****
Кузиму наблюдал за матерью и сыном, слушал их разговор, не издавая ни единого звука и смотря на них обоих пустым взглядом — можно было только гадать о том, что в данный момент происходит у него в голове. Он чувствовал и неловкость перед внезапно пришедшей вдовой Ахади, и опаску — вдруг она сейчас примется мстить Кузиму за мужа, и грусть оттого, что его матери уже нет на этом свете, и одиночество оттого, что про него все забыли и он сейчас третий лишний в этом диалоге. — Уру, если бы твоего отца убил какой-то урод, разве ты не отомстила бы ему за его гибель? — вдруг выдал он, не поднимая взгляда на королеву. — Кузиму, огонь нельзя потушить огнем. — был ответ. — Твоему отцу не стало лучше и он не вернулся к жизни после того, как ты убил моего мужа. — Да, но разве тебе было бы спокойно на душе, если бы ты знала, что тот, кто убил твоего отца, живет и здравствует? К тому же, если он убил твоего отца, то вполне возможно, что после убьет и тебя! — Кузиму, а почему все твои предки все это время так упорно отказывались принести присягу на верность Ахади, а до этого Мохату? Неужели лучше вот так голодать, но так и не перебороть свою гордыню? — Да, лучше. — У Кузиму не так давно родилась дочка, которую нарекли Зирой. — заметил Шрам. — Мы с Кузиму побратались, и выходит, что Зира — моя названная племянница, и я хотел бы заботиться о ней вместе и наравне с ее родителями. Уру тяжело вздохнула. Ненадолго замолкнув, она после промолвила: — Рада была увидеть тебя, сынок, и убедиться в том, что с тобой все хорошо. А сейчас ложись спать, ты должен восстановить силы. Я немного посижу здесь, а потом вернусь на Скалу Предков. — Я хочу заснуть в твоих объятиях. Уру прошла в темную и тесную пещерку вслед за сыном и Кузиму, после легла на бок и обняла лапами Шрама. К нему плотно прильнул Кузиму, уютно расположившись между супругой и названным братом. Малышка Зира же, насосавшись маминого молока, удобно устроилась в объятиях Азолы.****
Когда Шрам пробудился, солнце стояло уже довольно высоко в небе, озаряя ярким светом все вокруг, а Уру уже не было рядом. Кузиму, его жена и дочь еще безмятежно спали, и будить их Шраму не хотелось, да и в принципе вставать еще было неохота. Он ненадолго задумался, уставившись в одну точку низкого потолка пещерки. Он жив, здоров и может сполна порадоваться всему, что только способно его порадовать. Рядом с ним похрапывает его братишка Кузиму вместе со своими родными, которые тоже обожают Шрама, а ведь этого сейчас уже могло бы и не быть, если бы в тот момент его судьба сложилась иначе. Это приключилось незадолго до рождения Зиры, в самом сердце джунглей. Кузиму вместе с несколькими сильными львами из своей шайки преследовал свою добычу, которая, улепетывая, обезумела от страха и совсем не видела, куда бежит, и потому смачно врезалась лбом на полном ходу прямо в огромный каменистый склон, расколов себе череп. — Ну, ребята, пируем сегодня! — сглотнул слюну Кузиму, любуясь лежащим без чувств буйволом, которого точно хватит на всю стаю отщепенцев. Тем временем Шрам, находившийся на вершине этого же самого склона, гнался за молодой пугливой окапи. Хоть он прекрасно знал, что не сумеет догнать и убить ее, но зато можно было преследовать ее до края обрыва, чтобы та в порыве страха сиганула с него и разбилась насмерть, летя по крутому каменистому склону. До некоторого времени план осуществлялся как по маслу, но вышло так, что Шрам, гонясь за окапи, сам не успел затормозить на скользком краю до конца, полетел вниз и потому был близок к тому, чтобы повторить ее участь. Однако одна из его лап крепко застряла в расщелине между булыжниками практически на самой вершине склона, и он повис вниз головой. Это спасло Шрама от участи переломать все кости до единой, и возможно, даже погибнуть, но он мог сорваться вниз в любую секунду. Заметив эту оказию, Кузиму стрелой ринулся вверх по каменистому склону, а его компаньоны поспешили отбежать подальше — из-под лап их предводителя полетели вниз огромные булыжники, каждый из которых мог запросто проломить череп любому из них. От этой тряски, создаваемой бегущим львом, ухнули вниз и те камни, которые зажимали лапу Шрама, отчего он полетел вместе с ними. Кузиму успел в прыжке подхватить его за загривок, а затем исхитрился практически в один миг оказаться внизу, на безопасной ровной земле, и поскорее побежал прочь, чтобы не попасть под обвал. Шраму даже не верилось, что ему посчастливилось спастись и отделаться только сильным ушибом лапы. Все то время, пока Кузиму добирался до укрытия, которое выбрал для себя, своей жены и названного брата, Шрам тяжело и нервно дышал, выпучив глаза и мертвой хваткой вцепившись в своего спасителя. — Ты... Ты спас меня... — принялся сбивчиво бормотать Шрам, будучи не в силах совладать с собой. — Я уж думал, мне пришел конец... У меня сейчас вся жизнь пролетела перед глазами... — Не стоит благодарности. — улыбнулся Кузиму. — Просто хорошо, что я оказался поблизости. Мы — братья, а братья должны друг друга выручать. Я буду спасать твою жизнь ровно столько раз, сколько ты спасал и спасаешь мою. Просто мы уже не можем друг без друга жить, я это точно знаю. — Точно! Что бы об этом ни думали и Ахади, и Муфаса, и все остальные. «Какой же замечательный у меня брат. Такой сильный, такой отважный, такой ловкий, такой самоотверженный. И такой красивый» — отметил Шрам в мыслях, любуясь спящим Кузиму и слегка погладив его лапой по шерсти. У Кузиму была светло-коричневая шерсть на всем теле и золотистая на животе, пальцах и низе морды, грива и кончик хвоста были красивого и насыщенного каштанового цвета, а глаза были изумрудными, как и у самого Шрама. «Это же надо — Кузиму похож на меня больше, чем Муфаса. А что, если он на самом деле мой брат? А что, если мама изменила отцу с Ламзекки, когда он заявился в наш прайд с целью раздобыть еды? Тогда, по крайней мере, становится ясно, почему отец убил Ламзекки, а меня возненавидел» — задумался Шрам.****
Его раздумья прервала малышка Зира, у которой только вчера открылись глазки. Проснувшись и несколько заскучав, она встала на нетвердые еще лапки и, обойдя спящих родителей, направилась прямо к Шраму, рассматривавшему ее отца. Крошка несколько раз упала и снова встала, между попытками приближаясь по старинке, ползком. Шрам был сосредоточен на Кузиму, поэтому в самый последний момент, удивившись, обнаружил малышку Зиру перед самой своей мордой. Та обнюхала его, смешно шевеля своим крохотным носиком и после улыбнулась еще совершенно беззубой пастью, а ее красные, как два рубина, глазки просияли. Шрам принялся любовно разглядывать Зиру, как до этого разглядывал ее отца. Не в силах оторвать взгляд, Шрам любовался ее ясными глазками, маленькими ушками, беззубым ротиком, золотистой шерсткой, еще украшенной детскими пятнышками, темной полоской на макушке, идущей от лобика до затылка, крохотными беспомощными лапками, коротким хвостиком, на котором еще не выросла кисточка, и обмирал от любви и нежности к ней. Шрам лизнул Зиру в лобик, и та довольно захихикала. Вспомнил он и тот самый день, когда Зира явила себя миру и родителям. Хоть еды в распоряжении у отцепенцев всегда было ничтожно мало, Кузиму всегда умудрялся раздобыть огромное количество мяса, когда хотел отметить какое-либо знаменательное событие в своей жизни. Как и сегодня, когда Азола наконец произвела на свет столь желанного наследника, а если быть точнее, наследницу. В отличие от львов какого-либо прайда, предводителем вольных львов мог быть как самец, так и самка — главное, чтобы вожак с младых когтей хорошо зарекомендовал себя. Зира, как было решено назвать новорожденную девочку, была крепенькой и здоровенькой. Даже сейчас уже было очевидно, что Зира вырастет в невероятно прекрасную львицу. — Моя милая, милая крошка, — обратился Шрам к Зире, — отныне мое сердце в твоих крохотных лапках. Не знаю, почему, но теперь это так.