Чужие

В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето… … Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и солнца! В. Маяковский Необычайное приключение То, что хозяева что-то задумали, я понял еще не дойдя до стола, уж очень заинтересованно на меня ретийцы посматривали. А когда два молодых лба чуть не силой стали затаскивать меня на единственное свободное место стало окончательно ясно, что это неспроста. Как только уселся да огляделся, кажется, шутку юмора понял. За какие-то грехи кормить меня сегодня не собирались. Очень уж демонстративно вся еда была отодвинута подальше от меня. Сижу, молчу. Кстати сказать, Сэн сразу решил, что из-за одного пропущенного ужина не умрет, ему случалось по нескольку дней на сухую голодать на охоте или в пути, зимой. Или питаться очень скудно, когда вся семья голодала. Последнее время он ел почти регулярно и вполне мог потерпеть несколько суток, ну а когда идти не сможет или покормят, или прибьют. Я ему сразу сказал, что до смертоубийства доводить себя не будем, если ноги таскать не сможем, поунижаемся и попросим. У нас как-никак приказ Матери – жить! Соседи мне в уши льют всякий спам о погоде, о походе, о природе, размахивая ложками и полуобглоданными костями. Вот на что они надеются? Мы оба с Сэном не такие приверженцы столового этикета, чтобы за пустой тарелкой с ними застольные беседы из вежливости вести. Тут левому соседу стало видимо стыдно, и он предложил мне передать любое блюдо. Так! Шутка видимо была не в голодном мне… ааа… кажется, кто-то разговорить меня хочет любым способом. Ну что ж, поиграем! Киваю на предложение передать мне еду и смотрю на него выжидательно. Вот решай сам, дубина, морить меня голодом пока не заговорю или передать первое попавшееся блюдо. Сосед краснеет, бледнеет и окончательно разозлившись, оглядывает стол. Хватает мою тарелку, и накладывает каши, и без всяких добавок плюхает ее передо мной. Благодарю кивком и начинаю есть. Думал, отберет, с такой яростью на меня посмотрел. Обошлось. Каша не соленая, но каким-то маслом заправлена, благодать! Поняв, что попытка обучить говорящего попугая нужным словам с помощью корма не удалась, сотрапезники переключаются на другие развлечения. Нам с Сэном еда понравилась, а то у этих южан в обычае все блюда острыми соусами и уксусами заливать. Наверное, на жарком юге с кучей инфекционных болезней это даже имеет смысл. Но Сэн совсем к пряностям непривычен, да и я огненные блюда не люблю, хотя если надо, то есть умею. Когда с нас внимание переключилось на другие объекты, краем глаза осмотрелся. Кто же это устроил? Если бы молодежь втихушку прикалывалась, все бы с таким интересом не поглядывали, а знали о развлечении все ретийцы. Значит, придумали шутку не эти лбы, а кто-то из старших офицеров и либо получили разрешение у высшего начальства привлечь к ее реализации младших, либо… Само начальство все и затеяло. Связался черт с младенцем! И если кто думает, что победителем из такого столкновения однозначно выйдет древний черт, он плохо знает подростков. Младенцы иногда такое выкинут, никаким мудрецам их закидоны не просчитать! К ответной шутке пришлось привлекать Сэна, не хотел своим странным акцентом светить. Все кто слышал, как Саэнред на ретийском разговаривает, отмечали, что у него почти столичный выговор, он же своего учителя копировал. Вот и пришлось мальчишке растолковывать, в чем соль ответной шутки. Осознав, что он подчеркнет, что хозяева все это время заложников всякой бурдой кормили, мальчишка сразу согласился. Сэну и вправду больше всех доставалось, ему ухажеры всю тарелку каждый прием пищи чуть ли не через край острыми соусами заливали и маринованное мясо, обвалянное в перце, подкладывали. Как он смачно ложку облизал! Станиславский был бы в восторге. Сделал мордочку невинную и блаженствующую, а потом на весь стол: - Каша сегодня удалась! Не горчит, в меру посолена, и язык не щиплет! Благодарю! – Публика выпала в осадок, один лекарь ржет как нанятый и в Крейта пальцем тычет. Угу, правильно я главного шутника просчитал. Тут, наконец, до моего щедрого соседа дошло: - Тебе что, соус не нравится? – Ну Сэн и рад стараться. - А разве эта горькая жижа кому-то может понравиться?! – поморгал недоуменно. – Она на вкус как самое противное зелье, которое Мать Майзи смертельно больным спаивает! Лекарь сполз под стол. Вот это жизнь! Сэн в восторге! Все! Переиначиваем слова Владимира Маяковского для своего девиза: «Жить всегда, жить везде, до дней последних донца, Жить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и солнца!» Что бы там старый черт Крейт не придумывал, или вывернемся, или прогнемся, но жить будем и при случае отомстим! Продолжили развлекать честную компанию дебатами о вкусной и здоровой пище. Какой-то напыщенный офицер чуть не девятистопным ямбом воспевал дороговизну и вкусовые качества специй и приправ, а также их лечебные свойства. Мы скептически молчали, причем не только мы с Сэном, но и все заложники наше несогласие поддерживали. Дорогое не всегда хорошее, но даже если это и соответствует истине, ты подставился, щегол! Зачем дорогое и лекарственное на общий стол выставлять, вы что тут все болезные ботаники? Сэн подачу подхватил и врезал прицельно. На подначку повелось еще больше народа, наперебой восхваляя достоинства национальной кухни. В ответ хотел озвучить несколько особо мерзких примеров из «Отчаянных дегустаторов», но вовремя понял, что не стоит рисковать, расхваливая еду, которую мы сами в рот не возьмем. Так что, не вступая в спор, просто невербально выразил свое неприятие вкусов хозяев. Тут в обсуждение включился Пейн с красочными описаниями местных деликатесов. По ретийски он говорил достаточно хорошо, так что его смачные описания до присутствующих дошли в полном объеме. Когда подключились остальные заложники, информацию из их речей с жутким акцентом вычленить было трудней, но то с каким энтузиазмом они размахивали руками, описывая разные вкусности должно было показать южанам, что их точка зрения на изысканную пищу не у всех встречает понимание. Сэн соотечественников поддержал своим рецептом быстрого питания, совершенно испортив ужин соседям по столу. После этого прискорбного происшествия подумали, что пора закругляться, а то и по шее могут дать. Вон как Крейт глазами сверкает. Вежливо поблагодарили за ужин и слиняли заниматься хозяйственными делами. Нам еще вещи сушить-чинить надо. И тренировками с размышлизмами позаниматься. Кстати, о различиях в пищевой культуре. Все заложники понять не могли, для чего так много различных блюд на столе. Причем не только мяса и рыбы в различных видах – жареного, соленого, копченого, но и вареного! А еще каши, супы и взвары. У клефтов иметь на большую семью, по сути род, два три котла разной вместимости уже считалось богатством. Так что к трапезе, даже в сытые времена подавали одно-два блюда требующих варки. Каша и травяной настой или похлебка и кисель – уже богатый стол, который могли дополнить жареным на деревянном или костяном вертеле мясом, рыбой, печеными в углях клубнями, зеленью, салом, строганиной. Еще они любили искусно томить разную снедь в глиняных горшочках, правда огнеупорных горшков делать здесь не умели и поэтому готовили в них на краю очага, при невысоких температурах. Соль надо было выменивать или самим зимой выпаривать из морской воды, так что тратили ее в основном на заготовку продуктов впрок. Многое коптили и сушили, квасили в деревянных и глиняных кадушках. Использовали кожаные бурдюки как для хранения, так и для согревания воды и варки похлебки, помещая в них разогретые в очаге камни. Специи были дорогими, также как чугунная, железная и медная посуда, вообще все изделия из металлов. Ножи, мечи, скребки, топоры, наконечники стрел и даже рыболовные крючки, если они были металлическими, считались ценностями рода. Иногда при неудачном разрешении конфликта или чтобы рассчитаться за помощь в голодный год, род отдавал все железные изделия до самой махонькой иголки. Пряжки, бусинки и другие не функциональные изделия из металлов были большой редкостью. Конечно, у клефтов были всевозможные замены металлическим орудиям труда: костяные крючки и наконечники стрел, обсидиановые лезвия скребков и ножей, тонкие сланцевые плиты над очагом, на которых можно пожарить лепешки и мясо, силки и загонные ямы для охоты, множество всяческих хитростей. Осознав, как много им приходится прикладывать усилий, и выдумки при добыче и обработке пищи, одежды, инструментов в условиях тотального дефицита металлов, я еще больше зауважал Сэна и его соплеменников. Только так, вживую, можно понять, что такое другая цивилизация – другие орудия труда, другая организация работ, стратегии выживания, другие параметры оценки ценности члена рода. И под всеми традициями и правилами многовековой опыт, кровавый, смертельный, иногда случайный, а иногда защищающий интересы только элитной части рода. Вот одну из технологий мне сейчас Сэн демонстрировал, зашивая порванную кожаную куртку не металлической иглой с ушком, а костяным шилом и крючком. Сначала в коже прокалывал, проверчивал дырки, потом через них крючком протаскивать сушеную, моченую, размятую жилку, используемую вместо суровой нитки. Сил и сноровки такое рукоделие требовало много. Настоящая мужская работа. Безвозвратно утерянное одеяло тоже было истинным шедевром. Мальчик показал, как оно создавалось. Сначала они с Сестрой отправились на птичий базар, в смысле огромное птичье гнездовье. Несколько дней они занимались сбором птичьего пуха. Пробираясь по почти отвесной скале обследуя гнезда на предмет добычи – пуха для рукоделий и яиц себе на закуску. На этой крутизне еще и от птиц-родителей надо было успешно отбиваться. Набрали два тюка пуха, мешок яичной скорлупы, Старшая Мать заказывала тючок перьев и несколько копченых птичьих тушек на обратную дорогу, и отправились домой. Чесалки для пуха с частыми стальными проволочками, которые я помню были у моей бабушки, дома они заменили веничками из колючего и гибкого, но не ломкого, кустарника. Пух очистили от сора и тщательно растрепали. Часть женщины спряли, часть пустили на производство войлока для одеял, утепляющих ковриков для жилищ и одежды с обувью. Валяли войлок, поливая шерсть или пух специальным горячим раствором, заранее хитро формируя будущее изделие, потом сушили, потом украшали цветными нитками, с помощью уже виденного мной костяного крючка, если требовалось им же и сшивали детали между собой. У Сэна в котомке сохранилась войлочная безрукавка. Она сейчас тоже сушится и надо сказать – она настоящее произведение искусства! И наверно еще выражение искренней любви сестрицы Айё к младшему брату. Шерсть или пух собрать, отмыть, растрясти и свалять. Добыть или выменять природные красители, покрасить нитки и кусочки войлока для аппликации, сшить-связать детали безрукавки в единое целое, украсить их цветными аппликациями и вышивкой, прошивками и кожаной бахромой. Все украшения имеют глубокий смысл – это добрые пожелания и обереги. Одеяло было выполнено в такой же технике, понятно почему мальчишка так о нем жалел. На нем были символы спокойного сна, отгоняющие болезни и злых духов, пожелания здоровья и долголетия. Спать, завернувшись в такое, как будто уснуть в матушкиных объятьях. Пока мы рукодельничали, все заложники собрались у костра, и Пейн взялся рассказывать об имперцах. Еще в начале подозрительно гладкой речи пейранца, намечающийся поучительный монолог в стиле «слушайте, щеглы, мудрого меня» я перебил и потребовал разъяснить систему заложничества. Старший из нас пальцы гнуть не стал и четко повторил то, что я от имперца и Матери Анны уже слышал. Заложник своим здоровьем или жизнью поплатится, если его родичи договор нарушат или разорвут. Если заложник нарушит законы Империи или сбежит, пострадают его сородичи. Если заложник умрет, по любой причине, но договор не нарушен, то родичи выдают еще одного. Заложник почти никогда не возвращается домой, только при изменении договоров, что бывает очень редко, или если родственники очень просят заменить одного заложника другим. Так что все мы теперь не понять кто, уже не свободные клефты, но и имперцами нам никогда не позволят стать. Я бы сказал – смертники, но детей пугать не захотел. Все внимательно слушали. Инфа касалась всех, хотя до некоторых малолеток, злобно зыкающих на нас глазюками, еще в полном объеме не дошла. Будем доводить! - Рейланд из долины Кашир, ты знал, что за погибшего заложника потребуют замену? – вопрошаю грозно. - Знал! – еще бы ему не знать, сам такая замена. - Зачем же ты кровную вражду между нашими родами затеять решил? - Да кто за тебя мстить будет, ретийская подстилка! – голос мальчишки сорвался и на последнем слове он дал петуха. Так оскорбительно, как он планировал, высказаться не получилось. - И за тебя, и за меня мстить больше никто не будет, но кто бы из нас ни умер, из наших родов заберут еще одного человека. Вешка умер случайно, но если мои сородичи узнают, что я погиб с твоей помощью, отдавая еще одного заложника, они справедливо обидятся на жителей долины Кашир. - Вешка не случайно умер! Он записку оставил, что опозоренным жить не может! А ты!.. Ты… Сволочь замороженная! Все вы в Северном Финай подлюки скользкие, и из Предгорья поди все вернулись! – бурный поток обвинений был прерван моей пощечиной. Ирна плакала. Из ушедших в Предгорье из ее рода не вернулся никто. Оставшимся дома мужчинам и мальчишкам Старшая Мать Сайда приказала насмерть стоять, защищая их главное селение. Против ощетинившегося копьями, прикрытого щитами строя и тренированной конницы. Выжили единицы. Переживет ли ее род эту зиму, неизвестно. - А из каширцев вернулись немногие, потому что разведчики напролом бездумно лезли! Хорошо хоть уцелевшие смогли объяснить вашим Матерям, что стоящих в строю легионеров толпа мужиков с топорами и дубинками не то что победить, даже остановить не сможет. А то бы получилось как у жителей Инлу: все мужчины убиты, большая часть продовольствия реквизирована, главная деревня сожжена. - Да! Мы не вышли биться, потому что это нечестный бой был бы! Но я не такой трус, как ты! Я… я... - Отомстишь? – вступил в разговор Пейн. - Мальчик, ты чем слушал? Если бы ты подножку легионеру подставил, а он бы в доспехе не выплыл, то за убийство гражданина на службе Империи заложником, в твоем роду казнили бы каждого десятого! – Рей заткнулся, что сказать на такое, как вообще можно пережить смерть сородичей, погибших из-за твоей дурости, он осмыслить еще не мог. Посидев в мучительной тишине, разбиваемой только всхлипами девушки, Пейн решил продолжить политинформацию. То есть знакомил заложников с обычаями и правилами, принятыми у южан. Как-то он подозрительно много знает о всей Ретийской империи в целом и этом легионе в частности. Оказалось, что самого здесь главного зовут Андрат дээр Айн, а крейт – это вообще название его должности или, может быть, титула. Клефты еще не разобрались, так как раньше в провинции Тибести, которая находится южнее Скалистого полуострова, такого начальника не было. Раньше провинцией совместно управляли провинциал* и врамий**, гражданский и военный начальник соответственно. Но последние годы, что-то не ладно было в Датском королевстве. Место врамия пустовало уже лет десять, а последние года три и провинциала замещал провинциальный эконом***, который раньше исполнял только обязанности главного сборщика налогов. Год назад откуда-то с еще более дальнего юга прислали Авестийский легион на пополнение и его легату присвоили этот самый титул – крейт. И вроде бы он стал командовать всеми и гражданскими, и военными делами провинции. А еще захиревший учебный легион провинции переименовали в Тибестийский, стали спешно пополнять и тренировать. Вот он у нас на полуострове сейчас летнюю практику и проходит, а крейт видимо главный экзаменатор. Главный начальник Тибестийского легиона - легат Тойган дээр Турсук, это тот щеголь который свой ужин в себе удержать не смог. Вот мало нам печали, внимание какого-то начальника к себе привлекли, так это оказался еще и Самая Большая Шишка на много миль окрест! Копье ему в глотку и сто чертей в печенку! ----- *Провинциал – гражданский руководитель провинции **Врамий – военный начальник, отвечающий за охрану внешних границ провинции (если они есть), командующий внутренней стражей и ведущий вербовку рекрутов в учебный легион. Обученные в учебных легионах солдаты распределяются в действующие части - именные (готовые в любой момент идти в бой) легионы, как правило, базирующиеся на неспокойных границах империи или участвующие в военных действиях. Самый заслуженный именной легион несет службу в столице. В мирное время лишние легионы могут расформировать, но при нужде могут создать и новый легион, присвоив имя учебному легиону провинции. Иногда именные легионы, потерявшие много солдат в результате военных действий отводят в провинции для пополнения. *** Провинциальный эконом – главный сборщик налогов и управляющий госсобственностью