26 декабря, 1890 год
Заметив, что небо начало медленно светлеть, Себастьян обреченно вздохнул. Ему так и не удалось уснуть даже на полчаса, хотя он не был уверен в том, что не проваливался в сон хотя бы на пару минут. Голова была очень тяжелой, а ощущения во рту были такие, будто он ничего не пил уже неделю. Воздух был тяжелый и горячий, хотелось распахнуть окно, но он пока не решался встать. Вначале нужно убедиться, что Оминис еще спит. Он очень надеялся на то, что друг все-таки смог посмотреть сны этой ночью. Повернув голову, он изучил большой ком одеяла на соседней кровати, так больше ни разу и не шевельнувшийся за всю ночь. Присмотревшись внимательнее и увидев, что ком мерно вздымается и опускается, он сделал вывод, что Оминис точно спит. Медленно поднялся, откинул одеяло и поставил босые ноги на пол. От неожиданных движений левый висок пронзила резкая боль, Себастьян зажмурился и прижал к нему ладонь. Так же резко боль ушла и он облегченно выдохнул. Себастьян быстро и практически бесшумно подошел к окну и приоткрыл его, впуская внутрь спальни свежий зимний воздух. Глубоко вдохнул, наслаждаясь. Наступающий день начинал казаться лучше и он чувствовал, что с каждым вдохом чуть больше расслабляется. Он снова бросил взгляд на кровать Оминиса, но за это время там не произошло никаких изменений. Сердце пропустило один удар, он быстро отвернулся и уставился на пейзажи за окном. Он равнодушно скользил глазами по водной глади озера, по верхушкам деревьев Запретного леса, по горным массивам вдалеке. Наконец на горизонте показался кусочек солнца. Нехотя поднявшись, Себастьян направился в ванную комнату, чтобы окончательно смыть с себя прошедшую тяжелую ночь. Оминис тоже лежал без сна до самого рассвета, ему было невыносимо душно под одеялом, но за его пределами было еще хуже. Он сделал себе небольшую выемку возле лица, чтобы совсем не задохнуться, и лежал так всю ночь, слушая стук собственного сердца, которое постепенно успокаивалось. С радостью он отметил, что постепенно начинает засыпать, как вдруг услышал скрип кровати Себастьяна, топот ног по полу и дребезжание оконных стекол. Сердце опять бросилось галопом, а к горлу подступила тошнота. В какой-то момент Оминис был готов вскочить и помчаться в туалет, но она быстро отступила. Он прислушивался к тихой возне Себастьяна, такой обычной и повседневной, и это умиротворяло и успокаивало. Когда он услышал, как Сэллоу вышел из спальни, он выбрался из-под безопасного одеяла, размашисто потянулся и зевнул. Мысленно поблагодарил Себастьяна за то, что тот открыл окно. В комнате теперь было гораздо свежее и приятнее. Потянулся за стаканом с водой, стоявшим всегда на одном и том же месте на прикроватном столике. «Божественно» — подумал он, когда холодная жидкость потекла по горлу, охлаждая и все тело. Посидев еще несколько минут и окончательно придя в себя, он уже собирался вставать и готовиться к походу на завтрак, как в комнату вернулся Себастьян. Каждая мышца Оминиса снова напряглась и он даже подумал, а не сделать ли ему вид, что он его не заметил, но тут же отбросил эту глупую идею, потому что Себастьян точно знал, насколько сильны его остальные четыре чувства. — О, ты уже проснулся? — первым спросил Себастьян. С его волос капала вода, вокруг бедер было намотано огромное полотенце, достававшее ему почти до щиколоток. Почему-то он почувствовал сильное облегчение и даже радость, увидев Оминиса. — Попробуй поспи, когда ты гремишь дверьми как лесной тролль, — ответил Оминис, удивившись, насколько легко и быстро эти слова сорвались с его губ. Все-таки многолетняя дружба становится привычкой и в каком бы душевном состоянии ты ни был, а отпустить колкость — это святое. — Нарываешься? — с хитрой ухмылкой спросил Себастьян, сделал пару шагов в сторону друга, намереваясь сделать какую-нибудь пакость, и резко остановился. Груз вчерашнего вечера навалился на него с новой силой. От переживаний живот скрутило так, будто он неделю питался шоколадными лягушками. Вдруг Оминис жалеет обо всем случившемся? Скажет ли он ему об этом или будет просто молчать и делать вид, что ничего не было? А если он просто отдалится? Десятки вопросов пролетели в голове Себастьяна всего за несколько секунд. Он решительно выдохнул, все-таки подошел к Оминису и опустился на кровать рядом с ним. — Слушай, насчет вчерашнего… — начал он, даже не зная, что именно собирается говорить. Он одновременно хотел дать понять Оминису, что для него это было чем-то большим, чем пьяной прихотью, но не хотел напугать друга неуместной настойчивостью, если тот, наоборот, не хочет даже вспоминать об этом. Он заметил, как Оминис напрягся и сжал ладони. — Я… не знаю. Эм. — Себастьян неуверенно мялся, что было совершенно ему не свойственно, но потом выпалил на одном дыхании: — Ответь мне на один вопрос и этого будет более чем достаточно. Тебе понравилось или ты хочешь просто забыть обо всем? Воцарилось молчание. Оминис знал ответ на этот вопрос, ему даже не нужно было время об этом подумать, но он боялся его озвучить. Ответ мог перечеркнуть все годы их дружбы, а мог, наоборот, помочь сделать шаг к чему-то большему. «О чем ты думаешь, Себастьян?» — отчаянно подумал он. Оминис почувствовал жар во всем теле, голова стала ужасно тяжелой, в горле пересохло. «Я просто отвечу и будь что будет» — решил он. — Мне… понравилось, — очень тихо сказал он, опустив голову в пол. Он услышал облегченный выдох Себастьяна, который будто бы ждал именно такого ответа. Тихий смешок, скрип кровати. Оминис нервно сглотнул, безуспешно стараясь избавиться от появившегося кома в горле. Но теперь он почувствовал, что волнение, терзавшее его чуть ли не каждую минуту со вчерашнего вечера, перестало быть таким давящим, когда он позволил себе произнести то, о чем даже боялся подумать. Напряжение, висевшее в спальне, постепенно улетучивалось. Себастьян почувствовал легкое и какое-то опьяняющее головокружение. Непреодолимое желание прямо сейчас прикоснуться к Оминису, более осознанно, чем вчера. Поцеловать? Да, и поцеловать, пожалуй, тоже. Он украдкой наблюдал за тем, как Оминис поднялся с кровати и начал разглаживать складки на одеяле. Как его тонкие пальцы приглаживают волосы. Как он открывает комод, чтобы взять свежее полотенце. Он всегда был таким завораживающим? Оминис, слишком усердно перебирая какие-то вещи в комоде, не решался сказать еще что-нибудь. Он ждал какой-то более очевидной реакции от Сэллоу, но тот молчал. Покусывая губы и вертя в руках какую-то безделушку, он резко повернулся, полный решимости задать Себастьяну тот же вопрос. Развернувшись, он практически впечатался своим лицом в лицо Себастьяна, который бесшумно подошел к нему сзади. Впервые всегда обостренные чувства подвели Оминиса. Он почувствовал ужасную неловкость и желание сделать шаг назад, но отступать было некуда. Его сердце замерло, когда Себастьян произнес: — Мне тоже понравилось. И я ни за что не забуду этого. Мысли в голове спутались, все тело словно запульсировало, воздуха стало катастрофически не хватать. Губы Себастьяна резко и требовательно впились в губы Оминиса. От неожиданности он дернулся и выронил из рук свою безделушку. Себастьян нежно, но настойчиво начал двигать губами, целуя каждый миллиметр губ Оминиса так, будто этот поцелуй был последним, будто губы Оминиса были водой, а он — жаждущим странником в пустыне. Его руки обвили Оминиса за талию и притянули чуть ближе. Дыхание грозило вот-вот закончиться, но он не собирался так быстро прекращать поцелуй. Оминис, не ожидавший такого поворота так скоро, напрягшийся каждой клеточкой тела, наконец немного расслабился и начал отвечать на поцелуй медленными, чувственными движениями губ. Его руки аккуратно обвили шею и плечи Себастьяна. Сегодня это было еще волнительнее и еще приятнее, чем вчера. Они не хотели останавливаться, но нехватка воздуха постепенно давала о себе знать. Оминис оторвался от губ Себастьяна и судорожно вдохнул, после чего потянулся обратно и их губы снова встретились теперь уже в коротком и легком поцелуе. — Что ты делаешь? — едва дыша и сгорая от неловкости, прошептал Оминис. — Целую тебя, — так же тихо, уткнувшись лбом в лоб Мракса, ответил Себастьян. — Зачем? — Потому что хочу этого. И потому что ты тоже этого хочешь. Оминис промолчал в ответ и это молчание для Себастьяна имело значение куда большее, чем любые слова. Он прикоснулся губами ко лбу Оминиса и немного отодвинулся. Затем прикоснулся пальцами к его лицу, медленно провел ими по скулам, по линии подбородка, любуясь и запоминая каждую черточку этого прекрасного лица. — Нам нужно спуститься на завтрак, — тихо сказал Себастьян. — Нужно? — переспросил Оминис, не выпуская друга из объятий. — Да. Я хочу поговорить с тобой о скриптории. В другой обстановке. — Опять, Себастьян? — настроение Оминиса резко изменилось, он попытался отстраниться, но Себастьян не разжимал своих крепких объятий. Тогда он уперся ладонями ему в грудь, но это тоже не помогло. — Пожалуйста, просто выслушай меня. Кроме тебя мне никто не поможет. Никто не поможет Анне, кроме нас с тобой, — Себастьян начал горячо уговаривать Оминиса, сцепляя крепче руки у него на талии. — Я могу выслушать, но я не могу согласиться связаться с темной магией, ты же знаешь. И я не хочу, чтобы с ней связывался и ты, — ответил Оминис, продолжая попытки высвободиться. Себастьян разжал руки и Оминис молча направился в ванную комнату. Ему было больно от того, что Себастьян игнорирует все его доводы относительно использования темной магии, не понимает, что это может разрушить его судьбу так же, как уже разрушило судьбу Оминиса. Он не раз в красках описывал Себастьяну все то, что довелось ему испытать, будучи членом семьи темных магов. Он вскрывал при нем свои старые раны только лишь для того, чтобы попытаться вразумить друга, но на него не действовало ничего. Анну нельзя исцелить и Себастьян сам прекрасно это знает, это слышно в его голосе, чувствуется в его аккуратном поведении рядом с ней, будто она хрупкая фарфоровая кукла, но он упорно продолжает искать пути, которые смогут изменить жестокую реальность. И эти поиски завели его совсем не туда, куда нужно. Стоя под горячими струями воды в душе и думая об этом, Оминис со злостью зашипел. Его ненависть ко всему, что связано с темной магией, была такой же сильной, как и привязанность к Себастьяну. Его душа металась между отвращением и преданностью и с каждым днем ему становилось все больнее. Он и сам многое отдал бы за то, чтобы снять с Анны проклятие, но только не Себастьяна, не его чистую и невинную душу. «Пока еще чистую и невинную» — мысленно добавил он, чувствуя, что она еще недолго будет оставаться такой. Но отдавать приходится именно ее. Он выключил душ, завернулся в полотенце и вернулся в спальню.***
Кусок не лез в горло, когда Оминис слушал то, с каким воодушевлением и надеждой Себастьян рассказывает о том, что он наконец-то понял, где находится вход в скрипторий Салазара Слизерина. — Он все время был у нас под носом, понимаешь? Мы проходили мимо каждый день. Даже сегодня. Я уверен, что если мы и найдем что-то, что поможет Анне, то именно там. Кто, как не Салазар Слизерин должен был обладать самыми обширными знаниями в сфере темных проклятий? — безостановочно говорил Себастьян, приводя массу доводов в свою пользу. Он был так возбужден, что даже не прикасался к своему завтраку. — Себастьян, прекрати. Ты же знаешь, что случилось с моей тетей, пытавшейся разгадать загадку скриптория во время своей учебы в Хогвартсе. Она просто исчезла. И я не исключаю, что не самым гуманным способом. Ты думаешь, Слизерин позволит прикоснуться к своим знаниям двум глупым ученикам? А даже если и позволит, ты не знаешь, какие последствия будут, — Оминис пытался увещевать друга, но понимал, что все зря. В голосе Себастьяна он слышал только непробиваемую решимость и уверенность в своей правоте. — Просто скажи, ты пойдешь со мной или нет? — Себастьян выжидающе замер, боясь услышать отказ. На несколько минут за столом воцарилось молчание. Оминису хотелось закричать на Себастьяна, ударить его, образумить его хоть как-нибудь, привести в чувства, но внешне он выглядел абсолютно спокойным, будто обдумывал, пойти ему сейчас прогуляться или лучше сходить почитать в библиотеке. Только тяжелое дыхание выдавало внутреннюю борьбу. Себастьян взял его за руку и крепко сжал ее. Поднял, притянул к своим губам и поцеловал. — Прошу, Оминис. У меня есть только ты, — тихо сказал он. — Не пытайся мной манипулировать, — Оминис высвободил свою ладонь из его пальцев, — я пойду с тобой. Но только для того, чтобы не позволить тебе еще больше усугубить ситуацию.***
За окном медленно садилось солнце и так же медленно воцарялась ночь. Мальчики сидели в гостиной в напряженном молчании. Себастьян весь день изучал какую-то книгу и сверялся со своими записями, а Оминис, направив в его сторону волшебную палочку, молча наблюдал за ним, отворачиваясь, когда он обращал на это внимание. Пару раз Себастьян пытался заговорить с Оминисом, но тот отвечал односложно и сдержанно, демонстрируя другу свое неодобрение. В какой-то момент Себастьяну стало настолько невыносимо это напряжение, что он чуть ли не отказался от своей затеи. Он постоянно бросал на Оминиса умоляющий взгляд и чувствовал себя просто паршиво, понимая, что своими действиями возвращает друга в то прошлое, о котором он всю жизнь пытается забыть, чувствуя, что использует его. Но он не мог по-другому. Вряд ли он смог бы попасть в скрипторий без наследника Слизерина. Когда часы пробили полночь, а во всем замке установилась сонная тишина, друзья вышли из гостиной, на всякий случай все-таки применив на себя дезиллюминационное заклинание. Себастьян уверенно шел впереди и остановился посреди одного из коридоров подземелья. Что-то тихонько посчитав, он подошел к стене и прикоснулся к холодным влажным камням. Через пару минут своих исследований он воскликнул: «Нашел!». Перед ним на одном из камней было высечено крохотное изображение змеи. — Я думаю, что к ней нужно применить какое-то заклинание. Ни в одной книге не сказано, какое именно, но если учесть, что это что-то вроде двери… Алохомора! — он направил палочку на змею, но ничего не произошло. — Кажется, я знаю, что здесь нужно сделать. Салазар Слизерин был змееустом, вряд ли в его владения можно войти, не зная парселтанг, — Оминис отодвинул Себастьяна в сторону, наклонился к высеченной в камне змейке и тихо зашипел. Себастьян завороженно слушал его. Он знал, что Оминис знает змеиный язык, но никогда не слышал, чтобы тот на нем говорил. Это было одним из признаков большого потенциала в темной магии, поэтому Оминис предпочитал, чтобы о его даре не знал никто. Оминис прошипел несколько фраз, поднялся и отступил к Себастьяну. Древние камни, заложенные здесь столетия назад, застучали друг о друга, раздвигаясь в разные стороны. В воздух поднялась многовековая пыль, Себастьян тихо закашлялся, но не отводил взгляда от происходящего. Небольшой просвет в стене постепенно превратился в огромную арку, украшенную барельефами с изображениями все тех же переплетенных змей. Из помещения за стеной пахнуло сыростью и холодом, тьма, висевшая там, словно поглощала любой свет, попадавший в нее, и казалась абсолютно непроглядной. Сердце Себастьяна учащенно забилось и он повернулся к Оминису. Он видел, как тот напрягся и встал в позу боевой готовности, выставив вперед волшебную палочку. Себастьян подошел к нему, положил голову на его плечо и тихо прошептал: — Спасибо. Я никогда этого не забуду.