Хочу, чтобы ты остался

Я проспал отъезд Ксавьера. Не могу сказать, что это случилось непреднамеренно. Просто отключил будильник и упал лицом в подушку. Сверху ещё одеяло натянул. Довольно странно, да? Вот и мне так показалось. А чего вы хотели? Он уехал, а мне что оставалось? Только я сам. Воспоминания обо всем, что происходило за эти четыре с лишним месяца. Воспоминания о том, что случилось накануне, и его ответ на вопрос, стою ли я того, чтобы вернуться. Напомню, что он сказал, на тот случай, если память кое-кого подводит: он сказал «нет». До черта много сказал, если честно. И ничего из того, что должен был бы сказать. Например, неплохо бы подошло что-то вроде «Я буду скучать по тебе, Джейден» или «Мне нужно знать, что ты будешь меня ждать». На самый крайний случай отлично впишется «Я люблю тебя, Джейден». Но он сказал «Нет». Ну и всё. Не очень-то и хотелось. Хотя, кого я обманываю. Конечно, не хотелось признавать, но с его отъездом в доме, как-то враз опустевшем, изменилась атмосфера. Она стала как-то легче. Прозрачнее. Светлее. Словно во все лампы добавили яркости, и на полную выкрутили лето. Дестини и Мэдс тусили у нас теперь часами: отдыхали у бассейна, загорали в крошечных ярких купальниках, танцевали босиком на влажных плитках. Тэмм с ними уже вообще освоилась. Бегала, играла. Старичок Бронкс поглядывал на всё это с гордым отеческим видом. Дестини, между прочим, Тэмми нравилась больше, чем Мэдс. С той она просто как бы смирялась, что-то вроде: «ну лааадно, если уж эта красивая веселая девушка идет только в комплекте с занудой, то так и быть». Иногда мне вообще казалось, что Тини поселилась у нас вместо Ксавьера. Пару раз даже оставалась на ночь в гостевой комнате по соседству со мной. С Таем они были просто не разлей вода: мотались по магазинам в Мэпл Сити, каждый вечер на пару смешивали коктейли, играли в какие-то чудовищные игры на приставке. Спорили они ну просто обо всем, делали ставки друг против друга на любое событие и почти ни разу не сошлись во мнении о чем бы то ни было. Получали какое-то безумное удовольствие от всего этого. В пятницу я тоскливо жаловался Эли, а он только усмехался в густые усы. Как я понимаю, в отличие от родителей Дестини, его абсолютно устраивал вариант, чтобы внучка вместо колледжа начала управлять убыточным баром. Ну, справедливости ради, конечно, нужно уточнить: периодическое появление Тая и присутствие за стойкой искрометной Дестини — сделали своё дело, и бар потихонечку выправлялся. По крайней мере, после выплат по счетам у старика начали оставаться кое-какие деньжата. Я понял это потому, что он как-то даже предложил мне оплачивать смены по пятницам. Сначала я удивился, потом немножко обиделся, потом хотел согласиться. Жадность — хорошее чувство, если ты привык быть белой швалью. А этого из меня хорошими шмотками не вытравишь. Потом я взвесил все за и против, и отказался, все же. Мне больше нравилось думать, что я по-дружески помогаю старику. Это ведь так и было. Дело никогда не было в деньгах. На том и порешили. С Эли всегда было проще договориться, чем кое с кем. Этот самый кое-кто так ни разу мне и не написал. За все две недели. Алан, между прочим, в первую неделю сгонял к ним в замок по своему привычному графику: среда, четверг. Но из Алана вытащить что-то было вообще нереально. Он либо молчал как рыба об лёд, так что и не подступишься. Либо с первых же слов раскусывал все мои попытки выехать на интересные темы окружным путем. Ответ всегда был один и тот же: я, типа, ничего не знаю, всё в порядке, если хочешь — позвони да спроси. Такие вот дела. Да, я тоже ни разу не написал ему. И не позвонил, конечно же. Тай поддерживал активную переписку, но Тай — тот человек, который просто физически не умеет заткнуться. Он постоянно сыпал в мессенджер фотки всего подряд, селфи разной степени обнаженности, бессмысленные фразы, поддерживающие фразы, обрывки шуточек, непонятные без контекста. Иной раз присылал новые записи своих блестящих подкастов. Глядя на него я с тоской думал, что если бы влюбился в него, то мы бы уже двадцать раз успели расстаться навсегда, сойтись вновь и остаться друзьями. За эти две недели я вообще начал почаще оглядываться по сторонам: пытался себя представить с кем-то. Нельзя сказать, что в Хармони Хилл вообще не на кого было посмотреть, но вот только ни один человек не вызывал во мне ничего даже близко похожего на то, что я испытывал по отношению к Ксавьеру. И я говорю даже не об эмоциональной стороне вопроса. Физически мне никто не был интересен. В первую же субботу, не изменяя заведенному распорядку, Тай собирался с девочками в клуб. Он пригласил и меня, недвусмысленно намекая на то, что готов познакомить «с кем-нибудь интересным». Я отказался. Хотя мне, конечно, была бы любопытна реакция Ксавьера, если бы вернувшись, он понял, что я начал отношения с кем-то другим. Иногда я даже думал, что он этого заслуживает. Иногда, что этого заслуживаю я. А иногда — что это помогло бы ему легче преодолеть стену, которую он сам же и выстроил между нами. Мысленно я фыркал на этом месте: видите ли, я не достоин того, чтобы вернуться ради меня. Пошёл к черту, заносчивый сукин сын. В общем, я отказался. В следующую пятницу, как раз накануне «вечеринки у бассейна» переросшей в воскресный банкет в саду миллиардера, я отыскал книгу Беллы, привезённую из замка и отправился в тату-салон. Я взял деньги на хозяйственные расходы, но не жалею об этом. Просто я был экономным, а хорошее тату стоит недёшево. Мастер, которого выбрал по совету Дестини, вообще не удивился заказу и за один безумно болезненный сеанс, набил мне на рёбрах слева три строчки почерком Беллы: «Любовь долготерпит. Любовь милосердствует. Любовь не перестает никогда». Наверное, чрезмерно пафосно, но это было моим. Я так чувствовал. Это была память и о первом нашем поцелуе, о первой дальней поездке с ним. О его истории. О том, как впервые он сказал, что ему нужно больше, чем просто моя помощь с Тэм. Ну или мне так показалось, что он это сказал. Ничего такого он не говорил. Это были мои слова и моё решение. Моё обещание ему. Да, я ещё надеялся, что когда-нибудь он снова снимет с меня футболку и увидит это. Увидит эти слова. Может быть, тогда он, наконец, заткнется и перестанет говорить «я просто подожду, пока ты перерастешь это, и мы останемся друзьями». Нихрена. Нихрена мы не друзья, Ксавьер Блэкхёрст. В ту пятницу, Тай пришел к Эли позже обычного. Мы с Тини уже заждались и взахлёб строили предположения, почему он опаздывал: встретил любовь всей своей жизни на обочине лесной дороги, или стоит вызвать полицию и поискать кабриолет, вбитый в дерево. Мрачноватая тема для шуток, если рассматривать без контекста. Мы ошиблись. Мы не были даже близко от разгадки. Вообще ни на вот столечко. Я как-то сразу это понял по его движениям и взгляду, как только он вошёл в бар. Что-то щелкнуло в мире, и он сместился. Отмотал ленту времени на пять месяцев назад, когда в этом баре впервые появился рыжий пирсингованный незнакомец: экзотический прекрасный хищник. Дестини тоже почувствовала изменившуюся энергетику Тая. Она вся подобралась и не сводила взгляда с него. Толпа на баре расступалась перед Таем, как волны Красного моря перед Моисеем. Тай был сегодня одет во всё чёрное. Высокий воротник-стойка в китайском стиле, чёрные шнуры аксельбанта, вороненая сталь карандашей и эполета. Лабреты и штанги на бровях и ушах были сегодня тоже из черненых металлов. Даже волосы казались темнее, хотя допускаю, что он их просто подкрасил.       — У нас траур? — шутливо спросил я.       — Ты даже не представляешь, — его ответ показался уклончивым и размытым. — Птенчик, тебе сегодня бы отпроситься пораньше. Мы едем в клуб. Кое-кто приехал.       — Ксавьер вернулся и сразу в клуб?       — Он не один. Тини, солнышко, как насчёт прогуляться? Мэдс я уже написал, и она собирается. Эли, потакающий восторженным воплям внучки, махнул рукой: сам закроюсь. Мы вышли из одуряюще густой атмосферы бара на свежий вечерний воздух, и я только теперь понял. Осознал. Улицу затроило, и, пошатнувшись, я вцепился в жесткую ткань рукава Тайлина, тут же перехватившего меня под локоть.       — Тихо, птенчик. Он привез свою суку-сестру. Они уже в клубе. Ждут нас. Бархатный голос Тайлина одновременно ласковый и злой, проникал мне под кожу, ввинчивался в мозг раскалёнными добела винтами. Тошнота и слабость подкатили внезапно, и ему пришлось придерживать мои волосы и одежду, пока я выворачивал желудок в мусорное ведро у входа. Только в машине я заметил, как сильно дрожат руки. Поднял их перед лицом, растопырив пальцы — и увидел.       — Тай, я не поеду.       — Поедешь.       — Я не хочу. Не хочу видеть…       — Кого из них? Обоих. В первую очередь — его. Я не был готов. Не знал, что говорить. Не знал, как себя вести. Не знал, что делать со всем этим.       — Никого, — глухо прошептал я темным улицам над дверцей кабриолета. Мы остановились возле Ашхауса. Возле дома. В мансарде горел свет. Впервые за всё это время там кто-то включил свет. Огромный величавый особняк, словно праздничный корабль, бесшумно плыл над кронами притихшего сада, заливал золотыми бликами пространство вокруг. Корабль-призрак. Молчаливый свидетель. Корабль, севший на мель. Я наклонился, прижимаясь лбом к коленям, сцепив на затылке руки. Я не хотел, не хотел всего этого. Пусть просто всё останется, как прежде. Пусть он приедет сюда. В наш дом. Я хочу ждать его здесь.       — Ты знал, что они приедут сегодня? Вместе? Тай положил ладонь мне на спину, успокаивая провел по позвоночнику, и ещё раз, и ещё раз.       — Он мне не отчитывается, — так же тихо сказал Тай и потом сразу без перехода сменил тему, — Ты похудел. Не позвоночник, а стиральная доска. Хребет весь наружу.       — Не хочу никуда ехать, Тай.       — Соберись, Джейден. Возьмём девчонок. Это просто поездка в клуб. Так лучше, чем дома. Давай. Иди в душ, а я посмотрю, что ты наденешь. Дома, всё же первым делом Тай достал из бара бутылку виски. С хрустом свинтил пробку и разлил в два бокала. Я молча выпил. Залил в себя яростный огонь алкоголя, словно надеялся на исцеление. На забвение. На успокоение. Упокоение.       — Эй, Бэмби, — мягко позвал Тай, наливая вторую порцию. — Эту давай медленнее, иначе ты накидаешься ещё до того, как мы выйдем.       — Какая гадость, — искренне произнес я. — Как он это пьёт? Зачем?       — Какая невинность, — драматично вздохнув, передразнил Тай. — Это же чуть ли не лучшее. Что-что, а бухло Ксавьер из замка привез.       — Бухло и наручники. Прелестно. Тай промолчал, и я вдруг, в каком-то отупении, понял, что он не знает ничего о наручниках. Видел, наверняка не раз, но не знает. Может, как и я, думает, что Ксавьер держит их для игр со своими любовниками. Только вот он никого не водит сюда. Наверное, из-за этого Тай так остро каждый раз воспринимает предположение, что Ксавьер может причинять боль или подчинять партнёра. Ох, он совсем не так подчиняет.       — Это его. Его наручники, — зачем-то попытался оправдаться я. Оправдать Ксавьера.       — Ты этого не говорил, — Тай прижал палец к моим губам. — Я этого не слышал. Он мягко забрал недопитый виски, жестом отправив меня в ванну. То ли дело в алкоголе, то ли в том, что первый острый шок отошёл, но я быстро справился с принятием душа. Не упал, нигде ничего не разбил. Тай придирчиво выбирал одежду. Никогда не видел его настолько недовольным теми вещами, которые он же мне и покупал. Как будто ему все не нравилось. Наконец он остановился на нескольких сочетаниях и потребовал их примерить. В итоге я оказался в черной майке с высоким горлом из текучей нежной ткани и узких штанах карго. Множество грубых заклёпок и цепей от карманов к поясу чуть слышно позвякивали при каждом шаге. На шею мне Тай повесил бриллиантовый кулон-звезду, быстро подкрасил глаза, уложил волосы и только после того, как я перестал узнавать себя в зеркале, мы выехали. По дороге забрали Дестини и Мэдс, тоже одетых в черное. Я подозревал, что Тай предупредил их отдельно. Сегодня наш дресс-код — траур. Наш тайный знак. Снаружи с обманчивой медлительностью скользили холмы и пустоши, покрытые уже выгоревшей жёсткой сухой травой. Темно-зеленые пятна перемежались с унылыми черными полосами сожженных солнцем трав. Мрачные рощицы деревьев теснились вдоль шоссе. Сорок минут поездки спрессовались в ленту напряжённого молчания, пробивающегося даже через плотное облако агрессивного техно-хауса. Вскоре на нашем пути начали возникать строения, и Таю пришлось сбросить скорость, вливаясь в поток городского движения. Высадив нас у клуба, он отправился парковаться, а я и девушки, не сговариваясь, остались дожидаться у входа, среди шумной ртутной толпы, ожидающей, когда их наконец впустят внутрь. И только сейчас я понял, что никто не предупредил ни Дестини, ни Мэдс.       — Ксавьер вернулся, — невольно мне пришлось почти кричать, чтобы они разобрали слова через грохот басов и рев толпы. — Он уже в клубе. Он привез сестру!       — Тэмми? — глаза Мэдс, поначалу радостно заблестевшие, теперь удивлённо расширились.       — Другую. Другую сестру. Алексис.       — Его основная сестра, — появившийся Тай, обнял нас сразу всех троих и мягко подтолкнул ко входу. — Вперёд, котяточки. Я сразу увидел их. Едва только мы вошли в зал. Увидел их у балкона нависшего второго этажа. Они стояли так близко, как могут стоять только очень хорошо знакомые и родные люди. Две головы, два профиля склонившиеся друг к другу в интимной близости. Одинаковые профили. Одинаковые чёрные глаза — провалы зимних озёр на белокожих лицах. Одинаково чёрные волосы. У Ксавьера они были короче и зачесаны назад. У Алексис — плащом опускались ниже тонкой талии. Невероятно похожие общими родственными чертами, они о чём-то тихо говорили, словно ничего вокруг не существовало. Словно во всем мире были только эти двое. Одна рука Ксавьера лежала на бортике балкона сбоку от Алексис. Вторая — на её бедре, подчеркнутом узким чёрным платьем, обтягивающим стройную фигурку как вторая кожа. Её тонкие руки лежали на его груди. Алексис была ниже Ксавьера, и его губы почти касались волос на её склоненном затылке. Я остановился и замер, боясь вторгнуться в их мир. Разрушить, как хрупкую искрящуюся игрушку. Ксавьер выглядел таким расслабленным и умиротворённым. Обретшим целостность. Завершенным. Тай нетерпеливо подтолкнул меня, призывая идти дальше, и заметил смятение, тенью разливавшееся по моему лицу.       — Не ожидал? Они близнецы. В смысле, родились одновременно, а не вся эта астрологическая тема. Вроде как не идентичные, но генетика, сам видишь, яркая. Ксавьер поднял голову от волос сестры и обернулся в сторону Тая. Когда он заметил меня, его улыбка - а я мог бы поклясться, что ещё мгновение назад это была самая настоящая улыбка, - моментально погасла, и лицо снова стало жёстким и безразличным. Неуловимым жестом он передвинулся, не убирая руки с талии Алексис, но как бы заслоняя её плечом. Я послушно шагнул за Таем, подходя к занятому ими столику. Почти пять месяцев. Почти пять, мать их, месяцев. Мы знакомы пять месяцев! Я знаю его самые сокровенные, глубокие тайны. Его боль. Его страх. И не знал, что Алексис — не просто сестра. Близнец, рожденная с ним в одно время. Это многое объясняло в его отношении к ней и ко мне. Так он защищал её. Так оберегал от вторжения в их узы. Поэтому она была так важна и ценна для него. Она была частью его самого. Он был её частью. Ксавьер и Алексис принадлежали друг другу по праву рождения. Близнецы. Ксавьер и Алексис, следом за нами, вернулись к столику и заняли дальний диванчик, пустовавший в углу. Сбросив туфли, Алексис уютно подогнула ноги под себя, прислонившись к брату и по-кошачьи прижимаясь к его плечу. Она с равнодушным любопытством посмотрела на меня — так смотрят на мебель или на чужих детей. В её обманчиво беззащитной манере поведения, жестах, я безошибочно читал инстинктивную агрессию собственника. Словно она утверждала своё право владения всем, к чему прикасается. И прямо сейчас — это был Ксавьер. Это был мой Ксавьер.       — Джейден, Алексис, — Тай формально представил нас друг другу и в голосе прозвучала горечь. — Алексис, Дестини, Мэдс.       — Так интересно, Джейден. Откуда ты? — вежливый голос Алексис не скрывал колких ледяных кристаллов.       — Из Хармони Хилл. Я вырос там.       — Вот как? — она чуть приподняла брови. — Путешествовал?       — Нет. Белая шваль не ездит в путешествия. Разве что украдет чужой билет, — не то, чтобы я шутил, скорее это была защита. Мелкий хищник, загнанный в угол, скалит зубы на крупного, загнавшего его.       — Белая шваль?! — в этот раз Алексис удивилась искренне и подалась вперед, заинтересованная поворотом беседы. — Брат, где ты берешь их? Тебе никто не говорил, что это отвратительно?       — Мне кажется, нельзя судить человека, поставленного в такие обстоятельства. Это не его вина и, я уверена, что Джейден не сделал ничего на самом деле предосудительного и гнусного, — с внезапной горячностью за меня вступилась Дестини, — Иногда это не зависит от человека. Иногда у людей просто не бывает другого выбора.       — Выбор есть всегда, — Алексис отчеканила это с пронзительной холодностью. — Человек сам делает свой выбор в жизни.       — Хорошо, что ты сделала отличный выбор сразу и родилась в обеспеченной семье, — я произнес это не громко, но слова прокатились звоном над столом, погрузившимся в молчание. Даже в неверном освещении клуба стало видно, как отхлынула кровь с лица Алексис, и резко сжались зубы. Ксавьер, чуть отстранившись от сестры, наклонился ко мне:       — Когда ты показываешь зубы, сразу становишься интереснее. Тай перестал сдерживать смех и откинулся на спинку своего кресла. Он снова смеялся своим бархатным щекочущим смехом. Дестини присоединилась к нему, а Мэдс нахмурившись, пыталась понять, что происходит. Я сосредоточил внимание на напитках, расставленных по столу. Среди разноцветных коктейлей стояли и три банки безалкогольной газировки. Быстро прикинул в уме: Ксавьер и Тай — за рулем, а третий для меня. Однако Тай отставил свою банку и взял в руки низкий широкий стакан с темным содержимым, поднес к носу, чтобы убедиться в своем выборе и удовлетворённо кивнул.       — Даже на секунду не сомневалась, что ты найдешь это интересным, Тайлин, — Алексис не собиралась сдавать позиции, — разумеется. Тебя ведь так привлекает всё это. Вся эта грязь! Нарушение законов, правил, морали. Белая шваль и шлюха! Отличная компания, брат! Прежде, чем я успел осознать оскорбление, Тай опрокинул в себя содержимое стакана и пренебрежительно повел плечами:       — Ты заблуждаешься, Алексис, если считаешь, что в своих сияющих доспехах, ты хоть в чём-то лучше меня. Я не продавал себя за деньги, отмороженная ты сука. Я сплю со всеми подряд абсолютно бескорыстно. Ребро ладони Ксавьера влетело в горло Тая, чуть выше жесткого воротника. Алексис дернулась, как от пощёчины и собиралась ответить, но Ксавьер жестом пресёк её попытку. Они подчинились оба. И Тай, потиравший горло, и Алексис, покорно опустившая голову на грудь брата. Тай встал, подчёркнуто вежливо обращаясь к Алексис:       — А теперь, прошу извинить меня, миледи. Я собираюсь как следует напиться, танцевать и, пожалуй, снять себе какого-нибудь приятного паренька из тех, что не слишком отягощены нормами морали. Возможно, но только возможно, я даже заплачу ему. Он вышел из-за стола и спустился на танцпол. Вслед за ним, молча извинившись взглядом, ушла Дестини. Первым прервал молчание Ксавьер:       — Он пошутил. На самом деле, совершенно точно не заплатит. По выражению лица Мэдс я мог бы совершенно точно описать своё собственное: потрясенное, негодующее, смущенное. Мрачно смотрел на стол, размышляя не последовать ли и мне примеру Тайлина. Может быть, стоило бы пить, чтобы заглушить бесконечный отчаянный крик в себе. Стоило бы пойти на танцпол и позволить кому угодно увести меня с собой. Забыть обо всем этом хотя бы на час, на два, на всю ночь. Забыть о равнодушных глазах Ксавьера, о его сестре. О том, что из нас из всех — он выбрал её и всегда будет выбирать её. Ни у кого из нас нет и не будет шанса. Мне следовало сказать Таю, что он поставил не на ту лошадку. Этот заезд я проиграл ещё на старте. Я остановил выбор на прекрасно-алом коктейле с шапочкой сухого белка и чипсиной апельсина вместо зонтика. У Эли мы таких, конечно, не смешивали, но я прикинул, что это может быть разновидностью сауэра. А значит в качестве алкогольной основы выступает либо ром, либо виски. Вполне подходяще. Вполне. Вот только стоило мне потянуться к бокалу, рука Ксавьера замерла над ним, почти касаясь ободочка засушенного апельсина. Я обиженно покосился на него, но он даже не взглянул в мою сторону, продолжая шепотом говорить с Алексис. С жалостью глядя на сауэр, понимая что между мной и им ничего не произойдет, я покорно взял банку безалкогольного напитка, указанную Ксавьером. Дестини вернулась с танцпола, и Мэдс с очевидным облегчением отвлеклась на неё. Вскоре они уже смеялись вместе, а потом ушли танцевать. Я тоже вышел из-за стола, но только для того, чтобы отойти к балкону. Сделать вид, будто я здесь не лишний. Я думал о странных взаимоотношениях близнецов Блэкхёрст, об их шокирующей близости. Отсюда я видел, как они вышли в зал. И казалось, что, даже находясь на разных уровнях клуба, в его самых отдаленных концах — стоит кому-то одному взглянуть на другого, и тот, второй, моментально чувствует притяжение этого взгляда. Безошибочно находит его источник. Казалось, что они могли бы общаться без слов. Глядя со стороны, вытесненный обратно на позицию безучастного наблюдателя, я понимал, почему Ксавьер считает свою сестру самой красивой девушкой. Понимал, но не принимал. Да, она была идеальна, но только внешне. Никакая физическая красота не могла в моих глазах затмить бездонный провал, пустоту на месте души. Миниатюрная, грациозная, живая, привлекающая к себе внимание и вызывающая восхищение — она была только фонариком-ловушкой на носу уродливой хищной рыбы, обитающий у самого дна мирового океана. Так похожая на своего брата, она была лишена его света. Её концентрированная женственность не могла обмануть меня. Там, где почти любой мужчина на моём месте видел хрупкую фею, мне мерещились ядовитые шипы. Чтобы отвлечься, я поискал взглядом Марни, обычно она работала по выходным, но и сегодня была на своем рабочем месте — за кассой бара. В футболке, наконец соответствующей душноватой атмосфере клуба. Марни улыбалась свободно и легко, перешучиваясь с постоянными гостями заведения, желавшими оплатить свои напитки. Что ж, может быть её история закончится лучше. Я оттолкнулся от перил, подавшись спиной назад к столику, завис на секунду на вытянутых руках. И снова приник к перилам. В моей истории нет ничего хорошего. Я хотел, чтобы смеялся Ксавьер, а в итоге перестал смеяться сам. Бег времени почти не чувствовался, поэтому момент, когда компания стала собираться, я пропустил. Первым клуб покинул Тай: он выполнил свою угрозу и ушел в сопровождении крупного стриженного под ноль блондина, прильнув к которому танцевал последние полчаса или час. Дестини замерла рядом со мной, пропуская Ксавьера, положившего под поднос с опустевшими стаканами несколько крупных купюр. Я неотрывно следил за его движениями, словно две недели шел по пустыне, изнемогая от жажды, и наконец обнаружил оазис.       — С ним ведь всё будет в порядке? — не уточняя спросила Тини у меня. Разумеется она имела в виду Тая. Потому что по мнению окружающих, с Ксавьером совершенно точно всё было в порядке.       — Это Тай. Он никогда не будет в порядке, — сколько раз я слышал эту фразу и от самого Тая, и от Ксавьера? И только теперь начал понимать её. — Он живёт на максималках. Наверное, думает, что если замрёт хоть на мгновение, то мир вокруг него превратится в пепел. Что он умрёт.       — А наркотики? Ты не боишься, что он сорвётся?       — Нет смысла бояться, Тини, — я вздохнул, передвигаясь к лестнице и увлекая за собой девушку. — Может, сорвётся. Может, нет. Может быть, Ксавьер успеет его перехватить и починит, как в прошлый раз. И как в позапрошлый. А может быть, забьёт на это, и Тай останется в прошлом. Но бояться этого — не значит иметь возможность предотвратить. По дороге к машинам, я думал о том, что сказал и всё лучше понимал: это не только о Тае, но и о каждом из нас. За покорностью перед неизбежной судьбой, всегда скрывалось что-то ещё и я попытался поймать за хвост это чувство, ощущение или мысль. Пытался и не мог. Втроем с Мэдс и Дестини, мы разместились на заднем сиденье машины Ксавьера. Притихшая молчаливая Алексис — заняла переднее кресло. Рядом с братом. Рядом со своим близнецом. Сияющий кабриолет цвета свернувшейся крови, остался скучать на быстро пустеющей стоянке.