Все самое лучшее, что есть в жизни
почти всегда причиняет нам боль
Стивен Кинг «Ветер сквозь замочную скважину»
Кафель под щекой холодный, но это даже в какой-то степени приятно. Стайлз водит по нему пальцем и думает, готов ли он встать и привести себя в порядок, или лучше не двигаться. Несмотря на то, что его желудок уже два раза совершил своеобразную попытку покинуть зону комфорта, ничто не помешает ему предпринять и третью. Так сказать, выйти на бис. Но Стайлз надеется, что вся та дрянь, которую Дитон заставил его выпить, уже перекочевала в глубины унитаза. Хотя всплывший в воображении резкий травяной запах все еще заставляет его содрогнуться. Он осторожно переворачивается на другой бок, на пробу. Голова уже не кружится и золотые соринки перестали мешаться в глазах. Это дает шанс на благополучный исход мероприятия по подъему с пола. Медленно приняв сидячее положение, Стайлз приваливается к стене и задумчиво рассматривает рукав свитера, который не помнит, как надевал. Кошмар. Сущий ад. Должно быть это один из свитеров Питера, по крайней мере, это точно его комната. Стайлз только надеется, что не прихватил очередную дорогую сердцу оборотня вещь, и тот не взбесится. Просто под конец его путешествия в мир грез, стало так холодно, что зубы застучали, а потом все как в тумане. Вроде бы кто-то приходил к нему, и Стайлз разговаривал с этим кем-то через дверь. Возможно разговаривал не очень учтиво, так как к тому моменту почти не соображал. И окончательно очнулся уже над унитазом. Его всегда пугала потеря контроля над разумом. В панике он обычно утрачивал дееспособность, и все заканчивалось обмороком. Галлюцинации, посещавшие его во время снов наяву, изрядно пугали, но возможность соображать оставалась при нем. А тут... Что ж, теперь можно поставить и эту галочку. А как все хорошо начиналось. Мир казался ему таким ясным и дружелюбным, а люди в нем – заслуживающими доверия. Даже странноватый друид Хейлов, с которым Питер его оставил. Отвар был мерзким, но Стайлз выпил его, не колеблясь и даже не поинтересовавшись, для чего он. И еще какое-то время пребывал в состоянии влюбленной эйфории. Он вспоминает, с каким сожалением воспринял, что Питеру пора уходить. Как смотрел в окно на удаляющуюся в глубь леса машину. Как стоял у окна еще долго, пока Кора не подошла к нему и не сказала, что Питер не вернется настолько скоро. Вспоминает и подумывает сейчас же забронировать себе билет на самолет до самой крайней точки на карте мира. Но вместо этого нехотя поднимается, чтобы умыться. Лицо в зеркале такое бледное, будто его гримировали под труп. И сейчас Стайлз бы даже согласился выйти на сцену, вместо того, чтобы с кем-то общаться. Метка на шее почти в тон со свитером, забавно. Непонятно, чего он пытался добиться тогда в машине. Стайлз приходит к неутешительному выводу, что хотел этого и без гребаной волшебной дури. И судя по реакции Питера, ему едва ли пришлось это по душе. Как и все остальное, что ты делал, идиот. В комнате небольшой беспорядок. Стайлз смутно припоминает, как потрошил шкаф в поисках чего-то теплого. А потом устроился в коконе из одеяла и слушал свой бодрящий плейлист. Он поправляет кровать и находит книгу. Очень метафорично. Прежде Стайлз ее не читал, но смотрел фильм*. Первоисточник скорее всего совсем иной, снять что-то и не переврать сути для кинематографа задача не из легких. Но там Джонни еще в своей допиратской эре, так что было весьма годно. Стайлз методично избавляется от последствий своего временного помутнения сознания, попутно пролистывая сообщения от Тео. Конечно, опять все самое интересное происходит без меня. Если бы не его пресловутое любопытство, сидел бы в офисе вместе со всеми, когда омега пришел сдаваться. И мог бы сказать, что он же говорил... Стайлз выглядывает за дверь и обнаруживает поднос с чайником и вазочкой с ягодами. Исчадия ада умеют быть очень милыми и заботливыми. Из керамического носика все еще струится слабый дымок. Приятный мятный запах мгновенно окутывает сонным уютом. Устроившись за письменным столом, Стайлз будто на мгновение проваливается в прошлое, но не свое. Видит эту комнату иной, очень светлой, незахламленной. Успевает оценить педантичное убранство. Пробежаться взглядом по ровным рядам книг на полках, захватить краем глаза песочный пиджак на двери, остановиться на бутылке вина и соседствующим с ней бокалом. И почти раствориться в дыму от сигары. Это место уединения и внутреннего спокойствия, было таким. И сам Питер был здесь совсем другим когда-то, человеком со старой фотографии. Стайлз встряхивает головой, потому что его снова накрывает чувство, будто он подглядывает из-за угла. Заходит туда, куда не звали, и трогает то, что не должен. Видение тускнеет и обрывается. Превращается в призрак. Фантомную фигуру в кресле у окна. Стайлз зажмуривается и снова обводит комнату взглядом. Уже смеркается, здесь давно нет никакого кресла. Более того, здесь его никогда и не было. Оно сгорело вместе со старым домом. Он хмурится на содержимое кружки, но это всего лишь обычный чай, крошечный листик мяты медленно плывет по поверхности. А непризрачный Питер заглядывает в комнату. Стайлз смотрит на часы и не может понять, куда делось время. Куда оно ускользает от него весь день. Сначала он предполагал, что это побочный эффект от пыльцы, но теперь уже не уверен. Это пугает, потому что меньше всего он хотел бы стать невольным исполнителем главной роли в комедии вместо Адама Сэндлера*. С его везением фарс запросто превратится в фильм ужасов, и станет не до смеха. Вот так зависнешь, блуждая по чужим воспоминаниям, а в это время какая-нибудь тварь с когтями подберется и сожрет тебя... Придется как-то разобраться и с этой проблемой, но не сейчас. План по задабриванию Питера не включает в себя такой провальный пункт, как рассказ о своей небольшой экскурсии по его прошлой жизни. И так слишком много поводов для воспитательной беседы, не стоит подкидывать еще один. Строго говоря, у него и плана-то никакого нет. Стайлз несмело поднимается из-за стола. Питер молчаливо наблюдает, как он ищет рюкзак и куртку. - Должен признать, тебе идут мои вещи, - Питер нисколько не выглядит недовольным и явно забавляется. Стоит послать омеге открытку с благодарностями. - Я замерз, - надо было сразу снять его и спрятать в шкаф, господи. Теперь уже поздно, но Стайлз все равно предельно осторожно стаскивает свитер. – Извини, я его постираю. - Он не испачкался, - Питер следит за ним с таким выражением лица, будто раздумывает, сказать что-то или нет. – Просто оставь на кровати. - Ладно... – Стайлз утомляется ждать нотаций и решает сам напроситься. – Ты меня оштрафуешь? Больше никогда не возьмешь с собой?.. Отдашь мой стол обезьяне? - Третий вариант неплох, - смеется Питер. – Мне кажется, ты уже достаточно наказан. Или внезапно включишь доброго Питера, чтобы окончательно сбить меня с толку. Слушая краткое резюме истории с омегой, Стайлз не может отделаться от навязчивого ощущения, что ему чего-то недоговаривают. Но решает не зацикливаться на этом. Он думает о том парне, которого оставили в камере на ночь. Жутко должно быть сидеть в полном одиночестве в подвале за решеткой, да еще и с парализованными ногами. А если в туалет приспичит? Да уж, добрый Питер снисходит не до всех. Нет, это чушь. Что действительно жутко, так это то, что где-то ходит сумасшедший друид. Что если он узнает, что его личность и план под угрозой раскрытия. Питер сказал, что оставил Тео за ним присматривать. Но разве это дает гарантию безопасности. Причем для обоих... Стайлз забирается в машину и пытается убедить себя, что Тео справится с любой херней. У него все-таки была стрела в боку, а он на следующий же день явился на работу как ни в чем не бывало. А еще... Тот парень потерял брата, и это не может не отзываться болезненным холодом в груди. Остаться совсем одному и настолько погрузиться в безысходность, чтобы прийти сдаваться людям, которые натравили на тебя охотников. Должно быть ему уже все равно... И мысль, такая очевидная в своей обыденности приходит Стайлзу в голову. Справедливости нет. Просто потому, что ни один виновный никогда не будет наказан в достаточной мере. Те, кто убивают людей, ходят ли они по земле свободно, гниют ли в тюрьме, или даже осуждены на смертную казнь. Они никогда не смогут заплатить тождественную цену... Питер сидит на водительском месте расслабленно, уверенно держит руль и смотрит на дорогу. Неизвестно, о чем он думает, но Стайлзу кажется, что о том же самом. Его взгляд прямой и нечитаемый, и встречные огни окрашивают радужку в самые разные цвета. Заметив пристальное внимание к своей персоне, он чуть поворачивает голову и улыбается одними губами. - Напомни мне больше никогда не трогать ничего с мест преступления, - устало говорит Стайлз, чтобы не брякнуть чего другого, неловкого и ненужного. - Считаешь это хорошая идея? Именно после подобного напутствия ты и пошел все трогать. - Тогда не оставляй меня одного, - и конечно, произнесенные слова тут же кажутся верхом неловкости. – То есть на месте преступления, - боже, так еще хуже. – Я не имел в виду... Ты будешь молча смотреть, как я себя закапываю? Не смей ржать. На самом деле Стайлз наслаждается этим, почти тонет в этом. И понимает, что ему не спастись. Разве что выпрыгнуть из машины на полном ходу. У Питера легкий приятный смех, улыбка делает его обычно грубоватое лицо мягким, а сощуренные глаза такими теплыми. Стайлз достает бутылку воды и смотрит ее на просвет. Картинка расплывается, и он закрывает глаза. Как дурак завидует тому себе, который мог делать несуразные вещи и быть оправданным тем, что пыльца затуманила его разум. Возможно сейчас как раз такой момент, который он был бы не прочь перемотать. Куда-нибудь с дурной головы на здоровую, в сонное утро, где он снова убедит себя, что сможет не хотеть этого так сильно. И не быть настолько разочарованным. И настолько бессильным перед своими чувствами... Машина останавливается, и Стайлз вынужден признать, что видит за окном собственный дом. Он прячет бутылку обратно на дверь и отстегивает ремень безопасности. Черная грубая лента скользит между пальцами и исчезает, словно преграда, отделявшая его от внешнего мира. В который нехотя придется возвращаться. Стайлз поворачивается, чтобы попрощаться и быстренько сбежать. - Она никак на тебя не влияет, - внезапно говорит Питер, и Стайлз замирает в полуобороте. – Метка, - уточняет он на вопросительный взгляд. – Ты мог меня сразу спросить, если тебя это так волнует. Не обязательно было придумывать какие-то обходные пути. Твои мысли — это твои мысли, не более. Впрочем, ты не обязан мне верить, читай, просветляйся, - ну конечно, Питер-всевидящее-око-Хейл. - Извини, это не... Наверно это выглядит так, что я сделал что-то у тебя за спиной. Но я просто не хотел поднимать эту тему. По крайней мере, пока был в своем уме, - Стайлз морщится от этих тупых и скорее всего ненужных оправданий. Что ж, если у них тут откровенный разговор... – Она исчезнет? - Она исчезнет, - задумчиво повторяет Питер. - Ясно. Стайлз прикладывает руку к шее, будто хочет удержать там то, что связывает его с Питером. Почему-то теперь это ранит его, как если бы это что-то значило, а не было глупой шуткой с самого начала. Он сам не заметил, как внушил себе какую-то мистическую причину происходящего. Вообразил черте что и поверил в эту особую волчью магию. Словно Питер теперь чем-то ему обязан. Словно между ними есть нечто невидимое глазу, но прочное. Правда в том, что оборотень может с легкостью прочитать любого человека. Также естественно, как дышать или смотреть. Просто чувствует чуть глубже и видит чуть четче. В этом нет никакого волшебства, всего лишь особенности физиологии. Питер и так сделал достаточно, гораздо больше, чем должен был. Теперь надо просто собраться с духом и выйти из машины, не наговорив еще чего лишнего. - Я думал, она тебя раздражает, - Питер поворачивается в кресле, опирается локтем на спинку сиденья. - Смущает и нервирует, - добавляет Стайлз. К черту, если этот волчий сканер все равно просвечивает его насквозь. – Так значит, волк тогда больше не будет приходить в мои сны? - Сомневаюсь. Ты ему нравишься, так что, пока ты его ждешь, он будет приходить, - забавно, что Питер так разделяет себя надвое, но при этом злится, если кто-то другой поступает аналогично. Это как смеяться над собой, но требовать от других соблюдать серьезность. – Метка тут не причем. Волк делает, что хочет. - Как и ты, - констатирует Стайлз, с сожалением осознавая, насколько обиженно это звучит. - Не в данный момент, - Питер отцепляет его руку от шеи и... не выпускает. - И что это значит? – это невыносимо. - Это значит, Стайлз, я жду, когда ты мне разрешишь делать то, что я хочу, - его взгляд будто стремится забраться под кожу, а пальцы слишком горячие. - Ты специально ведешь со мной такие двусмысленные разговоры? - По-моему, тут все вполне однозначно. Если это шутка, то весьма жестокая. А если не шутка... Зачем так поступать. Делать это, не делая. Питер выпускает его руку, и она падает вниз безвольно, как игрушечная, словно в ней не осталось ни одной твердой кости. Горячая ладонь перемещается на его шею, и большой палец мягко поглаживает метку. Стайлз ненавидит себя за это, но прикрывает глаза и судорожно выдыхает. Невозможно этого не почувствовать, не увидеть, не понять. Не знать, как это мучает его и изводит. Так не прикасаются, если не имеют ничего в виду. Это чересчур похоже на ласку. На желание. Стайлз распахивает глаза и пытается отстраниться, но Питер ему не позволяет. - Ты сказал мне, что хочешь оставить все как есть, но я вижу другое, - он наклоняется почти к самому уху Стайлза, так что можно ощутить его размеренное дыхание кожей. – Я начинаю сомневаться, что мы правильно друг друга поняли, дорогуша. Что мы говорили об одном и том же. Уточни пожалуйста, что было по-твоему так очевидно? - Питер, серьезно, не будь козлом, - он дергается, и пальцы на его шее сжимаются, не больно, но крепко. – Ты хочешь, чтобы я тебе тут... Ты же знаешь. Все это ваше волчье дерьмо, я будто постоянно нахожусь под инфракрасным излучением. Это и так достаточно неловко – осознавать, что ты видишь меня насквозь и проявляешь снисхождение, - Стайлз съеживается под требовательным взглядом, не понимает, чем заслужил подобную экзекуцию. – Пошел ты. Мудила. Тебе так трудно сделать вид, что ты ничего не замечаешь и оставить меня в покое? Спроси у Лидии, она в этом профи. Составит тебе пособие, как игнорировать влюбленных идиотов в течении нескольких лет и не париться, - он бьется затылком о подголовник и отворачивается к окну. – Или что это? Вечное желание превосходства? Тебе льстит, что я неравнодушен к тебе? Что я не знаю, куда мне себя деть, когда ты прикасаешься ко мне. Что я восхищаюсь твоим гребаным волчьим взглядом. И чувствую себя, как будто мне переломали ноги. Что я... – Стайлз поворачивается, ожидая насмешки. – Извини, не могу больше. Надеюсь, ты доволен. Можно я пойду уже? - Я доволен, - Питер улыбается, но очень мягко, совсем иначе, чем обычно. – Конечно, мне все это нравится. И ты нравишься, Стайлз. Я думал, ты знаешь, - он оглаживает шею и убирает руку. Питер так противоестественно нежен, что это тяжело. И тяжело не потянуться за его нежностью. – И когда она исчезнет, я обновлю ее. Если ты захочешь. Я же сказал тебе, будет, как ты хочешь... Ну все, иди. Не падай в обморок. Какого хрена... Стайлз негнущимися пальцами открывает дверь машины и вываливается наружу. Ковыляет к дому, словно заново опьянел, надышался волшебной дури и сошел с ума одновременно. Я не настолько хорош. Так не бывает. Не со мной. У самого порога он оборачивается. Питер не уезжает, сидит и смотрит на него тягучим гипнотическим взглядом хищника. И он мало похож на галлюцинацию. Честно говоря, совсем не похож. Нет, дело в другом. Не в том, что Стайлз недостаточно любим удачей, чтобы получать подобные подарки. Не в его сомнительной неотразимости. Причина, из-за чего он сам предпочитал не замечать симпатию, которую Питер наверно и не стремился скрывать. Принимать особое отношение, как само собой разумеющееся. Или что угодно другое, кроме того, чем оно является на самом деле. Но противоречиво желать всего, на что закрывал глаза. Общества, прикосновений, близости. Не разумом, но своим одиноким голодным существом. Потому что тело может быть горячим, а сознание остается холодным. Там. Разрешая себе быть влюбленным, Стайлз совсем забыл, почему обычная жизнь перестала быть для него доступной. А теперь вот вспомнил. Разве я могу себе позволить? Он знает, что нет. То, что делало его достойным, и где это достоинство теперь похоронено. Недостаточно проснуться, чтобы вылезти из колодца. *** Стайлз смотрит на стаканчик с логотипом заправки и понимает, что просто не может это выпить. Надо же было так отвыкнуть от дерьмового кофе. Нахватался от Питера разборчивости. Такими темпами я и вредную еду разлюблю. Радио в патрульной машине отца барахлит, заставляя того ругаться и щелкать по переключателям. Сонно наблюдая за его манипуляциями, Стайлз думает, что это утро не стало ни отрезвляющим, ни убедительным. Никаким. Вместо того, чтобы отдыхать, он полночи передвигал в своей голове фигурки воображаемого тетриса. Они не складывались, наслаивались друг на друга, пока не заполняли грубым нагромождением все свободное пространство. И начинал по новой. Где-то за этим занятием он и заснул. А точнее провалился в беспокойное, безумное пространство. В котором и болтался до самого утра, разыскивая что-то важное. Но по пробуждении не смог вспомнить, что именно. Это был не его сон. Стайлз уже немного научился различать, и это единственное, в чем он мог быть уверен. Бредовый и чужой больной сон. Все-таки, придется спросить у Питера, как волк перемещается между мирами. Чтобы его больше не затягивало не пойми в чью голову. Отец делает попытку поинтересоваться, что такое с его сыном, но Стайлз отмахивается. Да, он слишком тихий. Нет, вчера ничего не произошло кроме волшебного прихода. Возможно у Стайлза теперь не менее волшебный отходняк. Возможно он не в настроении. И нет, это никак не связано с Питером. Конечно отец не верит ни на йоту. Даже нахлобучивает свое особое лицо шерифа Стилински, которым пользуется исключительно на допросах. Но сжаливается, и дознание переносится на неопределенный срок. К тому времени, когда они подъезжают к участку, радио совершенно выходит из-под контроля. Но оба они быстро про него забывают, отвлекаются на характерный треск и как по команде поднимают глаза на столб электропередач. Отец чертыхается и выходит из машины, смотрит на бегающие по проводам искры и недовольно качает головой. Выдает что-то про маленьких несносных лисиц и идет на проходную, не дожидаясь Стайлза. Что-то происходит... Стайлз уже собирается последовать примеру отца, но останавливается, на парковку заезжает знакомая машина. Скотт высовывается из окна, нахмурив брови и комично задрав голову. С пассажирского сиденья Стайлзу робко машет Кори, но он тоже больше заинтересован трещащим и искрящим столбом. Машина Питера тоже уже стоит на своем законном месте, что как бы намекает. - Он там что, опять Киру увольняет? – интересуется Скотт, останавливаясь рядом, его взгляд все еще следит за весело бегущими по проводам искрами. - Без понятия... Опять? - В прошлом году он уже пробовал, в воспитательных целях, - Скотт смеется и оборачивается к сопящему от негодования Кори. – Может он решил тебя вместо нее взять? - Я не собираюсь занимать чье-то место, - возмущенно отзывается Кори, но предательский блеск в его глазах заставляет засомневаться в искренности слов. Они идут по коридору, оглядываясь на мигающий тут и там свет и мельтешащих помощников шерифа. Судя по лицам людей, ситуация скорее раздражающая, нежели нестандартная. Стайлз намеревался отвлечься на работу, сходить посмотреть на «горного льва», почитать друидские книги. Но кажется этот день припас для него совсем другое времяпровождение. Не менее занимательное. Питер не сказал Скотту, зачем пригласил его, но уж точно не потому, что соскучился. Полное отсутствие догадок заставляет напрячься. Вчера Стайлз мог думать лишь об их чересчур откровенном разговоре. О руках Питера, его взгляде, его губах на своей шее. О возможности или невозможности получить это только для себя. И совсем забыл о том странном чувстве недоговоренности, коснувшегося его чуть раньше. Прежде чем его размазало от взаимности, которая была одновременно желанной и недосягаемой. Его и сейчас накрывает похлеще, чем от золотой пыльцы. Но там, в офисе, происходят дела более насущные, надо бы сосредоточиться. Нервное напряжение сливается с электрическим по ходу приближения к кабинету. Стайлз замечает, как Скотт становится очень собранным, а Кори напротив – жмется к своему альфе и втягивает голову в плечи, водит по сторонам несчастным взглядом. И выглядит еще младше своего возраста в очередном безразмерном свитере, грузно свисающем с его тонкой цыплячьей шеи. Все трое чувствуют опасность, и это логично. Но Стайлз не может определить источника. Им должна быть Кира, однако ощущение странное, будто... В кабинете опять толпа, но удивляет не собравшийся полным составом особый отдел, а присутствие Эллисон. Все окружили стол, за которым, склонив голову, сидит Кира. И если не знать о том, что она из себя представляет, то можно было бы принять ее за обычную расстроенную девочку. И только крепко сжатые кулачки и плотно зажмуренные глаза наталкивают на мысль, что она едва себя контролирует и находится в шаге от того, чтобы вырубить электричество не только в участке. Весьма любопытно, что могло настолько вывести ее из себя. Стайлз вслушивается в ее бешено скачущую тональность, выбивающуюся на фоне общего тревожного звучания. С нарастающим восторгом отличает в этом гомоне новую ноту, а потом и всю мелодию. Красивый, но печальный перезвон колокольчика. Раньше ему не доводилось настроиться на обычного человека. Но Эллисон не совсем обычная, она охотник. И она все еще в опасности. Это нависает над ней как тяжелая грозовая туча. С тех пор, как Стайлз держал в руке ее фотографию и почувствовал это впервые, угроза стала более четкой, направленной. Я должен кому-то сказать. Не очередной сон наяву, но предчувствие завладевает им. Но до того, как Стайлз успевает открыть рот, Скотт отодвигает его в сторону, и пробирается в тесный кружок по интересам. Он также неуловимо, но предельно бережно обходит Эллисон и закрывает ее спиной, вырастает перед ней как нерушимая стена. И Стайлз знает, Скотт все еще любит ее, она единственная. Он с любопытством наблюдает, как его друг подхватывает стул и садится рядом с Кирой, берет ее за руку. Питер, все это время удерживающий ее за плечо, отступает и кажется выдыхает. Кира не состоит в стае, но возможно сила истинного альфы способна угомонить даже разбушевавшуюся лису. Нет, тут не превосходство играет свою роль, а спокойная уверенность. И доброта. Скотт зовет ее по имени так мягко и правильно, что взбешенная лиса теряется, взмахивает хвостом и пристыженно прижимает ушки. - Очень вовремя, МакКолл. Не хочешь заняться дрессировкой на досуге? – то ли в шутку, то ли серьезно предлагает Питер. - Скотт, - Кира прерывисто дышит и дикими глазами оглядывает всех присутствующих. – Скотт, они думают это Мейсон. Питер отдаст его охотникам! Они убьют его! – звучит, как крик о помощи. Кори вздрагивает и переворачивает стул в попытке бегства, исчезает, но Тео успевает поймать его за воротник. – Это бессмысленно, он даже не друид! - Господи, Кира, - Питер приподнимает руку, останавливая Скотта от необдуманных действий. – Если бы некоторые дожидались всеобщего обсуждения, вместо того, чтобы подслушивать обрывки чужих разговоров, то мы не тратили бы тут время на предотвращение очередного стихийного бедствия. Никто не собирается никого убивать. Кира, я рассчитывал на тебя, но теперь понимаю, что ты не можешь быть объективной, - он вздыхает, потирает подбородок. – Дэнни, отвези ее домой, пожалуйста. - Нет! – одна из лампочек мигает и гаснет. – Мейсон обычный, он не сделал ничего плохого. Ну и что, что он был в лесу. Может просто гулял. - Вот об этом я и говорю... Он не просто гулял, он ходил в патрули с вами за компанию, а значит знал обо всем, что творится в отделе, - Питер берет ее за руку и буквально вручает Дэнни. – Иди, Кира, если не хочешь последствий, - он дожидается, пока дверь за ними закроется и поворачивается к Скотту. – Мне нужен Кори. С твоего разрешения, конечно. Мы обязаны проверить, прежде чем что-то решать. Если это делает Мейсон, то у него должна быть одна вещь. Дома или в рюкзаке. К счастью, благодаря тебе же, мы знаем, что такая вещь есть и у Эллисон, - он заглядывает Скотту за спину и манит охотницу. – Радость моя, покажи всем свой волшебный блокатор запаха. Эллисон невозмутимо достает из кармашка на поясе небольшой мешочек. Развязывает тесьму и подставляет руку. Равномерно обточенный со всех сторон треугольный камушек на серебряной цепочке похож на оберег. Стайлз вытягивает шею, чтобы получше его рассмотреть. В книгах Дженнифер он таких не видел, но всего узнать нельзя. Он не чувствует никакого запаха, но все присутствующие оборотни морщатся. - Хорошо, - по лицу Скотта бродит яркое, как красный флаг, сомнение. – Но тебя ничего не смущает? Если бы он носил блокатор постоянно, то мы как минимум заметили бы отсутствие запаха. Кто-то бы обратил внимание. Лиам постоянно с ним таскается. К тому же они играют в лакросс... Но Кира права, Мейсон не друид. Мы бы почувствовали. - Только если он не позаимствовал эту силу извне, - задумчиво говорит Питер, и все ощутимо напрягаются. За этими словами кроется что-то нехорошее. – Ты помнишь, что было два года назад. Знаешь, как Кори получил свою поистине уникальную способность. Ты уверен, Скотт, что больше никто не прикасался к артефакту? - А что случилось два года назад? – легкомысленно спрашивает Стайлз, но по взглядам понимает, что лучше было прикусить язык. - О, ничего особенного, дорогуша, - зловещий тон намекает на обратное. – Просто Тео возомнил, что он господь бог. Что можно взять и изменить привычный ход вещей. Что можно попытаться обернуть вспять такой незыблемый процесс, как смерть. Тление, прах, разрушение, - жестко чеканит Питер, а Стайлз смотрит и видит, как Тео вздрагивает с каждым словом. – И был наказан. Одни выжили, другие умерли. Но ни одна сестра вновь не обрела плоть... Стоять. Потом жалобно покуришь на пороге, - одергивает он Тео, который почти добрался до двери. – Скотт, тебе не кажется, что мы имеем тут повторяющуюся историю? Люди умирают, потому что один человек, ребенок, не понимает, куда он влез. - Я понял, - во всей фигуре Скотта теперь прослеживается крайне серьезное отношение к ситуации. – Кори сделает. - Надеюсь, не надо объяснять, почему не стоит выносить разговор за пределы этого кабинета?.. Это всех касается, - многозначительно добавляет Питер после небольшой паузы, достает сигару, разминает ее в руке. – И Скотт, у меня к тебе есть еще одна просьба. Пойдем, угощу тебя завтраком... или уже обедом? – он бросает взгляд на часы, подхватывает пиджак с кресла и движется к выходу, приостанавливается возле Стайлза. – Не волнуйся, дорогуша, я не съем твоего друга. И принесу тебе сэндвич. Очень мило, так и не скажешь, что минуту назад словесно низверг в ад беднягу Тео. Стайлз наконец садится за свой стол, включает компьютер. Наблюдает, как все разбредаются, кто по рабочим местам, а кто по делам. Кори отправляется копаться в чужих вещах, пока Мейсон в школе, надо полагать. Эллисон вместе с Мэттом уходит посмотреть на плененного омегу... Тео делает вид, что с кем-то переписывается, но взгляд его скользит мимо экрана и блуждает по одному ему известным коридорам памяти. Он где-то далеко отсюда. Наверное, там, где с ним случилось то, что случилось. Оказывается, Питер умеет быть таким жестоким. Но разве это новость. Стайлз понимает, что поглощенный своей влюбленностью, успел подзабыть, что это за человек. Он же и меня точно также уделал в свое время. Тут все похоже привыкли. Стыдно, но стоит окошку с каталогом мелькнуть на экране, как пагубное любопытство заползает на свое привычно место. Свербит в кончиках пальцев словно маленький поганый короед. Ему нужно знать, что за артефакт, почему люди из-за него умерли, как Тео с этим связан. Он открывает папку с личными делами и стрелка зависает напротив файла. - Все нормально, Стайлз, ты можешь прочитать, - тихий голос Тео заставляет его подскочить на месте. – Это не секрет. Ты имеешь право знать, с кем работаешь. Потом решишь, стоит ли меня приглашать в бар. Стайлз хотел бы гордо заявить, что ему плевать, но любопытство сильнее, и он не отвечает. Щелкает по иконке файла и углубляется в запутанную хронику событий не только двухлетней давности. Было бы намного проще, если бы Тео сам рассказал. Чтобы не продираться сквозь безликие печатные буквы, а услышать настоящую историю, понять его. Но кому как не Стайлзу знать, насколько подробности ранят. Поэтому он читает сухой текст и не жалуется. Пытается сам домыслить некоторые вещи. И думает, что будь у него бумажное дело, смог бы занырнуть в чужое прошлое. О смерти сестры Тео он и так был в курсе, но причины не знал. Теперь ему кажется, что у всех в особом отделе есть нечто общее. Может быть не каждый винит себя в смерти близкого, но... Стайлз не уверен, что сам бы смог удержаться, если бы вычитал в одной из друидских книг, что человека можно вернуть из мертвых. На самом деле нельзя, но кто бы не поддался на ложное искушение. Я бы поддался. Я бы все сделал. Все. Вот и Тео поддался. Выкрал из хранилища Хейлов некий артефакт, который якобы способен вернуть утраченное, дать необходимое. Конечно, как и во всех подобных историях, в этой крылся свой подвох. Бесплатный сыр – в мышеловках, неприглядные условия договоров – мелким шрифтом. А если кто-то запланирует снести ваш дом, то уведомление об этом будет висеть в темном подвале в закрытом шкафу с надписью «осторожно, леопард»*. В итоге череда сопутствующих случайностей привела к тому, что несколько человек необратимо изменились, и не все пережили такие изменения. Например, ничего не подозревающий о сверхъестественном мире Мэтт, которого Тео взял с собой, наполовину перекинулся в каниму. Случайности возымели эффект домино и стали фатальными. Подростки, прокравшиеся ночью в школу, чтобы поиграть в прятки, беспрепятственно залезли в открытое хранилище. А Тео, увлеченный поисками артефакта, находясь в шаге от исполнения продуманного, - как ему казалось, - сценария, даже этого не заметил. Зато заметил Кори, которому тоже очень хотелось поиграть в прятки. Который был настолько невидимым, что эта способность позже воплотилась в нем буквально. Все события складывались до смешного нелепо. Но потом никто не смеялся. Мэтт нашел артефакт, а Кори решил, что это часть игры, выхватил его и пустился бежать. Тогда он наконец был замечен другими школьниками. И к тому времени, как Тео выдал порцию подзатыльников и отобрал артефакт, до него успели дотронуться все дети. И все они, кроме Кори и еще одной девушки, умерли от трансформации. Но Тео и это не остановило. Он действительно получил то, в чем нуждался. Просто он не знал своего истинного желания. Не сожалеть о смерти сестры. И вообще не сожалеть. Поэтому он пошел дальше, у него была инструкция. У него была банши, чтобы призвать дух обратно в давно истлевшее тело мертвой девочки, утонувшей по недосмотру брата. Банши, которая знала дорогу к Неметону. Банши, на зов которой вопреки всему явился совершенно живой цербер. Несложно представить, в какой ярости был Питер, если частично пребывает в этом состоянии до сих пор. Это даже не весь файл. Стайлз не сомневается, что был прав, и Тео приходилось убивать, и он не сожалел. Но с него хватит и безликого текста, и трагичной истории, которая за этим прячется. Пока что его любопытство удовлетворено. Хотя было трудно, но Стайлз старался понять. И надеется, что у него получилось. Несмотря на противоречивые эмоции, он все еще готов гордо заявить, что ему плевать. Так было бы правильно. Он высовывается из-за монитора и встречается с тяжелым взглядом Тео. - Знаешь, я недавно намеренно напился, а потом случайно обдолбался. Так что я планирую трезвые выходные, - растягивая слова, сообщает Стайлз. Тео печально усмехается. – Но мы можем поесть пиццу. Ты смотрел «Звездные войны»? Чертов космонавт на зеркале в твоей машине не дает мне покоя с тех пор, как я его увидел. *** Следующий день ужасен. Стайлз еще не осознает масштабов, но неприятное чувство грядущей катастрофы уже прописалось внутри как родное. Кори не нашел блокатор в доме Мейсона. В рюкзаке тоже... А вот в школьном шкафчике очень даже нашел. И хотя других улик у них не было, одной хватило с лихвой. Кира отправилась на вынужденный больничный до выяснения обстоятельств. Питер справедливо опасался, что она либо проболтается, либо выдаст себя, устроив в школе фейерверк. И скромный салют все-таки был запущен в полицейском участке. После чего, собственно, больничный и был оформлен незамедлительно. Положительная сторона у всего этого была только одна. Теперь, когда не надо ловить горных львов и обыскивать весь лес, они могли полностью сосредоточиться на подозреваемом. Остальные стороны имели вид весьма неприглядный. Нельзя просто задержать несовершеннолетнего парня. Им потребовались бы объяснения, удобоваримая причина. А таковой у них нет. Только сверхъестественные поводы для допроса, только хардкор. Артефакт хоть и лежит спокойно на своем месте в хранилище, но никто не может дать гарантий, что туда не проникали. Омега все еще отказывается разговаривать, а следственно нет понимания о том, чего добивается Мейсон. Если это он. Ладно, многое указывает на то, что это он. Помимо оберега, он обладал достаточной осведомленностью, чтобы уходить от патрулей. И мог знать про хранилище. Он был ночью в лесу один. Эрика и Бойд воспринимали его как часть стаи... Но назойливое «если» все равно крутится у Стайлза в голове, как забытый ребенок на карусели в парке развлечений. Судьба похищенных остается неизвестной. Но оттого не менее предрешенной. За окном мелькает уже обыденный лесной пейзаж, но Стайлз не обращает на него внимания. Питер опять что-то задумал и везет его в очередную чащу. У них не было запланировано занятий с Дженнифер. За Мейсоном ведется наблюдение, даже график составили. И сейчас не их очередь. Одному богу известно, какую еще развлекательную программу Питер вытащит из рукава на этот раз. Он ведет себя как обычно, но Стайлз не может перестать бояться, что он снова заведет личный разговор. Продолжит его, доведет до кульминации. И также отлично понимает, что этого не будет. Знает, чего Питер хочет. Чтобы он сам вернулся к этому. Видно, что он вполне комфортно себя чувствует в своей выжидающей позиции. Его взгляды не требуют, руки не прикасаются, в словах отсутствует даже намек на двусмысленность. - Если этот артефакт такой могущественный, то почему ты им не воспользуешься? – спрашивает Стайлз, потому что ему надоело молчать. - Нельзя взять, не отдав ничего взамен. У любого действия будут последствия. Если ты ознакомился с файлом – а я уверен, что ты это сделал сразу же, как только включил компьютер – то знаешь, насколько разрушительными они могут быть. Есть и другие способы стать альфой, более безопасные, - Питер сворачивает с дороги и ведет машину дальше по одному ему известному маршруту. - Как Скотт? - Это редкость, - Питер кривится. Неизвестно, к кому он в действительности испытывает презрение, к Скотту в частности, или ко всем истинным альфам в целом. – Надо быть... Надо быть МакКоллом, наверное. Он говорил тебе, почему Девкалион укусил его? А почему он не присоединился к стае альф? - Ну, Скотт и его честь, - Стайлз усмехается. – Так ты думаешь, с тобой может произойти то же, что и с Тео? Что ты получишь то, о чем не подозреваешь? - Я знаю, чего хочу, дорогуша. Мне для этого игрушки, вырезанные из Неметона, не нужны. Когда-нибудь я доберусь до этого пня... Стайлз прислушивается к себе в поисках того особенного чувства присутствия, но натыкается только на затаившуюся тревогу. Лес кажется сонным и опустевшим. Машина медленно движется, объезжая редкие деревья. Их застывшие в безветрии ветви никуда не зовут и не приглашают. Мрачное, затянутое ровной пеленой грязно-серых облаков небо нависает неприятно низко. В салоне тепло, но Стайлз ощущает, как холод снаружи окружает машину, облепляет стекла, стелется по гладким бокам, облизывая их, зная, что наступит тот момент, когда люди покинут свое маленькое временное убежище. И тогда ничто не помешает ему забраться под куртку и сковать беззащитное тело. У оборотней хорошая терморегуляция, сказать о себе того же Стайлз не может. И внутренне замирает, когда машина останавливается возле заброшенного полуразрушенного дома. Усыпанная листьями и прикрытая бурым от ржавчины жестяным листом башенка колодца возвышается по левую сторону от ветхой деревянной конструкции, давно утратившей признаки человеческого жилища. Стайлз непроизвольно обнимает себя за плечи и бросает угрюмый взгляд на Питера. Но тот молча покидает машину, забрав сумку с заднего сиденья. Это место совсем другое, общий пейзаж, дом, даже колодец – все выглядит иначе. Но неуловимая схожесть в атмосфере заставляет пальцы похолодеть, а плечи болезненно сжаться. Захлопывая дверь, Стайлз чувствует ветер у себя под ногами. Он крадется следом, как кот по узкой линии забора, уверенно, лениво и вальяжно. Питер останавливается прямо рядом с колодцем, кладет сумку на ржавую поверхность листа и ждет. С каждым шагом Стайлзу все тяжелее уговорить себя, что ничего плохого сейчас не случится. Это глупо. Просто разрушенный дом и пустой колодец. Здесь не живут призраки прошлых событий его жизни, нет того человека. К тому же он был в том колодце, спускался туда ночью, ничего не произошло. Он смог бы залезть и в этот, наверное. Но какой смысл. Питер достает из сумки серую картонную папку, и Стайлз догадывается. - Что ты делаешь, Питер? Зачем это? – он преодолевает оставшееся расстояние и заглядывает, прикасается к глянцевой поверхности фотографии, но ничего не чувствует. Застывшая во времени картинка – это просто картинка. Он был там и видел все вживую. И помнит это слишком хорошо. – Я уже смотрел его, ты мог бы так не напрягаться. - А так оно выглядит сейчас, - Питер достает из сумки еще несколько глянцевых листов. Офис ничем не отличается от множества других подобных. И все же Стайлз с легкостью узнает расположение столов, свое бывшее рабочее место. Все восстановлено, будто ничего и не было. Даже кулер стоит там же, где и раньше. Стайлза охватывает необъяснимая злость. На других фотографиях его съемная квартира уже с чужими вещами, но маленький столик все еще задвинут в угол возле окна, а на подоконнике, изогнув шею, склонилась старая синяя лампа. А тот колодец спокойно продолжает влачить свое ненужное существование посреди другого леса. - Я понимаю, что ты пытаешься мне донести, - Стайлз откладывает фотографии, скребет ногтями по ржавой поверхности. – Для этого не обязательно было тащить меня в такую глушь. Жизнь продолжается, я знаю об этом. - Открой боковой карман и достань то, что там лежит, - Питер пододвигает сумку к нему поближе. - Как мне надоели твои стремные квесты, - он тянет за язычок молнии, сует руку внутрь и натыкается на гладкую холодную поверхность, пальцы будто обжигает. – Нет. - Возьми его, он твой, - нажим в голосе заставляет поежиться. – Уверен, ты помнишь, как им пользоваться, - Питер сам вытаскивает пистолет, демонстрирует патронник, заполненный пулями. Протягивает рукояткой вперед. – Бери, Стайлз. - Я не хочу больше прикасаться к оружию. Отвали от меня, - Стайлз разворачивается, чтобы уйти. Плевать, что они в глуши, как-нибудь, но он доберется до города и пешком. Питер ловит его за предплечье и тянет обратно. – Прекрати. Я в курсе, что ты сильнее меня, ты гребаный оборотень. Непохоже, что это честно по отношению ко мне. Можешь побыть хоть иногда нормальным напарником? - Этим и занимаюсь, - Питер разжимает его пальцы, вкладывает рукоять и заставляет обхватить ее. – И, Стайлз. Не уверен, что я сильнее тебя. От противоестественного ощущения оружия в руке Стайлза мутит. Он хочет отбросить пистолет, но Питер ему не позволяет. Сжимает его указательный палец на курке. Чертов псих, он же заряжен. Стайлз как во сне, как в тумане, как в вязкой темноте. Среди которой различает только горящие глаза Питера. Как два обездвиживающих синих лазера. Его это так достало, не понимать, не справляться. Бояться. Стайлз просто хочет, чтобы от него отстали, чтобы все это закончилось. Он вырывается, и Питер внезапно легко отпускает его. Одинокое красное пятно расползается по белой рубашке, рисует на ней странный и жуткий узор. Но выстрела не было. Я не слышал. Я бы услышал. И пулевого отверстия нет. Что происходит... Пистолет выпадает из ставших резиновыми пальцев, в глазах на мгновение, - а может и гораздо дольше, - темнеет. Когда зрение проясняется, Питер уже стоит рядом, придерживая его за плечи, и невозмутимо протирает ему нос платком. Навязчивый аромат одеколона отбивает металлический запах крови. Стайлз беспомощно смотрит то на валяющийся в ногах пистолет, то на красное пятно на рубашке. Это его собственная кровь. - Патроны холостые, - Питер наклоняется за пистолетом, прячет его обратно в сумку. – Взял у кого-то из помощников шерифа. Они там совсем не следят за своим оружием. Надо сказать твоему отцу, чтобы устроил разнос. - Я просто хочу убить тебя. - Неужели?