Я не пойду за тобой

— Входи, — слегка нахмурился Родомес, указывая на заранее заготовленное кресло, которое явно не было предусмотрено для конструкций крылатых моделей. Гость отрицательно покачал головой, проделал пальцевый знак, с которым Родомес ещё не успел ознакомиться, и только после этого странного ритуала медленно опустился перед лидером автоботов на колени, смиренно склонив шлем в знаке почтения. — Мой клан в своё время был уничтожен по приказу бывшего Императора. Но… Насколько мне пояснил Мираж, наш почтенный собрат, коим оказался Саундвейв, сумел создать адскую технологию, использование которой карается на Кибертроне казнью через насильственное расплавление или упокоение через дезинтеграцию Искры из рук Лорда Исправителя. Я… прошу рассмотреть моё дело со всей к нему внимательностью, почтенный Глава. Я пришёл сюда по своей воле и понимаю всю тяжесть ответственности за принесённый вам ранее ущерб. Но война есть война. Я свято верил Мегатрону, потому как был уверен, что такой сильный лидер не проиграет. Мегатрон не умел признавать ошибки — мы все устали от войны за руины, коими стал наш общий дом. Битва против Юникрона убедила меня, Родомес Прайм, что я сделал единственно правильный выбор в своей жизни — иначе стал бы соучастником уничтожения родной планеты. Это самый большой позор для любого аристократа. Родомес никогда не видел сикера так близко. Особенно впечатляли его гигантские, хищные, как у орланов, когти. Даже без оружейных модулей, с полнейше приглаженным десептиконским мнемо-полем гость внушал опаску, тревогу, из-за которой хотелось прикрыть горловые топливопроводы рукой. Но почему-то теперь, когда молодой лидер был сам влюблён в десептикона, ни алая злая оптика, ни довлеющее над мнемо-полями чувство опасности не возымели на Прайма никакого эффекта. Он разглядывал истребителя больше с любопытством, чем с презрением. — Какому клану ты принадлежал? — строго спросил Родомес, но потом слегка прикусил глоссу, когда заметил неприкрытое удивление в оптосенсорах сикера. — Почтенный Глава, а разве вы не видите? — третий офицер десептиконских ВВС осторожно и деликатно добавил: — Я понял. Вас ещё не научили видеть наш мир. Что ж, позвольте тогда выразить это вербально. Я второй сын почившего ныне главы Дома Стражей, мой клан Небесных Стражей верой и правдой охранял Кибертрон от интервентов и врагов нации. После Первой гражданской войны мой почтенный патрес добровольно присоединился к Мегатрону, отдав всех своих сыновей и даже племянников во благо служения великой Империи. Я изначально был не согласен с этим, но мои братья не простили бы мне предательства. Так мы оказались во власти узурпатора. — Откровенность за откровенность — я не сильно верю в эти слезливые истории. У каждого из нас был выбор, каждый из нас заплатил высокую цену за него. У тебя было столько возможностей, чтобы перейти на нашу сторону, но ты выбрал другое — выполнять чужие преступные приказы. Хочешь сказать, что у тебя не было выбора? — голос Родомеса стал таким сильным и властным, что он сам этому удивился. Это вызвало легкий смешок у ночного гостя. — Простите мне мою бестактность, Глава, но не могли бы вы немного поумерить пыл ваших полей? А то я теряться начал от несовпадения того, что вижу в мнемо-структуре, с тем, что написано у вас на фейсплейте. Позвольте, я поясню вам некоторые моменты, чтобы вы не думали, что я пришёл просить о помиловании. Это изначально была идея моего бондмейта — он рассказывал о вашем великодушии. Однако я пришёл не за тем, чтобы, как вы выразились, поразить ваше воображение слезливыми историями. Я хотел рассказать вам о прошлом, которого вы не застали, и на основе моего рассказа объясниться в своих намерениях сдаться властям. Родомес слегка зарделся от того, что даже этот десептикон легко прочитал его чувства! Да они там все, что ли, умеют мысли читать? Невероятно! Не выдавая больше никаких реплик и попытавшись взять контроль над эмоциями, ало-золотой автобот осторожно кивнул шлемом, разрешая продолжить рассказ сикера. — Небесные Стражи были высшим звеном в Доме Стражей, но наша работа очень важна не только ради охраны орбиты планеты, а ещё для поддержания всех слоёв атмосферы в чистоте. Мои кузены занимались, к примеру, переработкой космических отходов и мусора, который оставался после постройки и взлётов кораблей. Моя сила позволяла мне занимать почётную должность Хранителя Атмосферы — мне нравилось заряжать облака, летать между ними и, будто древнее земное божество, бить их молниями. Но старший брат сказал, что мы созданы для более праведных дел. Так я оказался в зале, где произносил свою первую речь Мегатрон. Накануне Первой гражданской войны мы все были очень сильно взволнованы речами гладиатора, посмевшего бросить вызов привычному укладу Кибертрона. Но то, о чём он говорил, звучало безумно уже тогда. Уничтожить аристократов, Сенат? Взять под жёсткий контроль распределение ресурсов и уравнять всех в правах? Я ухватился, как неменьший безумец, за идею, что переворот, устроенный Мегатроном, сможет соединить меня с любовью всей моей жизни. Наши патресы не ладили, Мираж был из другого клана, а браки в нашем Доме могли заключаться только в пределах одного клана. Мы тайно любили друг друга, встречались, но воссоединиться не смогли. Наши патресы встали по разные стороны, а я был вынужден пойти вслед за братьями, чтобы не потерять своё лицо в глазах семьи. Опозорить свой клан — самое страшное преступление для Стражей. Гость говорил от чистой Искры, совершенно не приукрашивая и не взывая к милости. Он рассказывал историю своей нелёгкой жизни с оттенком сожаления и бессилия противиться подобным обстоятельствам. У Родомеса хватило совести не спрашивать про семью и клан Дрифта, про причины, по которым экс-десептикон так яростно сражается против бывших товарищей по знаку. — Вы хотите что-то спросить, Глава? — тихо задал вопрос низким приятным голосом истребитель. — Ваше поле… — осторожно пояснил он, кивнув куда-то в сторону его манипуляторов. — Д-да, я хотел спросить про одного бывшего десептикона, но не стал, ибо это пустое любопытство отстранит нас от темы разговора. — Вы можете спрашивать меня о чём захотите в пределах лимита выданного мне времени, почтенный Глава. Я понимаю ваше любопытство. Вы, как я предполагаю, хотели бы осведомиться о вашем товарище по команде Дрифте? Дрифт в Доме Стражей тоже является высшим звеном. Так уж получилось в нашем клане, что две ветви слились в одну — Стражи Тверди, Стражи Небес. Дэдлок, так звали его изначально, был отчаянным головорезом в составе карателей, он был одним из сумраков и служил под началом Тьюнбласта. Во времена Империи он и его клан были неугодны Мегатрону, и он сослал его выполнять грязную работу. — Тьюнбласта? — удивился Родомес, услышав новое для себя имя. А тревожное щемящее чувство подсказывало ему, кто был этим самым командиром таинственных сумраков — только тот, кто мог побороть Саундвейва. — Да. Вашего жениха до всех событий звали Лорд Тьюнбласт — один из сыновей Дома Исправителей. Младший сын прежнего главы. Умён, хитёр, может легко менять внешность и также обладает опасными способностями своего клана. Он же — командир отряда сумраков, созданных его братом для урегулирования конфликтов в плебейских районах. Мы называли его за глаза «потрошитель Тьюнбласт», никто не любил сталкиваться с его отрядом, ибо процент выживания в битве против них равнялся ноль целых одной тысячной. Дэдлок был его сержантом, пока не дослужился до звания капитана. Дэдлоку, как и мне, пришлось ради выживания совершать отвратительные поступки. Но развязаться с Мегатроном, тем более при такой поддержке большого числа семей нашего клана, мы не могли. Клан Дэдлока попытался противиться, призвать остальных аристократов уничтожить Мегатрона, пока не стало слишком поздно. Но… Все они, кроме старшего сына, были казнены Лордом Исправителем — так закончили своё существование Стражи Тверди. Лорд Тьюнбласт выпросил Дэдлока себе в качестве прислуги, можно сказать, что он был личным мальчиком для битья. Постыдная и незавидная роль для аристократа его уровня. И вот совсем недавно мне было сказано, что за маской Лорда Исправителя и Главы Дома всегда стоял Саундвейв. Знай я это раньше — уничтожил бы его своими же манипуляторами! Мы росли с братьями Дэдлока, ходили с ними в один обучающий центр и неплохо ладили между собой. Нулевое поколение уничтожило наше будущее, Глава — те, кому было поручено хранить Кибертрон от бед и войн, предавались праздной жизни, перестали контролировать численность популяции и занимались только тем, что устраивали из низших кибертронцев бои на выживание. В таких боях за жизнь и справедливость и выковался Мегатрон. Теперь позвольте мне вернуться в изначальное русло нашего разговора, если я удовлетворил ваше любопытство. — Благодарю тебя за это. Я многое понял и готов внимательно слушать тебя, — немного растревоженно ответил гостю Родомес. Он думал о Джазе, о том, что довелось ему услышать от третьих лиц о его скрытной жизни, но не от него самого. Возможно, что саботажник и не думал рассказывать о постыдных поступках в своей биографии, но даже сейчас было ясно, что о Дрифте он успел позаботиться. И их постоянные встречи и игра в перемигивание были только ради сохранения тайны существования закрытого общества аристократов. Узнав, что Родомес являлся их частью, они все приняли его за равного себе и с радостью поясняли устройство их странного мира. «Джаз был вторым сыном клана убийц. Хотел ли он такой жизни? Был ли у него выбор? Я только что сам произносил смелые речи о выборе и о том, как просто его принять! А ведь всё это не так!» Сикер снова мягко улыбнулся — на этот раз его улыбка была не с нотками неловкости, а более открытая, мягкая, будто он журил брата, который плохо скрывал свои мысли и говорил чуть ли не вслух. — Вы влюблены. Когда вы думаете о вашем партнёре, то ваше поле становится ярким, плотным, жемчужного оттенка, молодой Глава. Это приятно наблюдать, так как в моей Искре поселилась надежда. Если уж вы полюбили безнадёжного десептикона и палача кварталов, значит, он не так-то плох. Он прожил среди автоботов достаточно долго, чтобы исправиться — я слышал о том, что он спас немало жизней своих товарищей и простых гражданских. Что ж, вернёмся к истоку моего появления перед вами в смиренной позе. Почтенный Глава, я должен признаться в преступлении. Я… — истребитель тяжко провентилировал, понимая, что сейчас реакция Главы Дома Справедливости может быть какой угодно, — …взял чужую жизнь взамен своей. Если бы я этого не сделал, то оказался бы опорочен, как мой старший брат Скайварп, который теперь вынужден служить адскому отродью Гальватрону. Перед захватом одного из «Арков», на котором находились офицеры Оптимуса, я… Десетиконскому офицеру из лётного звена было очень тяжело говорить, каждое слово будто резало его горло изнутри. Но он был полностью покорен судьбе, и его раскаяние ощущал даже древний артефакт в груди молодого Прайма. — …я струсил и предал своего Императора, которому присягнул на верность. Перед самым вылетом с базы Каона я заменил себя на одного из своих братьев и… использовав свои способности, я отдал копию проекции своих личностных настроек. Так я избежал позорного порабощения Юникроном. А чтобы меня не раскрыли, я скопировал чужие личностные настройки и загрузил их в себя в пересекающемся меридиане прямо на своей Искре. Только по этой причине меня до сих пор не обнаружили — ни одни мнемо-поля не смогли бы узнать меня. Это преступление по перенесению чужой личности я совершил, чтобы больше не участвовать в боевых действиях и вести спокойную мирную жизнь. «Ты не трус, это был твой последний шанс развязаться с шайкой Мегатрона, которая уже была обречена», — подумал тут же Родомес, припоминая битву на Земле и Кибертроне. — Это тяжкое преступление, Тандеркрекер, — наконец-то назвал гостя по имени ало-золотой. — Но я хотел бы услышать основную причину, по которой ты поступил подобным образом, — ровным, чётко поставленным голосом лидера зазвучал Родомес, удивляясь, что раньше с ним такого ещё не происходило. — Любовь. Я очень хотел вернуться к Миражу, так как обрадовался, что Мегатрон проиграл Оптимусу Прайму — для нас это означало конец войне и наконец-то возможность жить вместе. Уже тогда в Астротрейна взошёл не я, а мой брат. Нас в клане было двадцать восемь единиц совершенно идентичных истребителей. Те, кто мог телепортироваться, носили расцветку Скайварпа, те, кто умели делать то же, что и я, — синюю. В клане Небесных Стражей очень высокий процент появления сикеров с одинаковыми способностями. Но, как говорится, в семье не без Старскрима. Он решил выделиться, так что патресы позволили ему иметь свой собственный цвет корпуса — младшим всегда всё прощалось. Когда я понял, что новый лидер скорее всего будет искать таких, как я, и тем более задавать неудобные вопросы моему соузнику, то я решил, что лучше не доводить дело до греха. Я здесь перед вами и готов принять любое ваше решение. — Я не могу судить тебя единолично, Тандеркрекер. Это бы напоминало мне и остальным о том бесславном времени, когда решения принимал только один кибертронец. Тебе придётся пройти через стандартную процедуру суда, сделать покаятельное заявление. Может, это и других отрезвит и они последуют твоему примеру? — Вы слишком наивны, Глава. Я не сделаю так, как вы просите. От этого зависит безопасность Миража. Как только любители славных погромов в стиле Императора увидят меня на публичном суде, меня тут же испепелят изнутри. Саундвейв одержим Мегатроном, он его боготворил. Главе Дома Исправителей будет легко совершить такое, даже будучи на очень большом расстоянии. Он цепной пёс Мегатрона, который легко подавляет нашу волю одним только лишь взглядом. — Не факт, что после боя с Джазом Саундвейв выжил. Они сцепились в башне Справедливости после взывания к ней. По итогу Джаз выжил, — самодовольно известил об этом Родомес, гордясь тем, какой у него партнёр. — Вы уверены? Башня могла присудить ничью. И поверьте, когда — или если — Джаз станет Главой своего Дома, то он тут же очень сильно прибавит в весе, трансформируется через активацию протоколов замещения нового Главы. Это очень болезненный процесс, но все главы Домов обычно ростом с вас, если не больше. Каждый глава мог стать потенциальным Праймом, отсюда и механизм трансформации. Насколько мне известно, ничего подобного с Джазом не происходило. Родомес закусил губу. Джаз из нежного милого котика превратится в громадину ростом с него? Такими темпами шанс занять положение доминанта у Родомеса сокращалось до нуля, а уступать кому-то позицию сверху он не хотел. — Наше время почти вышло. Тебе нужно уходить, Тандеркрекер. Иначе мои охранники заметят твоё присутствие. — Я никуда не пойду, Глава. Вы обязаны арестовать меня по всем правилам. Но прошу, не предавайте моё дело огласке. Я готов отсидеть в Алкиморе столько, сколько положено. Я понимаю положение, в которое ставлю вас, но и вы меня поймите — я не вернусь к своему любимому убийцей и предателем отечества. Я не осмелюсь уничтожить его идеальную репутацию и опозорить клан, к которому он принадлежит. Родомес Прайм никогда не видел, чтобы десептикон произносил такие величавые речи. Это настолько выбивалось из его сложившейся об этих опасных существах картины, что становилось трудно принять какое-либо решение. — Ну так позволь, я исполню твою просьбу и казню тебя прямо здесь, на месте, — прозвучал грозный повелительный голос за дверями. Когда они раскрылись, на пороге стоял разъярённый Сумрак с обнажёнными искрящимися виброкогтями. Тандеркрекер резко развернулся, перекатился вбок, занимая оборонительную позицию выставленными перед собой когтями. Два хищника замерли друг напротив друга, выжидая, кто будет атаковать первым. — Ты! Я знал, я так и знал! Что тебе нужно здесь, Тьюнбласт? Хочешь погасить меня без суда и следствия? — прорычал сикер. — И давно. Спать не могу, как хочу это сделать с того самого момента, как ты заявился на Землю. Там, где ты — там и остальные! — Джаз в прыжке перевоплотился в звероформу, готовый вцепиться в шею синего истребителя, но Родомес внезапно встал перед своим гостем и буквально словил яростно шипящего кота на лету прямо в свои руки. — Джаз, успокойся! Мне ничего не угрожает! Я сам назначил ему встречу, — он крепко прижал к своей груди разъярённую пантеру, пытаясь перехватить передние лапы. — Сикерам нет веры! Они предали свои кланы, а теперь будут плакаться, какие они бедные и несчастные? Как ты выжил, тварь? Порву на куски, погашу как свечку старого двухцилиндрового дрона! — звуковые волны двух десептиконов схлестнулись, и у молодого Прайма помутилось в голове. Акустический удар Джаза смешался с звуковым проколом Тандеркрекера, и мебель, утварь и всё, что находилось в его кварте, моментально превратилось в обломки. Родомеса откинуло спиной в ближайшую к нему стену, и Джаз вырвался, грациозно оттолкнувшись от плеч командира. Чёрный кот тут же повис на блистере десептиконского истребителя, вгрызаясь в него когтями до тех пор, пока защитная мембрана не лопнула и по полу не просыпались мелкие осколки жёлтого блистера. Тандеркрекер взвыл, размашистыми движениями пытаясь скинуть вёрткого зверя, но тот яростно сверкал алой оптикой и рвал на летуне обшивку в мелкие клочья. — ДЖАЗ! ПРЕКРАТИ!!! — Родомес в резком порыве выкинул вперёд руку, и саботажника внезапно отнесло от Тандеркрекера на несколько метров назад. Пантера снова решительно атаковала врага, но между ними словно появилась какая-то незримая грань, разделившая всю комнату на две стороны. Никто из дерущихся не смог ни разбить её кулаками, ни преодолеть, обогнув по дуге. — Поздравляю, Прайм! Достижение разблокировано! Научился ставить барьеры своего клана? Ты не понимаешь, что творишь! Сикерам нельзя верить! — бушевал Джаз, пока ало-золотой недоуменно смотрел на свои ладони. «Сосредоточиться, сконцентрировать эмоции и направить поток к желаемому результату!» — вспомнил слова Миража Родомес. — Барьер? Это и есть моя способность? — ошарашенно бормотал он себе под носовой конус. — Одна из, — проворчал монохромный саботажник, хлеща себя по бокам хвостом. — Барьер Правосудия. Ох, зря ты поставил его в этот час. Зря! Теперь нам придётся ждать три астрочаса, пока он снимется сам. Какая глупость! — Перестань и угомонись. Это приказ! — наехал на него своим новым изменившимся голосом Родомес. — Здесь пока что я принимаю решения, а не Лорд Тьюнбласт, который привык считать себя выше остальных. Джаз болезненно скривил звериную мордашку с той долей презрения, с которой может смотреть на других преступник, уличённый в своём преступлении. Он мог бы силой мысли поставить Родомеса на колени и заставить извиняться, он всё ещё держал в своих манипуляторах поводок повиновения, но только уважение к статусу Прайма удерживало его от принятия подобного решения. Пантера мирно сел на пол, постукивая нервно своим гибким хвостом. — Мы с тобой в одной лодке, Джаз, — спокойно проговорил Тандеркрекер. — Ты зря взбеленился. — У тебя, ведро летающее, спросить забыли, — огрызнулся Джаз. — Господа, я бы всё же попросил вас, — примирительно выставил ладони перед ссорящимися Прайм. — Простите, Родомес Прайм. Просто одному зарвавшемуся мальчишке недостаёт манер хотя бы выслушать вторую сторону. Я пришёл, чтобы сдаться. Понял? Не для того, чтобы ты меня прямо здесь погасил. Или это был акт ревности? Я даже в мыслях не держал создавать опасную ситуацию для лидера автоботов. Не веришь? Залезь мне в голову и прочитай, я даже барьер мнемо-поля сниму ради такого случая, — процедил сквозь денты офицер ВВС. — Снимай! — оскалился Джаз, мгновенно устремив свой фокус внимания внутрь чужой сути. Родомес хотел было что-то возразить, но увидел, как десептикон с крыльями в безвольном жесте поднял руки вверх, после опустил их, будто был всего лишь игрушкой для саботажника. Когда же он упал на четвереньки и что-то забормотал, Джаз отступил назад. Тандеркрекер говорил чистую правду. — Ты! Ты покрывал меня, зная, кто я? Видя, как я шляюсь по вашей базе? — ошарашенно воскликнул диверсант. — Я не мог стать причиной гибели друга моего бондмейта. Эта была услуга за услугу. Я не трогал тебя, а Мираж не убил ни одного из моих братьев, — десептикон сложил пальцевый жест «невмешательства», и Джаз с неохотой ответил на него тем же. — Всё? Вы оба успокоились уже? — посмотрел сперва на одного, потом на другого десептикона ало-золотой автобот. — Как снять барьер, кто-нибудь знает? Тандер и Джаз перемигнулись и расхохотались от души. Они ещё никогда не видели в своём функционировании столь сильного и столь необученного аристократа. В их мире возраст Родомеса был подходящим, чтобы пройти экзамен на пригодность служения своему Дому, а здесь перед ними стоял большой ребёнок, который впервые осознал, что у него вообще есть способности. — Два придурка, — обиженно пробубнил про себя Прайм.