Я не пойду за тобой

Лампа светила саботажнику прямо в визор. В каких комедийных шоу про детективов Родомес нахватался этих штучек, Джаз знал. Второе поколение автоботов хоть и было обучено по всем стандартам современного представления о кибертронцах, но зачастую страдало от жажды демонстрационного подхода во всём. А земное телевидение было чуть ли не единственным примером для подражания. И Джаз стал ловить себя на мысли, что со временем длительного взаимодействия с командой Родомеса он слишком часто употреблял фразу «мы такими не были». Да, не были. Потому что лоб в лоб бились с Мегатроном чуть ли не каждый день, оставляя после себя неоновые светящиеся реки пролитого энергона и искорёженные корпуса. Герои Кибертронских войн — это не просто звание, титул или имя нарицательное, это история, написанная чужими Искрами. Второе поколение пришло в мир тогда, когда конфликты перестали быть столь частыми, в большинстве случаев они проходили исключительно на Земле и оставались долгое время там же. Страдания землян, случайно погибающих при ведении боёв с десептиконами, уже не вызывали сильного удивления и вошли в привычку. Сожаление как эмоция носило больше вежливый характер, понятный каждому в момент скорби. У них — новых автоботов, наполненных жизненной силой и беззаботностью — не было тех ужасов, через которые прошли ветераны двух гражданских войн. Второе поколение в большей степени было воспитано земными телепередачами и культурой, которые взошли на пик моды после триумфального возвращения Оптимуса. Затишье перед бурей, именуемое хрупким миром. Гальватрон на Чааре, десептиконы прежнего Императора — в бегах. Стычки стали редки, а потом и вовсе сошли на нет. Молодых кибертронцев частично переводили на базы Земли, чтобы обучить основам взаимодействия с новыми союзниками, а также методикам защиты в условиях ведения боёв в густонаселённых районах. Тишь да гладь, а не жизнь. Единственным потрясением для них всех стало нападение титана Юникрона и смерть большинства героев первого поколения. Джаз держался изо всех сил, чтобы не расхохотаться от комичности судилища над ним и его поступком, но про себя отметил, что новые автоботы не знали о существовании таких, как он или Дрифт. Они оба были скорее мифами, чем чем-то реальным и представляющим угрозу. Если бы они только догадывались, как далеко мог зайти преданный карательный отряд Дэдлока и какие недвусмысленные напоминания из подвешенных безжизненных корпусов вдоль главных улиц оставляли десептиконы на фонарных столбах… Иногда диверсанта так и подмывало резким движением стащить с себя визор и, оголив алую оптику, громко на весь отсек крикнуть «Бу!». Сумрак был причиной тысячи смертей, а его клан, известный как Дом Исправителей, не видел ничего плохого в том, чтобы сократить популяцию безродных трансформеров. Джаз не раз слышал свой старый позывной, которым запугивали детишек, это и «умиляло», и доводило до исступления. И если Оптимус принял его исповедь и простил его, то весь Кибертрон никогда не забудет деяния младшего главы Дома Исправителей. Назови он своё имя, и две головы были бы брошены к стопам Родомеса Прайма — его и Дэдлока. Не спасли бы ни величавые речи, ни прошлые заслуги. Молодого Прайма можно было понять. Он не знал ничего о старом мире, аристократическом обществе и уж тем более — о тех вещах, в которые был посвящён Джаз. Он бесился оттого, что его ощущения полностью расходились с отсутствием осведомлённости, а лидер не может жить, как зверь, только на инстинктах. В этой шахматной партии Джаз играл с мудростью, заключённой в груди молодого автобота, именно ей он присягнул на верность, как бы он ни хотел это отрицать. Матрица не признавала имён. Орион или кто-либо другой, но она давала ровно столько, сколько индивид был способен оплатить. Ни больше ни меньше. Родомес неудачно влюбился в образ, который лучший саботажник автоботов создавал на протяжении всей своей жизни. Для своего ближайшего круга со времен Оптимуса он был обычным штабным офицером, который имел право покидать базу, только если высшее командование посчитает это необходимым. Конвой Прайма состоял из него и Проула. Он играл роль весельчака и открытого к общению автобота, лавировал между гражданской жизнью и обязанностями второго офицера. Но ночами и во времена своих «командировок» он превращался в хищника, смело потрошащего тыл врага. Там он вёл совершенно иную, более привычную, свободную от условностей жизнь: он разговаривал как враг, ходил как враг и дрался как враг. Мятежный Тьюнбласт, генерал, лишённый звания и почестей, Сумрак, несущий смерть и разорение… Стали бы чувства молодого Прайма крепче, расскажи он ему всю свою подноготную от начала и до конца? Что, если и у него, Хот Рода, в одну из страшных ночей он отнял родителей или братьев и сестёр? Нет-нет, первое поколение отжило своё. Им осталось только сделать всё возможное, чтобы умереть с честью. Не рассчитывая на прощение или такую чистую и не окрепшую опытом любовь. Что бы там ни нашёптывала память и Матрица автботов, но Джаз принял это тяжкое решение давно. Он не нужен ни Кибертрону, ни Прайму. А его героический образ легко раздавить, как кукольную маску, под которой всё это время скрывался убийца и палач. Сумрак бесчинствовал в тылу десептиконов, а по возвращении домой склонялся перед Оптимусом на колени и ждал как преданный пёс, пока лидер не наденет на него блокировку меридиана Искры. И Прайм делал это с ним каждый раз, когда звериная аристократическая натура брала верх. Они занимались любовью во спасение обоих. Святой свет Матрицы очищал Джаза от мрака и тьмы внутри его Искры, наполняя его светом и любовью. Однажды Оптимус после очередного возвращения диверсанта из глубокого тыла задал ему вопрос, от которого Тьюнбласта парализовало страхом и немощью. — Я хочу, чтобы мы создали новую жизнь. Я больше не хочу спокойно отпускать тебя на ту сторону, зная, что могу навсегда потерять, — мягко проговорил лидер, лаская своего опасного соузника. Они занимались интерфейсом больше по необходимости, чем из желания соприкоснуться Искрами, тем паче это заявление прозвучало для Сумрака полным бредом. Матрица могла очистить его только в момент единства с Праймом, но то, о чём тот просил, было выше их привычных взаимоотношений. — Ты хочешь бэту от такого, как я?! — удивился саботажник, испуганно отстраняясь от возлюбленного. — И как ты это объяснишь остальным? Как это вообще может быть со мной, если ты знаешь, что за страшные деяния я творил? — Почему тебя это так удивляет? Мы давно вместе. Твой род не прервётся, ты будешь отличным родителем. И ты свою вину искупил сотнями спасённых жизней. Нельзя себя корить за то, что у тебя не было выхода и ты выживал как мог. Твоё раскаяние приняла сама Матрица. Тебе этого мало? Я же вижу, что мы готовы, так почему бы и да? — Ты так часто писал мне, что любишь, но никогда не говорил этого вслух. — Ты хочешь это услышать? — Нет. Твоя просьба — это самое большое доказательство того, что не нуждается в признании. Я люблю тебя, Оптимус, я умру за тебя… — Живи. И дай жизнь новому поколению, — мягко говорил Прайм, прикасаясь к кокпиту своего первого лейтенанта. Так они и жили в ожидании общего будущего, между страхом потерять всё и надеждой обрести что-то большее. Оптимус носил своего лейтенанта на руках, пока они старались зачать новую жизнь, и в один из прекрасных дней это произошло само собой. Джаз не мог сдержать волнения, когда Рэтчет просматривал показатели и горько вздыхал. — Нашли время! Оптимус, я мог понять тебя, если бы это было в мирное время. Но сейчас? Кто будет выполнять задания? — Мираж, я в него верю. Он талантливый разведчик, — игриво проворковал первый лейтенант, рассматривая очертания бэты на графическом рисунке. — Джаз, он не сможет быть тобой. Ты… — Рэтчет прикусил глоссу, не желая обидеть саботажника. — Десептикон? — Да, — серьёзно проговорил военврач. — Твои позитронные частоты и мнемо-поля не считываются как автоботские. Стоит Миражу потерять концентрацию, как его тут же поймают и поведут в допросную. Ты ведь знаешь, что это означает для нас? — Передислокация в течении двух ротаций. Я помню устав и правила. Но почему ты влезаешь в мою жизнь? Я недостаточно хорош для автоботов, чтобы хотя бы раз пожить как гражданский?

***

Свет проникал через визор. Он вызывал боль в динамиках, давил топливные шланги и вжимал системы так сильно, что казалось, что через спину вырывают эндоскелет. — Не ожидал увидеть тебя ещё раз, брат. Боюсь спросить, кто тот счастливец, ради которого ты рискнул своей бэтой, чтобы спасти ничтожного аристократа, принявшего неправильную сторону? Поздравляю, шалость удалась — Мираж в безопасности. А вот ты — нет. — Брат… не надо, умоляю… прошу тебя… не трогай. — Шоквейв, выжги эту дрянь из него! — прозвучал злой громогласный голос. — Брат! Брат не надо! Прошу! Я молю тебя!

***

Джаза пришлось хлопнуть по щеке, чтобы он выбрался из лёгкого оцепенения. Родомесу было как-то не по себе, когда он слишком близко наклонился к строгому секретарю. Показалось, что тот что-то шептал, что-то, что было сложно разобрать, так как язык говорящего не был похож на современный кибертронский. — Джаз? С тобой всё хорошо? Секретарь передёрнул плечами, снова посмотрел на яркую лампу, наставленную ему прямо в лицевую пластину, потом глубоко и протяжно провентилировал. — Вполне, сэр. В проницательной оптике Родомеса читалось «я не верю тебе, я знаю, что сейчас тебе очень плохо». Секретарь гордо вздёрнул подбородок: — Мой конфликт с офицером Дрифтом был связан с личной неприязнью, сэр. Только и всего. Я нагрубил офицеру, и тот законно вызвал меня на дуэль. — Кап, — жёстко позвал ветерана Прайм, — у нас разрешены дуэли? Я чего-то такого не припоминаю. — Чисто в теории они и не запрещены, — пригладил подбородок мудрый старик. — Никто просто не пользуется этим правом со времён Золотого века, а десептиконам и подавно не нужны такие старомодные обычаи — они просто стреляют в голову. — В таком случае нам стоит написать специальный закон, который запрещает самоуправство в виде дуэлей. Магнус, сделай пометку, чтобы я не забыл ратифицировать этот указ как можно скорее. Иначе мы рискуем подать молодёжи не только плохой пример, но и ввести моду на самоубийство. Джаз хорошо это понимал и трезво отдавал себе отчёт в том, что Родомес как лидер был ещё слишком наивным и не знал и половины тонких подробностей, которые давным-давно определили роли в среде автоботов первого поколения. Чего уж говорить о временах, когда деления на автоботов и десептиконов и вовсе не существовало. Командир явно был далёк от понятия правильного процесса допроса и дознания информации, но почему-то в присутствии именно всей его честной компании (даже Гримлока захватили!) это было особенно унизительно. Спрингер и Бластер были в шоке больше всех, а Арси стояла рядом с Дрифтом, который был мрачнее тучи. Весь этот театр казался диверсанту до комичности нелепым и смешным, но фейсплейт Родомеса возвращал монохромного авантюриста с небес на землю. — Зачем ты устроил эти разборки? Для кого? Пощекотать нервы? — сыпал нотациями из вопросов Прайм, ну точно как Орион в свою первую сотню ротаций. — Ты мог покалечить нашего тактика на радость врагам. — Мог, но не покалечил же, — развёл манипуляторами Джаз. — К тому же он сам бросил мне вызов. — В какой формулировке это прозвучало, что смогло спровоцировать тебя? — Сэр, — решил вступиться белый рыцарь за слишком уж развеселившегося обстановкой комедии положений монохромного секретаря. — Я бросил ему вызов САМ. Дуэль прошла честно. Я побеждён, и на удивление на мне нет ни царапины. Вот медзаключение, убедитесь сами. Перцептор помахал из уголка отсека манипулятором, обозначая своё присутствие таким образом. Он мог бы много чего интересного рассказать присутствующим про телосложение и конструкцию Дрифта, если бы не врачебная тайна. Магнус обратил внимание на позу Дрифта и снова заметил, что тот как-то странно себя ведёт, выделывая незаметные жесты пальцами. Рыцарь великолепно замаскировал знак невмешательства под слишком энергичное жестикулирование манипуляторами. Джаз на это только ухмыльнулся уголком правой губы. — Офицер Джаз, я запрещаю вам подходить к офицеру Дрифту больше чем на сто метров и накладываю на вас ограничения в передвижениях по базе. Теперь вы будете лично докладывать мне о своём местоположении, раз у вас есть желание почесать манипуляторы о своих коллег. Если бы вы поступили так вне вашего рабочего и установленного рабочим периодом времени, я бы просто оштрафовал вас по закону. Но по итогу вы получаете строгий выговор и недельное наказание, — Родомес вошёл во вкус, ему буквально нравилось исторгать каждое слово, будто он мстил нахальному саботажнику за выказанное неуважение в прошлые разы. — Офицер Дрифт, за нарушение общественного порядка и расписания вы наказываетесь штрафом и выходите на три ротации в патрулирование без полномочий. Сдайте, пожалуйста, ваш жетон высшего офицерского служащего, — холодно процедил Прайм, обращаясь к рыцарю. — Справедливо и мудро, — без лишних препирательств подтвердил наказанный, передавая жетон Ультра Магнусу. — Всем разойтись!

***

Неделя выдавалась не из лёгких. В офицерской столовой нависла какая-то угрожающая тяжёлая тишина, даже Бластер не приставал ни к кому со своими попытками навязать музыкальный вкус. Гримлок ушёл отрабатывать маневрирование с диноботами в условиях города, а Арси скучающе тыкала пальцем в порцию энергона, думая о чём-то своём. После того как Дрифта отправили простым патрульным, она не могла, как временный офицер старше по званию, сопровождать его. Это сильно печалило фембота, которая уже втайне ото всех успела познакомиться с Дрифтом поближе. Она точно знала, что Дрифт был очень мягким и спокойным, скрытным и великодушным. А ещё романтичным и страстным томными ночами. Кокетливо поглядывая на сосредоточенно читающего новости Спрингера, Арси гадала, знает ли её бывший ухажёр, как быстро она сошлась с тактиком автоботов? В курсе ли он, сколько сладостных минут доставил ей сэр рыцарь? Нет, вряд ли в курсе. Спрингер не мог и не любил разговаривать на интимные темы. В отряде поговаривали, что он нулёвка, даже несмотря на то, что был очень напористым и смелым на тренировках с новым отрядом Крушителей. «Расспросить Капа об этом или оставить под завесой тайны для себя? Бедняга Спрингер так и не поймёт, что такое коннект. Да и кто ему подойдёт для этого? Перцептор слишком скучный, Бластер слишком гиперактивный», — думала она, медленно потягивая энергон. — Бластер, что там в новостях? — лениво спросила фем, пытаясь найти в перерыве что-то более интересное, чем размышление о личной жизни бывшего ухажёра. — Третье поколение идёт в учебные центры, торжественная линейка на главном проспекте. В этом году они сделали тематическую сцену в цветах Оптимуса. Будет концерт, несколько знаменитостей, а потом юный хор сыграет на каких-то старинных инструментах Золотого века, — быстро проговорил кассетикон. — Включи. Всё лучше, чем скучать. Третье поколение! Подумать только, я уже могу себя считать старой, Кап? Ветеран чуть не поперхнулся своим энергоном: — А я тогда кто, по-твоему? Мне вообще в утиль списываться? — Нет, что ты! Просто я подумала, что если бы у нас было время чуть поспокойнее, может быть, и моя бэта сейчас пошла бы в учебный центр или научилась играть на инструменте, — нежно сказала Арси, умиляясь появившемуся изображению на экране. — Всё ещё будет, девочка, не торопись! Правильный бот, правильное питание — и ты ещё успеешь пополнить третье поколение какой-нибудь красивой бэточкой с такими же прекрасными чертами, как у тебя, — ласково отозвался старик, похлопывая фембота по ладошке. Кап очень любил детей, чему свидетельствовала его дружба с Вилли и Дэнни. — Я ещё успею понянчить твою точную копию! Вот только Гальватрона прогоним, и всё будет как в настоящие мирные времена. Джаза что-то тревожило. Он не мог сидеть на месте — то подрывался, чтобы дойти до стеллажа, то большими шагами мерил пространство в приёмной возле своего стола. Что-то гнетущее и опасное шептало ему, что нужно срочно поговорить с Родомесом. Но командира не было на месте — он был почётным гостем на празднике, посвящённом первому походу третьего поколения в учебный центр. Саботажник больно стукнул себя между рогов шлема, взвыл, заглушая боль в груди. Матрица звала его, тянула всеми силами туда, к Родомесу. Что-то было не так. Но что? Ослушаться приказа было нельзя. Это грозило Джазу большими неприятностями. Но тлеющая Искра одолевала его так, что он был готов застрелиться прямо на рабочем месте. Саботажник агрессивным движением порылся в секции стола и вынул оттуда седативный транквилизатор, которого ему с лихвой когда-то выписал ещё покойный Рэтчет. Боль притупилась, но никуда не ушла. Джаз включил прямую трансляцию и с тревогой наблюдал, как среди снующей толпы зевак и зрителей ходит молодой Прайм. Очень глупо, без личной охраны и специальных заграждений! Лидер что-то рассказывал, потом повернулся неожиданно к гостям у сцены. Держался новый Прайм хорошо — мягко улыбался, говорил коротко и по существу, проявлял достаточное чувство такта и смекалки, чтобы обходить острые вопросы журналистов. Но цепкая оптика диверсанта выхватила шевеление крупной угловатой фигуры поодаль от сцены. Рабочий? Ответственный по установке камер и софитов? Почему без опознавательных знаков? Джаза пробила дрожь. Угловатый бот что-то сказал собравшимся за автографом Прайма спаркам, и они с весёлыми криками последовали за ним. Часть детишек всё еще обступила Родомеса, протягивая к нему свои блокнотики, где малыши хотели получить автограф от их великого Лидера. Монохромный трансформер буквально вытянулся весь в сторону экрана на стене холла, когда вдруг до его сознания дошло, что угловатой фигурой, уводящей часть спарков от сцены, был не кто иной, как Мотомастер! — Нет… только не это! — прошептал Джаз, не веря своей алой оптике, скрытой под визором. Через несколько кликов под сценой раздался громкий взрыв, и весть об этом улетела по всем телеканалам в прямой эфир. Столбы дыма и крики, оторванные конечности и куча опалённых пятен вместо некогда стоящих неподалёку от Родомеса спарков… Джаз зарычал так громко и сильно, что часть его скрытых динамиков передала импульс на пневмостёкла в здании, и они рассыпались крошечными кристалликами по всей приёмной…