23 марта, 1898 год
Себастьян продолжал вглядываться в беспомощно осевшую на землю фигурку до тех пор, пока она не встала и не побрела обратно в особняк. Его сердце тревожно колотилось от того, что он не понимал, что происходит. За все время, что они провели здесь, Себастьян пересекался с Марволо всего пару раз, всегда в сопровождении Оминиса. Последний старался как можно скорее закончить разговор и уйти, говоря Себастьяну, что у них с братом просто плохие отношения и он не хочет контактировать с ним. Но в присутствии Себастьяна Марволо всегда вел себя подчеркнуто дружелюбно, улыбался и не говорил ничего, что свидетельствовало бы о его плохих отношениях с братом. Когда Себастьян после каждого такого столкновения спрашивал у Оминиса, что же все-таки между ними не так, он давал сдержанные простые ответы об их вражде в детстве, никогда не вдаваясь в подробности. Но теперь Себастьян воочию увидел, что их отношения опасно натянуты. Он видел, как грубо Марв хватает Оминиса, как приставляет волшебную палочку к его горлу, явно угрожая ему, видел, как долго Оминис не может прийти в себя после того, как его брат уже ушел. Он был намерен признаться Оминису, что все видел, и заставить его объяснить произошедшее. Он прекрасно понимал, что весь этот месяц Оминис намеренно ограждал его от любых плохих воспоминаний и даже был ему за это признателен, ведь он действительно не был готов столкнуться с ними, но в то же время ощущение того, что он не знает, не помнит чего-то очень важного, беспокойной птицей билось в его груди. Он провел пальцами по усыпанному шрамами предплечью и его губы дрогнули от отвращения: эти следы заточения и попыток побега из тюрьмы своего собственного сознания были уродливым напоминанием о том, насколько ужасны подавляемые им воспоминания. Но рядом с Оминисом тихий зловредный голос в его голове звучал намного тише и реже, а если ему все-таки удавалось обрести силу, Себастьян был уверен, что Оминис не даст ему добиться желаемого. Сэллоу вздрогнул, когда услышал, как за его спиной открылась дверь. Он продолжал безмолвно стоять у окна, глядя на отражение Оминиса в темном стекле. Тот стоял, выставив перед собой волшебную палочку со светящейся на ее конце ярко-красной точкой и направив ее в направлении Себастьяна. Оминис кусал губу, то ли не решаясь подойти к нему, то ли оттягивая момент начала разговора. Очевидно, что, обнаружив Себастьяна у окна, он понял, что тот что-то видел. Оминис вздохнул, подошел к своему другу сзади и порывисто обнял его со спины, уткнувшись лбом в его затылок. Сердце в груди Себастьяна сделало опасное сальто, когда он ощутил близость Оминиса. — Расскажи мне о Марволо. Что он сделал с тобой? — тихо спросил Себастьян, медленно развернувшись в объятиях и внимательно посмотрев в лицо Оминиса. Он был уверен, что отлично знал эту историю в прошлом и что она играла не последнюю роль в его собственных отношениях с ним, но в чем была ее суть? Себастьян позволил своим рукам обвиться вокруг талии Оминиса, чтобы попытаться успокоить его дрожь. Тот в ответ лишь сдавленно выдохнул. — Я упоминал, что наши с братом отношения были не очень хорошими с самого детства, но на самом деле… Они были просто ужасными, — Оминис принялся снова ковырять незаживающий рубец внутри себя, кривясь от боли. Он не пытался обойти самые мерзкие подробности издевательств, потому что ему хотелось быть честным с Себастьяном и наконец-то действительно рассказать ему обо всех своих чувствах и страхах. Когда они были подростками, Оминис говорил об этом очень уклончиво и в общих чертах, потому что боялся, что волны боли накроют его прямо в присутствии Себастьяна, чего он не хотел допускать. Теперь же он, наоборот, хотел раскрыться перед ним полностью, не оставив ни одного темного уголка, ни одного секрета. Оминис почувствовал, как напряглись мышцы Себастьяна под его руками, когда он упомянул Круциатус, услышал, как тот резко втянул воздух и задержал дыхание, — ты что-то помнишь об этом? — Я не знаю. Я чувствую… Тревогу? — Себастьян сфокусировал взгляд на побледневшем от воспоминаний лице Оминиса. Наверное, его тревога была обоснована. — Я могу не рассказывать дальше, если ты не готов, — тихо пробормотал Оминис, хоть и хотел закончить с этой темой сейчас и никогда больше к ней не возвращаться. — Говори. Мне кажется, благодаря этому я узнаю тебя лучше, чем благодаря всем тем позитивным историям про каникулы и побеги в Хогсмид, — руки Себастьяна продолжали лежать на талии Оминиса и это казалось ему таким естественным, будто он делал это миллион раз раньше, будто во всех его прошлых жизнях он раз за разом встречал этого прекрасного юношу с грустными слепыми глазами и раз за разом влюблялся в него так быстро и до беспамятства. — Хорошо, — и Оминис продолжил их совместное погружение в то ужасное лето 1883 года, когда он навсегда перестал видеть солнечный свет. Его голос спотыкался и прерывался, становился то тише, то громче, но его тело оставалось спокойным, прислушиваясь к мягким поглаживаниям Себастьяна. Именно поэтому он мгновенно отреагировал на подрагивающие на его талии пальцы и начавшую судорожно трястись грудь. Он быстрым движением прижал Себастьяна к подоконнику, до боли в суставах сжал его предплечья и напрягся всем телом. В первые две недели их пребывания в поместье эти приступы случались с Себастьяном постоянно и он научился распознавать их приближение еще до того, как они полностью накроют его. Они пугали его, потому что Себастьян на эти несколько минут переставал быть собой, порывался снова нанести себе вред, кричал. По этим ужасным крикам, по словам, проскальзывающим в них, Оминис понимал, что Себастьян помнит абсолютно всю свою жизнь, но так глубоко закапывает ее в себе, что даже сыворотка правды не сможет вытянуть это из него. Может быть, на самом деле, только в эти мучительные минуты он и был собой настоящим? Измученной душой, обреченной вечно тонуть в безбрежном черном озере своего прошлого, свихнувшимся заключенным, навсегда оставшимся в холодных стенах крохотной камеры Азкабана, остающийся там даже когда его тело лежит в мягкой постели и улыбается, подростком, заигравшимся с темной магией и погубившим сразу несколько жизней. — О-Оминис… Я… Что-то сделал с тобой? — его пальцы сжали рубашку Оминиса так сильно, что ткань предостерегающе затрещала. Его глаза заметались по комнате, не останавливаясь ни на чем конкретном, не видя перед собой ничего. Его тело дрожало от напряжения, но голова безвольно повисла, уткнувшись лбом в макушку Оминиса. Хриплый шепот сорвался с его губ, — я применил на тебе Круциатус… Зачем? — Себастьян, пожалуйста… Все хорошо, все в порядке, у нас не было другого выхода, я сам согласился на это, — быстро заговорил Оминис, продолжая всем телом сдерживать Себастьяна, чувствуя, как его тело начинает обмякать и оседать на пол под собственным весом. Они опустились вниз, Оминис сел сверху на его бедра, придавливая их к полу, взял в руки его лицо, — смотри на меня, пожалуйста. Это не было плохим поступком, это было необходимостью. Но Себастьян уже не слышал его, его глаза расширились от ужаса, когда он увидел перед собой корчащегося и кричащего от боли Оминиса и волшебную палочку в своих руках. В темноте на старых камнях подземелья, обжигая сетчатку, горела надпись «Круцио». Время вокруг него превратилось в тягучую отвратительную массу, которая не давала ему отбросить палочку и прижать к себе Оминиса. Он ошеломленно уставился на тело друга, выгибавшееся под немыслимыми углами, не веря, что это он сделал собственными руками. Он пытался вдохнуть, но из этого ничего не выходило и он лишь беспомощно открывал и закрывал рот. Наконец его колени согнулись достаточно, чтобы позволить телу оказаться внизу и притянуть к себе Оминиса. Его крики постепенно затихали, превращаясь в громкие тяжелые стоны. Его глаза закатились, вены на висках напряженно вздулись, воздух едва-едва наполнял его легкие. И только сейчас Себастьян услышал свой собственный крик, но доносящийся откуда-то издалека, издаваемый будто бы не его ртом и не его связками. Он прижимал к себе Оминиса и шептал извинения, такие пустые и неискренние, что ему хотелось заткнуть самого себя, но он не мог. Почему за этой тонкой пеленой боли и сожалений он чувствовал триумф и удовлетворение? Почему он заставил Оминиса так страдать тогда, не думая ни секунды? Почему он был таким монстром? Оминис крепко сжимал Себастьяна, прижав его руки к телу, придавив его всем своим весом к полу. Он сжал зубы от напряжения, тяжело дыша, понимая, что Себастьян все еще чуть выше, чуть тяжелее и чуть сильнее него. Он зажмурился, считая про себя секунды и стараясь не слушать крики, но это было невозможно. Они были полны боли и сожалений и Оминис догадывался, какое именно воспоминание мелькает сейчас перед внутренним взором Себастьяна. Как бы он хотел, чтобы тот поверил в то, что Оминис простил его за это еще до того, как это случилось. Он почувствовал, как Себастьян пытается его оттолкнуть, пытается вырваться из его рук и немного запаниковал. Его палочка лежала на столе совсем рядом, но чтобы до нее дотянуться, нужно ослабить хватку. Он закусил губу, готовясь к этому отчаянному рывку. Ему было необходимо обездвижить Себастьяна, пока он не сделал ничего, о чем пожалеет. Оминис не мог видеть, что глаза его друга совершенно пусты, что он перестал осознавать, где находится и кто рядом с ним. Он был весь в том ужасном прошлом, которое извращалось его мозгом самым немыслимым образом. Оминис резко отстранился, протянув руку по направлению к столу и через секунду согнулся от боли. Себастьян, ощутив свободу, выскользнул из-под него и пнул ногой в грудь, отталкивая. У Оминиса перехватило дыхание и из глаз посыпались искры. Он быстро нашарил пальцами волшебную палочку и развернулся к Себастьяну. Тот держал в руках стакан с виски, который с хрустом лопнул, когда он сжал пальцы посильнее. Оминис тихо выругался и вскинул палочку. — Петрификус Тоталус! — выкрикнул он, полностью обездвиживая Себастьяна и думая о том, почему он не сделал этого сразу. Вероятно, потому что был уверен, что в этот раз обойдется без применения магии, как обходился в прошлые разы. Он тяжело выдохнул, потирая рукой место удара и откашливаясь. Тело Себастьяна мгновенно превратилось в безмолвную статую и с тихим грохотом упало на пол, скованное магическим окоченением. Только глаза на его лице продолжали с ужасом смотреть куда-то перед собой. Оминис подполз к нему поближе и безуспешно попытался разжать его отвердевшие пальцы, чтобы вытащить осколки стакана. На что он надеялся, применив заклинание полной парализации тела, он не знал. Ему оставалось только подождать какое-то время, пока дыхание и сердцебиение Себастьяна станет спокойнее, чтобы снять заклятие, и только после этого он сможет обработать его раны. Он осторожно прижался к окаменевшему телу, положив голову ему на грудь, чтобы слышать сердце. Он пытался шептать что-то успокаивающее, хоть и догадывался, что Сэллоу сейчас не слышит его. Он совершенно не понимал, что он может сделать с этими адскими приступами. Себастьян никогда не воссоединится со своим прошлым, с их общим прошлым, если так будет продолжаться и дальше. Может быть, тогда не стоит и пытаться? Но можно ли быть самим собой, если забыть о своей темной половине? Дыхание Оминиса задрожало. Вернул ли он из Азкабана самого Себастьяна или только его оболочку? И сможет ли он вытащить его из недр собственного сознания?***
На следующий вечер Оминис с Себастьяном впервые явились на совместный ужин с членами семьи Мракс. Висевшее над столом напряжение было практически осязаемым, но это не мешало Марволо отпускать ядовитые комментарии и веселиться. Себастьян порывался время от времени ответить ему, но каждый раз, когда он с шумом набирал в легкие воздух, Оминис предупредительно наступал ему на ногу под столом, и он выдыхал, продолжая молчать. — Отец, а что если бы малыш Оминис оказался мракоборцем? — невинным тоном спросил Марв, вперив хищный взгляд в сидящего напротив него брата. Тот вцепился пальцами в палочку, лежавшую на столе у его правой руки, а левой порывисто ущипнул Себастьяна за бедро, когда почувствовал, что тот слишком резко подался вперед. Он обязан был не допустить ни малейшего контакта между Себастьяном и Марволо, позаботиться о том, чтобы Сэллоу ни на секунду не вызвал интерес у его старшего брата. — Я бы придушил его вот этими руками, — отец равнодушно приподнял обе руки, беря одной из них бокал и откидываясь на спинку своего кресла-каталки, — но он вроде бы не такой тупица. Если бы не чертовы мракоборцы, наша семья до сих пор бы процветала. И каждому Мраксу следует помнить, кому мы должны быть благодарны за свой упадок и забвение. — Да уж, хорошо, что все мы чтим семью и можем засунуть свои амбиции куда подальше, да, Оминис? Думаю, из тебя мог бы выйти неплохой мракоборец, — он продолжал сверлить его взглядом, ковыряя вилкой остатки еды в тарелке. Он скучающе перевел взгляд на Себастьяна, уперев подбородок в ладони, — а ты почему молчишь? Не верю, что брат выбрал себе в — партнеры? напарники? — кого-то настолько тихого и неинтересного. Наверняка у тебя есть какие-то секреты. — Не трогай его, Марв, — раздраженно произнес Оминис, продолжая сжимать бедро Себастьяна и мысленно умоляя его продолжать молчать. Ему показалось, что он слышит скрежет его зубов и он медленно наклонился к его уху и тихо прошептал, — ради меня, пожалуйста, молчи. — О, Оминис, расскажи всему классу. Почему ты говоришь что-то только Себастьяну? — в голосе Марва зазвучала притворная обида, после чего он тихонько захихикал. — Марволо, прекрати. Ты же собирался восстановить с Оминисом нормальные братские отношения, но что-то непохоже, что ты пытаешься это сделать, — раздраженно пробормотал Мракс-старший, которого явно больше донимал шум за столом, чем суть этого шума. — О, мы все прекрасно восстанавливаем, да, Оминис? — он широко ухмыльнулся, качнувшись на стуле, — у нас даже есть совместные планы на сегодняшний вечер. Прекрасные планы. Оминис промолчал, но по его телу пробежала легкая дрожь. Он слишком хорошо понимал, какие планы может строить на вечер Марволо. Он едва слышно вздохнул и отодвинул от себя тарелку с нетронутым ужином. Он ждал, когда уже их отец позовет сиделку и вернется обратно в свою комнату. Тогда и им всем будет позволено уйти. Он начал нервно постукивать пальцами по столу, вторя ритму тикающих где-то позади него часов. Ему так хотелось оказаться сейчас наверху в своей спальне вместе с Себастьяном и до самой поздней ночи просто разговаривать с ним обо всем, но он сможет всего лишь провести того до двери и проверить, чтобы все было в порядке, после чего потащится с Марвом туда, куда тот скажет. «Я делаю это ради нашей с Себастьяном безопасности», — убеждал он самого себя, пытаясь успокоить бунтующий от возмущения желудок. Как только они с Себастьяном найдут другой выход из своего положения, они тут же покинут этот злополучный дом. Возможно, совсем скоро их перестанут искать так активно, ведь ни в одной газете не писали о том, что их следы были хоть где-нибудь обнаружены. Если так будет продолжаться и дальше, бдительность министерства угаснет и убежище можно будет выбрать менее безопасное, чем сейчас. Он точно знал, что мракоборцы являлись на порог их семейного особняка, но брат с отцом отвечали им так, что те не могли не поверить в то, что Оминиса здесь действительно не было более десяти лет. Наконец-то в зал вошла сиделка отца и увезла его прочь. Оминис тут же поднялся из-за стола и поднял за локоть Себастьяна, который даже не думал, что реагировать на уход Мракса-старшего следует так резко. Они быстро вышли из зала, игнорируя реплики Марволо о том, что он будет ждать Оминиса через десять минут в холле на первом этаже. Оминис весь день чувствовал растущую внутри него нервозность, но только сейчас понял, что больше всего она касается необходимости оставить Себастьяна одного на целый вечер. Он знал, что их разговоры служат раздражителем и становятся причиной его срывов, но вот что именно провоцирует их в те моменты, когда они молчат, он понятия не имел. Возможно, Себастьян начинает думать о прошлом и болезненные воспоминания оказываются на поверхности, возможно, они приходят сами по себе, когда Себастьян даже не пытается вспомнить. Оминис пытался расспросить его об этом, но Сэллоу сам не понимал причин, он сам не мог уловить, что происходит в тот момент, когда он отключается от реальности без видимых раздражителей. Когда они поднялись в спальню, Оминис снова проверил, не остались ли где-нибудь опасные предметы, которые могли бы навредить Себастьяну. Тот лишь закатывал глаза, утверждая, что все будет в порядке и что тот зря волнуется. В конце концов, еще раз глубоко вздохнув, Оминис вышел в темный коридор и спустился на первый этаж, туда, где его ждал Марволо. Его высокая плечистая фигура маячила темным зловещим силуэтом на фоне окна, в которое лился свет луны. Зловещая ухмылка расползлась на его лице, когда он услышал шаги позади себя. Он собирался показать Оминису одно очень интересное место, некий джентльменский клуб, где собирались все чистокровные волшебники со схожими интересами.***
Марволо вел его по темным переулкам, до ужаса напоминавшим те, в котором он впервые испытал на себе Круциатус. В этих переулках нельзя было встретить добропорядочных граждан, которые могли бы обратить внимание на разыскиваемого преступника, но Оминис все равно спрятал свое лицо под капюшоном и не поднимал головы. Он чувствовал жгучую горечь в своем горле; те пару глотков вина, которые он позволил себе за ужином, так и норовили вырваться обратно и он судорожно сглатывал каждые несколько минут. Марволо за всю дорогу не проронил практически ни слова, лишь пару раз сказав, что Оминису точно понравится и что очень жаль, что он не взял с собой Себастьяна. Оминис слышал его возбужденное дыхание то слева, то справа от себя и с каждым шагом чувствовал себя все неуютнее. Наверное, он тащит его к своим повзрослевшим, но ничуть не поумневшим дружкам-садистам. Наверняка его увлечения до сих пор такие же, как и раньше. Возможно, сам процесс стал более изощренным, но суть уж точно не поменялась. Оминис пытался сосредоточить все свое внимание на звуке своих шагов, но его заглушало тяжелое дыхание и грохот сердца. Почему он это делает? Разве он не может сбежать? Он боится дать отпор старшему брату? Он боится, что попытка дать отпор спровоцирует Марволо причинить вред Себастьяну? А может быть он просто слабохарактерный трус? Или кровь Мраксов, струящаяся по его венам, заставляет его неосознанно тянуться к тьме? Чушь. Он тряхнул головой, ускоряя шаг вслед за Марвом. Его пальцы, изо всех сил сжимающие палочку, окоченели и побелели. Он был готов пустить ее в ход в любой момент, как только ему начнет угрожать опасность. В конце концов они остановились перед невзрачной дверью, Марволо ритмично постучал палочкой по сырым доскам, и она открылась, впуская ночных посетителей внутрь. Оминис осторожно обвел палочкой помещение, казавшееся обычным пабом вроде «Дырявого котла», только чуть поменьше и помрачнее. Никто даже не обернулся на них, когда они вошли, только бармен сдержанно кивнул Марволо. Воздух был пропитан дымом и алкогольными парами, но было в нем что-то еще, чем обычно не пахло в подобных местах. — Можешь снять капюшон, здесь ты никому не интересен, — усмехнулся Марволо, проходя через весь зал к двери в самом его конце. Он двигался медленно и развязно, кивнув некоторым волшебникам. Возле двери он обернулся к Оминису, который продолжал стоять у входа и осматривать каждого в этом зале, — пошевеливайся давай. Оминис медленно двинулся вперед, пытаясь сжать палочку еще крепче. На него действительно будто бы никто не смотрел, но он чувствовал, что не остался незамеченным. Его поступь была уверенной, он прямо держал осанку и наверняка со стороны выглядел абсолютно спокойным. Вряд ли кто-то слышал его учащенное дыхание и видел, как от напряжения дергается его веко. Он остановился возле Марволо и скинул капюшон, снова изучая комнату. В ней не было окон, а единственной дверью была та, через которую они вошли. Не было даже дверей, ведущих куда-нибудь на кухню или в коридор, кроме той, в которую сейчас собирался войти Марв. Он шепнул пару слов крохотному портрету девушки, висевшему рядом, и дверь медленно отворилась. Что за секретное сборище собиралось тут, если для входа требовался пароль? За дверью были ступеньки, ведущие вниз, укрытые мягкой ковровой дорожкой, совершенно не вязавшейся с облезлым дощатым полом в основном помещении паба. Марволо схватил Оминиса за плечо и толкнул вперед на ступеньки, заставляя идти перед собой. — Сейчас ты посмотришь, как отдыхают настоящие чистокровные маги, а не эти отбросы-полукровки, которым достаточно залить глаза огненным виски, — агрессивно проговорил он, ткнув младшего брата палочкой между лопаток, заставляя спускаться быстрее. Оминис вел рукой по стене, выставив перед собой волшебную палочку, пытаясь разглядеть что-нибудь впереди, но на стенах и потолке не горело ни одной свечи, поэтому оставалось только молча нащупывать ногой каждую следующую ступеньку. Его дыхание почти замерло, когда они наконец-то дошли до конца лестницы. На секунду он подумал о том, чтобы трансгрессировать обратно в поместье, схватить в охапку Себастьяна и перенестись куда подальше отсюда, куда угодно, лишь бы не здесь. Но эта мысль постепенно улеглась, уступая место более холодным и мрачным. Марволо распахнул перед ним дверь, снова проталкивая его внутрь. Оминиса обдало неожиданным теплом и приятным запахом ягод и дыма. Он глубоко втянул его носом и похолодел, когда до него начало доходить, что точно так же пахнет кожа и волосы Себастьяна. Пальцы на свободной руке задрожали и он сжал их в кулак. Он испуганно сделал шаг назад, но впечатался в стоящего позади него старшего брата, который до хруста сжал его плечо и наклонился к его уху. — Чем пахнет, малыш Оминис? Расскажи-ка. Не представляешь, как мне это интересно, — прошипел он ему на ухо, в его голосе звучала издевка и удовольствие. Он снова мягко толкнул его перед собой, заставляя шагать вперед. Они вошли в огромный просторный зал, уставленный дорогой мебелью из ценных пород дерева, массивными сверкающими канделябрами и прекрасными скульптурами. Между столами стояли кресла и диваны, на которых расслабленно вели беседы одетые в парадные мантии волшебники. Почти каждый курил сигару и потягивал напиток. В комнате не было окон, но Оминису это странным не показалось, так как они довольно долго спускались под землю. Странным было что-то другое и через несколько секунд он понял, что именно. Среди мужчин сновали красивые девушки и юноши, очевидно, выполняющие обязанности прислуги. Они разносили бокалы, еду, убирали переполненные пепельницы, но если обратить на них более пристальное внимание, становилось ясным, что каждый обслуживает только одного человека и помимо стандартных действий выполняет абсолютно все, что попросит маг. Оминис направил палочку на одну из этих девушек, вытиравшую губы уродливому старику, и похолодел, увидев абсолютно стеклянные влюбленные глаза и сияющую улыбку, не сошедшую с ее лица даже когда старик раздраженно оскорбил ее. — Амортенция… — ошеломленно прошептал Оминис, пытаясь выдохнуть. Страх и отвращение снова забились в его венах. — Браво, — медленно похлопал в ладони Марволо, сверкая зловещим оскалом, — это куда интереснее, чем Империус, правда? Они практически такие же безвольные и иногда даже сами просят использовать на них, например, Круциатус, если знают, что это порадует их объект вожделения. Прекрасные, юные, никому не нужные игрушки, лишенные воли и магии… У меня тут тоже есть парочка фаворитов, пойдем покажу. Он сжал предплечье Оминиса и повел его за собой в темную арку в углу комнаты. Они снова оказались в коридоре, но теперь он был освещен дрожащим светом свечей, отбрасывающим мягкие блики на шелковые обои. По обе стороны коридора располагались точно такие же комнаты, как самая первая, только они были поменьше и отличались набором мебели: где-то стояли столы для игр в шахматы или карты, где-то вся мебель была сдвинута к стенам и в центре зала кружились несколько пар. Оминис наблюдал за этими специфичными развлечениями, не в силах направить палочку в пол и игнорировать происходящее. Здесь были десятки маглов, находящихся под действием самого мощного приворотного зелья, беспрекословно подчиняющихся всем приказам того, кто это зелье им дал. Наверняка ни один из них не находился здесь добровольно. Оминиса передернуло от отвращения и бессилия. Вдруг он услышал душераздирающий крик и мгновенно повернулся к источнику звука. Сзади них прямо посреди коридора на полу корчилась от боли девушка, которая еще пару секунд назад танцевала с одним из чистокровных магов, который сейчас стоял над ней, направив на нее волшебную палочку. На его лице отражалось агрессивное недовольство. Долгие несколько секунд продолжалась эта сцена, после чего маг как ни в чем ни бывало засунул палочку за пазуху, оттолкнул лежащую перед ним девушку ногой и двинулся в их сторону. Оминис хотел отпрянуть к стене, чтобы пропустить угрожающую фигуру, но Марволо шагнул вперед, радушно протягивая перед собой руку для рукопожатия. — Оминис, это Винсент, помнишь его? — спросил Марв, пожимая руку ухмыляющемуся волшебнику. — О, малыш Оминис, какими судьбами? Решил все-таки вернуться в семью? — произнес Винсент светским тоном, будто бы сзади него не продолжала до сих пор лежать плачущая от боли девушка. — Скорее пришлось. Но, как видишь, я пытаюсь познакомить его со всеми прелестями жизни под нашей фамилией, — ответил за него Марволо, снова схватив его за плечо и прижав к себе в притворно дружеском объятии. — Ну добро пожаловать в наш джентльменский клуб, — ухмыльнулся Винсент, скрестив руки на груди и окидывая Оминиса оценивающим взглядом. — Что с твоей девочкой? — кивнув в сторону пытавшейся подняться на ноги девушки, спросил Марволо. — Она мне уже надоела. Сегодня еще и умудрилась наступить на ногу. Думаю, пришло время поменять ее, — равнодушным тоном ответил маг, зевнув, — займемся ей, а потом посмотрим новеньких? — Звучит как отличный план на вечер, — усмехнулся Марволо. Оминис не сразу понял, о чем они говорят, но когда до него дошло, по его спине в очередной раз побежали ледяные колючие мурашки. Он снова начал думать о том, почему вообще решил, что хоть что-то, связанное с его семьей может быть хорошеей идеей. Единственным аргументом было то, что до сих пор ни ему, ни Себастьяну Марволо не причинил вреда, ведь словесные издевки нельзя считать настоящим вредом, и что до сих пор никто из министерства понятия не имел, где они находятся. Да, он затащил его в это непонятное ужасное место, но разве безопасность Себастьяна не стоила тех ужасов, свидетелем которых он может здесь стать? На негнущихся ногах Оминис молча следовал за ведущими оживленную беседу магами, пытаясь понять, стоит ли ему оправдывать свое присутствие здесь или нет. Наверное, это будет зависеть от того, что произойдет дальше. И Оминис очень надеялся, что Марволо решит не вовлекать его в свои садисткие игры хотя бы на этот раз. А следующий раз, возможно, и не настанет.