Человеку, пережившему настоящую трагедию, не нужна
ничья жалость. Жалость ценится дешево. Вся жалость
мира не стоит и ломаного гроша
Стивен Кинг «Игра Джералда»
Если уже поверил во что-то одно, то пустить в свой разум и все остальное должно быть гораздо проще. Но почувствовать себя особенным среди всех этих людей можно разве что в обратную сторону. Посмотреть щенят, ну конечно. Стайлз не понимает, зачем Питеру такая секретность, когда они уже рассказали ему про друидов и прочих колдунов. Он конечно не ожидал встречи с одним из представителей этой касты настолько скоро. И возможно теперь немного взволнован. На что это будет похоже? И что вообще это будет... Тест на предполагаемые способности или возможная обещанная помощь. Или все-таки ритуал с козлиной башкой, ха-ха. Книга лежит перед ним, и Стайлз несмело поглаживает почерневший корешок. Дерек сказал, что ему повезло, ведь им удалось спасти из огня большинство экземпляров старой библиотеки, включая этот. Он упоминает о пожаре не так, как Питер, без оттенка незавершенности. Для него это просто случилось когда-то и прошло, выветрилось с течением времени. Стайлзу кажется, что он начинает лучше понимать, откуда тянется это, на первый взгляд, дурное поведение. Которое теперь больше смахивает на защитную реакцию. Опять, как и тогда... Люди здесь не просто ведут скучные беседы. Люди здесь предпочли забыть, и возможно Питер просто не может с этим смириться. Трудно находиться среди тех, у кого жизнь продолжается дальше, идет своим чередом, в то время как твоя собственная необратимо изменилась. Сгорела, а потом замерла на долгих шесть лет. Мне хотя бы было куда сбежать из бюро. Очевидно, что у Питера не было такой возможности, он уже дома. И он действительно может быть жестоким, но предпочитает... это. Пожелтевшие страницы выглядят отпечатанными на машинке, сомнительно, что тираж вообще имел место быть. И скорее всего, это частный экземпляр. Так странно сидеть в удобном мягком кресле за большим овальным столом в окружении бесконечных стеллажей, уставленных книгами до потолка. В этом чужом красивом доме со странными красивыми людьми, которые живут по своим неведомым правилам. Стайлз переворачивает книгу, перелистывает последнюю страницу, чтобы посмотреть содержание. Это не пособие, как ему сначала показалось. Больше похоже на систематизированные сведения, включающие исторические справки. Энциклопедия? Кажется, я все-таки получу нормальный источник информации. Чем вообще занимается эта семья, помимо того, что на поверхности? Коллекционирует книги о сверхъестественных существах? Или не только книги... И что это за вино такое, что ударяет в голову с одного бокала и не выветривается со временем. Стайлз до сих пор чувствует себя приятно опьяненным и расслабленным. Плывущим как во сне. Мысли разрозненно бродят в голове, появляются и исчезают. И только томное волнительное ощущение остается и превалирует над всем остальным сумбуром. За окном темно, и яркий рисунок витража поблескивает в свете ламп. Днем под направленным солнечным светом тут должно быть очень красиво. Но Стайлз думает не о переливающихся в солнечных лучах листьях нарисованного леса, но о темноте леса настоящего. Там, за окном, в ней что-то есть. Что-то... опасное? Ожидание уже порядком подзатянулось, что заставляет периодически оглядываться на дверь. Питер ушел и как сквозь землю провалился. Дерек, который оказывается все это время о чем-то рассказывал, покашливает, окидывает его насмешливым взглядом. Он весь какой-то добрый и участливый что ли. Совсем не похож на Питера. - А ты не очень терпеливый, - он склоняет голову на бок, будто прислушивается. – Или это я не самый интересный собеседник... Кора бы лучше тебя развлекла, но у нее тренировка по футболу. Это единственная удобоваримая причина, чтобы не присутствовать здесь сегодня. С удовольствием расскажу ей потом, какое веселье она пропустила, - Дерек довольно посмеивается, но тоже по-доброму. А Стайлз думает, что уже слышал это имя. Девушка, которая готовит восхитительные вафли... – Кстати, на самом деле, это она любимая племянница. Завтра познакомишься. - Ваши семейные собрания одним днем не ограничиваются? – на такое он уж точно не подписывался. – И сколько еще мне его сюда сопровождать и позориться? Мне небось и так уже все кости перемыли. Не говоря уже о том, что хозяйка дома меня заведомо невзлюбила, - Стайлз передергивает плечами, вспоминая жесткий взгляд. - Мама не такая строгая, как может показаться. И она слишком любит Питера. Хоть они и предпочитают собачиться при любом удобном случае, - Дерек усмехается. – Ты не должен пытаться ей понравиться. Не стоит ждать ее одобрения, она никого не одобряет. Либо шутка зашла слишком далеко. Господи, что Питер им наплел? Козлина... Либо есть какая-то другая причина, чтобы получать подобные советы. К счастью, Стайлз не успевает достаточно далеко забраться в своих размышлениях, почему именно его выбрали на роль жертвенного барашка. В коридоре слышатся шаги, а вскоре на пороге появляется Питер в компании мужчины в темных очках и его загадочной спутницы. Стайлз зависает с книгой в руке. У женщины глубокие серые глаза, взгляд почти гипнотический, он еле удерживается, чтобы не встряхнуть головой. И опять не может перестать пялиться, что должно быть уже все заметили и сделали вывод о его манерах. Но ничего не поделаешь, остается и это списать на вино. Она выглядит строгой, но легкой. Воздушные рукава белой блузы струятся по ее рукам и плотно обхватывают манжетами у запястий. Узкая юбка карандаш подчеркивает ее стройную фигуру. Капелька аметиста на шее смотрится скромно, но притягательно. Усилием воли он все же смещает взгляд на мужчину, и только теперь замечает трость, зажатую у него под мышкой. Этот человек определенно слепой, но почему-то создается ощущение, что он прекрасно все видит. Он сообщает, что пришел только посмотреть одним глазком и сам над этим смеется. Приподнимает очки, то ли, чтобы не оставалось вопросов, то ли, чтобы добиться определенной реакции. И добивается. Стайлз слегка напуган, но дело не в обезображенных глазах. Жуткий тип... Питер представляет обоих как друзей семьи, и Стайлз скованно поднимается, чтобы пожать им руки. Когда он касается теплой ладони Дженнифер, то почти физически ощущает низкий гул. Словно та натянутая струна наконец была отпущена, и звук разошелся по всей комнате. Но остальные кажется совсем ничего не слышат, а Дженнифер хитро улыбается ему и подмигивает. И только потом будто ощупывает своим настойчивым взглядом. Делает какой-то вывод. - Питер, ну ты же не в сказке, - она оборачивается и заливисто смеется. – Ты ведь говорил с ней. Разве она тебе не объяснила? - Мне хватило того, что, имея в запасе столько времени, она не сделала ничего, чтобы помочь ему. Это вы любите сказки рассказывать, что она, что Дитон, - Питер кажется таким раздраженным. И сам Стайлз тоже начинает злиться, силясь понять, о ком они говорят, и какое отношение это имеет к нему. – А я всего лишь... действовал по ситуации. - Дженнифер рассуждает не как... мы, - Девкалион передвигается крадущимся шагом, совсем как Тео. Совсем не как слепой. Коротко сжимает руку Стайлза, чуть склоняется, но тут же выпрямляется. – Разумно. Но я бы все равно не подпускал к нему Кали, мало ли что, - зловещим тоном заканчивает он, разворачивается и демонстративно направляется к выходу. Его прямая удаляющаяся спина как бы намекает присутствующим, что он совершенно потерял интерес к тому, что здесь происходило и еще будет. - Ох уж эти ваши фокусы, - фыркает Дженнифер. Стайлз осознает, что все это время будто находился в ступоре, и возможность управлять собой возвращается к нему только когда этот жуткий тип скрывается за дверью. Следом за ним библиотеку покидает и Дерек. А Питер приносит небольшой стеклянный заварочный чайник и две чашки. Сам он видимо не собирается принимать участия в безумном чаепитии. Стайлз следит за тем, как чаинки медленно плавают в кипятке, изредка поднимая взгляд на Дженнифер, которая устроилась напротив. Она словно чего-то ждет, но выглядит очень спокойной, предельно уравновешенной. Устав гадать, Стайлз откидывается в кресле и присоединяется к молчаливому ожиданию. Приходится окончательно признать, что он ничерта не понимает, что тут происходит. И, наверное, смириться с этим. Особенно после того, как Питер с таинственным видом ставит на стол свечу, поджигает ее и встает у окна, сложив руки на груди. Дженнифер кидает на него недовольный взгляд и качает головой. - Нет, Питер, так не пойдет, - у нее строгий тон, прямо как у учительницы. – Он и так не может удерживать внимание. Выйди и закрой дверь. - Да, мисс Блейк, - насмешливо отвечает Питер. Он явно дразнится. Похоже, она и правда учительница. – Не бойся, Стайлз, просто делай, что она говорит... Но если что кричи. Вся эта напускная развязность видимо имеет цель отвлечь его. Но Стайлз уже затянут в вездесущий водоворот двойственности. Дома, людей, подергивающегося пламени. Свеча потрескивает, маленький огонек пляшет на фитиле, хотя окно закрыто, а дверь плотно затворена, ни одному сквозняку не пробраться. Тишина наваливается. Но не гнетущая, как перед бурей, а вязкая, неповоротливая. Дженнифер разливает чай, и его легкий травяной аромат расползается вокруг. Сливается с цитрусовым запахом от свечи. На вкус обычный чай, как и множество других, да и Стайлз никогда и не был ценителем. Но уже после пары глотков его захватывает тягучее знакомое чувство. Кажется, его еще ждет любопытный разговор с Марин, ей придется... И так нестройный после вина поток мыслей становится совершенно беспорядочным. Когда Дженнифер берет его за руку, Стайлз слегка вздрагивает, но больше не слышит того звона, не чувствует каких-то вибраций и прочего бреда, преследовавшего его последнее время. Но каким-то образом знает, что это не просто прикосновение. Испытывает нечто похожее на страх, но не удушающий, а предвкушающий. Это противоречие так смущает его, что он силится выдернуть руку. Но не может. - Знаете, я не думаю, что у меня есть какие-то особенные способности, - Стайлз пытается сделать тон непринужденным, но получается приглушенное блеянье на границе с паникой. - Смотри на свечу, Стайлз, - голос Дженнифер мягкий, не приказывающий, но направляющий. За ним хочется куда-то последовать... – Расскажи мне про колодец. Как ты туда попадаешь? - Не знаю, закрываю глаза и падаю, - он пожимает плечами. Легкое головокружение делает его совсем рассеянным. - Представь это, только очень медленно. Только тот момент до падения, - слова становятся объемными, тяжелыми. Давят на веки. – Тот момент после того, как закрываешь глаза, но до того, как падаешь, - ее голос становится призрачным, как эхо в колодце, а пламя свечи расплывается. – Как в замедленной съемке. Кадр за кадром. Представь это и останови. Ты уже это делал. Остановись в темноте. Но темноты нет, есть только свет от свечи. Некоторое время он занимал все видимое пространство, и вдруг сузился обратно до крохотного огонька на фитиле. Стайлз оглядывается, потому что библиотека кажется ему странной, какой-то неправильной. Будто отраженной в кривом зеркале. Книги вываливаются из покосившихся стеллажей и зависают в полу-падении. Лампа гаснет, потом вторая. И еще одна. И еще. Голос Дженнифер настоятельно советует ему сосредоточиться на свече. Но это совершенно невозможно. Пылинки искрятся над столом, огонь отражается в них, а поднявшийся ветер покачивает. Наверное, чтобы унести куда-то в пустыню, где им и место. Все пересыпается как песок, и сам Стайлз тоже. Свеча в этой комнате вызывает меньше всего интереса. Пространство вокруг подергивается, когда Стайлз привстает, чтобы совсем не рассыпаться. Витраж на окне движется, нарисованные листья переплетаются друг с другом. Кажутся живыми. Легко слетают со стекла и кружат в воздухе. Прямо как листья с дерева, которого здесь нет. И там не было. И нигде уже нет того дерева. Стайлз вспоминает и достает из кармана тот лист, что нашел в лесу, кладет на стол. Он должен уже должен был пожухнуть, но выглядит так, будто только что опал. Оторвав от него взгляд, Стайлз понимает, что комната полностью погрузилась в темноту. И только свеча слабо потрескивает, в ее свете красивые черты лица Дженнифер кажутся гротескными. Она заинтересованно наблюдает за ним и выглядит довольной. Но ему до нее нет дела. Там, за окном, с которого уже опали все листья, маячит светлячок. Нужно его впустить, или лучше выйти самому. Стайлз подходит и открывает окно, смотрит в ночной лес. Деревья расступаются, указывая ему путь своими пушистыми ветками-лапами с листьями-когтями. Слегка помешкав, он все же перекидывает ногу на карниз. - Куда это ты собрался? – в голосе Дженнифер слышится легкая смешинка. Звенит как колокольчик на ветру. Но у него слишком важное дело, чтобы отвлекаться на такие мелочи. – Стайлз, посмотри на свечу. Да чего меня все сегодня дергают куда-то? Он раздраженно оборачивается, и застывает, прикованный пламенем. Дженнифер наклоняется над столом и задувает свечу. Дым от нее щиплет глаза, туманит голову. Стайлз непроизвольно зажмуривается. А когда вновь открывает глаза, то понимает, что все еще сидит в мягком кресле, сжимая чужую руку. Требуется небольшое усилие, чтобы расслабить пальцы. Окно закрыто, а витраж на своем законном месте. Как и книги, которые ровно стоят на стеллажах корешок к корешку. Как лист, который он не доставал из кармана. - Так я все-таки заснул? – Стайлз растерянно трет лицо свободной рукой. - Ты и сейчас спишь, - Дженнифер отпускает его. – Но я придумаю, как тебя разбудить. *** Небо ясное, и тонкий остроконечный месяц отчетливо просматривается. Эта простая картина возвращает Питера к мыслям о растущей луне, о возможных убийствах, которые она с собой принесет. К сожалению, рассуждать тут можно только о количестве и природе еще несостоявшихся жертв. Исходя из изначальных данных можно предполагать, что друид будет придерживаться схемы. Именно эту версию он выдвинул на импровизированном собрании. Конечно же Талия взбесилась, что он сообщает об этом лишь спустя два дня после обнаружения тел, но Питер не видел смысла повторять все по второму разу для остальных. Это в любом случае уже данность. На какое-то время друид затаится, так как получил, что хотел. Но еще не применил, судя по тому, что ни Дженнифер, ни Дитон, не уловили никаких колебаний силы. А кровь оборотня, убитого в определенном месте определенным образом, не могла не оставить за собой следа. Значит, собрал не все. А учитывая предположение Дженнифер, следует предпринять хоть что-то как можно быстрее. Потому что это пока три, а следующие могут быть и шесть, а после и девять. Все зависит от ритуала, но у них слишком мало информации. Потому как, да, дальше может быть и семь, а после и двенадцать. Проклятые друиды... Толку вести об этом бесконечные разговоры. Можно надеяться на программу Дэнни, но Питер привычно готовится к худшему. Даже если им удастся сбить график и кого-то спасти, не приведет ли это к тому, что убийца просто начнет все по новой? Если конечно им не повезет настолько, чтобы поймать его с поличным. В чем Питер откровенно сомневается. Чтобы что-то изменить, надо знать весь план, а такой роскошью они не располагают. В Бикон Хиллс конечно постоянно творится какая-нибудь муть, но чего-то таких масштабов не было уже давно. И нет тех, кто с этим разбирался, когда было. Все слишком расслабились и забыли, где находятся. Привыкли, что в обычный список проблем входит какой-нибудь залетный омега, разрывающий могилы, или какая-нибудь слетевшая с катушек ведьма, насылающая несварение на соседей. Думали, что все самые опасные ребята уже давно доставлены в «Дом Эха» и доживают там свое за толстыми рябиновыми стенами. Но даже залетный омега может добавить головной боли, если внезапно оказывается, что их два. В ситуации, когда какой-то друид решает позабавить себя жертвоприношениями, два дурных оборотня, - кстати до сих пор никому не причинившие существенного вреда, - казалось бы должны отойти на второй план. Но не когда в городе проживает семейство потомственных охотников. Конечно, ему пришлось сообщить Арджентам. Естественно, они выдвинули свои требования. Питер морщится, отодвигает от себя бокал, смотрит на детей, носящихся по двору. Их беззаботность такая хрупкая, но на свою удачу, они даже об этом не подозревают. Все оборотни, не принадлежащие к стае, уже разъехались. А большинство дражайших родственников собрались за вынесенным на задний двор столом. За исключением тех, кто отправился в лес побегать. Если охотники возьмутся за дело, то никто уже так резво здесь не побегает. А значит, надо в кратчайшие сроки выловить этих придурков самим. Но кто-то убивает оборотней, и неизвестно, ограничится ли только ими. Питер не особо надеется на содействие от дружественных стай. Он, в отличие от Талии, осознает, что их обещания – не более чем слова в знак уважения. Это не их территория, не их мертвые волки. Наконец из дома слышатся голоса Дженнифер и Стайлза. Они говорят о лесе, и почему туда лучше не ходить в одиночестве ни во сне, ни наяву. Что во всех смыслах верно, сейчас это далеко не самое безопасное место. Размеренный учительский тон мисс Блейк перемежается с короткими рваными репликами парня. Они уже спускаются по лестнице, и Питер в кои-то веки считывает относительно ровные эмоции Стайлза. Успокоился, или просто устал волноваться. Или там для него нашлись нужные слова, но подслушать под дверью не удалось, Дженнифер будто специально оградила библиотеку от внешнего мира. Пришлось поумерить свой интерес и довольствоваться вином на свежем воздухе. Хотя даже это не омрачило его радости от сегодняшнего дня. Вспоминая неподдельное возмущение сестры, Питер позволяет себе заново насладиться своей выходкой. И слегка подосадовать на реакцию остальных членов семьи. - Ты мог бы и сразу мне сказать, а не устраивать весь этот «перформанс», - наигранно раздраженным тоном говорит Стайлз, останавливаясь перед ним. Смотреть на кого-то сверху-вниз ему неудобно, и он тут же принимается оглядываться по сторонам, оценивает обстановку. И кажется находит ее приятной. – Я бы хоть знал, чего мне ждать. - Ну да, и волновался бы весь день, - еще больше, чем обычно. Питер уступает ему свое нагретое место и протягивает плед. – Располагайся. Я только провожу Дженнифер и вернусь. Хотелось бы получить от мисс Блейк хоть какое-то заключение. Питер идет обратно к дому, где Дженнифер ждет его, расслабленно прислонившись к двери. Что-то заставляет его обернуться, но вроде бы все спокойно. Показалось? Стайлз все также стоит рядом с плетеным креслом, пялится на плед в своей руке, слегка потерянный, но более-менее освоившийся. Прижимает к груди книгу, еще не осознавая ее ценности. Он был таким забавным, когда играл с щенками. И таким непривычно счастливым и открытым. Поразительно естественным в чужой среде. А теперь видимо опять собрался окуклиться в свою паутину недоверия и настороженности. Опасливо смотрит на беснующихся детей. Кажется, взаимодействовать с волками у него получается лучше, чем с людьми. Скоро Стайлз узнает, куда попал, и у него не останется иного выбора, кроме как пойти в это дальше. Дженнифер окликает его по имени, и Питер вспоминает, куда шел и зачем. И это уже не смешно. Примерно, как выглядеть гораздо более заинтересованным, чем ему хотелось бы. - Ну и как он тебе? – спрашивает Питер, следуя за ней через затихший полутемный дом к выходу. - Непослушный и зажатый как коряга. Всего боится, - но Дженнифер это забавляет. – Я поработаю. Уже что-то. Хотя бы здесь правило трех сработало как надо. Если бы пришлось искать еще одного друида, Питер бы вздернулся. И Дженнифер хотя бы можно доверять. Стайлзу нужен мастер. А не неопытная девчонка, которая должна была учить его, а вместо этого зациклилась на ментальном здоровье парня, да еще и влюбилась в него. А Дитон... как всегда отказался участвовать. Питер мог бы попросить Талию заставить его, и наверно у него бы даже получилось. Но на самом деле, он не хотел бы, чтобы Дитон учил Стайлза. Он слишком пассивный и неторопливый. К тому же, отчего-то решил, что Питер таким образом подбирает ему замену. И крайне оскорбился. Какая глупость. Зачем отдавать потенциально сильного друида Талии, если можно оставить его себе? Волк однозначно думает об этом еще с самого начала, когда почуял парня в городе и привел Питера на кладбище. - Небольшой совет, Питер, - Дженнифер уже достала ключи из сумочки, но не торопится садиться в машину. – Невозможно одолеть покойника. Двигаясь в эту сторону, ты никуда не придешь. - Какого покойника? – прежняя задумчивость улетучивается, и Питер удивленно вскидывает глаза. - Того, о котором он все время думает. Из-за которого выстроил колодец в своем разуме. Из-за которого не может проснуться, - она берет этот раздражающий тон, будто объясняет малому ребенку, отчего небо голубое. – С покойниками не соревнуются, их оставляют в прошлом. Глядя на выезжающую с парковки машину, Питер пытается осмыслить то, что услышал. И правильно ли он понял. Стайлз сделал это сам. Это не психологическая проблема на фоне посттравматического расстройства. И никто не запечатывал его дар, как Питеру сначала показалось. У него все время был к нему доступ, и все еще есть. И не осознавая себя в полной мере, парень им воспользовался. Кира была права, он носит на себе слишком много вины, а выхода ей нет. Вот и построил себе иллюзорную тюрьму, и благополучно отсиживает одному богу известный срок. Нельзя сказать, насколько это пагубно, но уж точно не идет на пользу. Моррелл должна была это понимать, так почему бездействовала? Вывод напрашивается сам собой. Кто-то настолько слабый и беззащитный, что со временем... Возвращаясь, Питер убеждает себя, что сам он никого не использовал. Ну, хорошо, использовал, но не так. Хватит оправдываться. Он подходит к плетеному креслу и невольно смеется. Стайлз укутался в плед по самые уши как большой младенец в клетчатом конверте. В руке у него бокал, а на щеках пьяный румянец. Оставил одного на пару минут, а он уже накидался. Дерек, который должен был за ним следить, пожимает плечами на возмущенный взгляд. Видимо считает, что это как раз то, что и требовалось. Питер подтаскивает еще один стул и устраивается рядом. Забирает бокал из руки Стайлза, но тот лишь недовольно мычит. - Экзекутор, - выдает Стайлз. – Святая инквизиция потеряла достойного претендента в твоем лице... Кстати о твоем наглом лице. Ты весь день оставляешь меня одного и пропадаешь. Тут в доме портал в ад, и ты не можешь пройти мимо и не спуститься? - Почти, - смеется Питер. – Устал? - Да, спать хочу и напился, - он вздыхает и зевает следом, прикрывает рот кулаком. – Я надеюсь твоя программа подошла к концу. Вызовешь мне такси? Хотя не парься. Сейчас отцу напишу, заберет меня, - Стайлз лезет в карман за телефоном. - Пойдем, - Питер останавливает его руку. - Что, опять? Честно, я больше не могу. Ну правда. Не будь козлом, - он закутывается в плед с головой и бубнит оттуда. – Я и так выполнял все твои желания сегодня. - Вот как? Не заметил... – Питер поднимает его под локти и направляет в сторону дома. – Давай, тут недалеко. Они поднимаются на второй этаж. Точнее Питер поднимается, а Стайлз ползет следом, периодически смешно взмахивая руками, плед стелется за ним как плащ. В комнате убрано, кажется Лора хозяйничала здесь. Но ощущение покинутого места все равно витает в воздухе. Питер задумывается, как давно уже не живет тут. Он подталкивает Стайлза к кровати, и тот почти падает на нее ничком, но тут же приподнимается, садится. Вертит из стороны в сторону своим любопытным носом. Потом все-таки достает телефон и что-то печатает, жмурясь от яркого света экрана. Питер заглядывает ему через плечо, и беззвучно смеется над сообщением. «Ночевать не приду. Хейлы забрали в рабство. Не спрашивай». Ну прямо смирившийся со своей тяжелой судьбой мученик. Уже пытается поддеть ногой ботинок, чтобы избавиться от него. Неприятное ощущение замершего времени, заставляет Питера открыть окно. Будто с застоявшимся воздухом отсюда выветрится и все остальное. Шкаф на своем прежнем месте, как и старая одежда Питера. Он достает футболку и протягивает Стайлзу. Тот окидывает ее подозрительным взглядом, но берет, укладывает себе на колени. Его глаза все еще изучают обстановку. - Непохоже на гостевую комнату. Не то чтобы я так часто бывал в гостях. - Это моя комната, - Питер запинается. – Была раньше. Шанс, что тебя кто-то здесь потревожит, стремится к нулю, так что... - О, ясно, - он задумывается о чем-то, но кажется алкоголь мешает ему связно мыслить. – Знаешь, ты похож на засранца, который ночью забирает все одеяло себе. Я хочу сказать, ну... Тут одна кровать. Будь человеком. То, что я во сне куда-то там падаю не значит, что я не мерзну... Что смешного? - Стайлз, - Питер не удерживается и хохочет в голос. – Мне конечно лестно, что я настолько тебе понравился, что ты готов спать со мной в одной кровати. Но это большой дом. - Ты... Ну ты и... – очевидно он подбирает ругательство. Безрезультатно. – Как же ты меня достал. Проваливай уже. Питер какое-то время с интересом наблюдает за тщетными попытками избавиться от ботинок, вздыхает и садится на корточки, расшнуровывает чужую обувь. Берет за лодыжку и замирает под пристальным взглядом сверху. До этого момента ему не казалось, что он делает что-то странное. Но Стайлз так напрягается от прикосновения, что теперь кажется. Неясно, о чем он думает. О том, что Питер уже сделал? Боится, что сделает что-то еще? Неприятно, он вовсе не хотел создать подобного впечатления. Днем все эти шутки были уморительными, а сейчас вдруг перестали. Слушая чужое участившееся сердцебиение, Питер решает, что обязательно извинится. Потом. Снимает со Стайлза ботинки, отставляет их за кровать. Поднимается, все еще неуверенный, уйти ему или нет. Просто... Здесь что-то есть. Волк говорил ему, оно спрятано. Раньше он не хотел знать, но раньше он предпочитал отстраняться и не вмешиваться. Так вот, сегодня Питер вмешался более, чем достаточно. Я всего лишь хочу знать. Удостовериться. Питер наклоняется, чтобы расстегнуть его рубашку. Прикосновения к чужой коже внезапно обжигают пальцы, хотя она холодная. Ну нет. Стайлз все также пялится широко распахнутыми глазами. Он не застыл от испуга, просто смотрит и не мешает. Пытается понять. Понимает, когда Питер расстегивает последнюю пуговицу и тянет за края рубашки. И тут же отшатывается, закрывается руками. Пытается застегнуть пуговицы обратно, но пальцы его не слушаются. И он прикрывается футболкой. Смотрит яростно и обиженно. Беззащитный. - Показывай, - Питер не хочет больше его трогать. – Стайлз, я жду. Я думал, мы друг друга поняли. - Вот что ты хочешь? – его голос тихий, расстроенный. – Нахрен тебе это? Все еще в чем-то меня подозреваешь? Думаешь у меня пентаграмма на пузе, или я прячу там маленького сиамского близнеца*, - он печально усмехается. – Хочешь, чтобы я всего себя наизнанку вывернул. Все тебе надо знать. Я было наивно подумал, все это, - он взмахивает руками, но тут же возвращает их на место. – Настоящее. Возможно, я даже подумал, что ты ничего. - Все это настоящее, - Питер вздыхает и садится рядом. – Именно поэтому я хочу знать, что с тобой. А ты как будто избегаешь помощи. - Ладно. Хорошо, - он снимает рубашку и поворачивается. Продолговатый шрам на его груди выглядит... хреново. - Это... Это шрам от операции, - и лжет он тоже хреново. - Стайлз. Я видел твою медицинскую карту, - Питер приподнимает руку, но останавливается. Кончики пальцев все еще горят. – Если ты думаешь, что это отличный способ избавиться от боли, то ты ошибаешься. Должно звучать убедительно. Читать лекцию о таком взрослому человеку, пусть и травмированному, бесполезно. Все это слишком личное, и Стайлз имеет полное право злиться. Но в результате этот разговор заходит совсем не туда, куда ожидалось. Еще до того, как парень открывает рот для ответа, Питер уже знает, что пожалеет. - Это херовый способ. Не говори отцу, он подумает... То же, что и ты, - резюмирует Стайлз и быстро накидывает футболку. – Что я хотел причинить себе вред. Но я хотел... – он делает глубокий вдох. Уже совершенно не кажется пьяным. – Нас всех оглушило. Знаешь такой противный писк в ушах? Будто комар залетел. Я очнулся, хотел позвать на помощь. На этаже никого не было, он это знал, я тоже это знал, - Стайлз смотрит Питеру в глаза, и он действительно жалеет. Дерьмо. – Но еще я знал, что этажом ниже есть люди. Не уверен, что там была бомба, скорее что-то другое. Лампу на потолке выбило, и она там болталась. Но не разбилась. Противно дребезжала. Чья-то кружка разбилась, и штукатурка кое-где осыпалась... И никто ничего не слышал, без понятия, как он это устроил. У меня была нарушена координация, и я вряд ли бы попал в него даже с такого близкого расстояния. Но я мог выстрелить в пол. Не думаю, что я вообще соображал, что делаю, - его взгляд затуманивается, становится очень далеким. – Тот человек он... пошел к Фрэнки и заставил его подняться. У него была рана на лбу, вот здесь, - Стайлз стучит пальцем по месту над левой бровью. – Ударился об стол, когда падал. Он вытер кровь рукавом и сказал, что он в порядке. У того человека был нож... - Стайлз, достаточно, я понял, - быстро говорит Питер и сжимает его руку, она ледяная. И обжигающая. - Не переживай, я рассказывал это на терапии много раз, - это ложь, частично. Рассказывал, но не это. - Не нужно. - У него был нож, - с нажимом продолжает он, придется дослушать. – И он сказал, что если я выстрелю, то... ну ты понимаешь. Он типа не шутил. Он им воспользовался. Чтобы я не делал глупостей. А Фрэнки сказал мне, что ничего страшного. Разговаривал со мной, как с ребенком. Не переживай, Стайлз, у меня просто будет еще один крутой шрам, - Стайлз раздраженно встряхивает головой. – В общем, я подтолкнул свой пистолет к нему. А тот человек поднял его... и всех их застрелил. У него был свой, но он хотел из моего. Я думал, он и меня застрелит, но ты знаешь, что потом было. Так вот это... Я был не в себе, все представлял без конца, как стреляю в пол и помощь прибегает. Или что один с ним расправляюсь как Рэмбо. Или как крутой Уокер*. Или как гребаный Джеки Чан... Я не Джеки Чан. Так что, я ничего бы не смог сделать. И я просто... Я хотел, чтобы у меня осталось... – он резко встает и идет к окну, останавливается там, ссутулившись. – Наверно я просто хотел крутой шрам. - Скучаешь по своему напарнику? – зачем-то спрашивает Питер. Определенно, сегодня не его день в плане уместных разговоров и поступков. - Теперь ты мой напарник, разве нет? – его голос слегка ломается. Стайлз молчит довольно долго, а потом произносит одними губами. Но Питер конечно слышит. – Очень сильно... А ведь меня предупреждали не трогать покойников. У Питера ощущение, будто он с упорством барана дергал за крышку гроба, пока труп не вывалился. Стайлз ведь даже не осознает. А Питер не знает, чего он хочет. Попросить прощения, наверно. Но он это терпеть не может, не умеет. Не хочет, чтобы выглядело как одолжение. Хочет вернуться назад и не делать ничего. Отвлекается только потому, что чувствует волну страха. Даже не так. Целый водопад нахлынувшего ужаса. - Питер, в лесу кто-то есть, - шепчет Стайлз, медленно отодвигаясь в сторону от окна. Прижимается спиной к стене, его лицо бледное как мел и мокрое от слез. – Мне стра... – резко и прерывисто вдыхает будто... Будто не может набрать достаточно воздуха. Еще немного и начнет сползать по стене. Полное дерьмо. Питер быстро оказывается возле него, инстинктивно кладет руку ему на шею, но боли там нет. Это все волчье, такое лишнее, совершенно ненужное. Но он сам понимает, что слегка лукавит. Волку нужен этот человек, он уже его пометил. Нуждаться болезненно, а отходить в сторону так легко. Питер раздраженно стискивает зубы и прижимается всем телом к обжигающе холодному и трясущемуся от паники парню. Сам он опасности не чувствует, только неловкость. Стайлз, прижатый к стене, еще какое-то время дергается, но вскоре успокаивается. Контроль над дыханием возвращается к нему. А страх медленно отползает за окно, откуда и пришел. Питер выглядывает следом, но там никого. Но кто-то был. Волчий нюх улавливает слабый, почти нечитаемый призрак присутствия. Значит, не показалось. - Ты гладишь меня, ты в курсе? – вдруг говорит Стайлз и нервно смеется. - Извини, привычка, - Питер осторожно отводит руку от его плеча и отодвигается. – С волками работает. С тобой тоже, ты успокоился. Ложись спать, - он видит, что Стайлз сомневается, слишком взбодрился от страха. – Не бойся, в этот дом не так просто попасть. Дженнифер тебе потом расскажет. Я закрою окно, если хочешь. - Питер, я ведь тоже заслуживаю знать правду, - Стайлз залезает под одеяло и беспомощно смотрит оттуда. – Это не работает в одну сторону. Неравноценно как-то. - Узнаешь, - он все же закрывает окно на всякий случай, подходит к кровати. Смотрит на его бледное лицо. Оно далекое как луна. – Спи, Стайлз. Ты в безопасности. - Я все хотел сказать, - тихие слова догоняют его уже у двери. – Думал, как сказать. Потому что это разозлило меня. А ты делаешь вид, что ничего здесь такого нет. Малия не имеет права так поступать с тобой. Это жестоко, - осуждение, сочувствие, возмущение, сколько эмоций. – Теперь я понимаю, почему ты так легко... Пожар давно потушили, но не для тебя. Еще горит, да? – и так неуместно, но, пожалуй, справедливо. – Я-то сижу в колодце, ясное дело. А ты где, Питер? Все еще горит. Какой внимательный. У Стайлза нет своего волка, который бы ему рассказал, но он все равно каким-то образом увидел. И не преминул об этом сообщить. Вряд ли в отместку. Жестоко не это. Жестоко свихнуться и оставить своего ребенка совершенно одного. Объяснять это он не намерен. Пожелав Стайлзу спокойной ночи, Питер плотно прикрывает дверь. Не уходит сразу, прислушивается к его спокойному дыханию. Выровнявшемуся сердцебиению. Скоро забудется и уснет. Питер отворачивается от двери и встречается глазами с Дереком, который стоит, привалившись к противоположной стене. Весь его напряженный вид свидетельствует о том, что он собирается присоединиться к незапланированному обходу территории. Они молча направляются вниз и выходят на улицу. Ночь тихая и ясная, безветренная. Дом смотрит на нее темными окнами. Только в кабинете Талии слабо горит настольная лампа. - Не замечал за тобой тяги к подслушиванию, - Питер сворачивает на лесную тропу. - Я учуял страх, пришел проверить, - Дерек до отвращения честный парень. – Я не слушал. Не специально. Лес выглядит обычным, непотревоженным. Но слабый след чужака вьется среди деревьев и теряется за ними. Распознать запах не удается, слишком далеко успел уйти. С уверенностью можно сказать только одно – это не волк. Возможно, обычный человек. Только вот зачем обычному человеку приходить сюда и кружить вокруг дома. Следить за его обитателями. Чужак не подходил слишком близко. Такое ощущение, что соблюдал расстояние, чтобы волки его не почуяли. Или удачно маскировал запах. Стайлз не сказал, что увидел кого-то. И вполне вероятно, что он просто словил панику из-за своих болезненных воспоминаний. А я сам это спровоцировал, заставил его. Сила в знании, конечно это так. Но Питер понимает, что в своем желании все проконтролировать зашел слишком далеко. На опасно личную дорожку... И все равно, очень уж подозрительное совпадение. Так не бывает. Не в этом городе. Они прочесывают всю прилежащую территорию, но так ничего и не находят. Кроме разве что примятой травы в некоторых местах ближе к дому, где чужак видимо предпочел задержаться. Питер напоследок оглядывается в темноту, будто опять что-то дергает. Среди деревьев мерцает крохотным огоньком светлячок. Он неспешно проплывает от ветки к ветке и в конце концов совсем исчезает в ночи. Дерек стоит рядом хмурый и недовольный. Ничего они тут уже не найдут и не дождутся. Приходится оставить это пока и вернуться в общий зал. Все остатки былой роскоши уже убраны, но Питер знает, где припрятана бутылка виски. Устраивается с ней на диване и достает сигару. Единственный свидетель сего преступления садится рядом и сверлит неодобрительным взглядом. - Ты что не нагулялся? – он отмахивается от дыма. – Потуши это. Мама еще разбирает свои бумажки. Она ведь не поленится спуститься и поскандалить на сон грядущий. - Вечно ты все обламываешь, - ворчит Питер, но слушается. - Так-то лучше, - Дерек встает и предпринимает попытку утащить его следом. Приходится нехотя подняться и идти за ним. Когда Питер проходит мимо своей комнаты, племянник удивленно оборачивается. – Теперь куда тебя понесло? Только не говори, что работать. Мама так вообще спать не ляжет. - Если ты успел забыть, моя кровать занята другим парнем, - язвительно отзывается Питер. - И? Вы же вместе. В чем проблема? - Мы вместе работаем, - Питер закатывает глаза. – Ты что серьезно поверил в этот цирк? Я просто развлекаюсь как могу. Тут впервые было не так невыносимо скучно... Что? - Питер, ты привел его в дом. Ты никогда никого не приводишь, - Дерек останавливается возле своей комнаты. – А нет, один раз припоминаю. Ты привел в дом женщину, потом женился на ней, и она родила тебе дочь. - Сомневаюсь в наличии у Стайлза женской репродуктивной системы. Хотя кто знает, может быть друиды обладают альтернативной анатомией. - Ты что вообще не замечаешь, что ты делаешь? – Дерек смеется. – Ты одел его в свою рубашку, привез сюда. Ты пометил его. - Ради его же безопасности. Твоя мама черте кого приглашает в этот дом. - Ты мог сделать это иначе. А сделал так, чтобы все видели. - А это ради веселья, - но Питеру уже не весело. – Прекрати, это ничего не значит. Он даже не понимает, что я сделал. Если бы я спрашивал разрешения, он бы не согласился. - Но он согласился. Он позволил тебе. Не забудь еще, как ты попросил одолжения у Девкалиона ради него, - он открывает дверь, и Питер надеется, что племянник уйдет наконец спать и отстанет. Но нет, он еще не закончил. – Мы ждали тогда, что ты все-таки приведешь Лидию, никто уже даже не был против. Но ты предпочел как всегда остаться один. И сегодня я сначала подумал, что ты нам всем голову морочишь. Оказывается, не нам... Парень спит в твоей кровати и пахнет как твоя собственность. Конечно, это ничего не значит. Дерек скрывается за дверью, не дожидаясь ответа. И Питер тупо стоит посреди коридора. Если я это сделал, то когда? Не важно. Он проходит чуть дальше, сворачивает к гостевым комнатам. Они все свободны, выбирай любую. Питер толкает первую же дверь, раздраженно стягивает с себя одежду и падает на чистую застеленную кровать. Он думает о Лидии, о том, что он наверно и мог бы, но не стал. Это правда. Много причин, начиная с того, что отношения, которые начались в психушке, едва ли могли привести к чему-то серьезному. Но главное, - и так было уже давно, - он не хотел. И сейчас не хочет... Кровать слишком мягкая, спать на ней невозможно. Проворочавшись с полчаса, он открывает глаза. Неспокойно. Питер спрыгивает на пол и позволяет волку занять его место в этом мире. Тихонько покидает дом, углубляется далеко в лес. Обоняние и слух как обычно обостряются, усиленные обращением чувства делают все вокруг слишком живым, неспящим. Лес шуршит, копошится, ухает и напевает. Земля мягкая и податливая под лапами. Легкий ветер проносится мимо, задевает бока. Волк бежит быстро, стремясь избавиться хотя бы на время от всего человеческого. Его мысли и желания просты. Бег успокаивает, немного притомляет. И приносит наконец приятную усталость, после которой можно уснуть. Стоило бы делать это почаще, но обычно Питер слишком занят, да и бродить ночью по городу в шкуре не самая лучшая идея. Дом встречает его уже полностью темными окнами. От стен исходит приятный запах уюта, и тонкая тишина, перемежаемая бьющимися сердцами. Питер поднимается, но на этот раз не проходит мимо своей комнаты. Осторожно бодает дверь и заглядывает. Беззвучно прокрадывается внутрь. Но Стайлз не спит, лежит на боку и смотрит прямо на него. Ничуть не напуганный. - Эй, мистер волк, - шепчет он, прищуривается. Узнавание проскальзывает в его внимательном взгляде. – А, это ты. Опять Питера потерял? Его здесь нет, извини, - Стайлз свешивает руку и подманивает. – Иди сюда. Питер подходит. Это нелепо, но он подходит. Подставляет голову под холодные жгучие пальцы. Стайлзу нравится волк. Его симпатия теплая и ненавязчивая как весеннее солнце. Волк, но не человек. Забавно... Досадно.