Чужие

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои – Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно как звезды в ночи, - Любуйся ими – и молчи. Silentium!* Как бы не был я потрясен пониманием глубины своего попадания, но разговор местных партизан слышал, запомнил и отложил на время для дальнейшего осмысления. Зеленая настойка вырубала сразу и без сновидений, очнулся ближе к вечеру. Голова ясная, тело двигается, больно, но терпеть можно. Вскоре прискакал Кай, не юноша, но молодой муж. Личико смазливое, глаза в прищуре смешливом постоянно, но умные и цепкие. Разведчик под прикрытием, блин. Легконогий вестник не только притащил полный поднос еды и питья, но и целый ворох новостей. Его возлюбленный Так, или лучше Видящий Такарей, переговоры провел. Клятвы заключат завтра, и проведению ярмарки ничего не помешает. Глядишь, еще и имперцы на нее припожалуют. Он так этому радовался, что я даже вслух удивился. Мы же вроде враги? - Подумаешь! – фыркнул Кай. - Сегодня враги, завтра союзники, а послезавтра имперский эконом припрется налоги собирать, так опять врагами станем. А пока благодать, легионеры дороги после весенней распутицы протоптали, от обвалов расчистили, имперские механики мосты построили. Теперь имперские купцы точно заглянут, у нас-то торг без имперских налогов и пошлин. Милость, Кэртис! Да уж, в местной политике я пока понимаю как свинья в апельсинах. Видящий я или Невидящий, но опыта у меня в этих реалиях почти нет, права была Хозяйка трактира. Значит, сидим на попе ровно и собираем сведения, потом анализируем и еще раз проверяем. Сэн, кстати, тоже радости Кая весьма удивлен. В его родной долине к имперцам относятся как коммунист к эсэсовцу, а тут такой либерализм. Я пытался разговорить юношу, но он быстро сбежал, сославшись на множество хозяйственных забот. Уходя, Кай удивился, как невнятно звучит моя речь, и пожалел меня, решив, что я голос сорвал. Оставшись в одиночестве, выполнил обещание данное прошлой ночью – рассказал кто я и откуда. Как дошел до жизни такой, внятно объяснить ни себе, ни мальчику не смог, но в том что в подобном перемещение задействованы Высшие Силы, планы которых мне недоступны, скрывать не стал. Озадачив и немного успокоив мальчика своей историей, я принялся пытать единственный пока мне доступный источник информации, то есть самого Сэна. Тут то и выяснилось, что у нас образовалась идеальная память, кажется, такая называется эйдетической. Все о чем я спрашивал Сэна, он мог показать мне картинкой, если сам при этом присутствовал. Впечатление круче, чем от кругового кинозала на ВДНХа. Мы оказывались внутри воспоминания, могли переместится в любую его точку, остановить действие, заглянуть в лица участников, прокрутить назад и отсмотреть сценку при медленном просмотре. Причем доступны были вспоминания и мальчика, и мои. В своих я даже школьные учебники перелистать и заново прочитать мог, при условии, что я их хоть раз открывал и читал. Получив такой бонус, нам стало совсем не до сна, мы погрузились в себя. Но, кроме счастливой возможности отвлечь своего соседа по телу от психологической травмы картинами неведомого мира, меня все больше волновало, в каком виде я завтра предстану перед очи своего первого любовника в этом мире. Как посмотрит? Что скажет? Как нам себя вести? Может, не стоило сбегать как истеричная девица? Утром бы уже узнал, как он ко мне относится. Полночи с Сэном просматривали все эпизоды, где он хоть на секунду видел Крейта. Идиот - я, сексуально озабоченный! Мне бы этот вечер и ночь потратить, чтобы просмотреть и понять все, что мальчишка знает о этом мире, все что видел, что слышал, догадывался - пересмотреть и оценить посторонним незамыленным взглядом. Ведь даже из краткого разговора с Каем стало ясно, что официальная точка зрения на мир, которую всю жизнь внушали мальчишке, не единственно верная. А прошлой ночью вообще о каких-то тайнах мадридского двора речь шла. Применить логику, опыт и какое-никакое знание психологии, социологии, истории, да и политологии, наконец. Нет! Я, накрытый цунами юношеских гормонов, оценивал сексуального партнера только с точки зрения «нравится – не нравится». Я по нескольку раз прогонял каждый эпизод. Вот имперец верхом на местном лохматом коне, красавец! Вот у переправы, в окружении соратников, истинный босс. Вот мельком на марше, шагает наравне с легионерами. Вот вечерняя тренировка, Крейт с мечом, такой типаж! Сцена договора со Старшей Матерью Майзи, имперец зол как бешеный пес, но держит себя в руках, только глаза гневно сверкают. Один раз Сэн наблюдал казнь своих пойманных товарищей, и имперец там тоже был. Почти до рассвета я мучил Сэна неприятными ему воспоминаниями, показывая какой Крейт сильный, харизматичный, красивый, волевой и только ближе к рассвету, дубина, понял, что ненависть мальчишки направлена не на имперцев, а прежде всего на самого себя. Увлекшись разглядыванием Крейта, я не сразу понял, что Сэн всю весну в партизанов играл! Нет, грешно ехидничать. Мальчик-то не играл, он приказ от Старшей Матери получил и на полном серьезе с такими же малолетками как сам, вел дальнюю разведку в Предгорьях, что вообще-то считаются территорией Ретийской империи. Только вот подданные империи в этих суровых и холодных холмах почти не живут, зато охотники клефтов появляются довольно регулярно. На самом Скалистом полуострове все охотничьи угодья давно поделены, да и все окрестные острова, где можно охотничьи и рыбачьи заимки организовать какому-либо роду принадлежат. Вот охотничьи артели и повадились на бесхозные земли за добычей ходить. Бывало, что и на немногих живущих в Предгорье ретийцев нападали. Мало ли, что невообразимо давно легионы императора Формия дошли до самого Северного океана и объявили все здешние земли имперскими. За последние десятилетия, ни сборщиков налогов под провинциальной охраной, ни тем более легендарных легионов в предгорьях не бывало. И жители Скалистого полуострова все больше и больше привыкали считать ничейные земли своими охотничьими угодьями. Еще немного и тут клефтские поселения бы образовались. Вот только у дряхлеющей Ретийской империи еще не все зубы выпали. С бесконечно воюющих Восточных провинций в Тибести перевели на отдых легион, и натаскивающие новичков военноначальники решили заняться приграничьем. У клефтов оказались свои прознатчики в империи, и о том, что легион собирается в поход в Предгорье, а может и на полуостров Матери, узнали заранее. И послали ватаги разведчиков следить за продвижением имперцев. Вскоре стало ясно, что тренировками в Предгорье легион не ограничится. Немногочисленные местные жители буквально засыпали военных жалобами на бесчинства клефтов. Полководцы решили тренировочный поход по дикой местности изменить на тренировочный в боевой обстановке и нацелились замирить долины Скалистого. Как только об этом стало известно Матерям, большинство разведывательных отрядов получило приказ атаковать и всячески мешать продвижению легиона. Вот только, что могут противопоставить охотники и следопыты профессиональным воякам? Как только клефты обнаружили себя, потери среди соратников Сэна стали расти катастрофически быстро. И в этом он винил только себя: он не имел опыта в организации засад, не продумал отступление, не уберег товарищей, не смог исполнить приказ Матери. И к этому вселенскому чувству вины добавился сексуальный опыт, по твердому убеждению мальчишки, исключающий его из круга достойных уважения людей. Сэн не представлял, как будет смотреть в глаза своим соотечественникам. Я до последнего не мог понять, о чем речь. С Анной и Каем он же нормально говорил, помощь ему оказали, никто его не осуждал. Но Саэнред твердо стоял на своем. Отношения мужчина-мужчина на Скалистом полуострове крайне порицаются. Мужчина, позволивший себя изнасиловать, умирал или убивал себя. Исключения составляли только те, кто должен был завершить важные дела - доставить жизненно-важные сведения Матерям или передать редкое умение, или выполнить клятву. Выполнив долг, умирали и они. Встречались редкие исключения, они покидали общины, уходя в долину Перайн или вообще за пределы Скалистого полуострова. На рассвете Сэн проделал комплекс странных упражнений, завещанных ему учителем, умылся, провел рукой по своим многочисленным косичкам и, вдруг, решил, что не имеет право позорить эти знаки достоинства настоящего мужчины. Не откладывая дело в долгий ящик, он вынул маленький кинжал, единственное оружие, которое ему позволили оставить скорее как столовый прибор, и приступил к делу. Когда мать Анна поднялась на чердак, чтобы разбудить нас, она только головой покачала, глянув на сиротливую горку каштановых плетенок. Заглянула в свою каморку, принесла гребень и ножницы и подравняла те клочки по закоулочкам, что вышли у Сэна. Потом пришлось идти изображать заложника. Сначала присутствовать на совместном завтраке имперских офицеров и вящих людей Перайны. Потом стать свидетелем совместных клятв имперца и Матерей долины Перайн. После церемонии к нашей компании заложников прибавился Пейн, Ранепейн если полностью. Сокращать по первому слову свое имя он не позволял, что-то там неприятное получалось по значению. После быстрого обеда мы все нагрузились по-походному и отправились дальше. Кай был прав, полтора дня задержки имперцы использовали на всю катушку. Предстоящую дорогу не только разведали, но и уже обустроили. В конце перехода нас ждал подготовленный лагерь и ужин. К отбою прибыл отряд всадников, что посылался в долину Кашир, за заменой погибшего Вешки. Новичок оказался заносчивым говнюком. Увидев нашу стриженую голову, он всеми доступными ему методами постарался показать, как же низко пал Сэн. Заканчивались вторые сутки пребывания меня в чужом мире и чужом теле. Засыпая в шатре заложников, я не знал, радоваться или печалится тому, что Крейт за все это время не сказал мне ни слова и, кажется, даже ни разу не взглянул. Сакраментальный вопрос: «Как нам себя вести?» перестал быть актуальным на любовном фронте, но встал в полный рост в отношениях с окружающими. Как вести себя с имперцами? Как вести себя с клефтами? Впавший в депрессию мальчишка не желал общаться ни с кем. Я по незнанию мог допустить слишком много ляпов. Неожиданно выяснилось, что хотя я понимаю все языки которые знал Сэн, сам я говорю с заметным акцентом, даже на родном наречии мальчика. Вот такая ложка дегтя к бочке меда новой суперспособности. В конце концов, я признал самым правильным ту тактику, которую Сэн использовал и до моего вселения - молчание. _____________ *Silentium! – Молчание! (лат.) Ф.Тютчев