Мир праху твоему [книга первая]

      Припорошенная снегом тропинка «Зимнего Сада» вела прямиком к главному поместью, в котором мне надлежало справить тризну. Воздавать честь неизвестному покойнику, который впоследствии станет моим компаньоном — странная затея, но так полагается.       — Ай! — нелепо взмахнув руками, я приземлилась на коварно сокрытый под снежным пологом лёд. — Ай-яй-яй…       Незамедлительно пронзившая лодыжку острая боль сумела перекрыть леденящий холод. Ветер по-прежнему яростно завывал, развеивая подол траурного платья, снежинки густо усыпали плечи, а из носа текло, однако милосердная и отрезвляющая боль растормошила инстинкт выживания.       Шмыгнув носом, я с усилием поднялась и, подволакивая ушибленную ногу, продолжила путь. И чтобы отвлечься, решила переключиться на менее насущные вопросы. Допустим, на взаимосвязь «Зимнего Сада» с моим пребыванием в нём.       Настоящий день рождения такого подкидыша как я был неизвестен и для простоты им считался двадцатый день второго месяца Вейны. Тот самый, когда меня приняли на воспитание в поместье. Обычно рождённых в покровительстве Вейны отправляли в «весенние наделы», но я очутилась в «зимнем».       Этот безмолвный край вечного льда и снега стал моим прибежищем на долгих, тоскливых пятнадцать лет. Вначале было даже неплохо, но едва я научилась самостоятельно есть, пить, ходить и говорить, как меня лишили кормилицы, а затем и вовсе забыли о моём существовании.       Никто не хотел возиться с невесть откуда взявшейся сиротой, запертой в искусственном снежном мире. Только вот «безродный подкидыш» в моём лице не собирался оставаться ни забытым, ни забитым.       Осмысленно переступая через хозяйские запреты, я проникала в «Летний» и «Весенний» сады, воруя фрукты, ягоды, овощи и кое-какие полезные вещицы. Иногда попадалась — куда ж без этого, но прекращение воровства было равнозначно мучительной смерти от голода.       На землях моей импровизированной тюрьмы ничего не росло, за вычетом приспособившихся к жестокому климату цветов. Очаровательно-бесполезные, они не годились в пищу и могли порадовать собой разве что дворянок.       Разодетых в меха, сытых и донельзя элегантных.       Таковой была для меня кузина Иллфейриль, подобием которой я страстно мечтала и до сих пор мечтаю стать. Два или три раза в месяц она появлялась в «Зимнем Саду», чтобы «выгулять» подбитый мехом плащ, новый зонтик и прочие занятные вещицы для богачей.       Перебегая от куста к кусту, я наблюдала за ней и тихонько восторгалась тому обилию красок, что Иллфейриль неизменно приносила с собой. Её внутренний свет озарял всё вокруг, меняя палитру и настроение привычных вещей.       «Хочу быть ею», завистливо думала я, осторожно выглядывая из-за деревьев. «Хочу, чтобы мы дружили. Хочу, чтобы она называла меня сестрой».       Месяцы шли, сменяясь годами, а шанса подружиться или хотя бы приблизиться к Иллфейриль не представлялось. К шестнадцати годам она расцвела, превратившись в настоящую леди, в отличие от меня, по-прежнему блеклой и невзрачной.       Излишне худая, с впалыми щеками и ломкими, сливающимися по цвету со снегом волосами, я выглядела ужасно. Внешнее уродство дополнялось внутренним: младше прекрасной кузины всего на один год, я знала раз в десять меньше.       Милостиво предоставленная для общего развития леди Селлос прямо сказала, что ничего путного из меня не выйдет и, наскоро обучив письму, чтению и счёту, отказалась учить меня дальше. Испугавшись помереть необразованной, я была вынуждена падать перед ней на колени, умоляя научить большему.       Уничижительно готовая на всё, что угодно, я стала девочкой на побегушках, разнося сплетни, передавая слухи и выполняя мелкие поручения. Знающая всё обо всех, леди Селлос быстро завоевала расположение дяди и тёти, которым позже соврала, что обучала меня этикету с историей по собственной инициативе.       — Ничего, скоро всё изменится, — бормотала я, преодолевая последний участок пути и выходя в «летнюю» часть земель. — Нужно лишь подождать. Совсем немножечко.       Главное поместье семейства Антен являлось неотъемлемой частью «Летнего Сада». Там всегда было тепло, пахло свежей травой и фруктами. В арсенале сурового «Зимнего Сада» имелись только белый и чёрный цвета, тогда как здесь водились все цвета на свете.       Издалека раздался печальный звон колокола и я, вздрогнув, повернулась на звук. Навеянный жестокими ветрами румянец покинул лицо, растворяясь в присущей мне бледности, когда я поняла, откуда исходит звон.       Морьендор, Бесплодная Пустошь.       — А-ха-ха, — истерично расхохоталась я, утирая рукавом заструившиеся из глаз слёзы. — Ха-ха-ха… ха… На что я только надеялась, дура?! И ребёнку понятно, что такую, как я, не пустят ни в Иллриль, ни в Фейрих, ни в Веймарен.       Разделённые на четыре участка, земли Антен именовались в честь главных божеств и, соответственно, присущее тем время года. Кроме того, на каждой из земель находилась часовенка с колокольней, где проходили семейные праздники, обряды и посвящения в таинства вейморантии.       Иллриль, Радость Лета — в центре «Летнего Сада». Фейрих, Вальс Осени — в центре «Осеннего Сада». Веймарен, Торжество Жизни — в центре «Весеннего Сада». И…       Морьендор, Бесплодная Пустошь — в центре «Зимнего Сада».       Глава семьи, как правило, выбирал часовню основываясь на дне рождения посвящаемого, и я всей душой надеялась пройти испытание в «Весеннем Саду». Однако меня попросту взяли за плечи и развернули обратно, к Морьендору, а, следовательно, и расположенной под ним гробнице.       — Почему, почему, почему… — хрипела я, накручивая на палец ненавистные белые локоны и с силой дёргая те вниз. — Почему… Из-за отвратительного цвета волос? Из-за проклятых, ненормально розовых глаз? Скажите, почему…       Немного поуспокоившись, и размазав по лицу злые слёзы, которые всё равно ничего не значили и ничего не изменят, я шагнула на каменистую дорожку, ведущую к главному поместью. Со мной уже приключилось всё, что только могло приключиться, а значит я могла смело рассчитывать на достойную тризну.       — Ваша тризна происходит в другом месте, — заступивший путь брюнет в тщательно выглаженной ливрее кивнул на служебную пристройку. — Там вас ожидает плотный ужин. Как закончите — дайте мне знать.       Равнодушно мазнув взглядом по моему ошарашенному лицу, мужчина отвесил лёгкий поклон и удалился. Застрявшие на полпути ко рту вопросы так и не обрели ответов, поэтому я пошла в указанном направлении.       Ни на что не надеясь и ничего ни от кого не ожидая.       Внешне ничем не отличаясь от моего сарайчика в «Зимнем Саду», пристройка смотрела потрескавшимися стёкла прямо на главный особняк. Маленькая, ветхая и неказистая, она словно бы трепетала перед величием и богатством «старшей сестры», подспудно понимая, что ей никогда не стать такой, как она.       Та же плодородная земля, то же ласковое солнце, то же буйное многоцветие, но в корне разное отношение.       Нервно хихикнув, я потянула на себя дверь и зашлась в кашле: по всей видимости, никому и в голову не пришло убраться перед моим приходом. Дождавшись, пока уляжется пыль и заприметив крепкий — относительно всего прочего — стол со стулом, к которым и подошла.       Слезам давным-давно полагалось кончиться, но они всё равно полились, лишний раз доказывая, какая же я слабачка. Предложенная мне тризна больше всего напоминала подачку, выданную из жалости богатыми господами.       На первое — водянистый суп и успевший заплесневеть кусок хлеба, второе — мясные обрезки, утащенные из-под носа добросовестно охраняющей поместье собаки с жухлым пучком зелени в качестве гарнира, десерт — успевший закаменеть кусок торта и порченое бурое нечто, заменявшее напиток.       Тяжело вздохнув, я присела на краешек стула и погрузила ложку в мерзкое подобие супа. Честно говоря, меня бы не удивило, если бы та расплавилась, но ничего не произошло. По правилам следовало немедленно приступить к тризне, чтобы умаслить витающие по территории Антен души, только вот я понимала, что такой едой вряд ли кого соблазнишь.       Захотят ли они сменить чертоги вечно угрюмого Мора на прию новичка в магических искусствах или же, напротив, отвергнут предложенное, сознавая, что тот не готов — почти всё зависело от качества проведённой тризны.       О да, я провалилась по всем пунктам.       — Хуже всего то, что меня не выпустят отсюда, пока я не съем всё, до последней крошки, — озвучила окончание мысли я, болтая ложкой в супе. — Сплошное издевательство, а не посвящение. Ни один нормальный дух не захочет водиться со страшилой, питающейся отбросами.       Неужели на это и был расчёт?