Моя чужая дочь

Чёрный и Эрик сидят под старым дубом, гипнотизируя телефон. — Набери ещё раз, - рычит альфа. Бета теряется, трясущими руками набирает номер сестры и все без толку. — Недоступен, - печально выдыхает Курильщик. И шарится по карманам. Сигареты закончились ещё час назад и большую часть скурил Чёрный, постепенно приходя не то что в ярость, скорее в бешенство. — Ты знаешь адрес этих? Это горькое предчувствие зарождается в груди. Он должен что-то сделать. Куда-то бежать. Кого-то ударить. Найти Анче, и вернуть домой. И больше не отпускать. Никогда. Эрик качает головой, собирается что-то ответить, но неожиданно на территорию двора въезжает знакомая машина. — Наконец-то! - белобрысый вскакивает на ноги, но из машины, им на встречу, спешит статный альфа, но никак не его прекрасная омега. — Привет, я ищу Анче. Мы ждали её на ужин.. — Она уехала. К вам, - на грани истерики произносит Курильщик. — Мы с папой оставили её возле подъезда. Лицо мужчины мрачнее, Чёрный за его спиной начинает рычать. Никто из них не осмеливается произнести эту фразу вслух. — Кажется, у нас проблемы. Анче чувствует каждую кочку на своем теле, темный балахон не дает ей полностью оценить ситуацию, а грубые веревки болезненно стягивают кожу на запястьях. Пыль притупляет ее рецепторы, словно это было сделано специально, хотя учитывая ее положение, так и есть. Машина тормозит, плавно, словно не давая ей лететь куда-то в лобовое стекло. Завывания Леди Гаги обрываются, и свежий ветерок касается открытых участков кожи. — Как тебе поездка, Золотко? – раздается хрипловатый насмешливый голос. Грубые руки вытягивают ее из машины, не давая почувствовать себя живым человеком. Пока ее несут в неизвестном направлении, девушка пытается уловить хоть какой-то звук или запах, чтобы оценить место своего пребывания. Но пока пахнет только хмелем и порохом, и скорее всего, здоровяк, чтобы решил поиграть с ней «в куклы» является альфой. Сердце болезненно сжимается, раздается стук, словно дверь ударяется о глухую стену. — Ваше Золотейшество, - начинает распинаться обладатель голосу, опуская Анче на пушистый ковер. — Доставлено в лучшем виде. Старался не помять почти праздничную обертку. С нее, наконец-то, сдергивают черную тряпку. Анче жмурится от яркого света, что с садисткой болью бьет по голубым глазам. Алтан смотрел на неё, как на диковинную игрушку, с небывалым восторгом в винных глазах. Пока девушка извивалась в руках белобрысого громилы, пытаясь то лягнуть его, то укусить, альфу эти попытки забавляли. — Хватит её трясти, - неожиданно грубо оборвал хозяин своего подопечного. — Усади её на диван и иди. — Золотейшиство, вы уверены? - Вадик скептически относился к подаркам Разумовского, особенно таким буйным. — Пошёл вон. Озлобленный волчонок. Оно смотрела на него одновременно с опаской и яркостью, гремучая смесь, давящая на возбуждение. Пахнет солью и немного дымом, сладкий вечер на берегу моря. Анче трет запястья, на которых остались красные полосы, за это Дракону достанется точно. Дагбаев не позволит никому портить такую красоту. — Я должен извиняться за столь нетеплый приём. Я послал Вадика ради твоей безопасности, больше он к тебе не прикоснётся. Анче, кажется, совсем не впечатлили эти слова. Чужой дом, который ломился альфами, не самое безопасное место для омеги. Дагбаев улыбается, стараясь делать это весьма дружелюбно, это уже персональная задача - найти подход к этому опасному существу. Он может пустить феромоны, заставить её извиваться на шёлковых простынях, эти мысли кажутся довольно заманчивыми. Но он себя останавливает, не хочет торопиться, хочет сделать все правильно, возможно, впервые в жизни. — Меня зовут Алтан, и теперь.. — Меньше всего мне хочется знать ваше имя, - фыркает, наконец-то, девушка. —.. И теперь ты будешь жить здесь, - продолжает свою фразу Дагбаев. — Это похищение? – резонный вопрос, на который она точно знает ответ. — Что ты, - Он садится на журнальный столик перед ней, с улыбкой наблюдая, как девушка взимается в дорогую кожу дивана. И позволяет себе небольшое баловство, просто чтобы она ощутила его запах. — Ты - моя, Анче. Мне тебя подарили. Он пытался подавить её волю своими феромонами. Анче знала, что омежьи инстинкты собьют её маску сильной девочки. Но она должна продолжать бороться, нельзя просто так сдаться в эти нежные объятия. — Доверься мне, - шепчет Алтан, проводя пальцами по её рукам. — Ты даже не догадываешься, насколько мы с тобой можем быть счастливыми, Анче. Ее <i>"мы" навсегда связано с Чёрным. Он пытался вытеснить воспоминания о другом альфе своим запахом, прикосновениями, взглядом и дорогими подарками о которых она ещё не знает, но которыми уже заполнены многочисленные комнаты. Анче судорожно вздохнула, ей все это было не нужно, только Чёрный, только он. Дагбаев отстраняется, как бы оскорбленный её безучастностью. Омеги были готовы запрыгнуть в его постель после одного взгляда, дело редко доходило до улыбок. Метка укротит её. Алтан хищно улыбнулся, зная, что всему свое время. Анче сама броситься на него, позволит взять все, до чего только дотянет властный взгляд, Дагбаев в этом не сомневался. Он отыграется сполна, заставит её требовать снова и снова. Его власть лишь вопрос времени и инстинктов. — Знаешь, дорогая, тому, кто умеет ждать, достаётся самое лучшее. И поверь, я проверну эту гипотезу в свою сторону.</i> Разумовский пробил телефон, его нашли в кустах возле их дома. И теперь бездушная коробка лежала перед ними на столе. Никакой информации. В записной книжке пару контактов. В галереи сплошные фотографии Стабба и картин Эрика. В заметках список продуктов. Ничего, что могло дать хоть какую-то зацепку. Циммерман-старший взволнованными шагами измерял кухню. — Об этом нужно заявить в полицию! – логическая цепочка, что привела к этой гениальной мысли, роилась в голове каждого уже на протяжении часа. — У меня есть связи, которые гораздо лучше полиции, мы найдём Анче, — обещает Олег, стараясь, чтобы его голос звучал твердо, но мужчину выдают дрожащие руки. — А может она просто сбежала? - предполагает Серёжа, пожимаю плечами, когда сборище глаз уставилось на него. — Нашла своего истинного и укатила.. — Не может, - грубо перебивает его Эрик. — Анче бы так никогда не поступила. На Чёрного больно смотреть. И эти фразы явно не пойдут на пользу его психике. — Всё же, не тебе, дорогой мой, судить об омежьей природе. Она.. — Анче бы так не поступила, - рычит Чёрный. — Я могу повторить это ещё раз, понятно? — Вы настолько уверены в ней, что боитесь это предположить? Это ведь нормально.. — Анче уже нашла своего истинного, - устало выдаёт Эрик, не в силах продолжать этот дешёвый спектакль. — Мы знаем, как его зовут. И меньше всего она способна на то, чтобы сбежать вот так. Оставив людей, которых любит. — Течка, гормоны, чужой гон, - предположения Сергея сыпется им на голову, как тополиный пух в июне. Чёрному не нужно смотреть на календарь, чтобы сразу отвергнуть эти предположения. Как бы он ни силился, не мог представить себе худшего кошмара. В памяти всплывало такое знакомое ощущение одиночества и заброшенности. Парень понятия не имел, откуда ему были знакомы эти чувства, но они сохранились, пришли из места, что в нормальном мире называется детство. Его мать ушла из жизни, и может быть эти события виной такому ощущению? А теперь, чувство, что до этого таилось в темных уголках души, выплыло наружу, затопив его слабостью. — Вы ничего не знает об Анче, совершенно ничего. На кухне снова тишина. Разумовский жмёт в руках кружку с чаем. Волков рычит на парня, в этих двоих слишком много гнева, который не находит выхода, и ситуацию каким-то чудом удаётся не довести до драки. Стабб, вваливается на кухню с жалобными глазами и тихо скулит, держа что-то в зубах. Чёрный падает перед псом на колени, и тот ту же устраивается рядом, укладывая к его ногам свитер Анче. Пёс пытался успокоить вожака, и хоть они находились не в Доме, Стабб продолжал ему подчиняться. — Спасибо, дружище, - хриплый голос Чёрного нарушил звенящую тишину. — Спасибо. Девушка посмотрела вокруг, и не снимая обуви, упала на кровать, прижимая ноги к груди. Хотелось плакать. Предательские соленые дорожки впитывались в дорогую ткань постельного белья. Анче накрылась пледом. Хотелось домой. Домой - это серое здание на окраине города. Домой - это в пропахшие сигаретами и мелом коридоры. Домой - это в кровать со слишком тёплым одеялом для одного. Домой - это к Черному. Её руки касаются шеи. Чистая, без меток. Она уже должна благодарить кого-то выше за иллюзию свободы. А в голове бьётся только одно - Чёрный. Самый лучший, самый дорогой друг, который все что угодно сделает для неё. — Чёрный, - тихо произносит Анче, пробуя слово на вкус сухими губами. Словно он может услышать. Реальность явилась во всей красе, напоминая по какой причине она здесь. Девушка заскулила, утыкаясь лицом в подушку. Сердце бешено колотилось, и ей не под силу было его успокоить. Чувство опасности, с этим мог справиться только Чёрный. Но его нет. Вокруг разгуливают чужие альфы. Чужие люди. Чужой дом. Чужие прикосновения. Даже собственные слова кажутся чужими и отстранёнными. — Чёрный, - Анче шепчет его кличку как молитву. Возвращая своему голосу чувство теплоты. — Чёрный. Чёрный. Будущее скрывал туман. Туман из горя, отчаяния и ночных кошмаров, что, несомненно, станут преследовать её. Будущее, теперь оно имело мерзкий привкус мёда и винных глаз. Девушка зажмурилась, пусть все это будет ещё один жуткий сон, спасения от которого она найдёт утром на кровати Чёрного. В комнате отчётливо ощущается запах виски. — Олеж? - Разумовский заглядывает на кухню с обеспокоенным видом. — Она никогда нас не простит, - в голосе Волкова слышна горечь. Он поднимает свои глаза, в которых нет ничего, кроме печали и боли. — Почему ты отнял у меня возможность знать ее, Серый? Рыжеволосый обречённо выдохнул, и потянулся к стакану. Все попытки Олега завязать хотя бы намёк на дружбу с Анче, были обречёны на провал. Она, подобно волчонку, щетинилась на любые вопросы, что уж говорить об объятиях. А теперь Анче пропала, и Олег считал, что это полностью его вина. — Пойми, Олег, с её появлением в нашей жизни тогда, мы могли столько потерять! – обреченно выдает Разумовский. Работа всегда была венцом его мироздания. Не столько деньги, сколько сомнительное удовольствие, которое он получал от всеобщего признания. Олег всегда разделял его хобби, так почему сейчас он переметнулся на другую сторону? — А сколько мы могли обрести.. Тихо ответил Олег, выпуская в открытое окно струйку дыма. Сережа застыл в нерешительности. Не в первый раз он причинял боль своему Олеже. Сильный, могучий альфа сыпался под гнетом проблем, и виной этому был лишь сам Сережа. Тихими шагами Разумовский добрался до Волкова, обвивая хрупкими руками тяжелые плечи. — И ведь обрели, Олеж, просто открой глаза и посмотри вокруг. У них есть Лера. У них есть дом. В конце концов, у них есть они. После стольких лет они заслужили хоть немного покоя. Разумовский зажмурился, прикусывая губу – у них есть семья, и он будет бороться за нее, как имеет. — Пошли спать, Серый, - устало выдает Олег, опуская окурок в пепельницу. — Завтра тяжелый день. Разумовский молча кивает, направляясь в спальню следом за Волковым. Сердце протяжно ноет, и все что он может сделать, это еще сильнее закусить свою губу, ощущая привкус крови – Олег уже давно не называл его Сережей. Их жизнь в один миг пошла не в ту сторону, о которой они оба так мечтали, и виной тому одна настырная девчонка. Обитатель, слишком похожий на Птицу. Пугающий, незнанием совей персоны. И от нее нужно было избавиться, пока не стало слишком поздно. Пока история снова не повторилась.