила, что не испытывает неприятного, щекочущего трепета перед баронессой, как бывало раньше. Скорее ее беспокоил бледный вид служанки, с которой ей так и не удалось поговорить. — Лиззи, баронесса, — поприветствовала обеих Ана, сделав реверанс. В ответ на нее устремился один неприязненный и один холодный взгляд. От Вероники она другого и не ожидала, но почему Лиззи смотрела на нее глазами полными смелого, не скрываемого презрения? Не показывая своего недоумения и держа дружелюбную маску, она хотела обратиться к служанке, желая осторожно узнать о ее самочувствии. Но вопрос не успел слететь с губ, когда Вероника стремительно, одним плавным движением влепила Ане пощечину.  По щеке расползлась колючая боль. Ана замерла в ошеломленном молчании. Вероника никогда прежде не выказывала ей приязни, в их последнюю встречу она не была враждебной, скорее понимающей. Половина лица словно загорелась, а челюсть заныла. Эта боль Ане была не в новинку. Судя по силе удара, через час и следов не останется. Раздумывая, ей надо разозлиться или заплакать, Ана наблюдала, как Лиззи шмыгнула носом и скрылась за дверью.  — Огрызок уронила… — осознала Ана и увидела его лежащим в траве под ногами, — ну, значит достанется насекомым, обитающим саду, — она пожала плечами и огляделась. Пощечина вызвала у нее только одну эмоцию — легкое разочарование, что этого не видел Кеннет. В романах, которые ей нравилось читать украдкой, главный герой всегда был свидетелем неприятностей главной героини и бросался спасать ее, распаляя любовь. Но с этим поделать она уже ничего не могла.  — Мы сразу направимся в ателье, или вы сначала хотите закончить какие-то дела? — не желая растягивать паузу, становившуюся уже неловкой, прямолинейно спросила Ана.  — Как ты можешь быть такой равнодушной, после того, что сделала с Лиззи? — с рычащим возмущением бросила в ответ Вероника.  — От графа Блэкфорда набралась. Как Лиззи себя чувствует? Я о ней переживала, — равнодушно, но с давним любопытством, попыталась узнать Ана.  Вероника скрестила руки на груди и сдавленно засмеялась.  — Ты, благородная выпускница Академии Святого Иоанна, кувыркаешься по ночам с возлюбленным юной горничной, а потом у тебя хватает наглости узнавать, как у нее дела? — Я… что делаю? — Ана сглотнула и отклонила голову назад. На обвинения ей захотелось ответить, что у нее в мыслях только один мужчина, и это точно не лакей, но решила придержать язык, — Джеймс без ума от Лиззи, и те несколько разговоров, которые у нас происходили, были только об этом, — преувеличив, но не отходя от правды, сказала она.  Глаза баронессы сузились, а челюсть сжалась: Вероника ни на мгновение ей не поверила. Ана вздохнула и, потерев виски, предложила все объяснить по пути. Ей предстояло рассказать об ошибках в управлении Тьмой, из-за которых пострадал разум Лиззи, и из-за которых, как теперь понимала Ана, девушка была абсолютна уверена, что Джеймс ей изменяет. И обсуждать такие вещи стоило в приватной обстановке.