Чужие

— Ушел... Ах! от господ подалей; У них беды себе на всякий час готовь Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь. «Горе от ума» А. С. Грибоедов Приняв мою клятву, Тирий надавал мне кучу поручений, запретил выходить из лекарни до его распоряжения и куда-то умчался. Вернулся угрюмый, потребовал у своих подчиненных завтрак и усадил меня есть вместе с собой. Я напомнил, что заложники обязаны являться к первому столу, на что лекарь объявил, что в связи с намечающейся казнью сегодня обычного завтрака не будет. Увидев мое побледневшее лицо, сжалился и объяснил заранее, что по решению трибунала будут казнены несколько десятков взбунтовавшихся легионеров. Казнены не за насилие, а за неподчинение офицерам. Но и с белонцев компенсацию потребуют, не кровью – жизнью. Новобранцами для пополнения легионов. - Так как я не смогу проследить за мыслями этих пострадавших клефтов в их селении, - ехидно вещал лекарь с аппетитом поглощая утреннюю кашу, - я, как и обещал тебе, использовал свое влияние и подсказал нашим вождям требовать их в качестве компенсации за устроенный белонским заложником дебош и нападение на офицера. – Как ни горько сознавать, но это лучший выход, домой им нельзя возвращаться. Вот только долго ли они проживут, став легионерами? - Новые заложники уже выбраны, или клятвы отложат на завтра? - Все спешат: церемония состоится сразу после казни. Мирийцы уже представили своего, а белонцы еще нет. – Предложить Эли в заложники? Ответственный и осторожный, Сэн уверен, он не будет лезть на рожон, как малолетка. Или ему в легионерах лучше будет, глядишь, со своим тактическим талантом карьеру сделает. Решил молчать, без меня разберутся. – Что задумался? Знаешь этих белонцев? - Встречались. - Крейт потребовал с Белоны пятнадцать человек, так что к выжившим еще и родичи добавятся. Как думаешь, как себя твои протеже поведут? - Если Мать потребует с них клятву… лишит их права своей жизнью распоряжаться самим… заставит поклясться жить и служить по законам империи… - Хватит бормотать, я понял, что если Старшая Мать им прикажет жить, они не посмеют ослушаться. *** Вторую ночь мы не спим оба, ни я, ни Сэндред. Прошлую я «втирался в доверие» к крейту и уснуть рядом с ним, даже успокоившимся, было просто немыслимо и для меня, и для Сэна. Да и спокойствия той ночью на полноценный сон никому бы не хватило. Сегодня мы делаем вид, что спим, в палатке заложников. Ирна опять тихо плачет, стараясь никого не разбудить. Разбудить она никого не сможет, потому что ни Пейн, ни Хагани с Ярганом – это новые заложники от Белона и Мири тоже не спят. Дьяволята до сих пор у лекарей, а большинство остальных белонцев уже распределили по манипулам. День был тяжелый, надо бы отдохнуть, но не получается. Мы все никак не можем скинуть напряжение после столкновения с имперским правосудием. На суде мы не присутствовали, зато на оглашение приговора и саму казнь всех согнали в принудительном порядке: легионеров, заложников, местных жителей. Каждого десятого из взбунтовавшихся манипул казнили, посадив на кол. Манипулы не полные, до положенных ста пятидесяти человек не дотягивали, поэтому казнили меньше тридцати. Помню как умирала от болезни мать, был свидетелем нескольких несчастных случаев, но такого… А вот у Сэна даже опыт зрителя имперской казни нашелся, однажды в Предгорье он издалека наблюдал, как ретийцы казнили нескольких пойманных клефтских разведчиков. Незаметно подобраться ближе, спасти или хотя бы ускорить смерть родичей Сэн не смог и очень переживал тогда. Так что с имперскими наказаниями он был знаком, но не в таких масштабах. Вообще клефты часто рядом со смертью ходят и привыкли, что можно погибнуть на охоте, в поединках, от болезней или голода, нападая на врагов или защищая свой дом. Но какая-то будничность, с которой имперцы организовали и провели умерщвление своих провинившихся, не укладывалась в голове ни у меня, ни у клефтов. Как только кошмарное действие закончилось, Матери и крейт клялись чтить и хранить договор, Хагани и Ярган давали клятву заложников. Потом крейт потребовал от Старших Матерей компенсации потерь легиона, случившейся по вине заложников. Он требовал новобранцев в свое войско, готовых принести присягу легионера на верность империи. Сэн будто забыл, что нас лекарь об этом предупреждал, испугался, что новобранцев будут требовать со всех долин и с его в том числе, пока я его пытался успокоить голой логикой, мол «мы-то в ночном безобразии не участвовали, за что нашу долину наказывать». Но вопрос видимо был обговорен заранее, и белонцы откупились уже пострадавшей командой Вина. Всех кто из нее выжил, вывели перед собравшейся толпой и умирающими казненными легионерами, дополнили до требуемого числа новобранцев другими белонскими юношами, и Старшая Мать Ранди приказала им дать клятву верно отслужить десять весен в легионах империи и не сметь самим свою жизнь прерывать. Не успело солнце взобраться в зенит, как легионеры уже заканчивали сворачивать лагерь и готовились выступать дальше. Мирийский караван сразу после клятв отправился на ярмарку, за ним выходил белонский. Конный отряд с вьючными животными ретийцев, под предводительством лекаря, готовился выйти туда же, но рассчитывал прибыть быстрее всех. Скорость у такого подразделения конечно выше, чем у телег с пешей охраной. Мы тоже выступили, в проводниках у легиона оказались охранники мирийской Старшей Матери и она сама, возвращающаяся домой. Для здоровых заложников ничего не изменилось. Собрать шатер, упаковать вещи и общественно полезный груз, разъяснить новичкам порядок следования на марше и вперед. Белонцы - один из старейших кланов, территория у них большая и обустроенная: от многих дальних селений к центральному на телегах проехать можно, да и дорога на Мири наезжена. Так что сегодня отдыхали, ожидая механиков только один раз. Имперцы, походя, возводили надежный каменный мост вместо показавшегося им опасно хлипким подвесного. В конце дня нас уже ждал обустроенный лагерь. Перед ужином сходили с Пейном в лазарет. Наши мальчишки-заложники лежали в лекарской палатке профессионально связанные, потому как днем попытались покончить с собой, вот их лекари и упаковали. Странно, мне показалось, утром они твердо решили выполнять свой долг перед родом, с чего бы такой рецидив? Но разговаривать они отказывались не только со мной, но и с Пейном. Все новости мне шепотом рассказал Эли. Сам он с родичами сделать такой глупости не пытался. Им Мать прямо запретила и еще заставила кучу клятв дать, а к клятвам в этом мире относятся серьезно. Все. Вот только радости от того, что смерть стороной прошла белонцы не испытывали. Покорность судьбе и депрессия. Еще и эти на мою голову! Но делать нечего, Сэн Эли очень уважает, надо попытаться помочь. - Вас же пятнадцать родичей в легионеры забрили, - пытаюсь подбодрить белонца. – Будете друг за дружку держаться, помогать друг другу язык и порядки имперские учить. Домой вернетесь через десять весен настоящими воинами. - Если бы нас вместе всех определили. Говорят, главный их очень ругался, что раньше отряды военные из сородичей собирали, в этом он главную причину бунта увидел. Теперь приказано все отряды перетасовать, сородичей в один отряд не брать. - Отряд у имперцев манипулой зовется, привыкай, Эли, - просвещаю белонца. - Да слышал я, манипула, но не привык еще… Но ты прав, привыкать надо. Начальники сегодня весь день людей из отряда в отряд переставляли. Из манипулы в манипулу, я хотел сказать. Что ты ухмыляешься? Запомню я! Неразберихи много было, все ругаются, старшие и младшие вожди простых воинов палками тыкают. - Ты наверно десятников и манипуляриев имеешь в виду? Офицеры легиона специальные жезлы имеют, как команды отдают, обычно этим жезлом указывают, поясняя, что делать. А если не понимают приказа, то жезлом и добиваются понимания. По виду жезла можно понять, сколькими легионерами командует офицер: десятью - десятник, пятьюдесятью - пентарис, сто пятьдесят – это манипулярий. Так что палка-жезл это символ их статуса, как венцы символ Матерей. - Вот зануда ты, Сэн! Вы же, заложники, впереди сегодня шли, ничего из поднявшейся свистопляски почти не видели. Больных да калечных же последними вели. Да только частенько на обочине начальники малых отрядов, как ты сказал – десятники, легионеров жезлами приказов слушаться учили. Наших-то, кто здоров и кого лекари перед выходом годными к службе признали, по разным отрядам раскидали. Везде на нас злы, так как это великое перестроение, вроде, по нашей вине случилось. Так что белонцам и от офицеров, и от легионеров достается. Если бы не сломанная рука, я бы уже сегодня этой науки попробовал. Лекарь Сирдинай, говорит, что дня через три повязку снимет, и я тоже к какому-нибудь десятку приписан буду. - Через три дня? Быстро они лечат… Ну так не ворчи на меня, а глазами смотри, ушки на макушке держи, и все что увидишь - услышишь на ус мотай! - Да на какой ус, Сэн?! - Ну, на тот, который отрастишь, став опытным солдатом, как вон тот десятник. - Сэн, ты что правда думаешь, что кто-то из нас воинским начальником сможет стать? - Не знаю, - беспечно пожимаю плечами. - Заложникам запрещается брать в руки оружие, а легионеры постоянно учатся и тренируются. Вы тоже будете. Уж не знаю, как у тебя получится с имперским копьем и в доспехе, но вот в стрельбе из лука-то ты точно бы любого легионера победил, и сразу десятником стал, а вот с незнакомым оружием, - неуверенно развожу руками. - С луком ты лучше. Вин много раз рассказывал, как тебя за ноги держал, когда ты с Птичьего камня вниз головой свесившись, бешеных волков отстреливал. Вот только количество убитых волков у него раз от раза все возрастало. Последний раз, кажется, речь о десяти руках* была? - Сказочник твой Вин. У меня на камне своих стрел всего шестнадцать было, две на пристрелку ушли. Потом парни мне еще десяток собрали, когда поняли, что у меня получается. И волки - обыкновенная голодная зимняя стая, загнавшая добычу в западню. - Все равно жаль, что лук тебе в руки брать нельзя. И что, имперцы лучников в войне не используют? Учиться надо, - задумывается Эли, и эта его задумчивость мне нравится намного больше, чем тревога за родичей-легионеров и обреченная покорность судьбе. – Придется заново учиться всему, - кивает в такт своим мыслям, невидяще уставившись на меня, и вдруг быстро: - Обрежь мне волосы, как у тебя! – ведет рукой по множеству узелков и косичек. – Здесь мне старые заслуги не помогут, прав ты, Сэнред! – не то чтобы Сэн декларировал готовность новую жизнь принять, обрезая знаки своей доблести. Он-то считал, что не имеет право их носить, раз удовольствие с мужчиной получил. Мотивы Эли более жизнеутверждающие, и я поддерживаю его начинание. До самого ужина работаем с Пейном цирюльниками, изменяя прическу Эли и пятерых его соратников. Четверо тоже лекарские пациенты, а один уже излеченный и распределенный в какой-то десяток с разрешения десятника зашел родичей проведать и тоже загорелся идеей бритой головы. Моим тупым кинжалом мы бы так быстро не справились, но узнавший о проблеме молодой лекарь принес подобие опасной бритвы и что-то из чего получилась хорошая пена. Опасной бритвой работал пару раз из интереса, в новом же теле пришлось навыки нарабатывать заново, но слава высшим силам, никого не покалечил. В результате к ужину шестеро молодых скинхедов уже сверкали бритыми, немного поцарапанными, затылками. Всем посоветовал косички не выбрасывать, вдруг веревку сплести понадобится. Эли мой черный юмор поддержал. Сказал, что переплетет свою былую гордость, в одну крепкую и длинную, хоть и воспользоваться ею им запрещено, будет вместо крата носить - пусть напоминанием будет. Я посоветовал не зацикливаться на одном способе применения. В конце концов веревка она и есть веревка, ей можно и врагов связывать. Вот только сначала разобраться кто у нас враги, а кому подчинятся обязательно надо. Ужин прошел как обычно. Крейт вежливо беседовал с мирийцами, но беседа его не очень занимала. Андрат дээр Айн явно собирался на вечерней планерке своим подчиненным шеи намылить и мозги прокомпостировать, обводил всех сидящих за первым столом тяжелым предвкушающим взглядом. От этого взора горящего даже старые и опытные ретийцы поеживались, молодежь же мечтала оказаться где-нибудь, но желательно, подальше отсюда. Мне, нам, ничего грозным Андратом свет Айновичем сказано не было и я, посчитав, что раз нет словесного приказа, то могу быть свободен, сбежал к палатке заложников. Тирия, безумного ученого, в лагере не было. Уезжая никаких стахановских планов по соблазнению могущественного крейта он не оставил, значит могу не лезть под горячую руку. "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь". В палатке заложников, хоть формально на своей территории, стало немного легче. Охранники мирийской Матери на нас даже не смотрели, но Сэн рядом с ними чувствовал себя последней дрянью. Мне же очень не нравился умный взгляд старухи, который ловил на себе весь прошедший день. --- *Пять пальцев на руке, ну я конечно нигде не оговаривала, но на многообразие форм разумных мне лучше не замахиваться, тут фишка с разнобоем в счете времени по всем швам трещит, я перечитала начало, там столько упоминаний лет и годов от лица ретийцев((( Десять рук - пятьдесят Десять рук и три пальца - пятьдесят три