7 февраля, 1891 год
Войдя в огромное светлое фойе, Оминис остановился, прикидывая, нужно ли ему сразу обращаться к привет-ведьме или попробовать отыскать нужную палату самому. Он догадывался, что его могут так просто не пустить к Себастьяну, но был твердо намерен нагородить лжи с три короба, чтобы его пропустили, или и вовсе прокрасться в нужное место под дезиллюминационным заклинанием. Очень удобная вещь, чтобы попадать туда, куда, по мнению некоторых, попадать не следует. Губы Оминиса тронула горькая усмешка, когда он подумал о том, что своим мастерством в этом заклинании обязан, в первую очередь, Анне и Себастьяну с их бесконечными тайными проникновениями в кабинеты преподавателей и побегами в Хогсмид среди недели. Прижав кулак ко рту, он подавил нервный смешок и решил все-таки для начала повести себя как обычный посетитель. В конце концов, его не выставят вон, если откажут в посещении, и он сможет обдумать план позже. А у привет-ведьмы можно выудить немного полезных сведений. Он встал в небольшую очередь к стойке информации, напряженно прислушиваясь к разговорам вокруг, пытаясь не накручивать себя мыслями о том, что чуть ли не вся больница наводнена сотрудниками министерства. Себастьян хоть и преступник, но не особо опасный, ничем не примечательный и вполне себе управляемый. Так что отдел магического правопорядка вполне мог ограничиться одним надзирателем или вовсе спихнуть эту обязанность на медперсонал больницы. Хотя, конечно, в деле фигурировала темная реликвия, опасность которой Оминису было сложно оценить, и она могла стать обстоятельством, дающим этому делу более серьезный статус. Из потока мыслей его вырвала закончившаяся очередь и звонкий голос широко улыбающейся пухленькой привет-ведьмы: — Добрый день! Чем могу вам помочь? — Добрый день. Я хочу навестить одного пациента. Его имя — Себастьян Сэллоу, — Оминис надел на себя маску вежливого спокойствия и мягко улыбнулся ведьме, пытаясь расположить ее к себе. — Минуточку, — ведьма принялась с шелестом перелистывать страницы с информацией о пациентах. Через несколько секунд она задумчиво хмыкнула, — с каким недугом он поступил к нам? — Точно не знаю, но предполагаю, что его палата находится на пятом этаже. Недуги рассудка, последствия использования заклинаний, — Мракс начал нервно постукивать пальцами по столешнице, чувствуя, как в животе начинает расцветать волнение. — Хм… Сэллоу… — медсестра снова начала шуршать записями, бормоча под нос чужие фамилии из списков, — простите, но к нему сейчас не пускают посетителей. — Почему? — Оминис решил притвориться, что ничего не знает. Возможно, так ведьма расскажет ему чуточку больше. — Не могу вам сказать. Только то, что даже если вы его ближайший родственник, вас все равно не пустят, — ее голос звучал сочувствующе и внезапно Оминис почувствовал, как она ободряюще сжала его продолжающие стучать пальцы. Он вздрогнул и уже собрался раздраженно вырвать их, когда ведьма продолжила, — поднимитесь в буфет, выпейте чаю с булочками, чтобы ваше посещение не было совсем уж безрезультатным. — Спасибо, — буркнул он в ответ, думая, можно ли оценивать это предложение как намек на то, что ему именно необходимо посетить буфет. Или это просто вежливая попытка утешить посетителя, чья улыбка поплыла после неожиданного отказа? «Я начинаю параноить и видеть то, чего нет» — раздраженно подумал Оминис, отходя от стойки. Решив, что раз уж ему все равно нужно искать возможность пробраться в палату самостоятельно, Оминис направился вверх по лестницам. Он мог бы подняться на лифте, но хотел детальнее исследовать каждый этаж насколько это возможно с его ограниченным восприятием мира. Это могло бы пригодиться, если они с Себастьяном все-таки придумают план побега. Он неспешно проходил мимо палат и кабинетов целителей, но при этом старался не идти слишком медленно, чтобы не привлечь к себе внимание. Пару раз подходил к окнам, ощупывая запертые деревянные рамы, аккуратно изучал и запоминал расположение служебных выходов. Его сердце забилось быстрее, а дыхание участилось, когда он преодолел последнюю ступеньку, ведущую на пятый этаж. Он был уверен, что палата Себастьяна именно здесь. Он двинулся по бесконечно длинному коридору, вытянув в сторону руку и касаясь тонкими пальцами холодных гладких стен, периодически прерывающихся шершавым деревом дверей. Слепота давала ему право вести себя немного странно, поэтому он не переживал, если какая-нибудь медсестра спросит его о том, что он делает: он просто ответит, что ищет уборную. Вряд ли палата, в которой держат Себастьяна, находится в основном коридоре, но Оминису нравилось думать, что, возможно, именно за этой дверью или за следующей он лежит в постели и думает, придет ли тот к нему или нет. «И как ты можешь сомневаться? Конечно, приду. У нас ведь больше никого не осталось, кроме друг друга» — ответил на незаданный вопрос Оминис, горько улыбнувшись. Тут его рука внезапно коснулась затылка кого-то, сидевшего у очередной двери и устало прислонившегося к стене. Он безошибочно определил, что перед ним девушка и, вероятнее всего, работница больницы, так как ее пучок был слишком тугим, а заколок-невидимок было слишком много для обычной посетительницы. Девушка вздрогнула, мгновенно развернувшись к нему, рассыпаясь в оправданиях, почему она задремала на рабочем месте. — Все в порядке, я вовсе не пытался вас задеть или разбудить, я случайно, — Оминис начал неловко извиняться и уходить дальше по коридору, молясь, чтобы эта медсестра не начала спрашивать, что или кого он ищет. Он услышал, как она резко поднялась у него за спиной и окликнула, от чего Оминис замер как вкопанный и похолодел. — Мистер Мракс? — донесся из-за спины этот осторожный вежливый голос. Оминис нервно сглотнул, медленно настороженно оборачиваясь назад и думая, а стоило ли вообще реагировать на это, — вы ведь Оминис Мракс, да? — Вам что-то нужно? — Оминис попытался натянуть на лицо маску равнодушия, чтобы в случае чего сделать вид, что она обозналась. — Я медсестра Себастьяна Сэллоу. Это он сказал мне, как я смогу узнать вас. Я проведу вас к нему сегодня вечером после закрытия, так как официально к Себастьяну нельзя пускать посетителей. Но сегодня на ночном дежурстве не будет никого, кроме меня, так что… — она выпалила все на одном дыхании и запнулась, переводя дух. Но Оминису не нужно было слышать, что она скажет дальше. Того, что уже было произнесено, было достаточно, чтобы земля начала уходить у него из-под ног, а по телу начало разливаться облегчение и волнение одновременно. Все проходило слишком гладко и это было подозрительно, но ему не хотелось даже думать об этом. Он поблагодарил девушку, кивнул, когда она сказала ему подойти ко входу в отделение после девяти вечера, и быстрым шагом направился в буфет, чтобы скоротать там следующие несколько часов.***
Оминис допивал уже третью чашку чая, когда почувствовал, что к нему за столик кто-то подсел. Его обдало знакомым запахом, но он не мог его толком идентифицировать, пока этот человек не заговорил: — Как твоя бабушка? — это был его новый знакомый из «Дырявого котла», мракоборец Дэмиэн Сэвидж. С гулким стуком он поставил на стол свою чашку с напитком и принялся что-то жевать, ожидая ответа. — Неплохо. Идет на поправку. Думаю, на днях ее выпишут долечиваться дома, — соврал Оминис, не дрогнув ни единой мышцей лица, хотя чай внутри него чуть не полез обратно. Решив, что лучше всего сместить разговор на личность Дэмиэна, он продолжил, — вы так и не рассказали, зачем вам нужно было в Мунго. — Работа. Везде, где я бываю, я бываю по работе. Кроме, разве что, собственного дома. И там я оказываюсь реже всего, — в его голосе пронеслась усмешка, он снова отхлебнул из своей чашки, — через пару часов я отправлюсь обратно в «Котел», могу захватить тебя с собой. — Нет, спасибо. Бабушке сейчас проведут процедуры и я вернусь к ней, посижу до закрытия, — Оминису не нравилось, что его собеседник продолжает заставлять его врать, но придумать достойную причину, чтобы уйти прямо сейчас, он не мог, — вы здесь из-за какого-то преступления? — Если кратко, то да. Нужно допросить кое-кого, но у него снова сорвало крышу как раз в день моего приезда. Думаю, мне придется получать разрешение на то, чтобы использовать на нем сыворотку правды, — задумчиво проговорил мракоборец, постукивая по столу кончиками пальцев. Он замолчал, погрузившись в какие-то свои мысли, и Оминис облегченно выдохнул, радуясь возможности прекратить разговор. Через четверть часа он решил уйти, притворившись, что именно к этому времени должны были завершиться процедуры его выдуманной родственницы, а сам просто спустился на пару этажей ниже и сел в одном из залов ожидания, надеясь, что сможет спокойно просидеть здесь нужное количество времени и что Дэмиэн тут не объявится.***
Больница наконец-то опустела. Оминис шел по коридору пятого этажа следом за стройным силуэтом медсестры, пытаясь дышать и унять бешеное сердцебиение. Он понятия не имел, в каком состоянии сейчас Себастьян, насколько он убит горем, как выразить ему свое сочувствие и поддержку, как убедить в том, что нужно предпринять попытку побега, чтобы не дать его жизни разрушиться окончательно. Колени дрожали, ладони вспотели, в ушах был слышен шум мчащейся по венам крови. Они остановились перед одной из дверей и Оминис нервно прислушался к звону ключей в руках девушки. — Вообще эта палата на двоих, но его соседа сегодня пришлось перевести в изолятор. Каждый раз, когда его пытаются допросить, он буквально с ума сходит. Не знаю, притворяется ли он, чтобы молчать, или действительно такая реакция, — будничным тоном рассказывала медсестра, медленно перебирая ключи в связке. Наконец-то он услышал скрежещущий металлический щелчок и его обдало спертым воздухом закрытого помещения и ароматом каких-то целебных трав, — тебе нужна ширма слева. Он спал, когда я заглядывала сюда десять минут назад. Оминис кивнул и задрожал мелкой дрожью, покрываясь неуютными мурашками. За весь день ему ни разу не было настолько не по себе, хотя событий для этого было предостаточно. Но как только дверь за его спиной закрылась, а ключ снова провернулся в замке, не прошло и секунды, как на него налетел Себастьян, крепко сдавив в объятиях и впечатав поясницей прямо в металлическую ручку двери. Оминис охнул от боли, но уже через мгновение забыл о ней. Все внутри рухнуло, воспарило обратно и перевернулось. Оминис забыл как дышать и попытался обнять друга в ответ, но его руки были с такой силой прижаты к телу объятиями Себастьяна, что отлепить их было невозможно. Тепло Сэллоу окутывало его и успокаивало, заставляя забыть об обстоятельствах этой встречи, о причинах, по которым они здесь, а не в Хогвартсе. Это обжигающее знакомое дыхание на его шее, этот пьянящий горько-сладкий запах, это безумно стучащее рядом сердце. Как же этого не хватало. Оминис открыл рот, чтобы что-то сказать, но в его губы тут же впились губы Себастьяна голодным, жадным, долгим поцелуем. Его язык так бесстыдно проникал в рот Мракса, что тот ощутил ужасно неприличное возбуждение и тихо сдавленно застонал. Им следовало поговорить, обсудить все произошедшее. Им нужно было скорбеть и искать решение. Они должны были испытывать вину за свои личные поступки, пытаясь оправдать ими поступки другого. Но все это исчезло. Растворилось. Боль превратилась в отчаянное неудержимое желание. Скорбь из тупого ножа в сердце трансформировалась в безрассудно пылающее пламя. Сейчас говорить было не о чем и не нужно, сейчас нужно было утолить жажду. Поговорить они смогут позже. Сейчас казалось, что для этого у них будет еще целая жизнь. Мысль отложить беседы на потом появилась в их головах одновременно и в тот же момент поцелуй углубился, полностью перекрывая доступ кислорода обоим. Себастьян резким движением вытащил аккуратно заправленную в брюки рубашку Оминиса, расстегнул ее и коснулся тела под ней обеими ладонями, лаская такую мягкую и нежную кожу. Мракс, чьи руки наконец высвободились, обхватил друга за талию, прижимая ближе к себе. Их губы разомкнулись, тонкая ниточка слюны на мгновение растянулась между ними, но Себастьян разорвал ее, облизнувшись. Ухмылка заиграла на его лице, когда он коснулся пальцами влажных покрасневших губ Оминиса. — Так намного лучше, — прошептал он, взяв Мракса за тонкие запястья и вытягивая их у него над головой, крепко, но нежно прижимая их к теплому дереву двери, — а так будет идеально, — он прильнул губами к шее Оминиса. — Себастьян, — проскулил тот, выгибаясь навстречу, больше всего на свете желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Он чувствовал растущее напряжение внизу живота и сжимал бедра, все еще страшно смущаясь этого. — Мне так нравится, когда ты произносишь мое имя своим «я сейчас кончу»-голосом, — бархатно прорычал Себастьян, оставляя глубокие, но почти безболезненные следы зубов на ключицах Оминиса. Тот вздрогнул и залился густой краской от этой неожиданно пошлой, но дико возбуждающей фразы. Почувствовал, как Сэллоу отстранился и замер. Себастьян, наклонив голову набок, внимательно изучал лицо Оминиса и его губы расплывались в удовлетворенной ухмылке. Как же легко добиться от него желаемой реакции парой простых слов. Отпустив его руки, он мягко повлек Мракса за собой к кровати за ширмой. Один раз они уже делали это на полу, но кровать была явно удобнее. Себастьян нежно поцеловал Оминиса, а затем мягким вкрадчивым голосом произнес: — Я хочу, чтобы сегодня ты разделся сам. Глаза Оминиса испуганно расширились, рот приоткрылся в немом удивлении, грудь начала вздыматься чаще. Еще в прошлый раз он ощутил исходящую от Себастьяна властность, но совершенно не был готов к более явным ее проявлениям. И еще меньше был готов к тому, что ему захочется подчиниться. Нервно сглотнув, он начал стягивать с плеч рубашку, кожей ощущая на себе пристальный взгляд Себастьяна. Дрожащие пальцы чуть дольше обычного боролись с застежкой на брюках и, наклонившись, он стянул их с себя вместе с носками и обувью и отложил в сторону. «Боже, до чего же неизящно это, наверное, выглядело» — подумал он, разочарованно скривившись. Неловко сцепив руки перед собой, он поднял голову в сторону Себастьяна, ожидая от того какой-нибудь реакции. А Сэллоу не мог отвести глаз от идеального тела Оминиса. Он рассматривал каждый миллиметр с такой жадностью, снова и снова, не в силах остановиться. Скользил взглядом по смущенно подергивающимся белоснежным гладким плечам, по изящной хрупкой шее, по трепетно вздымавшейся груди и напряженному животу, по прекрасным притягательным бедрам, к которым не терпелось прильнуть поцелуем, по неловко сведенным коленям, на которые так хотелось его поставить. Себастьян сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь унять разбушевавшегося внутри зверя, желавшего овладеть Оминисом без предисловий и нежностей. Он медленно разделся, не сводя глаз с друга, застенчиво закусившего губу и опустившего лицо в пол. Подошел к нему вплотную и бережно взял за подбородок, приблизившись губами к его губам. Накрыл их нежным сладким поцелуем, прижавшись к Мраксу всем телом, позволяя ему почувствовать свое возбуждение и с удовольствием отмечая, что тот возбужден не меньше. Снова отступив на шаг, Себастьян медленно перешел за спину Оминиса, дразня его и наслаждаясь висевшим в воздухе, почти осязаемым желанием. Мягко взяв его за плечи, он повел ладонями вниз, аккуратно заводя руки Оминиса за спину. Почувствовал, как под его пальцами слегка напряглись горячие мышцы. Сведя запястья и перехватив их одной рукой, Сэллоу потянулся за волшебной палочкой Оминиса, лежавшей на столике рядом с ними. — Инкарцеро, — шепнул он и змеящиеся веревки начали ласково переплетать предплечья Оминиса изящными узорами, крепко стягивая их сзади, практически лишая его еще одного чувства. Себастьян услышал тихий вздох, увидел как дернулись пальцы его друга, как вздрогнули плечи, — не бойся, Оминис, тебе понравится. Встанешь на колени для меня? Оставив на его плечах несколько легких поцелуев, он снова встал перед Оминисом, пожирая его взглядом. Тот медленно и осторожно опускался вниз, приоткрыв губы и хватая ими стремительно заканчивающийся в легких воздух. Такой великолепный, такой идеальный, такой невинный. Охотно подчиняющийся прихотям Себастьяна, но не осознающий свою собственную безграничную власть над ним. Знает ли он, что поставил на колени Себастьяна намного раньше, чем встал сам? Сэллоу прикоснулся пальцами к его губам, очерчивая их контуры, раскрывая их шире, касаясь пальцами мягкого языка, высунувшегося навстречу. Внезапно Оминис издал глубокий стон, начав тереться бедрами друг об друга, пытаясь изо всех сил сдержать накатывающее удовольствие. Он не ожидал, что связанные за спиной руки вызовут в нем такое дикое исступленное наслаждение. А сидение на коленях перед Себастьяном добавляло к нему сладковато-пепельный привкус покорности. Он нервно сглотнул, позволяя пальцам Себастьяна откинуть назад его голову и пробраться глубже в раскрытый рот. Когда Себастьян вытащил их обратно, растягивая между ними влажную паутинку, Оминис прикрыл глаза дрожащими веками и подался вперед. Мягко прикоснулся губами и языком к члену Себастьяна, смущенно покраснев и зажмурившись. Начал медленно водить по нему языком, раскрывая рот чуть шире, заглатывая его чуть глубже, сдерживая рвущиеся наружу стоны. В уголках его глаз выступили слезы. Себастьян нежно стер их пальцами, почти не двигая бедрами, не мешая Оминису самому выбирать комфортный для него темп. Вид Оминиса, стоящего перед ним на коленях, со связанными за спиной руками, так охотно берущего в рот его плоть возбуждал так сильно, что в какой-то момент Себастьян отстранился, резко поднял друга с пола и так же стремительно, но бережно толкнул к кровати. Уложив его лицом на подушки, он поднял повыше его бедра, задирая вверх ягодицы, заставляя немыслимо сексуально выгнуть спину. Оминис повернул лицо в сторону, хватая ртом воздух. Почувствовал, как сзади него всколыхнулась кровать и как нежно пальцы Сэллоу начали гладить его бедра. — Скажи, чего ты хочешь сейчас, Оминис, — прошептал он над самым его ухом, наклонившись к нему, вдавливая свои бедра в его ягодицы, позволяя Оминису ощущать его горячую пульсацию между ног. В его голосе слышалась звериная похоть и хитрая ухмылка. На мгновение Оминиса накрыл всепоглощающий страх и стыд от того, что ему придется озвучить свои желания, — я сделаю только то, о чем ты попросишь. — Я… — начал он и осекся, не зная, как облачить в слова то, о чем думал, и как при этом не сгореть от смущения. Член Себастьяна, касающийся внутренней стороны его бедер, едва ощутимо двигался и это сводило с ума, заставляя Оминиса хотеть, чтобы он оказался внутри, все больше и больше. — Что угодно, Оминис, — продолжал Себастьян, сжав пальцами его ягодицы, медленно раздвигая их. Оминис почувствовал, как Себастьян проводит языком влажную дорожку на его шее, как прикусывает мочку уха и тихонько застонал, прогнувшись еще сильнее. — Войди в меня, Себастьян, — на одном дыхании выпалил он, чувствуя, что его сердце сейчас разорвется от иррациональной тревоги, но не имея сил терпеть эти сладкие издевательства еще дольше. — Мне нравятся твои желания, — Себастьян удовлетворенно улыбнулся и, крепко схватив Оминиса за талию, глубоко вошел в него, заставив того беспомощно извиваться и громко стонать. Себастьян и сам не смог сдержать тихий рычащий стон, наслаждаясь этим приятным ощущением тепла и тесноты. Медленные аккуратные движения становились все быстрее, бедра Себастьяна и ягодицы Оминиса звучно шлепали друг о друга. Себастьян сжал одной рукой волосы Мракса и потянул на себя, приподняв его голову над подушками. Наклонился к нему, что-то тихо шепча, не прекращая двигать бедрами, погружаясь в теплое влажное тело. Кисть Сэллоу переместилась с волос на шею, пальцы обхватили горло и он поднялся наверх, потянув за собой и Оминиса, который податливо прижался к его телу, откинув голову на его плечо, едва дыша из-за частично перекрытого доступа к кислороду и непрекращающегося наслаждения, разливающегося по всему телу. Вторая рука Себастьяна принялась ласкать его член, губы впились в шею. Оминис громко вскрикнул, выгнулся и содрогнулся в судорогах оргазма, заливая пальцы Себастьяна и его постель горячей белой жидкостью. Себастьян с трудом сделал еще пару толчков, доводя себя до исступленного удовольствия, растекающегося внутри тела Оминиса. Они обессиленно упали на кровать, Себастьян развязал руки Оминиса и принялся нежно касаться губами красных следов, оставшихся от веревок. Они лежали лицом друг к другу, тяжело дыша, касаясь руками волос, лица, шеи друг друга. Этого было достаточно, чтобы забыть обо всем и на короткое время поверить, что в мире нет ничего, кроме них двоих. Они пытались растянуть это время, не говоря ни слова, не дыша, не двигаясь. Возможно, если замереть самим, то замрет и время. Преступно ли было так наслаждаться и любить друг друга, когда вокруг вас царит беспросветная скорбь и ненависть? Можно ли было так страстно целоваться и слушать бешеный ритм сердец друг друга, когда совсем недавно навсегда остановилось сердце дорогого человека? Нужно ли было чувствовать всепоглощающую вину за то, что они так сильно нуждались в близости и тепле друг друга, за то, что убирали на второй план более важные, по мнению других, вещи? И существуют ли вообще ответы на эти вопросы? Это неважно. Губы Себастьяна и Оминиса слились в нежном долгом поцелуе, сквозь который они шептали самые теплые слова, которые только могли сказать друг другу. Они были необходимы друг другу как воздух — вот что было по-настоящему важно.