****
Как Шрам ни желал, чтобы этот роковой для него день не наступал, он все-таки наступил. Вначале он светом рассветного солнца проник в самые темные закоулки его укрытия. Затем он негромко зачирикал и защебетал птицами, поющими гимн новому дню. После он заставил всю землю содрогаться, а стены пещерки вибрировать от топота тысяч лап, спешащих к Скале Предков. Не желая окончательно просыпаться, Шрам плотно прижал лапы к голове, надеясь закрыть ими уши и еще хоть немного пробыть в состоянии сладкой дремы. Однако неистовый шум все равно прорывался в заслоненные уши, а дрожание самой земли унять явно не выйдет. От досады Шрам ударил лапой по земле. Ну неужели так сложно вести себя потише? Столько суеты и шума из-за какого-то крошечного львенка. Такого же противного, как его отец. Какой-либо церемонии в честь появления на свет Зиры не проводилось — вместо этого Кузиму, любивший кутнуть на славу, организовал очередную грандиозную оргию, ничем не отличающуюся от той, которая состоялась в день его свадьбы. Никто не скучал, всем было весело и все съели по множеству забродивших фруктов за здоровье новорожденной, что не могло не понравиться новоиспеченным родителям. Травоядные на этих праздниках жизни не присутствовали: во-первых, на территории отщепенцев их раз-два и обчелся, во-вторых, не все ли равно было травоядным на главные события в жизни тех, кто в цепи питания находился над ними, в самом верху, а в-третьих, если травоядные и находились на этих вечеринках, то исключительно в виде праздничных угощений. Кузиму вздумал организовать веселуху и в тот день, когда Зире исполнялся год, и все с превеликой радостью поддержали его затею и помогли с праздничной едой и развлечениями. С нетерпением ожидая, пока соберутся все приглашенные, неугомонная Зира играла вместе с отцом в охоту. Хоть Кузиму старался как можно интенсивнее тренировать дочь, чтобы она была способна переносить голод, холод, жажду и боль и могла выжить в самых экстремальных условиях, однако понимал, что она еще ребенок, поэтому ее нужно не только обучать, но и играть с ней. К тому же, дети многому учатся именно в процессе игры. Естественно, охотником была она сама, а Кузиму играл роль свирепого буйвола, который ни за что не желал быть съеденным, напротив, желал жестоко расправиться с угрожающей ему хищницей, и для убедительности лев даже нацепил на макушку череп буйвола с рогами и принялся бить лапой землю, подражая этой повадке буйволов. Шрам беседовал по душам с Азолой, параллельно с улыбкой наблюдая за возней своего друга с его дочерью. Мать именинницы откуда-то вытащила скелетик летучей мыши, к которому был приделан небольшой кусочек ее шкурки. На этом кусочке был красным порошком какого-то растения оставлен трогательно маленький отпечаток чьей-то крошечной лапки. — О, Шрам, ты не поверишь, что это! — с восхищением промолвила Азола, и на ее глазах от избытка чувств выступили слезинки. — Первый трофей Зиры! Ах, будто это было только вчера — она подкараулила летучую мышь, поймала ее в прыжке и... Стала высшим хищником! Шрам всю ночь напролет отрывался на полную катушку и наслаждался жизнью вместе с Кузиму и прочими вольными львами из его стаи, а также гиенами и стервятниками, и потому хотел бы сейчас как следует выспаться, чтобы отдохнуть после зажигательных танцев и переварить обилие впечатлений, да где там... Разумеется, Симба появился на свет несколько раньше, но до самой церемонии представления его никому не показывали, даже львам и львицам прайда — так было принято. Шрам хоть и в тот же день по довольному выражению морды Муфасы понял, что тот уже стал родителем, однако не слишком заострял свое внимание на этой крайне неприятной новости, предвкушая скорый праздник по случаю дня рождения Зиры. Сейчас же не выходило не заострять. Благолепная пастораль родного прайда Шраму же явно была не по душе, и подниматься с нагретого места, чтобы идти ко всем и вместе со всеми радоваться за короля и королеву, в его планы не входило. Кланяться малявке, который только сегодня открыл глаза... Пф, что за унижение! «Почему ни Мбайя, ни Шензи, ни Кузиму не требовали ни от кого из своих поклонения, преклонения и почитания? Уважение же к себе они не требовали просто так, а заслужили. К тому же, неуважение к ним в их понимании — оспаривание их права распоряжаться и их права первыми есть и пить, а также выбирать лучшие укрытия и части добычи; а не все вот эти вылизанные речи и поклоны. Они ищут, что могут дать другим, а другие ищут, что следует дать им, своим предводителям. Муфаса совершенно не такой. Если бы на мне не лежала ответственность за жизнь Кузиму и его семьи, которую я поддерживаю передачками и если бы на нейтральных землях вольным львам и мне хватало бы пищи и питья, вряд ли бы я возвратился домой. Ну ничего, я обязательно придумаю способ, как избавиться не только от Муфасы, но и от Симбы... А потом позову к себе жить вольных львов, чтобы никто из них больше никогда не страдал от жажды и голода» — думал он, скрежеща клыками.****
Хоть на Скале Предков и вокруг оной сейчас присутствовало огромное количество различных животных, которые желали продемонстрировать своему королю уважение, поприветствовав его наследника, Зазу обратил внимание на то, что кое-кого здесь все-таки не хватает. Его отсутствие не заметил никто другой из собравшихся, кроме наблюдательного мажордома, однако Муфаса остро ощутил. И это неудивительно — ведь торжество пропустил не кто иной, как его младший брат Шрам. — Иди и сообщи Шраму, что я недоволен. — приказал Муфаса своему мажордому по окончании празднества. — Вскоре я к нему спущусь, чтобы услышать, какое у него оправдание... На этот раз. Раз уж проснулся, то неплохо бы раздобыть что-нибудь, чем можно будет позавтракать. Вряд ли какое-то травоядное успело угодить в ловушки. Ну что ж, маленькая мышка высунулась из своего укрытия, решив, видимо, поживиться объедками, оставшимися от львиной трапезы. Сойдет. Шрам притих и отполз в тень, и в пещерке тут же воцарилась тишина, словно ее хозяин перестал дышать и существовать. Мышь, успокоенная обманчиво-безопасной тишиной, выбежала в центр пещеры, а затем подняла нос и пошевелила усами, пока ее маленькие глазки бегали туда-сюда, что-то высматривая. Затем, обнаружив вдалеке объедки, мышь, убежденная в том, что находится в одиночестве, собиралась было понестись по направлению к ним и подкрепиться, но не тут-то было. В воздухе вдруг возникла гигантская лапа, которая резко опустилась вниз, прижав мышку к земле и отрезав ей возможность ретироваться в укрытие. — Жизнь несправедлива, верно? — обратился к мыши охотник, подняв ее до своего уровня глаз и держа за хвост. — Вот я, скажем, не смогу стать королем, а ты не сможешь встретить завтра новый день... Излив душу и удовлетворив потребность в общении, Шрам разинул пасть, готовясь опустить туда свой трофей и удовлетворить и потребность в пище, как вдруг его внезапно окликнули, помешав сделать это: — Мама тебе не говорила, что с едой не играют? — Ну что тебе нужно, Зазу? — сердито пробурчал Шрам, желая только одного — чтобы незваный гость как можно скорее удалился и оставил его наедине с самим собой. — Хочу возвестить — король Муфаса идет сюда! — принялся тараторить мажордом. — Готовь веское оправдание, почему тебя не было на утренней церемонии! И еще — когда король войдет, тебе надлежит встать и поклониться! Унижаться и кланяться тому, кто ничем не лучше, а отличается лишь тем, что вылупился на год раньше и только поэтому стал папашиным любимчиком, а затем и наследником престола? Снова? От возмущения, переполнявшего все его существо в этот момент, хватка Шрама ослабла буквально на долю секунды, но мышке этого оказалось достаточно для того, чтобы успеть вырваться, стремглав добежать до маленького лаза, из недр которого она изначально появилась, и скрыться в нем. — Ну вот, Зазу, из-за тебя я лишился завтрака... — разочарованно пробормотал Шрам, растерянно наблюдая за тем, как его закуска исчезла. — Пф, ты лишишься большего, когда король до тебя доберется! Он сегодня свиреп, как бешеный буйвол! В глазах Шрама блеснул свирепый огонек. Зазу был уверен в том, что раз Муфаса сделал его своим доверенным лицом, то это дало наглому птаху право ходить куда угодно и говорить что угодно. «Эти два выродка друг друга стоят» — отметил Шрам в мыслях. Если Зазу полагал, что может просто влететь на его приватную территорию и приказать ему поклониться и извиниться, то он еще более наглый, чем Шраму ранее представлялось. Голодный лев медленно облизнулся. Его желудок голодно урчал, а Зазу выглядел очень даже аппетитно! К тому же, если проглотить этого бесцеремонного птаха, то он уж точно перестанет тараторить и в пещерке наконец воцарится вожделенная тишина. — У-у-у, я дрожу от страха! — с усмешкой протянул Шрам и принялся неотвратимо красться по направлению к своему будущему завтраку. — Нет, Шрам, не смотри на меня так! — в страхе воскликнул Зазу и попытался улететь подальше от опасности, однако через секунду два ряда острых клыков сомкнулись перед ним, отрезав путь к свободе.****
— ШРАМ! — громовым голосом окликнул брата Муфаса. — Гм-м? — отозвался тот, повернувшись в сторону источника звука, который принялся спускаться к нему, а затем скомандовал тоном, не терпящим возражений: — Брось его! Шрам нехотя подчинился, а после, освободив пасть, процедил с нескрываемым сарказмом: — О, неужели это мой старший брат решил снизойти до нас, простых смертных? И каким же обстоятельствам я обязан почестью лицезреть тебя в моей скромной обители, мой венценосный братец? — Хочу знать, почему тебя не было на церемонии представления Симбы. — строго, но без грозы ответил Муфаса. — А она была сегодня? Ох, как же мне неловко! Совсем запамятовал! — Гм, запамятовал! Как брат короля, ты должен был быть первым в очереди! — воскликнул Зазу. Шрам в ответ угрожающе клацнул зубами, напоминая наглому птаху со слишком длинным языком о его возможной участи быть перекушенным пополам, и заставляя тем самым прервать этот неудержимый словесный поток. Зазу поторопился схорониться между передними лапами короля, понимая, что здесь он точно будет в безопасности. — Я был первым в очереди, пока не родился новоиспеченный принц, который сместил меня! — буркнул Шрам, повернувшись к выходу. — Не поворачивайся ко мне спиной! — выкрикнул Муфаса. — Нет, Муфаса, лучше ты не поворачивайся спиной ко мне! Муфаса, взревев от гнева, одним прыжком нагнал брата и, встав перед ним, грозно спросил: — Это, что, вызов? — С чего ты взял, Муфаса? — процедил Шрам. — Я бы никогда не подумал бросить тебе вызов! — Благоразумно с твоей стороны — с Его Величеством тебе не тягаться! — ухмыльнулся Зазу. — Хотя жаль! А почему? — Что касается ума, то его мне досталась львиная доля, а вот по части грубой силы... Увы, тут вышла генетическая осечка! С этими словами Шрам, не намеренный продолжать разговор, удалился, чтобы проверить свои тайные силки и наконец позавтракать — от всех этих конфликтов аппетит разыгрался еще сильнее. — И что же мне с ним делать? — тяжело вздохнул Муфаса, когда они вместе с Зазу отправились обратно в пещеру на Скале Предков. — Ну, у меня есть одна мысль, которая мне вот уже долгое время не дает покоя... — был ответ. — Почему бы Вам, Ваше Величество не утащить его прочь своими огромными зубами и когтями? Услышав об этом, Муфаса ненадолго затих и глубоко задумался, а затем тяжело вздохнул. Не услышав в ответ на свою реплику ничего вразумительного, Зазу продолжил: — Мы ведь оба знаем, что его давным-давно нужно было изгнать с земель прайда. Пусть бы жил с отщепенцами или гиенами, он с ними одной породы! — Он мой брат, Зазу. — твердо ответил Муфаса. — Здесь его дом, и, пока я король, так и будет. Как бы трудно с ним ни было.