× × ×
не сказать, что ситуация, в которой он находился, ему была противна. отнюдь не так! его всё вполне устраивало ровно до тех пор, пока в его жизни (геройской) не появился Ген Асагири. дело не в том, что Ген был противен. нет был, конечно, но это было в прямой пропорциональности к симпатии, которую Сенку испытывал. и, на самом деле, симпатия нередко преобладала, но вслух это никогда не будет сказано. в общем Асагири представлял собой экспонат неизведанный, но настолько занимательный, что изучать его хотелось вдоль и поперёк. от кончиков его изящных пальцев до тонкой душевной организации он был на десять миллиардов процентов редким. его эмоции, его обаяние, его цели и мотивации, его ценности и перспективы были настолько волнительны, что хотелось непременно присвоить, написав аккуратно под ключицей «собственность Ишигами Сенку», и запереть в комнате. увы, мешала экстраверсия Асагири и его страсть. о, да. страсть, подобная Ишигами. то, как парень оберегал свою стезю сравнимо только с Ксено и им самим. как же хотелось завладеть, чтобы эта любовь к сплетням, эта энергия, исходящая от объекта воздыхания, эта чувственная сторона распространялась и на самого лаборанта. чтобы в глазах оппонента горел не только огонёк интереса, но и необузданное желание быть рядом. и если бы было возможно заставить человека влюбиться, то Сенку заставил бы Гена это сделать. с первых секунд журналист первокурсник завладел его вниманием, припирая к стене и прося рассказать, как такой юный молодой человек умудрился перескочить первый курс. говорить было сложно, потому что тогда внимание пропало, а адекватность испарилась, стоило острым ключицам завладеть вниманием студента астрофизического. их встречи были наполнены напряжением. нет, они не ненавидели друг друга. ладили и даже иногда здоровались. но стоило Гену появиться в опасной близости зоны комфорта, то она загоралась горячим алым, трезвоня о важной роли кислорода в жизни человека. Ген будто наполнял лёгкие раскаленным вольфрамом, продвигаясь до желудка и ухая ниже в пах. особенно сложно было сохранять серьёзное лицо, когда их взгляды пересекались. Сенку заметил закономерность, когда рядом Асагири поток из научной чуши лился в полтора раза быстрее и в два раза, как минимум, больше. неловко было, когда на него уставились два узких глаза с отблеском в тот самый вольфрам. и это внимание будто ударило по щекам, заставляя прикусить язык. журналист тогда спешно покинул общество Ишигами. безнадёжен. до такой степени, к слову, что даже смешно. и смех тот истеричный. он бился головой об стену, правда потом на него свалилась рамка с дипломом с какого-то конкурса. Ген стыдился его общества, скорее всего. нет, у него точно не низкая самооценка, но за свою говорливость и «душность» ему крайне неловко перед чуть ли не айдолом. утончённый парень с элегантным чувством стиля не мог так просто находиться в обществе помешанного на науке человека. на него и смотреть без ехидной усмешки нельзя. смешные футболки, джинсы, толстовки, может быть исключением рубашки. на стиль Гена можно молиться, а на Ишигами без слёз не взглянешь. может и зацепит он чем-то Асагири, а что дальше? будут сидеть и на пару шушукаться о засосах на шее Уингфилда? или, что Минами зачастила к Касеки? ах, точно! может о новом открытии или о новом составе на МКС? Ген не такой уж и сведущий в тех же точных науках. он сможет ли слушать Сенку вообще? устанет и задолбается, как однажды сказал Хром. правда он говорил это о Рури, но это неважно. в геройской карьере у него красочнее всё будет. однажды Ген увидел его и понеслось. он узнал, что он учится в Токийском университете. теперь он знал, какие отличительные качества у тех или иных людей. очень даже интересно! правда не когда это говорят, пытаясь узнать истинную личность. вообще у Асагири не было тормозов, когда дело касалось его стези. правда! он как сумасшедший лез в самое пекло ради эксклюзивного репортажа и горячих аргументов в виде фотографий. после Сенку он был самым молодым и самым популярным человеком. его так-то по телевизору пару раз мотали. и в том, что это были его репортажи о Пауке мы опустим. это неважно! важен сам факт внимания, а остальное так… параллельные секущие. теперь Ген был его главной проблемой не только в университете, но и на просторах сети. его статьи — самые читаемые на сайтах университета и новостей. лучшие сведения, новые факты, удачные кадры. вот и не знаешь, хорошо это или плохо пока непонятно. вроде с одной стороны, можно гордиться, что краш у Сенку такой невероятный человек. с другой, какого черта у Асагири так хорошо получается узнавать о нём что-то новое? вроде и правда всё, а вроде как это вообще было найдено? когда Ген висел им на башне, сердце сжалось буквально до маленького зудящего паука, коим он на некоторую часть всё же является. прижимать холодное тело, которое пробивает дрожь было так страшно. он думал, что опоздал. он боялся смотреть на журналиста. увидеть бездыханное тело было так… точно не хотелось, увидеть бледные губы и стеклянные мертвые глаза — остановимся на этом. когда в грудь ударилось чужой орган, шею опалило сорванное дыхание, ладони вцепились в плечи, а голова уткнулась в ключицу, всё вокруг стало так неважно. Ген здесь. жив, может не совсем здоров, но точно цел. руки, ноги на месте. только щека оцарапана и, скорее всего, есть незначительные ссадины из-за силы удара. повезло ему, что был за углом. в другом раскладе не отделался бы так просто. там и сломанные конечности, и рёбра раздробленные, и ожоги. повезёт, если вообще выживет! и ему повезло. вот кто Фортуне лижет, иначе не объяснить, как вместо больницы его Ксено повёз домой. и в тот момент, когда Ген сказал, что не прочь отужинать с ним. нет, не с ним Пауком. с ним. с Ишигами Сенку. извините, а в какой момент это произошло? лучший на астрофизическом что-то упустил? как понимать то, что его считают привлекательным. можно ведь расценивать то, что с ним хотят поужинать, как знак симпатии? хотя вот насчёт того, что Ген считает его сухарем было даже обидно. хотя на факты обижаться нерационально. но всё же! за глаза говорит, засранец! их первая встреча была более неловкой. в тот момент даже слово вставить в нескончаемом потоке вопросов было сложно. начиная с вопросов про возраст и заканчивая типажом в людях. нет, не скрывай он свою личность, застыл бы перед зданием с панорамными окнами, поворачивая двухцветную морду к стеклу, чтобы смутился и заткнулся. но тогда он поступил совершенно иначе. да и вообще, держать человека на руках едва ли легко! нет, Ген не был тяжёлым. для своего роста он был вполне неплох. по сравнению с той же Кохаку, мышечного каркаса у него не было. рядом с ним даже Сенку мог похвастаться наличием хотя бы намёка на мышцы. правда у всех своё. вот Асагири мог смело заявить, что в стиле он даст фору всей женской части университета. поучитесь, мол, выделять то, что имеете грамотно. и правда, смотря на Гена со спины Ишигами готов был обмахиваться конспектами, потому что к брюкам, что облегали худые бёдра и бока добавлялась некая миниатюрность? из-за бесформенных джемперов и кардиганов его плечи казались совсем хрупкими. обнимешь сильнее положенного — сломается. придерживать его за бок так правильно и приятно. и, если составлять список из того, что лаборанту нравится и о чём он, ни в коем блядском случае, не скажет никому, то держать журналиста в своих руках, было бы на первом месте. с нажимом давить на рёбра или крепко держать за бок так лакомо. будто это под его ладони лепили тонкую талию. серьёзно, зачем Ишигами какие-то отношения с девушкой с медицинского факультета, когда у него есть харизматичный, помешанный журналист? вот и он не видит в этом ни капли смысла. заглядывать на рассвете к Гену стало привычкой. да, плохо, аморально, неэтично и ещё множество синонимов к ужасно. но садиться перед ним, убирая белые пряди за ухо и накрывать скомканным в ногах одеялом позволяет на время забыть об их отношениях. точнее об их отсутствие. и, как выразился однажды Асагири, Сенку создан для отношений, но просто не нашёл нужного человека. и, как бы ни хотелось это отрицать, но правдой это было на десять миллиардов процентов. и в первых рядах на роль вообще-то был сам журналист, но скажи это вслух, так он тут же ретируется к тому тупому накаченному олуху, который каждую успел поиметь у себя в гараже. и с Геном он, с вероятностью достаточно высокой и точностью, пробивающей атмосферу, тоже переспал. думать об этом не хотелось. Ишигами уже свыкся с мыслью, что был первым, кто держал его так. Ну, вот скажи, Ген, твой ненаглядный Модзу тебя проносил над С1. и, к слову, молодой человек, вас не смущало тогда, что вы упирались стояком мне в бедро? нет? а должно вообще-то!× × ×
как бы то ни было, но улица встретила Паука невероятной духотой и запахом озона. в планах: добиться редактуры статьи от Гена. ну, или вытрясти информацию о себе от него же. пусть это нечестно. пусть это грязная игра, но… Модзу, чувак, в любви, как на войне. как говорил Ксено, в войне побеждает тот, у кого первым появляется его собственный Сахаров с водородной бомбой. извините, господин Сахаров откланялся, его замещает господин Ишигами под маской Паука. ветер, обволакивающий тело, приятно охлаждает закипающие мозги. да, нелегко ему сегодня пришлось. зато теперь у него есть информация по Подрывнику. если он не один, то даже тот факт, что один из террористов прокололся был нонсенсом. пазлом в картинке. осталось найти ещё что-нибудь. и ключевое слово здесь «что-нибудь». у них не было на руках ничего, кроме тёмного плаща. надо переманить этого журналиста на их сторону. в какой-то момент мысли испарились, стоило очередному потоку воздуха затянуть Паука в себя, попутно придавая скорости герою. да, лучше, чем лишний раз прикоснуться к Гену, может быть только попутный ветер к нему же. в бога Ишигами не верил, но, если он есть, то явно на стороне Сенку. наука рулит, дредовый кретин. внизу быстро укрываются от предстоящего дождя муравьи трудоголики. машины медленными улитками проползают по пробке, пока впереди такие же цветастые пятна несутся по своим делам. наверху не так. его никто не столкнёт, не заденет хилого студента при этом накричав, чтобы тот смотрел, куда прёт. здесь их, хоть и прохладнее. после того злополучного дня становления героем он постоянно ходил с насморком и больным горлом. сказывался слабый иммунитет. однажды кто-то снизу спросил, как ему не холодно в таком костюме и… вы не представляете, насколько ему холодно. вот вообще без понятия. однажды ему предложили утеплить костюм, но двигаться стало в разы сложнее. пришлось вернуться к старому и тонкому. а в новом было так тепло-о. до дома Гена оставались считанные минуты. а точнее, с его скоростью, это будет четыре минуты и сорок семь. сорок шесть. сорок пять секунд. от пруда напротив дома исходил слабый туман, а машин становилось всё меньше. ну, здесь и правда опасно ездить в дождь. унесёт в кювет — хорошей дорожки в водицу, сир! единственное, что действительно нравилось в этом районе Сенку, так это вид. да, тут красивые рассветы и закаты. Гену повезло, Минами в нём души не чаяла, чуть ли своё любимое дитятко не Цербером охраняла. а дело всё стояло на «даре» Асагири стелить так хорошо, что даже профайлер со стажем в тридцать лет не заметит лжи и недоговорок. потому у любимчика и квартира съёмная и подработка приличная. как бы то ни было, а это ещё и ему боком умудрялись играть. дважды его пытались придушить приспешники. и, стойте, лучше сядьте, знал об этом! знал и давал Пауку, то бишь ему, намеки. например: «ах, ты так хорошо постарался! надеюсь успеешь к десяти в переулок между седьмым строением a и b.» однажды впихнул даже бумажку с местом и временем в розовом конверте, типа любовное письмо. на заметку, Ген. когда хочешь внимания не надо лезть в пасть к Веному. эту дрянь они до сих пор не поймали. и ведь такую невинную лыбу давит всегда, что, даже если не захочешь верить, поверишь! потому что, чёрт, Ген обладал той харизмой успешного болтолога, способного разрешить, кажется, любую заваруху. и, что тут сказать, у него это получалось. этот гений слова мог одновременно усидеть на двух стульях и после обеим сторонам хорошенько поднасрать, чтоб неповадно было. засранец ли он? однозначно. стал ли Сенку меньше ему симпатизировать? всё с точностью наоборот. нет, сами подумайте. язык у парня подвешен, слушать умеет, елейный гад, но такой красивый. чертовски горячий, сказал бы Ишигами, но очень неоднозначно промолчит, когда кто-то пустит такой комментарий на новые брюки, так прелестно обтягивающие все имеющиеся прелести. на балконе у Гена весной обычно стоит плетёное кресло. зимой оно располагается у кровати, на него накинуть, по подсчётам, три-четыре пледа и точно несколько подушек, что обычно наравне с покрывалами были с дивана. не спрашивайте, откуда Сенку это знает. нет, даже не думайте. он не скажет и под дулом пистолета Стэна. этот партизан сейчас наблюдает за картиной готовящего Асагири. и, что сказать, вроде не прилично, а так хочется прокашляться и заявить, мол, хозяин, принимай гостей! желательно с энергетиком, кофе уже не помогает. на этой неделе он спал десять часов. и сегодня воскресенье. так, к слову. вчера вид был более пикантным. и, знали бы вы, как Ишигами испугался, когда его ладонь во сне Асагири с силой сжал, прижимаясь щекой. а потом ещё и оглянулся, когда он сидел на перилах балкона. он чуть не разбился из-за этого! нельзя же так внезапно! на журналисте был длинный кардиган. очень. он был ниже колена и едва не доставал до щиколоток. и, дело не в том, что Сенку не любил home style. домашний Ген наоборот притягивал ещё больше. такой не идеальный, а, наоборот, растрёпанный и заспанный. без лишней косметики, чопорного вида он был таким уместным в своей маленькой квартирки, что хотелось уткнуться в живот и урчать, пока тонкие пальцы будут перебирать волосы. так. стоп. у него вообще-то миссия. финита ля комедия. начало. специально слишком громко спрыгивая на пол балкона, он уже замечает, как плечи и длинная прядь вздрогнули. а после стука об косяк кулаком, он разворачивается застывая. Сенку чувствует себя неловко. он, что, маску забыл натянуть? да, вроде как, нет. волосы, неприятно грязные и сальные, ощущались слишком отчётливо под спандексом. Ген обходит стеллаж и… лучше бы не подходил. под кардиганом, таким вязаным и огромным, его майка с глубоким вырезом и свободные бриджи вообще видно не было. и, ладно, бриджи как бриджи. смотреть на яремную ямку, косточки ключиц и очертания плоской груди с, господи, это проколотые соски (?), было невозможно! успокойте Сенку, он захлебнётся в слюнях, потому что такое фантазия не нарисует. и теперь ясно, почему он сухарь. обычный человек бы присвистнул или проигнорировал, а Ишигами агрессировал. а что остаётся? только это он и умеет. пути другого нет. имеется в виду морально правильного пути нет. насчёт аморальности к студентам астрофизического не подходите. их декан Ксено, а это много о чём может сказать. — ого, сам Паук ко мне пожаловал? ты насчёт статьи? — да, насчёт статьи. — я думал, что уже многим она понравилась, — стоп. Сенку замер, не веря ни своим ушам, ни мозгу. может сговорились и решили пошутить? плохая шутка. очень неудачная и ужасная даже. — то есть «многим»? — да благословит идею маски от Хрома сам Эйнштейн. даже не смотря в зеркало он знал, чёрт, да, кажется, посмотри он в отражение в стекле, через алую ткань видно будет, как кожа побледнела. — а как ты узнал, что она выпущена? — это неважно, — у Гена очень, твою ж мать, Асагири, вот очень, худые плечи. и, кажется, был слышен хруст, — ты… ты уже отправил её на телевидение?! — я… — глаза у парня начали бегать, пока тело не начало мелко дрожать. нет, Ген не любил конфликты не потому, что не умел спорить. всё дело ведь в воспитание, так когда-то ему говорил Бьякуя. если ребёнку запрещают проявлять агрессию, что он будет делать? правильно, во взрослой жизни агрессия будет протекать через слёзы. основы психологии чувств. не спрашивайте, Рури вычитала, что объясняя кому-то полученную информацию, она усваивается лучше. — ты головой своей думал, когда это делал? журналист, блин, — Сенку всё же смог пересилить себя и убрать руки с чужих плеч. — но я могу побыть приманкой, — с энтузиазмом парировал Асагири. правда выходило так себе, голос дрогнул на последнем слове. приманкой, а как же. — замолчи, — выдохнул Паук, массируя виски. думай, что теперь делать. что же делать? — просто помолчи немного. мне надо подумать. — я тебе одни неудачи в жизнь приношу, верно? — что? нет! то есть, — тяжёлый вздох к концу стал стоном вперемешку с рычанием, — ты и правда создаёшь проблемы, но они разрешимы ведь. журналисты ведь должны такими быть? как у вас там решают, кто лучший? кто самый назойливый и у кого шило в заднице длиннее. — знаешь, — на него смотрели то ли оскорблёно, то ли снисходительно, — даже тот Ишигами делал комплименты лучше тебя. беру свои слова назад, он не самый ужасный мужчина, которого я встречал! — грациозно запахивая кардиган и кутаясь в нём, Ген хмыкнул. когда его голова резко отвернулась он героя, то волосы, развеваемые ветром и до этого, шаловливо качнулись, вообще неэлегантно ударяя по лицу. бровки сошлись к переносице, а губы скривились в недовольстве. — ой, да ладно тебе! зато правда, — прошипел не менее оскорблённый Сенку. и что прикажете делать с этим? вот тут вроде приятно, что поднял самого себя в глазах парня, а вроде и нет. загвоздочка. — ты ужасен в своей честности, — разворачиваясь, протянул журналист, — проходи. вот-вот дождь начнётся. ты и так в нос говоришь, того гляди подхватить грипп или ангину. — как благородно. — героя тоже нужно защищать. раз на меня теперь будут охотиться придурки с динамитом наперевес, то лучше обсудить план дальнейших действий.× × ×
— кофе? — Ген кинул это между делом, пока герой устраивался на стуле за стойкой. — а энергетик есть? — Асагири, уже было готовый включать плиту, оборачивается, отчего-то хмурясь. — серьёзно? чем я тебе Ишигами подкупать завтра буду? заварной лапшой? — неплохая идея, — мысленно Сенку уже дал себе пощёчину. кто тебя за язык тянет, кусок фальшивого бриллианта. — вот ещё! я вообще-то буду упрашивать, чтобы он мне помог написать статью о нитроглицерине. — заморочки на журфаке? — да тебе прямо в актёры, Ишигами. вот по интонации тебе все десять миллиардов процентов всё равно. да-да, болтолог не понял, что тебе интересно. он ведь слепой и глухой! — Минами-чан сказала, что людям будет полезно читать не только сплетни, но и факты с отсылкой на те сплетни, — в руках у журналиста чёрная банка и чашка с горячим напитком. цвет напитка в чашке был бледно-зелёным, даже по сравнению с белой чашкой. такой горячий, что над ним витало испарение. конденсат уже собрался на внутренних бортиках кружки. перед ним ставят банку black monster, а в разрезы глаз смотрят так пристально, что становится неловко. и, честно, Сенку без малейшей идеи, откуда Асагири в курсе, какой монстр он любит пить. особенно с утра. а Ген хотел подойти с утра, после обеда у него практика и он собирает материал для статьи. и сейчас, пожалуйста, тоже без лишних вопросов. — как ты собираешься пить это, дорогой герой? дыхание спёрло. законом не запрещено смотреть на людей так жадно, с таким голодом и жаждой получить заветное? нет? а пора бы запретить! так Ген смотрел на него в коридоре во вторник. и, чтоб его, он чувствовал, как будто материализуются мысли Асагири и с него слетает халат с футболкой и джинсы, которые, кажется, даже самого Сенку переживут. — уверяю, ты не обрадуешься этому, — просипел Сенку, но маску поддел и потянул вверх. теперь Ген мог разглядеть его губы и кончик носа. теперь стало только хуже, потому что взгляд наконец опустился вниз. а язык журналиста, ну вот блин, вообще невзначай облизал нижнюю губу. — каков засранец! — всплеснул руками двухцветный. и выглядело это неправдоподобно, потому что взгляд всё ещё метался между губами и белыми пятнами, — хотя этого хватит. тот же Ишигами поможет создать твой фоторобот. не везде ведь встретишь лысого парня с тату. — у меня есть тату? — под такой сладкий пшик осведомился он. и получилось даже слишком удивлённо. сейчас внутри всё вертелось, потому что он не был уверен, а Ген вот сейчас серьёзно соблазняет Паука или он всё же ближе к симпатии к тому кто под маской. — ты меня о себе спрашиваешь? — ты так уверенно об этом заявил, что, кажется, я и правда поверил, — делая слишком большой глоток, пожал плечами Паук. — это честь для журналиста, слышать подобное. — каков засранец, — наигрывая интонацию Асагири, передразнил журналиста Сенку, отчего Ген почти подавился своим улунгом. 1.1, болтолог! его рот ещё какое-то время просто открывался и закрывался, словно он не человек, а рыбка какая-нибудь. оскорбительно? ох, видим перестарался. — ты с силами и бессмертие хакнул? — багровея, выпалил парень, но тут же делая слишком громкий глубокий вдох. прошло ровно три секунды, когда воздух со свистом выпустили через сжатые зубы. на него зло смотрели ещё пару секунд, пока не был сменён гнев на милость, — ты думаешь, как спасти меня? может заменить куклой? — ну, если этот, — Паук постучал пальцами по столешнице, будто вспоминая. ну да, а вы не забываете своё имя перед человеком из мокрых снов? вы странные, — если Ишигами сумеет разработать твою копию андроида за пару суток, то милости прошу. — поправочка, для тебя он не «этот», — Ген точно скопировал стук о столешницу, а ещё смотрел так, будто тут Паук предложил для укрощения Подрывника помочь ему. мол, поможем, он быстрее своё дело сделает и умотает. а? как тебе идейка? — Ишигами умнейший человек. после Уингфилда, но с Ксено у меня нет шансов. — а с этим задротом есть. — так-так-так! Паук, ротик прикрой. маску приподнял и язык развязался? этот «задрот» в будущем столько открытий сделает, что о тебе и вспоминать забудут. — как будто мамочка его, — честно? Сенку так и не решил, как относиться к подобному. вроде и обидно, ведь на него чуть ли не кричит Ген, а с другой стороны этот самый Ген отстаивает права Ишигами перед ним же, но в маске. — ты допустил во фразе future boyfriend даже больше ошибок, чем не знающий вообще английский. и… что на это надо ответить? — ты планируешь встречаться… с ним? — что ещё за интонация?! вот увидишь, он даже рад этому будет. в следующий раз, когда ты решишь нагрянуть без приглашения, он уже будет тут раскидывать свои чертежи и расчёты. а ещё при виде тебя скажет, что ты не можешь существовать, ведь это «ненаучно»! — смелое заявление. — кто не рискует, как говорится, тот не спит с физиком. — это где так говорят? — в фан-клубе Ишигами. — и такое есть? — ты меня недооцениваешь, Паук, — Ген молчит ещё пару секунд и показательно закатывает глаза, — Стэн очень тонко подметил связь, вот и завернул неплохую фразу. чего смотреть на меня, как на врага народа? давай лучше уже обсудим, каков наш следующий шаг. — окей, пока мы разглагольствовали, я уже в уме накидал пару возможных планов, — банка полетела точно в урну. в яблочко! — листы? — желательно и ручку тоже.× × ×
— ты, — Хром с силой бьёт кулаком по столу в приступе нового истерического припадка. солёные слёзы уже насквозь пропитали рукав неглаженной рубашки, а лицо точно опухнет к концу дня, скорее всего даже будет выглядеть, словно жертва нападения диких ос. но знаете? к чёрту, если он, конечно, есть! тут вообще песня, Рури! к слову девушка даже хорошее настроение своего молодого человека разделяла. было и правда забавно наблюдать за паникёром Сенку и его истерикой. правда отличной от Хрома, но не менее сильной. кузен с громким стоном протяжно завыл. будто пластинку заело. суть не менялась. какой же он тупица! как можно так глупо и, что ужаснее всего, сильно пролететь? какие отношения? Ген должен был ему втащить кулаком за сказанное! но ведь он даже не думал, что Минами использует его! где его железная логика? где рациональность, когда она так нужна? ну, вы поняли. и так вот по кругу. по подсчётам Рури, это вроде как уже пятый. какой ад, тут сам дьявол во плоти слёзы льёт. хотя выглядел он похуже человека с истерикой. что-то помимо неё было не так. только вот что? Кохаку уже устала смеяться. её пресс болел, словно она провела ночь в спортзале, а на утро ещё устроила спарринг с каким-нибудь Цукасой. хм, а это идея! но точно не занятие на сегодня. увольте, она и так на грани! сейчас в припадке корчиться будет. любой эпилептик решит перекреститься и тихонько свалит в закат. она сползла по стенке на пол, упираясь покрасневшим лицом с мокрыми от слёз щеками в колени. её брюки уже были пыльными. не спрашивайте, она первая, кто застал Сенку в этом виде. и вот уже двадцать с лишним минут она никак не придёт в себя. чуть успокоиться и по новой. ах, да. а ещё ржущий Рюсуй. заглянул к ним, чтобы выпросить у Кохаку конспекты с пар Касеки, а по итогу надрывался, пытаясь не разрыдаться. вообще с ним была отдельная история, после которой вдвойне стыднее стало. что пугало, так это опасная близость кулака и головы Ишигами. но пока что всё не так уж и плохо. по крайней мере голова у лаборанта цела. вернёмся к Сенку. утро началось у него так себе. он всё же подхватил лёгкую простуду, пока под ливнем добирался домой. это не считая того, что до трёх он сидел и чертил планы по спасению двухцветной задницы. он даже услышал прямое признание и твёрдо решил утром найти журналиста и поговорить с ним. ну, а потом опухший припёрся к Ксено на утреннее отчитывание. простая промывка мозгов. так нельзя — кака! на такие здания не залезай — камеры! тебя чуть не поймали! ты мог погибнуть! обычно Сенку было плевать, но также обычно на этих отчитываниях он не шмыгал носом, мечтая закинуться парацетамолом и поспать в лаборатории, выкинув Хрома с кузинами за её пределы. ему бы плед, подушек вокруг, Дораэмона и ещё Гена, но можно и без. хотя вообще желательно с ним в комплекте. и суп. куриный, он не такой паршивый на вкус, как свиной. да, он привереда. он заболел, может себе позволить чуток расслабиться. кому нужен болеющий герой, который на ногах еле держится. под тяжёлый взгляд Ксено, Сенку вытащил свою тушу из его логова злодея — иначе кабинет декана астрофизического не назовёшь. коридор встретил его могильной прохладой и гробовой тишиной. вот теперь только в готы осталось податься. давай, Ишигами. не везёт в науке, пора на кладбище. ну да, самое то. особенно когда ощущение, что ты варишься в котле. и тебе при этом ещё очень холодно. хотя вроде весна. не должно так колотить. но температуре всё равно, она сидит на отметке между тридцатью восемью и девятью. ей нормально, ничто не тревожит. только вот организм напрочь отказывается функционировать. ну, ладно. полежит, оклемается и встанет впахивать дальше на благо науки. идти до своего «убежища» было настоящей пыткой. у окна он случайно заметил своё отражение и ужаснулся. мда, вот теперь он точно похож на зомби. к покрасневшим глазным яблокам и вспухшим векам добавилась болезненная синева кожи под самими глазами. его краснющий нос то и дело шмыгал, а губы были изгрызены в мясо. в уголках губы порвались и была заметна только корка засохшей крови. стресс. а ещё губы не еда, но Сенку всё равно. нормальные люди и энергетики не пьют как воду, но он же их не критикует за это. его тело то и дело пробирала дрожь. вот бы что-то тёплое вместо халата и футболки. например свитер. или Гена. или Гена в свитере к слову, Ишигами не верил в материализацию мыслей, но… на встречу ему шёл бодренький Асагири. слишком бодрый для человека, который всю ночь с ним на пару искал способ спасти свою тощую задницу от Подрывника. а ещё он постоянно тупо шутил, а Сенку по-идиотски тупо смеялся. и не важно, что это были высокоинтеллектуальные шутки, которых никто не мог ожидать от обычного журналиста. и неважно, что сейчас его колотило от злобы после тирады из нотаций от Уингфилда. с кем не бывает, верно? Асагири бесил. ему тепло, он как капуста. машет ему и явно имеет определённую цель, раз уже через десяток секунд стоит перед скукоженным из-за озноба лаборантом, приветливо улыбаясь. почему он это делал? смешно, что встретил живого овоща? ну, пусть не смеётся. сам выглядел хуже мертвеца на той башне. — доброе утро, Сенку-чан… — в каком месте оно доброе? — рыкнул Ишигами, намереваясь уйти, но парень перехватил его под локоть, останавливая и заглядывая в лицо. — ну, я тебя встретил, это уже подняло мне настроение, — ага. на фоне Сенку Ген чуть ли не поп-дива. конечно ему, блин, хорошо! конечно, у него хорошее настроение! сейчас бы подпортить, чтобы было также паршиво. а почему это только Сенку страдает? непорядок. — что, блядь, тебе от меня нужно? — злобно косясь на приставучего парня, прохрипел он, заходясь в приступе кашля. в горле неприятно сухо и больно даже слюну проглотить. он едва может переставлять ноги, а его тут насильно держат. — эм… это было грубо, Сенку-чан, — на красивом лице скользит тень недовольства, но её сменяет печаль. она и остаётся, — тебе плохо? ты кажешься болезненным. провести до медпункта? я хотел с тобой поговорить, решил купить тебе энергетика, но увидел тебя. может я провожу тебя до медсестры? она пока осмотрит я куплю тебе monster, — тараторил парень, отводя взгляд в сторону и стремительно краснея. — Ген, — губы сжимаются в тонкую полоску, а трепет голоса не утихает. руку скидывают с локтя, пока Сенку выпрямляется, почти нависая над сверстником. — закрой свой рот хотя бы на минуту и иди пиши свои тупые статейки. мне сейчас вообще не до твоих интервью или что ещё Минами тебе поручила. ты ведь её верная псина, иди и делай, что она говорит. отстань от меня и… очень звонко. очень больно. неприятно и наворачиваются слёзы в уголках глаз, но так и не стекают по щекам. кстати скула болит. там только зажил синяк. рука у него красивая, но покрасневшая ладонь и злой взгляд, полный презрения и отвращения, выпиливается в красные карие глаза. такие уставшие, сонные. недовольное лицо вытягивается в удивление, а потом в ужасе от понимания происходящего. — мудак, — бросает Ген. тихо, почти шипя, хрипло и обиженно. на выдохе, будто это совсем не то, что планировалось. и, скорее всего, это слово было лишь частью из брани, адресованной Ишигами. — что у вас происходит? — раздаётся голос Уингфилда, видимо выглянувшего из своих хором. он раздражён после разговора с Сенку, а потому и ни в чём не повинному журналисту может прилететь. — извините, что потревожили вас, профессор. простое недопонимание, мы уже уладили конфликт, — фыркает Ген, гордо уходя не прощаясь. по-английски, всё как любит Сенку. без объяснений, без лишних криков. холодно и строго. отец сделал хуже, он попрощался хотя бы. но делал это всё равно холодно. даже обиженно. и, отчего-то на душе заскребли кошки. перед смертью отец тоже… тоже поссорился с ним. точнее младший Ишигами вывел его из себя. они долго ругались. тогда мальчишка был совсем не зрелый. он хотел казаться взрослым, хотел поехать с отцом в лабораторию. он не желал слушать аргументы. нет и всё тут! стук каблуков лоферов ещё долго отдавался эхом по пустому коридору. и Сенку узнает её из десяти миллиардов. только Асагири ходил твёрдо, но будто осторожно. боязливо и уверенно врываясь в жизнь каждого. он приносил много чего: воспоминания, подарки, эмоции. а уходил ни с чем. только Ишигами опять решил выпендриться. умудрился сорваться после того, как выслушал тираду от Уингфилда на ни в чём не повинном Гене. «тебе плохо? ты кажешься болезненным, провести до медпункта?» «да, пожалуйста. был бы премного благодарен. что у тебя с щекой?» «ты не поверишь, что со мной произошло на выходных.!» и они бы поговорили. может даже договорились после занятий сходить куда-нибудь. или выбраться на выходных. а можно и зависнуть в лаборатории. Сенку бы порассуждал о себе, то есть о Пауке. но нет! он решил выговорить Асагири чушь, которую говорил однажды какой-то ублюдок девушке с того же факультета, что и Ген. на кой чёрт, спрашивается он это запомнил? да вот сам он не ответит. вот так он сейчас и сидел, уткнувшись в стол, иногда неприлично громко шмыгая и время от времени поднимая голову и бессильно роняя обратно на стол, не видя со стороны ребят ни капли поддержки или понимания. только смех и издевательства. ни у кого не возникло вопросов, что с ним не так. почему его вид мог переплюнуть только труп на стадии гниения. нет, они посчитали, что виной всему Ген. а он тут причём? ну, однажды уже так было, что Сенку сорвался на Асагири. он сделал выговор по поводу отношений какой-то парочки. журналист заступился за них. полемика переросла в ссору. с тех пор, с прошлого месяца журналист мог даже не заметить его. хотелось, чтобы Ген был здесь. рядом сидел, гладил спину, поправляя свой свитер на плечах и тихо, неслышно для остальных, упрашивал пойти домой. и он бы уговорил, помогая Сенку собрать бумаги под хрюканье Рюсуя и не унимающегося Хрома с Кохаку. вызвал бы такси или же, придерживая за локоть, вывел. и Ген перед уходом бы посмотрел так на них. так, как смотрел на него сегодня в коридоре. не на него. на них. его брови бы создали морщинку на переносице, а губы скривились в тонкой линии. но Асагири тут нет. он где-то там. ходит у себя по кампусу и каждому жалуется, какой Сенку мудак. хотя двухцветный никогда не говорил чего-то конкретного про него. он молчаливо стоял в стороне, когда Ишигами бранили за отказ на признание Луны. ничего не говорил, когда Амариллис грустно всхлипнула, получая краткое, но очень счастливое пожелание пойти далеко и надолго, потому что его интересует только наука, прогресс и человек, но не она — это точно. как тогда выразился Ишигами, в сравнение с ним девушка и близко не стояла. вот только Амариллис и Луна не снились ему сегодня. хотя подобные сны были у него редкостью, но запоминались надолго, осадком грея эго. знал бы Асагири, что это Сенку спасал его. знал бы, что это он волнуется за его жизнь. знал бы, что Паук присматривает за ним не потому, что он хороший журналист, хотя это так, но и из-за взаимных чувств, было бы проще. он бы понял, почему он заболел и сорвался. хотя последнее никак нельзя оправдать. это вина лаборанта ведь. во сне это был Ген. журналист в его кофте поверх джемпера и водолазки, слушающий про нитроглицерин. и целовался самозабвенно он тоже с Геном. обнимал, придерживая за рёбра и поглаживая их, редко царапая. и занимался… объяснением реакций нитроглицерина тоже с ним. а потом, уже не во сне, очень «мило» его оскорбил, получив по заслугам. а теперь все, кого он зовёт «друзьями» смеются, надрывая животы. и, внезапно смех прекращается. очень внезапно. Сенку даже поднимает голову, осматривая шокированные взгляды присутствующих. видимо Ксено решил проверить самочувствие. ну, да. выглядел он перед ним не особо элегантно. как же насрать. наконец сладостные минуты покоя для его мигрени. тяжёлый стон только отразился от стеклянных шкафов и пустых стен, оглушительно давая понять, что бы сейчас от него не хотели, сделать он это не сможет. уже порываясь удариться головой об стол, Ишигами блаженно прикрывает глаза. его шея расслабляется и с силой ударяется точно… не о стол. ладонь. сухая, длиннопалая и тёплая. она пахнет кофе, духами с нотками мускатного ореха и амбры. это не Ксено. он так не пахнет. у него какие-то свои духи, которые нравятся его такому же престарелому Стэну. и если это тот, о ком думает лаборант, а, скорее всего, это он и есть, то он попал. — будешь биться головой об стол, Сенку-чан, ничего дельного не выйдет. шишку только набьёшь и знания растеряешь. — это не научно, — мысленно он уже профейспламил. кто его за язык тянет? получилось как-то резко вскочить и уставиться на парня. тот тихо посмеивался на такое заявление. на его щеке красовался шрам. точнее пластырь, под которым заживал глубоки порез. Ген поёжился, потирая щёку. видимо он проследил за взглядом Ишигами. поворачиваясь к остальным, он недовольно нахмурился и скрестил руки на груди. оглядывая всех, он что-то отметил в голове, кивнув самому себе. наконец он расслабился. — жестоко вот так с больным обходиться. Рури-чан, Кохаку-чан, вы же его кузины! должны ведь были заметить неладное. как вы этого нерадивого пустили в университет? — ладонь мягко провела по всё ещё сальным волосам, массирую затылок, — я отпросился у Минами-чан, пошли провожу тебя до дома. а вы бесчувственные крысы, дамы и господа. разве можно так с больным человеком? — извини, — подал голос Рюсуй, — но так лохануться и такое тебе наговорить надо ещё суметь! Сенку, может тебе в stund up комики? и снова хрюкающие звуки. Сенку стыдно. Нанами прав, он так лоханулся. — ну? я не вижу в этом ничего плохого. наговорил не подумав то, что было на уме. лучше слышать правду, чем потом видеть, как смеются на тем, кто правду говорит. и, ками-сама тебя храни, чтобы я так не сорвался на тебе. Ишигами чувствует, как его тянут встать и воспользоваться своими двумя, но и это выходит с горем пополам. это даже звучит комично, спасите его от этого абсурда. мозг находится в стадии, когда его нельзя назвать включённым, потому что задачу по химии или вычисления он решить не сможет, но и точно не отключился и абстрагировался от этой реальности. радует, непременно радует.× × ×
у Гена очень тёплое тело. и руки у него тоже всегда сухие и тёплые. а ещё он пахнет зимой мандаринами, летом — клубникой, осенью — имбирём и анисом, а весной — сиренью. его локоть хорошая опора, он не такой уж и хилый, как может показаться. они идут неспешно, чтобы больной не споткнулся обо что-нибудь. и эта забота на периферии так льстит. он чувствует жар, который скручивается в желудке. то состояние, когда хочешь возбудиться, но не можешь или просто не хватает чуть-чуть до полного карт-бланша. Ген что-то тихо говорит в трубку Минами, уверяя с таким лицом, с которым обычно заливает прессе чушь, что поработает, когда отведёт Сенку домой. и кто ещё собачка? скорее он для Ксено питомец. Асагири существо вольное. на цепь не посадишь, в комнате не запрёшь. он выберется через лазейку, о которой даже муравьи не знают. вот именно он делает то, что он хочет. Ген ни разу на его памяти не вился вокруг Хокутосай, прося пробить его в верха жёлтой прессы. когда вызов уже давно сброшен, а серая панелька смотрит на них снисходительно, всё же эмоции берут вверх. — извини, что наговорил тебе всякого. на самом деле я даже ситуации всей не знаю, полез не подумав, вот и… — я и не злюсь, — выражение лица Гена меняется на задумчивое, пока он помогает и придерживает Ишигами, чтобы роющийся в сумке «сопливый лук» выудил оттуда ключи, которые куда-то пропали. где они? да вот в том и проблема. он без понятия, — наверное, просто очень грубо. а я тебя вообще ударил. — это было заслуженно. — зато ты не врёшь, а я ценю это. нашёл? — нет, никак не могу, — сипло хрипит Сенку, заходясь в приступе кашля. и то ли кашель благословил его секундами здравомыслия, то ли так на него повлиял врезавшийся в голову отрывок из прошлого. вот он говорит с девушкой в чёрном костюме на кухне, оставляет ключи на подоконнике, открывает окно, выпрыгивая. ключи. на подоконнике. они остались на подоконнике. чтоб их! — я забыл их на кухне вчера. — а дома никого? — а дома никого. я наберу Кохаку и… — вот твоим красным глазкам только в телефоне и зависать, — рыкнул Ген. и Сенку подавился воздухом, силясь не произнести что-то тупое, например, ого! ты и так умеешь? нет, Сенку. держи себя в руках. ты же не полностью ещё отрубился. по крайней мере агрессия сменилась свинцом в конечностях, — мой дом дальше по улице. пошли туда? а потом Кохаку тебя заберёт. — но как… — Сенку-чан, пожалуйста, не напрягай своё измученное тело. ты не видишь стопа, — оттаскивая от дома, бубнит Асагири. это ужасно. это смущает. неловко. он чувствует ладонь на своём локте и, — притормози. сними куртку, — сам Ген именно это и делает, бросая шоппер на асфальт и расстегивая дублёнку, как у пилота. свитер, что висел на теле почти соскальзывает, стоит потянуть за края. футболка с рукавом в три-четверти почти оголяет живот и бледную кожу и очень большой синяк на ребре, — вот, держи, — ему протягивают тот самый свитер. — ты же сам замёрзнешь. — успеем дойти до дома до моего окоченения. мистер, у вас зуб на зуб не попадает, кто тут замёрз? — снова натягивая на себя бежевую куртку, кидает Ген. пресвятой Тесла, за что это чудо решило посвятить себя людям? — помочь? — забирая сумку, будто ставит перед фактом, а не спрашивая разрешения. журналист. и помогает. придерживает ворот куртки, стягивая её вниз. его свитер буквально жарит. такой тёплый и пахнет Геном. его кожей, шампунем, сиренью и кофе. рукава безвольно болтаются, как и подол. Асагири похож на мать, которая одевает своё дитятко погулять с друзьями. крутится, заправляя свитер и заворачивая рукава для удобства. помогает надеть куртку и даже застёгивает. нагибается и завязывает шнурок на старых конверсах. он ещё с универа его раздражал, когда они только пересеклись. сумку Ген так и не вернул, только за локоть перехватил поудобнее и потащил дальше. они шли, кажется, вечность. ощущать на себе обеспокоенные взгляды Асагири было сроду ощущать похвалы от Ксено. редко, но метко. а ещё очень приятно. будто обдавало тёплым воздухом. в отличие от его панельки, здание, в котором жил Ген, представляло собой кирпичное здание с приятным фасадом. зависть так и гложет, но он пока воздержится от комментариев. — вперёд, — буквально заталкивая Ишигами в лифт, восклицает парень. Ген устраивается рядом, гипнотизируя себя в зеркало, положив голову на плечо будущему физику. хочется сказать, что он красивый, чтобы перестал кривляться. есть в их поведение сейчас нечто такое правильное. домашнее. будто они всегда так возвращаются сюда. — мы на месте, — отпирая дверь, почти поёт Ген, — не споткнись о порог. добро пожаловать ко мне домой. располагайся, а я присмотрю тебе что-нибудь. извини за беспорядок, я вчера со знакомым сценаристом обдумывал сюжетный поворот для фильма с курсовой. нет, ну… это реально звучит правдиво. не пристанешь даже. только Сенку знал правду и от этого даже издал смешок. на него тут же уставился хозяин студии.— видимо вы увлеклись. — ах, ты об этом? ну да, он очень любит свою профессию. я так считаю, но он довольно известен. — тебе он нравится? — как человек — вполне неплох. хотя не в моём вкусе. мне нравятся более доступные люди, так скажем… приземлённые и реалистичные. он исчезает за дверцами шкафа, что-то перебирая, пока Ишигами очень неэлегантно скидывает обувь и тащиться к вешалке. куртка всё никак не вешается, но его отрывают от этого занятия. Ген нашёл подходящую одежду. вязанный свитер и спортивные штаны, видавшие рассвет Дораэмона. по крайней мере, они точно превосходят его джинсы. — ничего теплее этого у меня не найдётся, а тебе надо прогреться. — твоя правда, — соглашается Ишигами. он переводит взгляд с рук на губы, а потом на глаза. — не смотри на то, что они кажутся ветхими. я в них летал в горы. — ах, тот прошлогодний «курорт». да, ты со своим парнем ходил в обнимочку. аж тошно от воспоминаний, — качает головой Сенку под грозные возгласы. может всё не так уж и плохо. может всё даже очень хорошо.