My Vision Of You / Мой взгляд на тебя

Первая стадия принятия неизбежного — отрицание. Майл не мог поверить в то, что все это дерьмо на самом деле произошло. Без конца заливая в себя все хранившиеся в его домашнем баре запасы дорогого алкоголя, он снова и снова проживал внутри себя все те события, которые привели его к этому моменту, на диван в гостиной, где он под самую душераздирающую песню на свете раздирал себе душу и где пытался понять, какой момент стал тем самым, когда все между ним и Апо покатилось к чертям. О, нет, это определенно не произошло тогда, когда Майл, обнажив свое глупое сердце, упал на колени перед этим мужчиной, умоляя его остаться. И точно не тогда, когда они проводили свои бессонные ночи вместе, занимаясь любовью так, как Майл не делал этого ни разу за всю свою гребаную жизнь. Даже не в тот момент, когда Апо вернулся к нему после того, как исчез на утро их первого свидания и ночи, которую они провели в объятиях друг друга. Значило ли это, что Майл облажался где-то между всем этим настолько, чтобы полностью лишиться доверия того единственного существа, чью веру в их любовь он так старательно желал породить? Того, кто одним своим холодным «нет» разрушил все, что Майл так усердно создавал все это время? Или, может, Апо никогда не любил его, и все это было только образом его разыгравшегося воображения? Невозможно… Закрыв глаза, Майл снова и снова вспоминал нежные взгляды Апо, его ласкающие руки, соленые слезы, что текли по раскрасневшимся от страсти щекам, его цепкие пальцы, вынимающие из него всю душу и присваивающие ее вместе со всем, что от него еще оставалось, тихие сладкие стоны и хриплый сорванный голос, умоляющий Майла никогда, никогда не останавливаться и сделать его своим. Не сумев сдержать плывущий поток своих мыслей, Майл вернулся в пустоту отдельной комнаты их номера отеля и двум мягким креслам, стоящим друг напротив друга, к теплым лучам солнца, обнимающим золотистую кожу Апо, и к выражению его глаз, прежде всегда кокетливому и игривому, но в тот момент разделяющему боль Майла настолько, насколько способен был бы только человек неравнодушный и, может быть, даже любящий. Не было ни единого шанса, что Апо мог сыграть все это, подстроить сияние своих глаз или мягкость голоса в тот момент или в другой, когда сжимался в комок в руках Майла и был более всего уязвим перед ним. Майл был влюбленным, а не слепым, он смог бы раскусить притворство и уж точно смог бы распознать ложь. В конце концов, он был бизнесменом и всю жизнь учился тому, чтобы его невозможно было сломить. И вот теперь он, практически сломленный и лишенный остатков самообладания, скорбно смотрел в потолок своей гостиной, минуту за минутой проживая с ощущением того, как дыра в его груди разъедает его естество все сильнее и омерзительнее. Первые несколько часов он провел в глупом и бесполезном ожидании того, что Апо вернется. Позвонит в дверь, поможет ему встать с пола, где Майл разваливался на части и сам не был способен себя собрать. Скажет, что испугался и что на самом деле не хочет ничего в этой жизни больше, чем наконец принадлежать кому-то. Нет, не кому-то. Ему. Но звонка в дверь все не было и не было слышно, а разлетевшиеся вдребезги осколки его сердца пришлось собирать самому несколько часов спустя после того, как Майл опустошенно прошелся по ним туда-сюда, откупоривая первую бутылку виски и делая глоток, не принесший ему наслаждения и ожидаемого облегчения. «Невозможно», — в который раз подумал он. Невозможно, чтобы все, что было между ними, было самообманом. Но если Апо был искренен, а все его эмоции — чисты и неподдельны, то как же посмел он тогда так жестоко поступить с ними, с Майлом и со всем, что тот готов был ему дать? Как мог он так просто отказаться от всего, что было между ними, поддаться страху и сбежать, как трусливый мальчишка, боящийся ответственности? Сжимая в ладони недопитый стакан виски, Майл подавил очередной рваный вздох, пропуская волосы сквозь пальцы и задевая кожу отросшими ногтями. Перед его глазами в тот же миг возник вожделенный им образ Апо, всегда жадно и пылко вцеплявшегося в его волосы точно так же, и от фантомного ощущения чужих пальцев на своей коже Майл почувствовал, как по спине пробежала мелкая дрожь. «Невозможно!» Резко поднявшись, Майл ожесточенно швырнул стакан прямо в стену, сквозь застывшую пелену перед глазами следя за разлетевшимися от удара осколками и темным пятном, окрасившим обои в цвет ирландского виски. — Черт, дерьмо, — зло рыкнул он, роняя тяжелую голову на руки и упираясь локтями в колени. — Ненавижу! О, он так ненавидел. Ненавидел этого мужчину, который ворвался в его жизнь так прекрасно и разрушительно, что, уходя, не оставил за собой ничего, кроме боли и презренной, уродливой пустоты. Ненавидел его изящные, красивые руки, пухлые розовые губы, которые растягивались в улыбке всякий раз, когда он был счастлив, его стройную фигуру и мягкие изгибы податливого, жаждущего тела. Ненавидел его тонкую талию, созданную для того, чтобы чья-то рука всегда покоилась на ней, заявляя права. Ненавидел его смех, его слезы, его глупые речи, в которых он был таким искренним, таким настоящим… Майл так сильно ненавидел его. И так же сильно его любил. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного, и ему казалось, что это разрывало его на части. Что иронично, ведь он уже терял близкого человека, а значит, должен был испытывать это чувство прежде — должен был знать, как распадаться на части от жажды быть с тем, с кем ты быть не можешь. Но, как оказалось, все становилось иначе, когда на место вынужденных обязательств приходила настоящая страсть и любовь, которая не знала пощады и не терпела, когда ты пытался хоть что-то сохранить для себя, заставляя бескорыстно отдаться другому человеку целиком и полностью, не жалея ни об одной проведенной вместе минуте. Год за годом Майл смотрел на своих родителей, чья преданность друг другу всегда сияла для него яркой звездой в самой темной ночи, и верил, что в этой жизни нет ничего невозможного для любящего сердца. И пусть их отношения с Апо были далеки до того бескорыстного партнерства, которое связывало его родителей, он чувствовал, что в них было нечто, что способно было прорасти и в будущем дать самые прекрасные плоды, которые только могли существовать на этой земле. Майл не был готов потерять хотя бы призрачную возможность быть рядом с Апо, который заставлял его чувствовать себя так, словно он нашел в другом человеке то единственное, что всегда находили друг в друге его мама и папа. Апо был нужен ему. Даже если бы Майлу пришлось потратить целую жизнь на то, чтобы вернуть хрупкое доверие Апо, а затем оберегать его от всякого, кто захотел бы нанести ему вред. Сердито рыкнув, Майл наконец полностью поднялся с дивана, ощущая, как качнулось перед глазами пространство его гостиной, чтобы затем взять в руки телефон и набрать чертов номер чертова Апо Наттавина Ваттанагитипата, который думал, что мог просто взять и уйти, даже не обернувшись, оставляя позади все, что Майл хранил в своей душе, как самое дорогое сокровище. — Ты будешь говорить со мной, — пробубнил Майл, прикладывая к уху телефон и нетерпеливо ожидая, когда прозвучат первые гудки. — Хочешь ты этого или нет. Первый, второй, почти десяток после прозвучали бы в тишине пустой квартиры Майла и замолкнувшей к тому моменту пластинки, если бы не его буйное сердце, яростно бившееся в груди с каждым гудком все быстрее. Конечно, Апо не ответил. Было глупо ожидать, что после всех тех дней, когда между ними все было в порядке, но телефон Майла все равно молчал, теперь, когда все покатилось к чертям, этот эгоистичный засранец вдруг вспомнит о том, что взрослые люди, вообще-то, разговаривают, когда решают свои проблемы. Тогда Майл позвонил еще раз. И снова. И снова. Но на другом конце трубки его ждал лишь унылый голос автоответчика, который сообщал, что абонент не мог ответить на его звонок. После пятнадцатой попытки Майл был зол настолько, что от того, чтобы ворваться в офис Апо и запереть его там до тех пор, пока он не объяснится, его отделял один крохотный шажок: он не хотел портить репутацию мужчины среди его коллег. Тогда он решил быть милым и вежливым, позвонить в его офис и притвориться, что ему необходим важный деловой разговор с главным редактором Vision. Но приятная девушка, ответившая на звонок, сообщила Майлу о том, что «Мистер Ваттанагитипат не находится в редакции, так как взял отгул на неопределённый срок». Новость об этом заставила его напрячься. Каким бы крахом ни закончились их отношения с Апо, мужчина никогда не стал бы отказываться от дела всей своей жизни для того, чтобы… просто избегать Майла? Если полное отсутствие обновлений в соц сетях и десятки звонков без ответа могли объясняться этим, то игнорирование своих обязанностей на работе не было похоже на Апо. Наоборот, он был из числа тех людей, которые живут по принципу «чем хреновее у тебя дела, тем лучше ты должен выглядеть», человеком, игнорирующим проблемы и скрывающим свою боль под маской успешного и блистательного маленького мерзавца, которого ничем не проймешь. Но Майл уже знал, что под этой маской скрывалось возможно самое ранимое и нежное существо, которое он когда-либо встречал, и он не мог представить, что же все-таки должно было случиться, чтобы Апо наконец уступил место себе настоящему, забывая об излюбленном образе. Майлу не оставалось ничего, кроме как снова нарушить личные границы мужчины и приехать прямо к нему домой. Он быстро принял незатейливый холодный душ, чтобы заставить себя протрезветь как можно быстрее и не создавать впечатление человека, который двое суток провел на диване в гостиной с бутылкой виски в одной руке и ножом, воткнутым в его сердце любимым мужчиной, в другой. Человека, который забыл о том, что такое еда, душ и коммуникации с внешним миром. Да и кому они вообще сдались?! Вытирая влажное от воды тело и наспех суша волосы, Майл ничего не мог поделать с тем, что его тревожила некая нервная дрожь, как если бы все внутри него сходило с ума от напряженного ожидания встречи с Апо. По крайней мере, он собирался сделать все, чтобы эта встреча состоялась, и если это означало, что ему придется провести несколько часов под дверью мужчины, ожидая, когда тот наконец снизойдет до него, то так, черт возьми, тому и быть. Майл натянул удобные черные брюки и в тон им такую же черную рубашку, которая идеально оголяла его грудь, каждый раз заставляя Апо жадно пожирать его глазами или быстрее терять контроль. И нет, конечно же он не думал, что правильно подобранная рубашка залатает дыры в его разваливающихся отношениях, но если был хоть малейший шанс, что, увидев его, Апо передумает ставить точку в их связи, то Майл счастлив был им воспользоваться. Уже садясь в машину и выруливая на дорогу, ведущую к дому Апо, он почувствовал, как всякого рода сомнения начали одолевать его с новой силой: что, если Апо не захочет видеть его? Не даст ему шанс поговорить с ним, рассказать о своих чувствах? Что, если он уже и думать забыл о Майле и за прошедшие двое суток успел найти себе нового мужчину, который будет согревать его по ночам и трахать тогда, когда он этого захочет? «…будь осторожен, ведь он меняет мужчин как перчатки», — пронеслись в голове чужие вскользь брошенные слова. Что, если все, что было между ними, на самом деле имело значение лишь для Майла, но никогда для Апо? И сколько таких мужчин он уже оставил позади себя, пройдясь по осколкам их разбитых сердец навстречу своему новому, увлекательному будущему с кем-то другим? Ведь разве возможно, что Апо с его нежным сердцем и тонкой материей души провел всю свою жизнь в одиночестве, ни разу так и не встретив того, кого он счастлив был бы взаимно полюбить? Знало ли вообще сердце этого мужчины любовь, как она есть? И был ли все-таки смысл в том, что Майл поставил на паузу всю свою жизнь ради него, а теперь парковался у его дома в надежде, что наконец обретет желаемое? Тысячи вопросов трещащей пластинкой крутились в его голове, пока он поднимался на нужный этаж со вновь колотящимся сердцем. Когда Майл был в этом доме в прошлый раз, он был счастливейшим человеком на свете. Теперь же он был человеком, который старался не думать о том, что будет делать, когда точка между ним и Апо будет поставлена окончательно. И как он вообще сможет покинуть этот дом, не оставляя в нем всего себя и целый океан своих несбывшихся надежд впридачу. Подходя к двери в квартиру Апо, Майл чувствовал, как маленькой взволнованной птичкой трепещет в груди его сердце, потеют ладони и тяжелеет дыхание. Он одновременно хотел как можно скорее увидеть мужчину и в то же время сбежать от него, стараясь отсрочить момент, когда окончательно его потеряет. Звонок в дверь ощущался точкой невозврата. Майл не знал, что ему делать и как себя вести, только давил и давил на чертову кнопку до тех пор, пока палец не онемел, чтобы затем нажать на нее же снова, другой рукой, в который раз стремительно проигрывая в сознании все возможные варианты развития событий. Нет, он не боялся, что Апо ему не откроет. Скорее, он был готов к тому, что именно так оно и будет, и представлял, как расположится на лестнице у двери и будет сидеть там до тех пор, пока злобный дьяволёнок не решит наконец выйти из квартиры. Майл скорее беспокоился о том, что могло бы произойти, если бы Апо ему открыл. Потому что не было ничего страшного в том, чтобы просто сидеть и ждать, но в том, чтобы смотреть в любимые глаза и видеть в них только страх, холод и отчуждения — о да, в этом было. И от страха за это Майл ощущал перманентную дрожь во всем теле с каждым следующим звонком в дверь. В ушах начало болезненно звенеть от этого нескончаемого раздражающего звона. — Ну давай же, — снова и снова шептал про себя Майл, продолжая насиловать несчастную кнопку. — Пожалуйста, По… Апо открыл дверь восемь бесконечных минут спустя. Хотя, справедливее будет сказать, что он ожесточенно распахнул ее, заставляя ту почти что слететь с петель. — Какого гребаного хера?!! — зло рыкнул он, готовый испепелить на месте того ублюдка, который не переставал звонить в звонок целых восемь долбанных минут подряд. Да, это был Майл. — …Май? Стоило взгляду Апо наконец упасть на него, как он почти мгновенно растерял весь свой пыл, на секунду сжимаясь и словно становясь меньше. Как и каждый раз прежде, когда ненароком позволял Майлу увидеть одну из своих слабостей. Кто-то другой мог был не заметить этой краткой перемены в мужчине, но только не Майл. — Не очень-то вежливо, — огромной силы волна раздражения вдруг начала подниматься внутри, стоило Майлу наконец увидеть любимое лицо перед собой. Словно вся та невыраженная злость, что съедала его все время с тех пор, как Апо ушел, жаждала наконец вырваться на свободу. — Если ты встречаешь так всех своих гостей, то нет ничего удивительного в том, что никто не хочет к тебе приходить. — Так какого черта ты приперся?! — глаза Апо теперь прожигали в нем дыру, а голос стал холоднее и тверже. В нем слышалась лёгкая хрипотца и едва различимая дрожь, но возможно, что Майл лишь слышал то, что хотел бы. — О, я не сделал бы этого, если бы ты соизволил ответить хоть на один мой гребаный звонок, — прорычал он в ответ, делая шаг к двери и собираясь втиснуться в узкий проем. — Или, может, появился бы на работе, где никто не имеет ни малейшего понятия, где ты и что с тобой, потому что ты вдруг свалил на неопределенный срок. — Ты звонил в редакцию?! — возмущенно воскликнул Апо, хмуря идеальные брови и морщась от негодования. — Естественно, я это сделал, — всплеснул руками Майл. — Ты не оставил мне выбора! Откуда еще я мог узнать, что с тобой все в порядке? В этот момент он понял, что на самом деле Апо не выглядел так, как будто у него все было в порядке. Он был одет в пушистый домашний халат, его волосы растрепались, щеки опухли, а под глазами залегли темные круги. Но, что еще важнее, они больше не сияли. — Тебя это больше не касается, ясно? — выплюнул Апо, попытавшись закрыть перед собой дверь. Майл был быстрее: выставив ногу вперед, он уперся ботинком прямо в щель дверного проема, не позволяя мужчине так просто избавиться от него. — Убирайся, — в ответ на это прошипел Апо, испепеляя взглядом черную элегантную туфлю. — Между нами все кончено, ясно? Уходи, Майл. — Не раньше, чем мы поговорим обо всем, — отрезал тот, чувствуя, как от злости непроизвольно сжимаются кулаки и закипает кровь в жилах. — Мне не о чем с тобой говорить! Мало того, что Апо играл с ним, так теперь еще и считал, что только ему одному решать, как поступить с их отношениями. — Я не твой мальчик-игрушка, которым ты можешь распоряжаться, — голос Майла был тверже, чем когда-либо. — И если ты сейчас уйдешь, я просто продолжу звонить в этот чертов звонок, пока у тебя снова не сдадут нервы, и ты не согласишься, наконец, поговорить. — О, да нахер тебя! Апо протяжно застонал, но в этом звуке не было ни капли удовлетворения, только негодование и праведный гнев. Но Майл добился своего, и, недовольно взмахнув руками, Апо ослабил свою хватку на двери, отступая назад. Он не пригласил Майла внутрь, не запер за ним дверь и не повесил его пальто. Шаркая до безобразия нелепыми желтыми тапочками-акулами, он просто прошел вглубь квартиры, падая на диван в гостиной и насуплено складывая руки на груди. Майл был уверен, что человек перед ним был не старше пяти. Повесив пальто и пройдя в гостиную следом за Апо, он оглянулся вокруг себя и с удивлением обнаружил, что привычный глазу легкий беспорядок в квартире мужчины превратился в настоящую катастрофу: кофейный столик был завален пустыми пачками из-под китайской еды на вынос, которой, кажется, пропахло все вокруг, повсюду валялись десятки скомканных салфеток и смятые вещи. По телевизору шел какой-то неизвестный сериал, и Апо уставился в него, надувшись и делая вид, что не замечает присутствия Майла. Теперь, когда Майл мог разглядеть его получше, он не мог не заметить, что Апо выглядел хуже, чем ему показалось изначально. Он явно не принимал душ и, скорее всего, почти не спал. Круги под глазами были темнее и ярче, лицо отекло и выглядело болезненно, а глаза были такими красными, словно мужчина без конца плакал все последние дни. Сердце Майла болезненно сжалось, и желание спрятать несчастное существо перед ним в своих руках неприятным комом застряло в горле. — По?.. — он вопросительно поднял брови, ожидая хоть какой-нибудь реакции на свое присутствие рядом, но ничего не последовало. — Что с тобой происходит? — Уходи, — пробубнил Апо, еще сильнее сжимая руки на груди и кутаясь в халат. — Я же сказал, что никуда не уйду, пока мы не поговорим, — закатил глаза Майл, делая шаг к мужчине и аккуратно присаживаясь на край дивана, перед этим отбросив валяющиеся там салфетки. Он что, действительно так много плакал? — Прошу, скажи мне, что происходит, и мы вместе разберемся во всем. Я обещаю. — Не существует никаких нас, — Апо раздраженно повернул к нему голову. — Я заключил с тобой соглашение, согласно которому ты и я должны были просто трахаться и доставлять друг другу удовольствие без притязаний на что-то большее. Но что ты сделал?! Ты просто не мог не испортить все, как обычно, верно?! К концу своей длинной речи голос Апо сорвался на хрипы, и он закашлялся, а в его глазах снова блеснули слезы. И этот мужчина утверждал, что ему нечего сказать? — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Я наплевал на множество своих желаний и планов, чтобы дать тебе то, чего ты хотел! — снова злился в ответ Майл. — Но когда я попросил тебя дать этому шанс, дать шанс нам, ты просто сбежал! — Ты действительно думал, что это сработает?! — гневно всплеснул руками Апо, разворачиваясь к нему всем телом. Он выглядел разбитым и безжизненным, но злость горела адским огнем в его глазах, и Майлу не нравилось это видеть. — Ты думал, что опустишься на колено, улыбнешься своей дурацкой улыбкой, и я брошусь тебе на шею, как все эти глупые шлюхи, которые тебе так нравятся? Тогда сюрприз, Майл, потому что я – не один из них! — Господи, По… — Не зови меня так! Майл уже едва мог оставаться спокойным и не начать громить все, что попадаюсь ему под руки, чувствуя, как от напряжения вздымается грудь и как колотится сердце. На секунду он закрыл глаза, ощущая, как собственнический монстр внутри него жаждал перестать наконец слушать всю эту чушь, которая исходила изо рта Апо и заткнуть его поцелуем. Но тогда, возможно, они снова оказались бы в постели, а ни одна проблема в мире еще не решалась подобным образом. Он должен был взять себя в руки и вывести насупленного шипящего котёнка перед ним на конструктивный разговор. — Послушай, — снова открыл глаза Майл, вглядываясь в пылающие глаза напротив. — Я знаю, чувства пугают. Я тоже напуган, потому что раньше мне казалось, что я уже испытывал что-то подобное, а теперь понимаю, что это не так. Но я уверен, что мы не должны позволять нашим страхам разрушить то, что уже есть между нами, — Апо недовольно фыркнул, закатывая глаза и становясь еще грустнее, чем прежде. — Я знаю, что вместе мы сможем преодолеть все. Еще несколько секунд прошли в тишине, которую не нарушало ничто, кроме раздражающей болтовни в телевизоре. Цыкнув языком, Майл нагнулся вперед, чтобы вытащить торчащий из-под коробок китайской еды пульт и выключить этот идиотский ящик, который никому в этот момент не был нужен. Апо проследил за ним потухшим взглядом, прежде чем провести ладонями по лицу, вытирая красные от вновь набежавших слез глаза, а затем едва слышно проговорил: — Ты действительно не понимаешь, да? — Что я должен понять, По? — почти умоляюще спросил его Майл. Было ли что-то, чего он действительно не понимал? Что-то, чего не видел? Но искренность Апо была очевидна, а их разрыв, похоже, повлиял на него даже сильнее, чем на самого Майла. И Майл не мог представить ни единой причины для того, чтобы Апо продолжал отвергать его, несмотря на то, что они, очевидно, оба нуждались друг в друге сильнее всего на свете. Тяжело вздохнув, Апо поднялся с дивана и отошел к окну, обнимая себя руками. Он простоял там несколько мгновений, которые показались Майлу вечностью, после чего обернулся и, наконец, заговорил. — Помнишь, однажды я спросил тебя, был ли ты с мужчиной еще когда-нибудь, прежде чем встретил меня? — спросил он безжизненным голосом. Майл уверенно кивнул. — Ты тогда сказал, что это было однажды и что ты ничего о той ночи даже не помнишь. — Да, верно. — Ты уверен, что не солгал мне? — голова Апо мягко наклонилась к плечу, и он крепче обнял себя руками, а Майл вдруг понял, что никогда еще не видел его настолько уязвимым. Даже в тот миг, когда он плакал у него на руках. — Абсолютно, — ответил Майл, хмурясь. — Я действительно был с кем-то лишь однажды, прежде чем встретил тебя, и ни с кем кроме тебя после. Клянусь. — И ты действительно не помнишь ничего о той единственной ночи? — горько усмехнулся в ответ Апо. — Совсем ничего? Майл ни черта не понимал. — По, я всегда был абсолютно честен тобой, — он продолжал озадаченно хмурить брови, пока его подсознание подсказывало ему, что он упускал нечто важное, очень важное, но он никак не мог понять, что именно. — Это было очень давно, около десяти лет назад, и я был очень пьян, а на утро проснулся в общежитии в своей постели и даже не понял, как там оказался. — Это я тебя туда отвез, — горько усмехнулся Апо, заставляя сердце Майла простить удар. Но… — Это невозможно, — шокировано выпалил Майл, утопая во вдруг накрывших его волной воспоминаниях, которые были ничем иным, как безликими образами, обрывками чувств, эмоций, чьих-то слов и прикосновений. — Это не мог быть ты… — О, ты так думаешь? — засмеялся вдруг Апо. Этот смех его был скорее истерическим, а по его щекам потекли слезы, которые он уже не мог остановить. — Тогда позволь мне рассказать тебе историю о мальчике, у которого в жизни была только одна мечта, — всхлипнул он, продолжая. — И эта мечта была рядом с ним на протяжении нескольких лет его жизни: ходила вокруг, улыбалась всем без разбору, но никогда – ему, переживала свои взлеты и падения. И все, чего он хотел, это быть рядом со своей мечтой. Хоть на секунду оказаться согретым лучами ее света. Слушая слова Апо и впитывая каждое из них, Майл начинал задыхаться. Его руки крепко стискивали собственные колени, дрожащие и влажные от пота, а зубы были сжаты до боли. — Вот только эта мечта всегда оставалась для него недостижимой, — закрыв глаза, Апо с тоской улыбнулся, но в этой улыбке не были ничего, что Майл так любил в ней прежде. Ни нежности, ни теплоты. Только горечь и сожаление. — Скажи мне, Май, ты когда-нибудь любил кого-то, зная, что навсегда останешься для этого человека в тени, но все равно будешь счастлив, потому что счастлив будет он? Майл опустил глаза, не в силах больше смотреть на то, как дрожат плечи Апо. Вместо этого он вглядывался в побелевшие костяшки на своих пальцах, что сжимали колени, пока все в груди сводило судорогой от боли. — Мне никогда не было нужно больше, — продолжал свой монолог Апо. — Достаточно было просто поддерживать тебя издалека и знать, что у тебя было все, что тебе было нужно. Видеть, как ты улыбаешься, даже если внутри меня разрывало от боли, потому что я знал, что мне ты никогда не улыбнешься так, — дрожащий голос прервал очередной всхлип. — Я пытался, клянусь, пытался вытравить тебя из себя, но что бы ни делал, все равно находил тебя внутри и все начиналось по новой. И в самом страшном своем кошмаре Майл не способен был вообразить, что это было реальностью настоящего момента его жизни, которая была необратима и неисцелима, какие бы усилия они ни приложили к ней. — Прошли годы, прежде чем я смирился, — проговорил Апо голосом бесконечно давно обреченного и смирившегося со своей судьбой человека. — Перестал писать тебе письма о чувствах, которые ты никогда бы не прочитал, перестал плакать и ненавидеть себя и весь мир вокруг каждый раз, когда ты, любвеобильный ублюдок, отдавался очередной девчонке, которой от тебя были нужны только твои кошелек и член. Глаза Майла щипало. Он едва сдерживал себя от того, чтобы не начать плакать навзрыд. И он не мог представить, каково в ту минуту было стоящему напротив него мужчине, который выворачивал для него наизнанку всю свою душу. — И вдруг что-то изменилось, представляешь? — Апо почти язвительно хмыкнул, сжимая губы в тонкую линию. Теперь они наверняка были на вкус солеными, как и его слезы. — Не знаю, что произошло с тобой в тот день и почему, но на той вечеринке в коттедже парня, которого ты даже не знал, будучи пьяным в хлам, ты вдруг посмотрел не мимо меня, а прямо мне в глаза. И, понимаешь, время буквально застыло. Я больше не мог думать ни о чем, кроме как о том, что я хочу оказаться рядом с тобой хоть на миг. О, Майлу было так знакомо это чувство. То же самое он испытал в тот вечер, когда впервые встретил Апо на модной вечеринке каких-то почти три месяца назад. Или уже не впервые… — Я ничего не смог поделать, не смог остановить себя, понимаешь, Май? — всплеснул руками Апо, а после снова обнял себя, словно защищаясь и отстаивая когда-то необдуманно принятые решения. — Как будто я потерял себя в возможности наконец стать твоим хотя бы на одну эту несчастную ночь, и я сделал все, что было в моих силах, чтобы мы оказались вдвоем в спальне. Смутные образы той комнаты, в которой они были, проплывали в сознании Майла: это была спальня на втором этаже коттеджа, где проходила вечеринка. Кажется, он оказался там случайно: новая девушка его друга знала кого-то, кто знал кого-то, чей приятель устраивал вечеринку и, напившись, решил пригласить на нее абсолютно всех. — Знаешь, я никогда ни с кем не спал до той ночи, — вдруг признался Апо, и Майл ошеломленно поднял на него глаза, тяжело сглатывая. — Я знал, что это было неправильно, что я заслуживал большего, но ты целовал меня так, словно я что-то значил. И я не смог остановиться, не смог сказать нет и просто…, — жалобно всхлипнув, Апо небрежно провел ладонью по лицу, стирая ею слезы. — Одна глупая и наивная часть меня, которая любила тебя столько времени, думала, что у меня будет шанс. Что ты, не знаю, будешь в восторге от секса и захочешь хотя бы повторить это снова. И я поставил на это все, что у меня было: свое сердце, свою душу и тело, все чувства, которые у меня были к тебе. Но другая часть меня знала, что когда эта ночь подойдет к концу и ты перестанешь держать меня в своих руках, то моя сказка закончится… Майл не знал, как сказать Апо о том, что это была не сказка. Что он действительно заслуживал большего, чем разделить первый секс с пьяным парнем, который даже не отдавал себе отчет в том, что делал, не говоря уже о том, чтобы по достоинству оценить того, с кем он был. Но он не мог произнести ни слова, и только одинокая слеза скатилась по его щеке, падая на сжатую в кулак ладонь. — Ты был именно таким, каким я тебя представлял, — улыбнулся Апо, и впервые за все время в его улыбке была капелька теплоты. — Нежным и аккуратным, шептал мне всякие глупости, чтобы помочь отвлечься от боли, а я даже не знал, что мог влюбиться в тебе еще сильнее, чем прежде. Мне было плевать, что ты был пьян, ни разу не назвал меня по имени, потому что даже его не запомнил. Плевать, скольких ты перетрахал до меня и скольких собирался поиметь после. Мне было достаточно просто быть рядом с тобой, и ничего я не хотел больше. Майл никогда прежде не ощущал такой сильной душевной боли. Если бы только он мог вернуться в прошлое и исправить все… — Когда все закончилось, мы с тобой говорили впервые, — отстранённо добавил Апо, снова сжимая свои дрожащие плечи. Майлу до одури необходимо было обнять его, но он не мог сдвинуться с места и даже пошевелиться. — Ты сказал, что не хочешь заниматься бизнесом и вместо этого мечтаешь играть на гитаре в собственной группе, и тогда мы пытались придумать ей крутое название. Ты хотел, чтобы никто, кто не знает тебя очень близко, не мог сразу понять, что оно означает. И тогда я предложил тебе сделать также как один мой знакомый-придурок из фейсбука, который назвал группу в честь самого себя и добавил к этому время своего рождения. «MP 15.15» звучало достаточно круто для тебя, правда?.. Апо усмехнулся от своих собственных слов. Майлу казалось, что его сердце по-настоящему перестало биться несколько мгновений назад. — Потом тебе стало плохо от всего выпитого, и мне пришлось помочь тебе вернуться в общежитие, принять душ и лечь спать, прежде чем я оставил тебя в ту ночь, — все то тепло, которое ненадолго поселилось в голосе и улыбке Апо, исчезло. — А на следующий день, когда я увидел тебя, ты снова смотрел сквозь меня так, словно ничего этого и не было. Поднимая глаза к потолку, Апо всхлипнул, едва сдерживая себя от того, чтобы не начать плакать навзрыд. Какой же огромной должна была быть рана в его душе, если спустя столько времени она кровоточила так сильно? — Ты больше не смотрел на меня, все так же счастливо улыбался своим подружкам и везде стал подписывать это чертово «MP 15.15», — тяжело вздохнув, Апо сделал едва заметный, крохотный шаг в сторону Майла, отчего тот непроизвольно поднялся на ноги в надежде встретить его на полпути. Но мужчина больше не сдвинулся с места, и Майл не знал теперь, куда деть свои руки и собственную кровоточащую душу, которая изнывала от страданий и скорби по мгновениям, которых было уже не вернуть. — Так скажи мне, Май, — отчаянно прошептал Апо, смотря ему прямо в глаза. — Как вышло так, что ты запомнил какую-то глупую шутку из интернета, но не запомнил меня? Боги, если бы у него был ответ. — По… — произнес Майл и подавился собственным всхлипом, чувствуя как все сильнее печет глаза и как влажные дорожки слез пробегают вниз по его щекам. — И самое глупое, что я так и не смог тебя забыть ни через месяц, ни через год, ни даже через пять лет, — содрогаясь от рыданий, продолжал говорить Апо. Его голос хрипел и срывался, но он уже не мог остановить себя. — В каждом мужчине, с которым я был, я искал тебя, но никогда не мог найти. И я больше никогда не мог позволить себе поверить в то, что после секса может быть что-то еще. Каждое слово резало ножом по сердцу Майла, который все еще не мог поверить в то, что все происходящее с ним действительно стало его реальностью. Что из всех людей на земле судьба дважды свела его с одним и тем же мужчиной, так жестоко и безжалостно поменяв их местами. — Все, чего я когда-либо хотел, осталось в том доме, — Апо сделал еще один несмелый шаг ближе, сотрясаясь в подступающей истерике, которую он отчаянно старался подавить. — Моя жизнь встала на паузу с тех пор, как мы оба покинули его, и я больше ни с кем и никогда не чувствовал себя так, как в ту ночь с тобой. Пока не встретил тебя снова. Майл хотел протянуть к нему руки, взять в ладони его лицо и сказать этому разбитому, израненному мальчишке, что он любил, любил, любил его больше, чем думал, что способен в принципе. Вот только это не могло вернуть его в прошлое, где он когда-то разрушил его для всех других людей и даже для себя самого. — Ты хоть представляешь, каково мне было снова оказаться рядом с тобой? — всплеснул руками Апо, сурово вцепляясь пальцами себе в волосы. — После того, как я годами не мог вытравить тебя из себя, ты вдруг появился на той вечеринке, такой сияющий и прекрасный, смотрел прямо на меня, словно никого другого больше и не было… — Никого другого и не было, По, — прошептал Майл в надежде хоть немного унять терзающую их обоих боль и заставить забыть мучительные мгновения. Но никакие слова не могли помочь ему исправить сломанную жизнь мужчины, который теперь стоял перед ним, полностью распахнутый, и жалел о каждом мгновении, что был связан с ним. — Я снова ничего не смог поделать, понимаешь? — всхлипнул Апо, затихая до шепота. — Не смог отказаться от тебя, не смог послать тебя к черту или поступить с тобой так же, как ты поступил со мной. В этот момент Майл понял, что Апо действительно собирался сделать это, когда исчез после их первой ночи. Соблазнял его и намеренно затягивал в свои сети, чтобы затем использовать его, а после игнорировать его звонки и сообщения, навсегда забывая о его существовании так же, как когда-то забыл и Майл. Апо готов был сделать это, а потом появился в его офисе и снова оказался в его объятиях… — Мне понадобилось всего… несколько недель рядом с тобой, чтобы стать тем же глупым влюбленным мальчишкой, который вверил тебе себя всего без остатка, — произнес он, сложив дрожащие ладони вместе и стирая ими слезы с опухших и покрасневших щек. — И все, чего я хотел, – это всего лишь немного контроля. Но ты испортил и это. — По, позволь мне все исправить… — Нет, замолчи, — Апо грубо перебил его, но Майл не мог сейчас спорить с ним. Не тогда, когда он не мог сделать вдох, не чувствуя, как кружится голова и как глаза застилает пелена жгучих слез. — Нет ничего, что ты мог бы сделать, чтобы исправить всю мою гребную жизнь, понимаешь?! Отвернувшись, Апо снова закрыл глаза, и на несколько секунд время вокруг них замерло, а мир перестал жить своей бесконечной жизнью, подчиняясь только ему и его решению. — Я хочу, чтобы ты ушел, — наконец произнес он, ставя между ними финальную точку, и от этого внутри Майла все окончательно оборвалось. — Я больше не хочу беспокоиться о том, захочешь ли ты меня завтра, или я снова вдруг перестану существовать для тебя. Не хочу знать, что ты делаешь, с кем ты и кого ты в конечном итоге захочешь сделать своим спутником жизни. — По, я прошу тебя… — сделал Майл шаг к нему, но Апо отпрянул, выставив дрожащую ладонь перед собой и ожесточившимся взглядом заставил его оставаться на месте. — Нет, — категорично отрезал Апо. — Майл, я устал, понимаешь?! Я не могу так больше! Я хочу, чтобы боль наконец ушла… — слезы хлынули из его глаз новым неиссякающим потоком. Сколько же в нем их еще осталось? — Но пока я буду смотреть на тебя, я каждый раз буду вспоминать тот миг, когда после того, как я отдал тебе все, что у меня было, ты прошел мимо, даже не обернувшись… И если это действительно были последние несколько мгновений, что Майл провел бы рядом с Апо, он потратил бы их на то, чтобы запомнить его лицо так хорошо, чтобы суметь воспроизвести его в памяти спустя еще десять лет с точностью до каждой черточки, каждую из которых, он знал, он будет видеть в своих снах до самого конца своей жизни и даже после нее. Его сердце теперь было разбито и раскурочено, и все, что он мог, это хотя бы однажды подарить Апо лишь немного контроля. В конце концов, за те сломанные десять лет, что Майл был ему должен, меньшее, что он мог сделать — это наконец занять его место, оставшись тем, кто понесёт на своих плечах груз их совместного прошлого, который Апо все это время тащил в одиночку. Уже сидя в своей машине и будучи не в силах остановить тяжёлые, безудержные рыдания, Майл снова и снова вспоминал те последние слова, которые Апо сказал ему на прощание: — Ты знаешь, Май, на самом деле я даже рад, что все это тогда произошло между нами. Ты многому меня научил. — Чему? — спросил Майл, в последний раз смотря в глаза любви всей своей жизни, которую так сильно желал сохранить и все равно потерял навсегда. — Например, тому, что некоторые мечты лучше оставить несбывшимися.