Моя чужая дочь

Вот перед ней возникает Расческа, долина из серых многоэтажек на окраине города. Дом стоит не в центре, сбоку, словно извиняется за свое местоположение, выглядывая из-за редких деревьев. Это теперь не ее Дом, не ее долина, потому что ей ничего не принадлежит, она и сама себе не принадлежит. Серый Дом никто не любят, дикое место, где омеги и альфы обитают рядом. Люди вокруг предпочли бы не иметь его рядом, и новые знакомые девушки не понимали, зачем она возвращается сюда каждый раз. Дом смотрит на неё с укором, и Анче спешит отвести глаза, вбегая в большие двери. «Сама этого хотела, просила семью.» «У меня теперь своя семья. Они мне не нужны.» Диалог, как заезженная пластинка. Девушка стряхивает пару капель воды со своих волос, когда замечает притаившегося на подоконнике вожака. — Привет. Слепой ведёт носом, а затем расплывается в несмелой улыбке, стараясь не пугать гостью. — Здравствуй, Анче, - в её запахе есть что-то чужое, природное явление не подвластное ей. Руки Бледного касаются её волос. — Дождь? — Да, - Анче роется в кармане, вкладывая в длинные пальцы обещанную пачку сигарет. — А я снова забыла зонт. «Потому что торопилась сбежать из дома. А вот от своих мыслей убежать не получилось.» — Тебя что-то беспокоит? Такие редкие разговоры, та малая часть благодарности: за сигареты, за разделение участи, за хрупкое звеньев дружбы. Их альфы собачатся между собой, а они дружат. Странное место Дом. — Всё по не многу, - нехотя признается Анче, наблюдая, как капли скользят по мутному стеклу. — В частности сны? — В частности они, - соглашается девушка. Не сны, она считает их кошмарами. Когда Олег стал чаще звать её на семейные прогулки, знакомить с Лерой, Анче с завистью думалось, что у неё такого детства никогда не будет. Это нормально, для ребёнка, что вырос в Доме. У неё были игры, стаи, знакомые вожаки. А у Леры были любящие родители и собственный дом, а не вторая кровать в первом ряду. Анче свыклась с той мыслью, что рядом всегда будет: Чёрный, папа, Эрик. А теперь явился кто-то ещё рушить их мир. Ей стало сниться, что она снова маленькая, только вот рядом теперь возрастала фигура Волкова, а не папы. Он пытался заполнить собой все пространство, все, что он упустил за время их разлуки. — Через сны мы прикасаемся к незримому миру. Это особый дар, - длинные пальцы скользят по влажным волосам девушки. — Даже плохие сны? – Анче прикрывает глаза, со Слепым можно говорить на эту тему без опаски. — Даже плохие. — А если они мне не нужны? — Нужны, Анче, они готовят тебя к будущему, что ждёт тебя впереди. — Тогда это весьма не радужные перспективы, - усмехнулась девушка. Олег, зевая, выходит из комнаты, Лера, как обезьянка, цепляется за его шею. Тихий час, который сегодня затянулся из-за успокаивающего шума дождя за окном, пошел на пользу не им, а Сереже, который, абстрагируясь от внешних раздражителей. Тыкая пальцами по клавиатуре, он все еще прокручивал в голове разговор в машине, после знакомства с девочкой. Искал возможности избежать новых проблем и пришел лишь к одному выводу, который Олегу точно не понравится. — Ты назвал наши имена, чем ты только думал? - возмущается Серёжа, пристегивая ремень. Они договорились пользоваться псевдонимами. Фальшивые имена должны обезопасить их. А теперь, Олег не только тащил в их семью чужого человека и выдал всю информацию, которую они поклялись оберегать! — Ты бы предпочёл, чтобы я назвался Марком или Витей? Это моя дочь, Серый, и она имеет право на то, чтобы знать хотя бы наши имена, раз на то пошло. — Твоя выходка может подставить нас. — Аня - наша дочь, Серый! Она имеет право знать наши имена, - еще раз повторяет Олег свою заезженную пластинку, и вдавливает педаль газа. Даже его можно довести до точки кипения. Разумовский замолчал, потому что все права давно уже отдал Лере. Волков гремит кастрюлей, Лера стучит своей игрушкой по столешнице – семейная идиллия в столь ранний час всегда казалась Разумовскому такой привлекательной. Рыжеволосый подпирает щеку, и с блаженной улыбкой замирает еще на пару мгновений. Олег тоже не спешит начать диалог, возможно, его Волче, наконец-то нашел стоящую причину, чтобы обижаться – Сергей отказывался принимать Аню. Все встречи, на которые Волков с завидной регулярностью таскал Леру, оборачивались взаимными обидами. Разумовский не стремился принять семейные узы, хотя, казалось бы, а Олег прочувствовал все слишком ярко и здесь они не находили точек соприкосновения. Августовская духота врывается в комнату, не смотря на старый вентилятор, который работал на пределе своих возможностей. Стипендии и тех денег, что присылает Олег, вполне хватает на маленькую квартиру на самой окраине. Серёжа сидит на кухни, цедит холодный чай с лимоном и чувствует себя глобусом с этим животом. Разумовский ненавидит чай, но этот напиток сглаживает его изжогу, в консультации сказали, что терпеть незваного гостя в своём животе ему осталось недолго. Телефонный звонок отвлекает парня от навязчивых идей, и походкой гусыни он спешит к телефону. — Привет, Серый, - родной голос Олежи заставляет его невольно улыбнуться. На фоне слышны громкие разговоры и завывания ветра. Разумовский закусывает губы, смахивая слезы, больше всего хочется обнять Волче, дурацкие гормоны. — Привет, Олеж. Волков что-то рассказывает, когда в левый бок прилетает робкий удар. Их маленький ритуал. Она тоже рада голосу альфы. Серёжа почему-то решил, что это - девочка. — Серый, ты меня слушаешь вообще? Разумовский виновато включается в разговор, ловя себя на мысли, что уже пару минут просто молчит и гладит живот. —Да, Олеж, я просто.. - Он с шумом выдыхает в трубку. — Просто скучаю. Он знает. Он чувствует, что где-то в другой стране, и возможно, на другом континенте, Олег улыбается. — Я тоже скучаю, Серёж. Это «Серёж» согревает душу. Олег быстро прощается, а Серёжа ещё десять минут сидит на полу, прижимая к губам телефонную трубку, пока плод их любви снова не давит на мочевой пузырь. В целом, обитатель его тела, Разумовский с трудом выдавливал из себя «ребёнок», да и то в консультациях, был не прихотлив. Токсикоз его миновал, пищевые привычки не изменились, обитатель, словно боялся лишний раз о себе напомнить, извиняясь за незаконное заселение. Птица разговорил с ней, и самое интересное - она ему отвечала. Именно с Птицей её активность поднималась, и обитель уже не боялся колотить руками и ногами по всем внутренним органам. Память Серёжи сохранила, как он неуклюже пел колыбелью, спрятавшись под одеяло, словно боялся быть застуканным в пустой квартире. Олег обещал, что приедет в декабре. Серёжа жил этим обещанием, моментом предвкушения. Птица считал, что Волков обязательно останется, когда узнает о ребёнка. На языке вертелось непривычно приторное слово семья. Разумовский натянул на голову простынь, точно зная, что обитатель в это квартире не появится. Сережа снова скучал по Олегу. По открытым разговорам, по прикосновения, да черт возни, ему просто надоело спать в холодной кровати, не прижимаясь боком к теплому Волкову. Когда-то он украл семью у Анче, а теперь это делала она. — Ты не можешь играть в Бога и хранить все свои секреты. Вспомни, к чему это уже привело, - подал голос Олег, понимая, что тишина затянулась. Лера удивленно хлопала своими глазками, и кажется, совсем не понимала, из-за чего в доме все так изменилось. Сережа обиженно дуется, скрещивая руки на груди. В голосе Олега ему слышатся упрек, или мужчина уже слишком себя накрутил. — Я хочу пригласить ее на ужин ради тебя, - наконец-то, выдает Серый, под удивленный взгляд супруга. — Раз уж тебе так хочется проводить время в ее компании. — С чего вдруг? – брови Олега привычно хмурятся, а Разумовский уже подходит ближе, утыкаясь носом в спортивную грудь. Сначала раздается лишь бурчание, и только потом Сережа поднимает свое лицо. — Я не хочу, что бы у нас оставались какие-то причины для ссор. И если тебе это важно, значит и мне тоже. Лицо Олега искажается улыбкой. Заставляя Сережу сомневаться в том, что он собирается сделать – снова причинить Волче боль. — Серый, ты просто чудо. День клонился к закату, девушка по привычке не торопилась домой. Облокотившись на плечо вожака Псов, она размеренно чесала Стабба, что притаился на ее коленях, за ухом. Черный не торопил ее с разговорами, им было уютно и в молчание. Порывшись в карманах, парень принялся шуршать оберткой какой-то сладости, заставляя Анче приоткрыть голубые глаза. Обычное за чаем ему удавалось согнать с темной макушки все печали. Горячего напитка не было, но попытаться все же стояло. — Зачем им таскать меня на свои семейные прогулки? – Анче отламывает кусочек от протянутой вафли. — Показать какие они идеальные? — Они твоя семья, - пожимает плечами Черный, смахивая с колен шоколадные крошки. — Ничего подобного, - хмурится Анче, бессовестно скармливая собаке половину своей порции, — Ты – моя семья. Эрик – моя семья. Папа – моя семья. Да даже Сфинкс мне больше семья, чем они. — Я – твоя семья? – в голосе белобрысого слышится неподдельное удивление. — А ты сомневался? – Анче тычет острым локтем в его бок, и тут же сильные руки утягивают ее в поцелуй со вкусом шоколадных вафель. Семья – это гораздо больше, чем просто альфа, да и звучит гораздо приятнее. Черный водил пальцем по щеке Анче, не раз ему приходилось стирать слезы с этих щек, но приступы нежности нравились им двоим гораздо больше. Их идиллию прервало смс сообщение, пришедшее на телефон девушки. — Мне стоит начать ревновать? – одна бровь Черного озорно ползет вверх. Девичьи губы касаются его носа, и проворные зубки оставляют небольшой след на переносице. — Сомневаюсь, что найдется еще один сумасшедший, который решится терпеть меня. — Эрик же терпит. — Но ведь и Эрик моя семья, - Анче улыбается, смахивая черную заставку экрана. — Это Олег, они хотят пригласить меня завтра на ужин.