DRLV

      – Знаешь сынок, – твердая рука с такой мягкостью кладется на маленькую голову и гладит черные волосы. – Женщины, нет, бабы, все бабы алчные и меркантильные. – мальчик забирается на отцовские колени и обнимает за шею, смотря за тем, как мужчина наливает в стопку 50 грамм водки и выпивает залпом. – Ты им бабки, тачки, квартиры, сколько не давай им, шлюхам, все мало! – мужик раздраженно бьет кулаком по кухонному столу и смотрит на испугавшегося сына пьяным взглядом, с любовью громко чмокает в лоб. – Все они такие, сынок, и мать твоя такая же шлюха. Как дело жаренным запахло, охмурила пендоса и увалила в свою Америку, сучка.       – Мама говорила, что «сука» - это плохое слово. – пухлые губки обидчиво дуются на лице шестилетнего мальчика, и его плотно прижимают к груди, трепя детские волосики на затылке.       – Да, Чимин, сука - это плохое слово. И мама твоя плохая, блядина она. – челюсть на уставшем лице стискивается, а рука сама тянется к красной пачке сигарет, именитой «максим».       – А кто такая блядина? – узкие глазки поднимаются в детской заинтересованности, когда отец поджигает сигарету.       – Блядина - это та, кто ебется со всеми подряд       Блядина – это Чимин. Блядиной он стал еще в седьмом классе, когда согласился подрочить какому-то девятикласснику в школьном туалете за бутылку клюквенного гаража. Блядиной в глазах покойного отца он останется и по сей день, трахаясь с взрослыми мужиками. Не подумайте, он не шлюха, просто любит себя, а несчастных двенадцати тысяч в месяц, выделяемых ему государством в качестве пенсии по потере кормильца ужасно не хватало. Чимину нравилось носить бренды, нравилось пахнуть диор, нравилось пользоваться хорошей косметикой, ему нравилось все дорогое, нравилось быть красивым, но красивым быть очень дорого. Со смерти его отца прошло уже пять лет, тогда он был в четвертом классе и получил это ужасное известие прямо на уроке русского. Тогда он много плакал, кричал, истерил, потому что искренне любил отца, пьющего, курящего прямо при нем, но всегда к нему доброго. А вот его брата он ненавидит всей душой и телом, даже не смотря на такое великодушие взять осиротевшего племянника в свою семью. Семью, где его попрекали за каждый съеденный кусок хлеба, за крышу над головой и одежду, которую он донашивал за двоюродным братом, по совместительству родным сыном семейства. Семью, в которой глава семейства интимно касался тринадцатилетнего тела. Семью, которую он ненавидел, которая вынудила его на это все.       В шестнадцать лет мы имеем подростка, которому противно жить трезвым. Мальчика, которому жизненно необходимо забыться в алкоголе и наркотиках, ведь только так он чувствовал себя лучше, так он любил себя. Любил свои ужасные шрамы на запястьях, оставленные в истерике зарезаться посреди кухни, если он подойдет, любил следы от потушенных об себя окурках, которые позволял оставлять на себе всем желающем, любил противные женские бедра в зеркале, любил себя без красивых тряпок и макияжа. Чтобы любить кого-то – сначала нужно получить себя. А зачем любить кого-то, если можно любить только себя? Нужна ли эта любовь, да и что такое любовь вообще? Чимин, никогда не верил, что заслуживает любви, не верил в любовь, но верил в судьбу. Папа всегда говорил: «если судьбой суждено – значит так и произойдет».       И судьба снова сводит в один из теплых майских вечеров. Тогда Пак сидит на подоконнике после душа и болтает ножками, совсем не боясь заболеть. Из открытого окна пахнет дождевой сырость, а от школьника сигаретным дымом, который наверняка впитается в влажные волосы. На губах отчетливый вкус ванили, которые выпускают ядовитый дым из легких, а пальцы быстро тыкают по нужным фото и подставляют к ним текст, раскидывая свои «объявления» абсолютно без разбору. Он больше не читает, как отвратительно о нем отзываются участники бесед, обзывая шлюхой и животным, и не грустит, ведь каждый работает как может? Как и было сказано ранее; Чимин не шлюха, он скорее клофелинщица, применяющая сильнодействующий наркотик для усыпления противных мужланов, желающих покуролесить с молоденьким телом, а после обчищая их квартиру. Нет, конечно, он не выносил крупную бытовую технику или предметы декора, скорее утаскивал наличку и золото. Прибыльно ли это? Весьма, очень даже весьма, как минимум жаловаться с новеньким айфоном и сережками от прада, которые он стащил у жены своей жертвы, не приходилось. «Какой район?» – всплывающее уведомление вызывает лишь легкую тоску. Да уж, они все такие, бесцеремонные и озабоченные сексом, грустно не получать хоть какого-то прелюдия в таком интимном вопросе. Чимин возвращается к нему, как только заканчивает со своим потоком желающих и удивляется, замечая наличие аватарки. Обычно для подобных целей мужчины используют профили-пустышки, желая сохранять анонимность, но сладкая улыбка расползается сама по себе, видя знакомое лицо. Надо же, и снова он, высокий жгучий брюнет, что с таким сексуальным возбуждением следил за ним, пожирая взглядом черных глаз. Ему с того дня часто мокрые сны снятся, как эти ахуенные пальцы ему в самую глотку суют, с каким властным видом ебут его горло и с каким стыдом блондин кончает. Да, он, возможно озабоченный, но желание увидеть чей-то член, а особенно ощутить его по самые гланды у него впервые. Чимин, как настоящий мужчина, честно пробовал себя с девочками, но секс с представителями прекрасного пола не вызывал такого же ажиотажа, будучи втраханным в постель другим парнем.       С того дня Пак ужасно страдал из-за своей любви играть в «возбудим и не дадим», ведь сам же за неё поплатился. Не зная, как связаться с горячим студентом, заставляющим его сердце колотиться, как бешеное, он было уж совсем отчаялся. Как известно надежда умирает последней. «Не хочешь для начала попробовать вирт?» – в пятнадцать он часто практиковал это "направление" в интернете, получая символическую плату, но сейчас блондин сам плавился от желания сделать этот вечер приятней. Он перебирается в свежо-застеленную постель, а рука как-то сама тянется к успевшему возбудиться члену, получая примитивное «го», после которого он кидает всех в игнор. Смысл «игры» его собеседник понял не сразу, было видно, что опытом, Джей, как он был записан в телеграмме, не распоряжался, но быстро втянулся. Жаркая переписка продлилась практически часа, за время которой Чимин изнемогал и мечался по постели как течная омежка, желая получить долгожданное наслаждение, доводя себя практически до пика, но не позволяя кончить вперед собеседника. К своему огромному изумлению, он неосознанно начал хныкать от воздержания, в которое сам себя и загнал, искусывая губы от «пользователь печатает…» и слишком бурно и шумно кончает прямо в домашние шорты. Дыхание у него сбилось до таких масштабов, будто он пробежал марафон, а разбежавшееся по телу расслабление и наслаждения увеличилось в сто раз, замечая на экране отложенного телефона "это было восхитительно" в виде уведомления.