Devour

Lita Ford, Ozzy Osbourne — Close My Eyes Forever Hans Zimmer — Time

Как назло, все разбредаются кто куда, и когда Мэгги требуется помощь, вызываются на неё ехидная усмешка и вскинутая в воздух рука. Впрочем, если выбирать между Габриэлем и Ниганом, стоит склониться к преисподней — навыки дьявола в данном случае куда полезнее, нежели божественный промысел в лице священника. Желание закатить глаза приходится подавить в зачатке — Мэгги лишь коротко кивает своему новоявленному спутнику на ближайший день (а то и два, в худшем случае) и бросает через плечо, уходя к своему дому: — Через час встречаемся у синего опеля. Возьми рюкзак. Приказным железным тоном — ему, а сверло между лопаток застревает всё равно у неё. Едва не передёргивает плечами, собирая все свои силы в кулак — не показать слабости, держать оборону до последнего. Миссия — превыше её чувств и желаний. И если для поиска необходимых общине вещей требуется помощь старого врага, то так тому и быть. Мэгги умывает лицо холодной водой, смотрит в отражение и тут же отворачивается, потому что видеть застарелую обиду уже противно. Мэгги чертовски устала точить копья, которые никогда не будут пущены. Отпусти. Заезженной пластинкой зудит в ней с того самого момента, как он припёрся на порог её дома и попытался что-то изменить. Получилось же разбередить старую рану и вернуть её в привычный круг ада. Спасибо, Ниган. Но сегодня в планы Мэгги не входит давиться желчью, искать его болевые точки и вообще обращать какое-либо внимание без должного на то повода — Ниган нужен людям и точка. Сегодня это именно так и никак иначе, она уговаривает себя смириться и, уже сидя в машине за рулём, кажется вполне сдержанной и готовой к многочасовому нахождению рядом с бомбой замедленного действия. И когда Ниган ловко запрыгивает на пассажирское сидение и подмигивает ей, Мэгги даже не верится — внутри лишь штильный ветер и едва дрожащие волны. Умница. — И каков план, босс? — Пятьдесят миль на запад, там мы ещё не были, — она кивает на бардачок, и Ниган послушно достаёт оттуда карту, рассматривая её с придирчивым прищуром. От комментария не воздержится, думает Мэгги, и с домыслом попадает в яблочко. — Мои люди там бывали, поэтому советую взять немного южнее, — указательным пальцем показывает на какой-то пригород, и Мэгги кидает беглый взгляд, стараясь не отвлекаться от пока что пустой дороги. Время на размышления у неё есть, и она берёт необходимую паузу, а Ниган самым бессовестным образом продолжает за ней наблюдать, ожидая вердикта. — Всё вычистили? — А как же! — бахвально растягивает губы в улыбке, на что Мэгги фыркает, словно кошка. Пожалуй, Габриэль был куда лучшим кандидатом, но уже поздно менять свои решения. Работаем с тем, что есть. — Ладно, поедем южнее, — первое согласие, и его кивок, видимый боковым взглядом, отзывается туповатой болью в груди. С Ниганом, как бы она не пыталась, ничего не выходит нормальным — реакции не вполне адекватны, мысли не вполне рациональны. Недобор и перебор, отсутствие золотой, так необходимой ей середины. Тяжёлый вдох задумавшейся о неправильности всего Мэгги Ниган примечает, и вместо того, чтобы оставить её в молчаливом покое, лезет куда-то под рёбра, куда вход запрещён и забаррикадирован. Ему там не место, но вот ирония, именно там он и возникает чаще всего. — Я знаю, что ты не рада компании, но хотя бы попытайся сделать вид, что мы — одна команда. Ради людей, всё — ради них! — звучит нахально и язвительно, Мэгги почти взбешена, но в последний момент убирает ногу от тормозов, продолжая вести машину на той же скорости. Катись к чёрту! — Если тебе всё равно, то могу остановить машину. Я не собираюсь слушать это дерьмо всю дорогу, правда. Она оборачивается, на его щеках появляются ямочки, а взгляд вспыхивает неподдельным азартом. Неисправимый болван, от улыбки которого она почему-то расслабляется. Всё неправильно и по-идиотски. Так быть не должно, но так случается. Мэгги ничего не может с этим поделать. Смирение — вот и всё, что у неё есть. — Ну-ну, не заводись. Я, как ты уже могла бы заметить, делаю для людей довольно много и вызвался тебе в попутчики, потому что наш святой Габриэль навряд ли осилит суицидальную поездку в другой город, учитывая его просиженные в церкви штанишки. Когда он последний раз выходил на вольные хлеба, м? По моим скромным подсчётам, месяца два назад, а то и больше. Брови Мэгги ползут вверх, и вопрос вырывается сам собой: — Ты следишь за ним? Смех Нигана — скребущая по нервным окончанием наждачная бумага. Да, ему даже Люсиль не нужна, чтобы выбивать из неё дух. Проще и быть не может. Твою мать. — Я слежу за всеми — сила привычки. Полезный навык для лидера, тебе стоит позаимствовать. — Приму к сведению, — сухо отзывается Мегги и громче, чем стоило, откидывает солнцезащитный козырёк. И дабы не заострять внимание на вспышке злости, щёлкает по магнитоле. Возглас Нигана тут же выливается в пространство: — Ни хрена себе! Обожаю эту песню! Раритетная вещь, я тебе скажу, — он накручивает громкость, и протяжный голос Оззи Осборна проникает в каждую клетку кожи. Пусть лучше он, чем Ниган, молотящий языком всякую чушь. Он тихонько подпевает и в такт музыке бьёт себя по коленке, и Мэгги становится всё сложнее смотреть на дорогу. Взгляд то и дело падает на его ладонь, а слух резонирует только с его шёпотом. Никакой ёбаный Оззи Осборн её не спасёт. Лита Форд же просто закончит начатое — добьет её и дело с концом. Очевидный сговор, или же удача просто на стороне Нигана — любимая песня, хорошее настроение, чудесная поездка в чёрт пойми куда. Как ни глянешь на него, а он всегда на коне, даже находясь на самом дне. Ненависть к лёгкости бытия дрожит в её зрачках, но сказать свербящее в глотке она просто-напросто не может — давать очередной повод для его крючков глупо и себе дороже. Стоит быть умнее. Быть настороже. И да, всё это имело бы хоть какой-то вес и смысл, но когда она тянет руку, чтобы сделать тише, её пальцы ошпаривает тепло чужой руки. Момент, секунда, миг — так катастрофически много для неё одной. Боль и что-то неуловимое, ускользающее каждый раз, когда он находится в поле её зрения. — Пожалуйста, — прошивает её самообладание просьбой, и она, словно послушная маленькая девочка, убирает руку от магнитолы. Наслаждайся, сволочь. Хочется думать только о том, что он сволочь, изверг и ещё бог пойми кто, вот только не выходит. На изнанке сознания — рука поверх её руки, в груди — разбивающиеся в кровь рёбра. Пиздец. Они прослушивают этот диск до девятой песни молча, но в какой-то момент Ниган вырубает музыку и делает знак остановиться. Мэгги не понимает, но осторожность не помешает — здесь можно довериться ему без лишних вопросов. Тот, кто скрывает в себе такую опасность, имеет и отличное на неё чутье. — Левее, Мэг, — отвратительно сокращает её имя и цокает языком, вскидывая подбородок в сторону. И Мэгги бы ответила какой-то ядовитой фразой, но от увиденного вдали все слова пропадают. Большое стадо двигается на юго-запад. Оно двигается на юго-запад и убивает любую надежду, даже не разрывая клыками кожу. — Чёрт, — шипит она сквозь зубы и с силой давит на тормоз. В нервозных движениях рук, сжимающих руль, вполне очевидно читается ярость, но на помощь неожиданно приходит Ниган. — Ничего, здесь есть ещё несколько вариантов, они даже ближе, — разворачивает карту, показывая места и попутно объясняя: — Здесь были мои парни, но лишь раз и то проездом. Отчитались, что ничего путного там нет, и я спустил на тормоза — возникли дела поинтереснее. Можем скататься, проверить. Небольшие промзоны, возможно, супермаркеты. А здесь — точно что-то похожее на Александрию. Плюс — всё более-менее рядом, минус — у меня только нож и нас всего двое. Мэгги втягивает воздух через нос и взгляда с Нигана не сводит. Ниган спокойно выдерживает и её многозначительные взгляды, и немое осуждение за то, что посмел сказать об оружии так открыто. Табуированная тема только что стала доступной со всех сторон. Впрочем, давить он не собирается — она здесь главная, а значит решения принимать не ему. — В этом весь смысл? — Нет. — Ладно, — Мэгги переходит грань дозволенного, чётко очерченной в её собственной голове, и из своей двери достаёт заряженный глок. Если он убьёт её прямо сейчас, то что ж, значит она действительно набитая дура, а если нет… Мэгги не знает, потому что в такой вариант не хочется верить — куда привычнее видеть в Нигане лишь грязь и дерьмо. Это проще, чем воспринимать его за человека, который действительно пытается. — Спасибо за доверие, — чуть клонит голову вниз, становясь ближе на дюйм, но Мэгги отшатывается, выпрямляя спину, словно по ней со всей силы ударили кнутом. Что-то в его взгляде на момент меняется, но поймать не выходит, да и таращиться так долго в его лицо уже и так сверхдопустимая норма близости. — Значит поедем туда, — разворачивая машину, проговаривает Мэгги и вновь включает магнитолу. Оззи Осборн безжалостно рвёт ей душу в клочья. Определённо он. Определённо. * В пригород, на который указал Ниган, добираются через три часа немного вымотанные и злые. На дороге попадается небольшая стая ходячих и приходится потратить силы на их убой. В какой-то момент проблема Мэгги могла устраниться сама собой — четыре ходячих на одного Нигана, секундное промедление и, пожалуйста, никаких терзаний и сомнений. Но Мэгги не медлила — не думая, всадила нож в голову мертвеца, почти укусившего Нигана, и облегчённо выдохнула. Ниган кивнул в знак благодарности и уже одной левой разобрался с остальными. Он мог умереть сегодня, но она не позволила. И можно долго прикрываться перед собой, что сделано это было, чтобы не остаться одной в невеселом променаде, но что-то упрямо подсказывает, что дело в чём-то другом. Мэгги просто надеется, что он не станет заострять на этом внимания. Хотя бы потому, что ей нечем крыть. — Готова? — отвлекает от преследующих мыслей Ниган, и Мэгги, собравшись, кивает. Его ослепительная улыбка придаёт веры, и в это — не верится. Они оставляют опель на парковке у двухэтажного, облезающего бледно-зелёной краской дома. Впереди — вереница подобных домов, которые нужно осмотреть с подвала до чердака, если они хотят вернуться с чем-то действительно нужным. Мэгги бегло просматривает список, передает его Нигану — полминуты, и быстрый взгляд «я понял» в её сторону. Пожалуй, громогласное слово «команда» не так уж не подходит к их тандему, потому что в тёмном доме удаётся понимать друг друга без слов — знаков и взглядов хватает с головой. Что ж, этому засранцу действительно везёт — в первом же подвале они находят припасы. Стоит признать, что без Нигана Мэгги их бы их не нашла — просто бы не додумалась до такого. — Мой папаша был из тех, кто всегда перестраховывался, примерно так же, как этот старый хрыщ, — Ниган брезгливо ударяет только что приконченного ходячего носком ботинка и победоносно улыбается. — Вау, что тут у нас! Ты только глянь — а этот проныга был знатным бухарем. — И из потайного подполья в подвале выуживает несколько пыльных бутылок виски и трясёт их перед Мэгги. Алкоголь она не жалует, но и здесь оставлять его не собирается. — Берём. — Конечно берём, — присвистывает Ниган, и выгружает на свет божий консервы и банки с вареньем. — М, абрикосовое, моё любимое. — У тебя не день, а феерия, — не удерживается от колкости Мэгги, роясь в коробках с какой-то старой электроникой. — Ну, я же не ты, чтобы ходить целый день с надутыми губками и сетовать на судьбу за то, что компания не по статусу, — звучит впервые за время поездки озлобленно, и Мэгги распрямляет плечи. В карих глазах плещется недовольство, и мнимая идиллия рушится. — Давай не будем накалять ситуацию. — Почему? — вопрос ставит в тупик, и Мэгги на момент замирает. Он точно издевается, испытывает её терпение на прочность, и стоит больших сил не начать выть истеричной сиреной и пускать кулаки в ход. — Потому что между нами ничего не меняется. — Что ж, — усмехается Ниган, и разбивает её спокойствие одной-единственной фразой на куски. — Этому сопротивляешься только ты одна. Сопротивляешься. Ты. Одна. И ответом на эту жестокость служит лишь блеснувший взгляд зелёных глаз. Накалённый воздух, сжатые в прямую линию побелевшие губы и стотонная усталость на плечах — вот что видит Ниган, и делает шаг вперёд. Мэгги резко вздыхает, но продолжает стоять, как вкопанная, зависшая между прошлым и настоящим, где одного дерьмовее другого, и виной всему он сам. — Мне не стоило. Прости, — его зрачки — чёрные космические дыры, и Мэгги падает в них. Невесомость — едва ли; тяжесть, тянущая всё ниже и ниже. Куда уже, господи? — Ты сказал, что сказал. Не важно, — жмёт заострёнными плечами и отворачивается, чувствуя ком в горле. — Нужно посмотреть наверху и идти дальше. Сможем проверить всю улицу или не успеем? Ниган отзывается не сразу, но Мэгги и не думает смотреть на него — хватит перестрелок, с неё достаточно. Лишь начинает громче рыться в коробках, распихивая по карманам найденные батарейки и фонарики. — До заката ещё много времени, но думаю, придётся заночевать здесь. Ну, или в любом другом доме — плевать. Завтра проверим супермаркет и, если нас не сожрут, то и прочистим одну из промзон. Пошли. Она расстреливает его спину взглядом, но идёт следом. Снова прикрывает, снова оказывается прикрытая им. Снова — понятные взгляды, знаки и методичное прочёсывание комнаты за комнатой. Ниган серьёзен, как никогда, и собран, словно уходит на войну в первом гвардейском эшелоне. Ни шутки, ни усмешки — всё, как Мэгги хотела, но к чему оказалась не готова. Всё меняется, когда в пятом по счёту доме на Мэгги выпадает ходячий и клацает своей гнилью прямо перед лицом. Грёбаный нож так ни кстати валится из рук, а Ниган пропадает в подвале. Мышцы всего тела напрягаются до предела — некогда мертвец был чертовски высоким и крепким парнем, а теперь всё это смердящее великолепие пытается прокусить шею, и из горла вырывается крик о помощи: — Ниган! Ни… — дыхание предаёт, ни один удар не попадает в цель, и на момент Мэгги кажется, что жизнь, временами дерьмовая, а временами и счастливая, подходит к концу. Вот так бездарно и глупо. Желание жить рвёт связки именем в последний раз — Мэгги знает, что на большее её не хватит. Его имя станет её последним словом. — Ниган! — Мэгги! — она поклясться готова, что в жизни не слышала такого страха в его вечно ядовитом голосе. В его непоколебимом усмехающемся спокойствии. На периферии зрения — перепрыгивающий через пять ступеней Ниган с демонически-страшным взглядом, направленным на мертвеца. Один меткий выстрел в голову и клацание челюстей замирает над ухом Мэгги. Она зажмуривается, съёживается и, наконец, чувствует, как с её тела спихивают мертвеца и как чужие руки хаотично прижимают к себе. Её трясёт от паники, накатывающейся волнами; сознание отказывает, мысли расползаются по швам, и только руки, за которые она держится, как за спасательный круг, не дают упасть в истерику окончательно. — Тише, тише, — шепчет Ниган ей в макушку, и это лучшее, что она слышала за последнее время. Мысль пронзительная, дробящая, от неё надышаться хочется полной грудью, а выходит лишь забиться носом в его грудь и задыхаться его запахом. Ниган. — Спасибо, — выдыхает она, кое-как приходя в себя и поднимая голову. Взглядом с ним встречается, поспешно опускает ресницы и отползает к противоположной стене. Он не держит, лишь прикусывает нижнюю губу и долго смотрит куда-то внутрь неё, глубже, чем позволено. Мэгги стирает дорожки слёз рукавом и пытается сделаться невидимой, зная, что бежать некуда, и до своей финишной черты они дошли. Оба — расколотые, треснутые и едва ли живые. Чтобы это понять, не нужно об этом говорить, но Ниган… Ниган, который так чтит собственные правила, с лёгкостью нарушает чужие, глухо спрашивая отчаянное и больное: — Ты когда-нибудь меня простишь? И что ответить этому человеку? Где теперь правда и где теперь ложь? Мэгги с тяжестью лишь поднимает взгляд и, собирая слова по осколкам, хрипло говорит: — Я... пытаюсь. Его губы дёргает горькая улыбка, и Мэгги чувствует, как её губы дёргаются в ответ — впервые ему. Только ему и никому больше. Это ужасно, но стотонная глыба боли становится легче. Мэгги вздыхает полной грудью и просит: — Давай выкинем этого ублюдка отсюда и отдохнём. Я больше не могу. — Будет сделано, мэм, — по-армейски отдаёт ей честь и хватает мертвеца за ногу, стягивая на первый этаж. Скрывается из вида, предательские слёзы снова выступают на глаза, и Мэгги утыкается головой в колени. Держать всё это в себе уже невозможно и больше не имеет смысла. Она прощает его прямо сейчас, на пороге смерти, и облегчение это не спутать ни с чем другим. Мэгги наконец-то может дышать. Его резкие шаги возвращают в реальность — Ниган стоит перед ней с протянутой бутылкой виски и банкой абрикосового варенья, и Мэгги кивает, принимая. И плевать, что виски на вкус по сей день самая горькая дрянь, что она пробовала в жизни — после такого весёлого приключения можно и выпить. Компания, что ни на есть подходящая. Он припадает рядом, и глубоко вздыхает. Руки — запачканы в крови, морщинки в уголках глаз собраны в запутанную сетку, и Мэгги понимает, что он заёбан жизнью не меньше её. Ниган чувствует на себе внимательный взгляд, и ямочки появляются на щеках сами собой. Мэгги не может отвернуться. Больше не может. Горячая ладонь сплетается с её пальцами так, что ток пробивает, но отпрянуть нет ни сил, ни желания. Этот пиздец ломает Мэгги рёбра — проклятое сердце гремит в груди, ещё чуть-чуть, и она сломается сама, завоет ему в шею и задушит их болью. — Охуенный день, не находишь? — Лучше и не придумаешь, — отвечает она, и почти до хруста сжимает его руку в своей. * От виски немного развозит и клонит в сон. Ниган по-доброму усмехается и встаёт на ноги, бросая на ходу: — Жди. Мэгги закусывает горечь вареньем и пожимает плечами — внутри тепло и хорошо. Гул мыслей прибивает алкоголь, и впервые она понимает отца. Это дерьмо действительно работает. — Мэгги, подъём! — зовёт ей Ниган и она нехотя поднимается, держась за стену. Надо привыкнуть к лёгкому головокружению и внезапно отличному настроению. Идёт на зов и оказывается в просторной спальне с кое-где перевёрнутыми шкафами, но вполне подходящей для ночлега. Ниган взбивает подушку и кидает её на кровать со словами: — Готово. — Уже? — А ты хочешь посидеть ещё? Хитрый прищур, и лучше бы ответить «нет». Бог знает, что скрывается за этим, но сейчас Мэгги не чувствует опасности, скорее наоборот, Ниган — оплот спокойствия среди сумасшествия. Да, алкоголь круто меняет сознание, и на этом Мэгги решает, что с ним пора завязывать. — Немного можно. — Как скажешь, принцесса, — хлопает в ладоши Ниган и плюхается на край кровати поперёк. Фамильярность обращения не цепляет, и Мэгги усаживается у изголовья, снимая с затекших ног ботинки. Усталость даёт о себе знать. Она передаёт бутылку Нигану, а сама откидывает голову назад и прикрывает глаза. И даже сквозь закрытые веки ощущает на себе его цепкий взгляд. — Что? — спрашивает лениво, смотря на него из-под ресниц, и Ниган ведёт плечом. — Мы классная команда. Как оказалось, — многозначительно вскидывает брови, ожидая подтверждения, и Мэгги нехотя кивает. Своей маленькой победе радуется, будто выиграл куш в лотерее, и салютует бутылкой. — За светлое будущее! И откуда в нём столько всего? В одном человеке — все грани и, обнаруживая очередную, Мэгги натыкается на следующую, и так — вереница откровений. Взгляд сам собой опускается на его руку, крепко сжимающую виски за горлышко, и жар приливает к ушам. Тот порыв... Час назад эта рука сжимала её руку, и в молчании так чётко прорезалось принятие друг друга. Она допустила это. Захотела этого. Нуждалась в этом. В человеческом тепле, защите и понимании. Ниган за короткий срок выдал всё это ей с излишком, но вот что страшно… В нём это было и до сих пор есть. Он — убийца её мужа и друзей, но он и Спаситель её самой. От противоречий разрывает голову, и Мэгги просто не знает, что ей делать дальше. — О чём думаешь? — О том, что мир сошёл с ума. О том, что я сошла с ума, раз спокойно сижу напротив тебя в одной постели и не хочу, чтобы ты уходил. У Нигана пленительная улыбка и сияющие глаза. Красивый. Алкоголь, треклятый алкоголь, всё дело в нём, и так хочется верить в это, но Мэгги знает, что обманывается. Он на самом деле красивый. Он на самом деле что-то цепляет внутри неё, и помимо причинённой боли, под её пластами, зреет то, что стоило бы закопать поглубже. Стоило бы. — Мир всегда был таким, Мэгги, просто сейчас куда проще видеть людей насквозь. — И что ты видишь? — говорить, чтобы увести саму себя от липких странных мыслей. Говорить, чтобы сбить его с толку. И всё бы ничего, но Ниган играет по-честному, и говорит с ней о ней же. — Я вижу надежду. — Вот как. — Ага, — он косится на окно, в котором закатное солнце пробивается сквозь занавески, и довольно прикрывает глаза. Невозможный человек. — И знаешь, я тоже начинаю верить. Спасибо. Мэгги нечего ответить, но молчание уже ответ, и Нигану хватает. Спустя время, видимо погревшись вдоволь, Ниган подскакивает на ноги и, взмахивая бутылкой в воздухе, сообщает: — Посидели прекрасно, но тебе пора отдохнуть. Знаю, как бываю утомителен порой, — подмигивает, на что Мэгги закатывает глаза в подтверждение слов, но судорожно ищет, что сказать, чтобы задержать его ещё на миг. И, будто чувствуя это, Ниган продолжает стоять на месте. — Спасибо за то, что спас, — тихо, но отчётливо проговаривает Мэгги, и щеки покрывает лёгкий румянец стыдливости. — К вашим услугам, — карие бездонные глаза не мигают, и они оказываются где-то между пространством и временем. Протяни руку, и мир взорвется. Протяни руку, и тайны откроются. Ниган же сильнее сжимает горлышко бутылки, Мэгги — край потускневшего одеяла. — Буду внизу, покараулю. Отдыхай. Комнату заливает затухающим солнечным светом и, усмехнувшись напоследок, Ниган кивает и прикрывает за собой дверь. Мэгги слушает удары собственного сердца. Это похоже на… Ни-ган. Это оно и есть.