***
Пасмурно. Тяжелые стальные тучи вот-вот упадут на голову, расплющивая снующих прохожих как букашек. Мелкие капли мажут по ветровому стеклу, скатываясь вниз раздражающе медленно. Слишком рано включать дворники, поэтому, торча в пробке, Юнги загипнотизировано следит за незатейливой траекторией мокрых сползающих клякс, которые так и тянет стереть ладонью. Купленный по дороге кофе остывает рядом с коробкой передач. За мучительно долгое ожидание на светофоре мужчина успевает три раза глотнуть из стаканчика. Пальцы барабанят по кожаной обивке руля. Временами Юнги задумывается, что ему, специалисту в области психиатрии, и самому не мешало бы навестить как минимум психолога или невролога, хотя сложно представить, будто коллеги выпишут что-то новенькое в сравнении с препаратами, которые Мин отпускает себе сам. Очередная остановка в автомобильной гусенице побуждает Мина выругаться. Где та хвалёная профессиональная выдержка? Разве квалифицированного доктора с многолетней практикой может вывести из себя банальная утренняя пробка? Практика говорит, что да. Рука тянется в нагрудный карман ветровки за сигаретами, но вместе с красно-белой пачкой выскальзывает и квадратик фотографии. Юнги ловит фото паспортного образца, мешая тому приземлить под ноги к педалям управления. Миниатюрный глянец чудом не мнётся в ладони, схваченный на рефлексе. Перевернув картинку, мужчина забывает о возникшем желании закурить — с просторов бликующей бумаги на него смотрят грустные карие глаза, большие, заплаканные, по-детски невинные. Юнги прихватил фото Чонгука из личного дела, чтобы показать его мисс Чве. Если в предоставленных следственным отделом материалах кадры с места происшествия были чёрно-белыми, то портрет Чона оказался на радость цветным. И, позабыв о пробке, доктор слишком увлечённо рассматривает сейчас нежные юношеские черты, искажённые раздирающей душу на куски печалью. Детдомовский мальчик с лицом ангела и грузом прошлого. Кровавый Палач, отправивший на тот свет четверых. Когда сзади начинают сигналить, Мин чертыхается и давит на педаль газа. Сигареты так и остаются нетронутыми.***
«Лотос» — бюджетный отель без звёздности на юге столицы в не самом благоприятном районе. Удивительно, что здесь пристроена камера наблюдения на парковке. Наверняка убийца столь щепетильных мер предосторожности в заведении столь низкого уровня обслуживания не предусматривал, вот и засветился случайным образом вместе с поджидающим на стоянке автомобилем. Можно сделать вывод, что отели Палач выбирал наобум, импульсивно, без заблаговременной тщательной проверки. Выбравшись из машины, Юнги не грешится подтянуть брюки — в последнее время он частенько недоедает, отсюда вещи норовят предательски сползти. В отчёте указан телефон для справок, и с утра, перед тем как завалиться в старенькую Шкоду, доктор позвонил и уточнил график работы персонала. К огромному облегчению, сегодня как раз смена мисс Чве. Напротив отеля рамённая. У двери упивается сумрачностью дня исхудалый старик с проплешинами на седой голове. Поймав его расфокусированный взгляд, Юнги приветственно кивает на рефлексе. Встречает гостя пустая стойка регистрации, и, не растерявшись, Мин жмёт на колокольчик в намерении призвать где-то шляющегося администратора. К счастью, Чинчха выплывает из подсобки довольно-таки скоро. — Чем могу помочь? У вас забронировано? — Девушка натягивает на миленькое личико трещащую по швам улыбку. Круги под глазами, впалые щёки, землистый цвет лица. Юнги не осуждает за отсутствие должного радушия, скорее он удивлён, как после всего произошедшего мисс Чве всё ещё здесь работает, ведь именно она обнаружила в номере изувеченное тело Мёндо, она вызвала полицию и давала показания, мотаясь по допросным. Бедняжка явно не заслужила быть свидетелем чего-то подобного, и доктору отчасти совестно, что вот сейчас он планирует расковырять незажившую рану. — Вы же Чве Чинчха, я правильно понимаю? — Мин пытается тепло и непринуждённо улыбнуться, но лицо администратора всё равно мрачнеет: кажется, девушка начинает догадываться, с какой целью к ней в очередной раз заявились. — Боюсь, я уже сказала всё, что знаю. — Я не из полиции, — спешит пояснить, как будто это уточнение скрасит положение. — С прессой говорить у меня и вовсе нет никакого желания. Прошу вас покинуть наш отель. Юнги замечает, как Чинчха заламывает пальцы. Растерянно озираясь по сторонам, девушка кажется не на шутку встревоженной. — Я не займу много вашего времени. Я не полицейский и не журналист. Я всего-навсего психиатр, которого втянули во всю эту историю. — Психиатр? — Глаза администратора круглеют. — Вас направили ко мне? Я не нуждаюсь в вашей помощи — со мной всё в порядке. Юнги мотает головой. — К счастью или сожалению, но здесь я не по вашу душу. Я работаю с человеком под следствием, с тем мужчиной, которого вы опознали. На лице мисс Чве застывает маска отвращения, но девушка быстро берёт себя в руки. — Повторюсь: я уже рассказала обо всём, что знаю. Доктор делает глубокий вдох и предпринимает вторую попытку приподнять уголки губ. — Поверьте, являясь специалистом в области психиатрии, я как никто лучше понимаю, что вы сейчас чувствуете. Мне очень жаль, что приходится оказывать на вас давление и просить заново погрузиться в не самые приятные воспоминания. Если бы я знал другой способ получения необходимой информации, я бы неприменно воспользовался им. Искренне прошу простить за все переполняющие вас мысли и чувства, но мне на самом деле нужна ваша помощь. — Если вы работаете по приказу полиции, неужели они не удосужились ознакомить вас с подробностями? — Всё ещё пререкается, но тон голоса теперь значительно мягче. — Боюсь, для моих личных исследований недостаточно сухих фактов из отчёта. Наверняка вы понимаете, что работаю я с личностью, с эмоциями, а значит, одна встреча с вами даст куда больше, чем сотни страниц заключений. — Собираетесь меня сканировать? — Лицо мисс Чве вытягивается в непонимании. — Полагаете, я дала заведомо ложную информацию? Да я этого подонка вижу во сне почти каждую ночь, если хотите знать! Уж его физиономию ни с кем не перепутаю! — Чинчха в мгновение ока заливается румянцем, и вот девушка уже брызжет слюной в праведном гневе. Быстрая трансформация, однако. — Пожалуйста, не утрируйте и не обосновывайте мой визит ложными суждениями. — Доктор поправляет очки на переносице. В висках начинает ударную партию обезьянка с тарелками. — Просто расскажите мне о том, что помните. Меня не интересует происходящее в номере, я не прошу кровавых подробностей — лишь ваша встреча с подозреваемым. Краснота с лица администратора постепенно сходит. Девушка поправляет платок на шее, ослабляя узел. — Давайте присядем. Выйдя из-за стойки, Чинчха следует к зоне ожидания и усаживается на потрёпанный диванчик, обшитый дермантином. Рядом на тумбе графин с водой. Недолго думая, девушка наливает себе целый стакан и залпом осушает до дна. Юнги несмело пристраивается на противоположный край дивана, складывая руки замком на коленях. — Номер эта женщина снимала одна, платила кредиткой. Это было в районе десяти вечера. Приветливая, симпатичная. Она выглядела счастливой, воодушевлённой, томилась предвкушением. Несложно догадаться, что впереди её ждало свидание, об этом Кан Мёндо и заявила, предупредив о компании, которая подойдёт чуть позже. Её история не вызвала подозрений. Частые практики, знаете ли, особенно для людей семейных и в зрелом возрасте. Иногда даже состоятельный пласт столицы берёт у нас номера на ночь, чтобы отвести подозрения, а миссис Кан как раз и создавала впечатление женщины зажиточной и ни в чём не нуждающейся — разве что в молоденьком любовнике. Чинчха заполняет ещё один стакан, но делает всего пару глотков. Дыхание глубокое, тяжёлое, плечи высоко вздымаются. — После полуночи ресепшн обычно пустует, ибо никто так поздно не заселяется, а если и да, то по предварительному звонку. На крайний случай всегда есть колокольчик. Поэтому я не видела, как к миссис Кан кто-то пришёл. Девушка начинает теребить подол чёрной юбки-карандаша. Юнги, чувствуя напитавшее воздух волнение, неосознанно хочет погладить мисс Чве по спине, но не решается на такую вольность. — В начале четвёртого мне приспичило в туалет: нужно было выйти из подсобной комнаты и пройти через холл до расположенных в конце коридора кабинок. Его я заметила спускающимся с лестницы. Этот человек не снимал у нас комнату, но мог быть чьим-то гостем. Разумеется, я поздоровалась, а мне в ответ лишь кивнули. На лице парня сияла самодовольная улыбка. Хотя характеристика не совсем верная. Звериный оскал во всю физиономию, лучащийся нахальством и превосходством. Я оторопела на какие-то секунды. Он тоже остановился, нагло осмотрел меня с головы до ног и встряхнул волосами, что я посчитала за приветсвенный кивок. Затем этот человек развернулся и вышел. Через минуты две я услышала, как завёлся автомобиль, — незнакомец уехал. — Вы почувствовали что-то? — Именно почувствовали, а не заметили. Чинчха закусывает губу. — Было неловко, скорее даже дискомфортно под его взглядом: будто сотни маленьких иголок впиваются тебе в кожу. Или, знаете, когда стоишь под холодным душем, — ощущения схожие. Он с какой-то нездоровой жадностью пялился на меня, изучал, оценивал, а потом в тёмных глазах что-то потухло — я бы назвала это разочарованием, словно он нашёл во мне что-то отталкивающее, неудовлетворяющее, словно я не то, что ему нужно. Девушка отпивает ещё немного воды. Юнги всё же осмеливается и накрывает её руку, покоящуюся на колене, своей — знак поддержки, признак понимания, не больше. Мисс Чве едва держится на плоту благоразумия в океане истерии. — Вам не показалось, что этот человек встревожен? Он не выглядел взволнованно-взбудораженным как под воздействием накрывшего адреналина? Может, он спешил, или движения его были суетливыми или неловкими? Администратор мотает головой. Руки из-под ладони Мина не пытается вытащить. — Ничего такого. Теперь, зная, что совершил этот человек, я бы сказала, что он упивался содеянным, наслаждался, гордился, как бы абсурдно и аморально это ни звучало. Нет, он не спешил, не пытался по-быстрому ретироваться с места преступления — походка уверенная, размеренная, в какой-то степени даже манерная. Знаете, слишком много самоуверенности в нём читалось: и в себе, и в отсутствии последствий. Этого парня явно ничего не заботило, разве что моя внешность на какую-то пару секунд. Юнги прикусывает щёку изнутри. Если руководствоваться описаниями мисс Чве, убийца явно имеет психологические отклонения. Как бы ни бурлил адреналин в крови, вести себя столько беззаботно — за пределами здравости. — Не расскажете, как этот человек выглядел? И пожалуйста, не ориентируйтесь на эпизод с опознанием — опишите его лишь по той первой встрече. Девушка облизывает губы и поднимает голову, пустым взглядом несколько мгновений изучая посеревший потолок. — Волосы длинные, где-то до плеча, на затылке стянутые в хвостик. На лоб падала длинная чёлка. Лицо худое, скуластое, челюсть острая — под искусственным светом ламп я это отчётливо запомнила. Губы пухловатые, нос прямой, крупный. На парне была кожанка, под ней серая футболка. Джинсы с кучей дырок. Обувь не помню. Зато помню, что руки были в серебряных толстых браслетах. Он симпатичный. Даже красивый. Мимо такого не пройдешь. — Чинчха проводит рукой по волосам, убирая выбившиеся из хвоста пряди с лица. На доктора за время диалога она так и не взглянула. — Но знаете, больше всего запомнились именно глаза. Тёмные-тёмные. С надменным прищуром. С пляшущим огоньком. Глаза нахальные, бесстыжие. Ты будто смотришься в саму бездну. Доктор сжимает чужую ладонь приободряюще, когда у самого червячки в желудке начинают копошиться от возбуждения. Это не Чонгук. Этим всем не может быть Чонгук. Абсурд. Исключено. — Что-нибудь ещё? Если есть хоть что-то, любая мелочь, пожалуйста, расскажите мне. Брови мисс Чве сводятся на переносице. Кажется, девушка осмеливается-таки нырнуть поглубже в колодец воспоминаний. — Сигарета. За ухом торчал кончик сигареты. Ерунда полная, я не вспомнила об этом, когда давала показания. — Юнги испытывает лёгкое разочарование, ведь про пристрастие убийцы к курению он был уже осведомлён по выдержкам протокола с места происшествия. — Больше, увы, ничего такого не помню. Разве что серёжки в ушах поблёскивали. — Татуировки, пирсинг? — Нет, вроде не было. Вот только уши. — Неформальных характеристик и за Чонгуком не наблюдается, как и ещё за миллионами других корейцев. — Хотя погодите! — Чинчха вздрагивает и резко выпрямляется на диване. Впервые она переводит горящий взгляд на доктора. — Родинка. Крупная родинка под нижней губой. Сердце Юнги ухает в пятки. Он ведь помнит, помнит, чёрт возьми, эту родинку чуть выше подбородка на лице Чонгука. Он сразу заметил её, запомнил, так неправильно облюбовал. Но что мешает кому-то нарисовать точно такую же? Что? Ведь так просто скопировать отличительные особенности того, в кого перевоплощаешься. — Уверены? Девушка кивает. — Это я тоже не упомянула на допросе, но сейчас уверена. У того парня в СИЗО, кажется, тоже она была. Губы мисс Чве едва заметно дрожат. Юнги вновь сжимает её руку. — Хотите ещё воды? Если необходимо, мы можем сделать паузу. — Разве вы ещё не всё выяснили? — качает головой Чинчха. — Я правда больше ничего не знаю. — Всего пара вопросов. Пожалуйста. — Юнги понимает, что поступает непрофессионально и давит на потенциального пациента. Самому тошно от проявляемого эгоизма, но по-другому, увы, нельзя. — Как скоро после встречи с этим человеком вы отправились в номер миссис Кан? — Наверное прошло минут пятнадцать. Я посетила уборную, умылась. Затем вернулась в комнату персонала. Не могла успокоиться, внутри меня что-то клокотало. И потом воспоминание стоп-кадром застряло в мозгу, как будто плёночный проектор завис. Арматура. У этого парня в левой руке была арматура. Я видела его полубоком, именно с правой стороны, в связи с чем эта штуковина так ярко в сознании не отпечаталась. Он будто заворожил меня, загипнотизировал своими чёрными глазами, выбил все мысли из головы, поэтому на детали, даже такие существенные, сразу я не обратила внимания. Но стоило воспоминанию всплыть, как я тут же кинулась проверять занятые номера. Парочка человек отругала меня за поздний визит, но с ними всё было в порядке. Комната миссис Кан значилась пятой на очереди. Было не заперто. Я вошла… — Не нужно дальше, мисс Чве. Пожалуйста, не нужно. Чинчха опускает взгляд и замечает собственную руку под куполом чужой. Лёгкий румянец окрашивает впалые щёки. Девушка громко сглатывает и пытается аккуратно вытащить свою ладонь. — Воды. Мне нужно воды, — говорит, отчасти оправдывая неловкий жест освобождения. Юнги её понимает, пытается улыбнуться, заверяя, что всё в порядке. Мисс Чве залпом осушает стакан воды, проливая несколько капель на белую блузку. — Вам не показалось, что он пытается арматуру спрятать? Прикрыть за своим телом. Администратор качает головой. — Не уверена на все сто, но не сказала бы. — Чинчха обнимает себя за плечи и задумчивым взглядом принимается изучать плитку под ногами. — Наткнувшись на меня, он и бровью не повёл, точно не стушевался. Юнги поправляет очки. В голове вертится миллион и одна мысль, но бедняжка-администратор не тот человек, с кем стоит обсуждать свои догадки и предположения. Но одно доктор понимает совершенно ясно: убийца действует так опрометчиво открыто, не тревожась последствиями за содеянное, либо по причине преднамеренных актёрских махинаций с целью подставы, либо по причине ментальной болезни. Мин уже знает, что камера наблюдения, кроме того парня, хозяина жёлтого таксистского Хёндая, никого не зафиксировала за время после полуночи. Правки монтажа в процессе экспертизы не выявлены. Значит, допустить, что выходил из отеля примерно в то же время кто-то ещё, никак нельзя. Только один человек — тот, кого опознали в Чон Чонгуке. Можно предположить, что настоящий убийца не выбирался на улицу и прятался в одной из комнат, но тогда что делала в руках предполагаемого Чонгука арматура, если реальный Палач отсиживался в каком-нибудь номере под кроватью. Что вообще Чонгук забыл в этом месте на юге столицы посреди ночи, если рассматривать его как случайного свидетеля и брать за основу реальное присутствие в отеле? И почему он тогда молчит? Слишком сложно. Этим вообще должен заниматься следственный отдел, а не психиатр. Юнги надеется, что полиция уже проработала все версии. Надеется, но очень уж сомневается. — Есть ещё кое-что, мисс Чве. — Доктор лезет в нагрудный карман ветровки и тянет глянцевый квадратик фотографии. — Пожалуйста, взгляните. Это он? Его вы видели в ту ночь? Его опознали в СИЗО? Девушка берёт изображение в руку и подносит ближе к лицу. Всматривается внимательно. На какую-то секунду её брови хмурятся. — Да, он. Но слегка отличается. На опознании я тоже сказала об этом. Юнги нервно облизывает губы. — Что вы имеете в виду? — Черты те же, но как будто изогнуты по-другому. Лицо куда мягче, нежнее. Тут глаза такие грустные, печальные, большие как у куклы. Я же помню две чёрные прорези, буквально лазером полосующие кожу до ожогов. Линия губ была жёстче, брови выгибались иначе, челюсть острее, скулы ярче. Это он, точно он, но будто ему наложили какой-то фильтр, меняющий выражение лица, даже стирающий пару лет. Я бы сказала, что тот, кого я видела, выглядел куда старше и солиднее, брутальнее что ли, а здесь на фото, да и на опознании, передо мной как будто подросток. У Юнги в голове огромная паучиха начинает плести сети, липкими нитями опутывая каждую мысль. Палец бездумно скребёт по обивке дивана. В горле будто огромное паучье яйцо, из которого вот сейчас вылупится ползучее членистоногое потомство. И мужчина даже хочет этого, ведь тогда вырвавшиеся на свободу паучата сожрут свою мать, овладевшую его мозгом, и осободят склеянные белой патокой мысли из плена. Может именно тогда Юнги начнёт понимать, что происходит.