Хочу, чтобы ты остался

9

Проснулся я в отвратительном состоянии. Не понимая ни кто я, ни где я, ни какого хрена мне так паршиво. Сквозь сумрак проступающего мира разобрал профиль Ксавьера. Он менял шприцы в инфузомате. Магистраль вилась к моему локтю. Опять. Зря я открыл глаза — мир кружился, меня тошнило. Его руки помогли мне приподняться и наклонили над тазом, придерживая голову. Потом он также молча передал мне теплое влажное полотенце, и унес таз. Ужасная ситуация, если честно. Я себе вовсе не так представлял свое драматичное возвращение. Всё должно было быть немного более… драматичным. А не вот это вот всё. Мысленно выругавшись, я отцепил магистраль от катетера и выключил инфузомат, игнорируя возмущенный короткий писк. Ксавьер, снова появившийся на пороге ванны, вопросительно приподнял бровь.       — Хочу в душ, — пробормотал я.       — Отлично, давно пора, — он осторожно снял катетер, заклеив вену пластырем.       — Этот твой волчий нюх иногда просто бесит.       — Поверь мне, иногда и меня тоже.       — Особенно теперь?       — Особенно теперь.       — Ну, давай уже, скажи, что я идиот.       — Это не новость. Он помог мне встать и дойти до душа. Только оказавшись среди зеркал его ванной комнаты, я сообразил, что пришел в себя в его спальне. Понимаете? Я к ней уже просто настолько привык, что не сразу отразил.       — Ты не уйдешь, я так понимаю, — констатировал я, стоя перед душем как вкопанный.       — Джейден, в мои планы не входит отмывать от зеркал кровь, когда ты грохнешься в обморок. Давай уже сделаем вид, что я знаком с твоим телом.       — Какая обтекаемая фраза. Помогает? Он вздохнул, но так ничего и не ответил. Просто раздел меня и засунул под душ. Готовый провалиться сквозь землю прямо со второго этажа Ашхауса, я оперся руками о стену, зажмурил глаза, подставляя лицо под струи воды и позволил ему мыть себя. Чувствовал его осторожные бережные прикосновения, когда он мыл мне голову, касался кожи, скользя от шеи по плечам, рукам, спине. И уже не мог понять, не мог разделить: эта слабость, которую я сейчас чувствую — последствия алкогольного отравления или следствие его близости? Голова кружится потому что я пил, или потому, что он сейчас рядом со мной и касается меня? Реакция тела подсказала мне правильный ответ, и я резко отвёл его руку, опустившуюся к животу.       — Ксавьер…       — Нет?       — Да, — я притянул его за футболку ближе к себе, прямо под струи его дурацкого тропического ливня. Или как их там. Он легко переступил борт ванны, прижимая меня лопатками к стене. Покрывая поцелуями шею, грудь — словно это могло исцелить разодранную в клочья душу. И исцеляло. Опускаясь всё ниже, скользя языком и губами по моей влажной коже, он позволял мне забыть, стереть весь этот сумбур невнятных мыслей. Я снова был здесь и сейчас. Здесь и сейчас с ним. И снова, как целую вечность назад, я стоял у него в ванной среди собственных отражений, слушал хриплый ритм его дыхания и частый прерывистый стук пульса в ушах. До боли в пальцах цеплялся за его волосы, плечи, не сознавая, что эти прикосновения превратятся в синяки. Закусывая до крови губу, чтобы сдержать то ли плач, то ли смех, то ли стон. И когда он выпрямился, всем телом прижимая меня к стене под потоками клятого тропического ливня, я был готов упасть, раствориться. И был готов к тому, что он сейчас снова уйдёт. Что прогонит меня. Но спустя целое тысячелетие с тех пор, как мы были вместе, он осторожно отцепил мою руку от своей головы и опустил к ремню своих джинсов. Прикусил мочку уха и произнес моё имя прерывистым шёпотом. Красная линия, невидимая граница, которую я никогда не пересекал. Никогда не прикасался к нему. Сегодня её пересёк он сам. Когда я не смог справиться с замком на мокрых джинсах, он едва слышно зарычав, помог мне. Запрокинул мою голову, вонзаясь в шею долгим поцелуем и позволяя моей руке повторить всё то, что делал для меня. И только когда он почти упал, дрожа и опираясь на меня, я понял, что это значило.       — Ты испугался. Ты испугался, да? Ты думал, что я не вернусь, — вполголоса произнес я.       — Иди к черту, Джейден, — его голос подрагивал, но в нем не осталось ни следа холодной отстраненности. — Правда. Пошел к черту из моей ванны. Я рассмеялся, выбираясь из душа и вытираясь. Смеялся, пока в меня не полетел комок мокрой футболки.       — Знаешь, а я чувствую себя гораздо лучше, — невинно сообщил я задвинувшейся створке душа.       — Скажи спасибо капельнице, придурок. Ну да, может и придурок, но в его словах звенел смех. Он испугался. Он не хотел меня терять. В спальне я собрал постельное белье и спустился к себе, по дороге зарулив в свою ванную, чтобы почистить зубы и умыться. И я был счастлив. Вполне. Снег выпал только через четыре дня. И ещё через две недели мы поехали за Алексис. За другой сестрой Ксавьера. Я сам попросил его об этом. Попросил взять меня с собой.