Я не пойду за тобой

Даже несколько астросекунд расслабленного смеха над лидером автоботов не дали полного исчезновения напряжённости между ботами. Они стояли ощетинившись друг напротив друга — огромный десептиконский истребитель и некрупный в размерах зверокон. Родомеса поражало безрассудство Джаза, словно тот забыл все законы физики или нарочно игнорировал их. Каким бы великим комбинатором и гипнотизёром он ни был, а с офицером лётной эскадры нельзя было просто так сцепиться без последствий. Но вторым открытием десептиконской природы стал для лидера тот факт, что фиолетовозначные таким образом пытаются не уронить свои статусы друг перед другом. Подобная настойчивая агрессивность была всего лишь следствием защиты своего пространства и жизни, точно так же, как в органической природе — упасть перед более крупным противником на спину и поднять вверх лапки означало признание поражения и подготовку к неминуемой смерти. Джаз же по характеру напоминал росомаху, которая совершенно наплевательски относилась к противникам крупнее себя самой. Этот зверёк был настолько же бесстрашен, сколь и безрассуден. — Не знал, что представители вашего Дома могут настолько опуститься, чтобы принять форму низшего звена. Хотя должен отметить — умно: ни я, ни мои собратья никогда бы не обратили на тебя внимания, — спокойным ровным голосом произнёс Тандеркрекер. — Что тебе нужно от Родомеса? — повторно спросил Джаз, недоверчиво вжимаясь телом ближе к полу, чтобы в случае чего иметь возможность повторно атаковать врага в шею. Барьер всё еще разделял их, но это мало что меняло в поведении обоих десептиконов. Истребитель показался саботажнику слишком уж спокойным, даже в какой-то степени безразличным к происходящему, будто смирился с тем, что могло с ним случиться в любую минуту. Выдавали только неспокойные прослойки мнемо-полей, которые метались в нерешительности — десептиконский летун прекрасно понимал, что окончательное решение будет не за одним из высших звеньев, а за Праймом. Что бы аристократы ни пытались изменить в мире Кибертрона, Прайм был избранным, лучшим, сильнейшим, именно он нёс ответственность за сохранение хрупкого баланса планеты и прилежащих к ней колоний. — Я хочу жить в мире. Просто жить и растить огоньков, как все. Я устал от войны, я устал от таких бешеных идеалистов, как ты, Тьюнбласт. До войны и во время неё я не мог построить свою жизнь так, как хотел. Теперь могу, но… Десептикон медленно перевёл взгляд в сторону Родомеса Прайма, который со скрещёнными на груди манипуляторами наблюдал за разговором двух аристократов через прозрачную, едва видимую грань барьера. — Но учитывая наши старые устои и тот факт, что Башня Справедливости признала нового Главу, я принял решение просить суда над собой. Ты сам не безгрешен, Сумрак, так как же ты думаешь уклониться от правосудия? Ты не можешь заключить союз со своим избранником, ибо за твои грехи его Искра отвергнет тебя. Ты не думал об этом? Проул не судил тебя, так как ты был словно под прикрытием от всевидящих глаз Башни, а теперь всё изменилось, Проула нет — нет и его защиты твоих прегрешений, палач Кибертрона. Мы с Миражем совсем иное — мы давно мечтали помирить ветви наших кланов и заключить самый выгодный союз для всех нас. А ты? — Я знаю, кем был Джаз, — вставил реплику лидер автоботов, — меня это совершенно не пугает. Пока каждый из нас соблюдает закон, я не вижу особой разницы между знаками. Джаз был очень напряжён, но всё же понимание, что его, Родомеса, защищают, разливалось по всем системам ало-золотого кибертронца приятными мелкими лёгкими искорками. Поступал саботажник из чувства собственности или из-за зародившихся в нём симпатии и доверия, было сложно сказать. Родомесу хотелось верить, что Джаз наконец-то стал проявлять к нему интерес чуть больший, чем отстранённо-приятельский. Искренность поцелуев и инициатива с этой стороны была только на проявленной молодым Праймом настойчивости. Тем временем в алой оптике пантеры вдруг стали поблёскивать едва уловимые жёлтые блики сомнений и неуверенности: видимо, Тандеркрекеру удалось надавить на больное прошлое, за которое, Джаз сам понимал, что не расплатился до конца. Да, он был предан Оптимусу, алому знаку и полностью поддерживал идеи возрождения и справедливости, он ненавидел войну так же сильно, как и многие пацифисты. Но Джаз не мог вычеркнуть то ужасающее его Искру прошлое, которое вырвало из него наставления о милосердии Ориона на долгие циклы. Трагически утраченная любовь извратила Искру аристократа из Дома Исправителей, сделав безразличным к чужим страданиям. Конечно, он не падал настолько низко, чтобы истребление непокорных дистриктов было полным: иногда он позволял с собой договориться и первым делом вывести спарков… Но иногда он впадал в неистовство от собственной боли, от нежелания видеть счастливые семьи вокруг, у которых было то, чего он был лишён. Сумрак не считал спасённых. Он каждый раз приходил к Прайму и умолял, чтобы тот успокоил его раскаявшуюся Искру новым максимально невыполнимым заданием, и Прайм знал, что для этого десептикона не существовало ничего невозможного. Он ходил туда, куда не смог бы пробраться даже самый отчаянный и подготовленный автобот. А возвращаясь, бывший начальник карательного отряда вставал на одно колено, чтобы свет Матрицы дал ему ответ снова и снова — ты прощён, живи дальше. Джазу было мало этого, ему казалось, что его просто жалеют, как жалели всех младших отпрысков его клана, чтобы не задевать их гордости. Однако Оптимусу достаточно было просто положить на чёрное плечо свою ладонь и сказать строго и властно: «Этого более чем достаточно, Джаз. Иди ко мне… Я так давно не видел тебя». Если Оптимус был посвящен во все отвратительные моменты в памяти Джаза, прощупал его потаённые и тёмные уголки, то Родомес не имел ни малейшего представления о том, через какую грязь, коварство и бесчестие приходилось проходить некрупному десептикону. Этого Джаз боялся больше всего — у нового Прайма просто не хватит понимания тех ужасов, которые он творил по приказу своего брата и Мегатрона. А теперь, когда перед ним стоял не только Прайм, но и новый Глава Дома Справедливости, от правосудия нельзя было укрыться. Родомес в этот момент думал только о том, что его мрачный воинственный десептикон пришёл защитить своего будущего супруга, отчаянно вступился за него, готовый разорвать любого, кто посмел бы прикоснуться к его ало-золотой обшивке. Он не сомневался в преданности Джаза ни на клик, но мучался в догадках что было для саботажника превыше всего долг или личная симпатия? «Модет быть, что-то такое поселилось в голове и Искре Джаза, что заставляет его рисковать ради меня», — мирно думал Прайм. Третий офицер десептиконских ВВС тоже казался полностью вовлечённым в желание не продолжать следовать за старыми устоями — он выражал всю серьезность и настойчивость в принятом решении сдаться. А Джазу знавшему на какие коварства и злодеяния может пойти отчаявшийся загнанный в угол сикер, не думал приглушать бдителность, которая на данный момент работала больше на инстинктах, чем на рациональном подходе С такими десептиконами, как Тандеркрекер, Джаз был знаком слишком долго, чтобы недооценивать опасность. И хотя могущественному представителю Дома Исправителей не нужно было бояться низшего звена, но доля тревоги жила в нём, заставляя заранее совершать упреждающие удары. Джаз не мог понять, насколько сильно Родомес ассимилировал Матрицу, сможет ли он использовать все свои силы выстраивая защиту мнемо-полей или всё же новые дополнительные подстройки Главы Дома сделали его на время медлительным и открытым для любой внезапной атаки. У монохромного нарушителя спокойствия не было прав на ошибку — он охранял самое большое сокровище автоботов, так же отчаянно, как делал это и раньше. — Не пугает? — Тандеркрекер заметил смятение в алых линзах противника и позволил себе снисходительную улыбку, повернув свой взор к лидеру автоботов. — Значит, вы ещё не открывались друг другу? Это странно и весьма непривычно для таких, как мы. Так не должно быть. И кто из вас тупит? — Он! — Я… — в одно и тоже время выпалили автоботы, а из сказанного следовало, что Джаз не думал пускать Родомеса в своё мнемо-поле и тем более делиться техникой объединения разумов. Никакого доверия между ними не было, кроме заметной золотой печати присяги, что стояла в области груди обоих. — Это… странно. Но может, вы просто поспешили так далеко заходить? Теперь это будет не так легко наверстать для вас обоих. Что ж, благодарю за то, что выслушали меня, Родомес Прайм, однако я вынужден покинуть вас — время вышло, сейчас могут прийти охранники. — Боюсь, мы слегка опоздали, — Джаз развернулся в сторону дверей, ощутив чужое присутствие в коридоре. После такого кавардака и шума, что они тут устроили, было невозможно рассчитывать на глупость личной стражи Прайма. Второе поколение было отлично обучено реагировать на происшествия незамедлительно и сперва стрелять, а потом задавать вопросы. Охранники выставили перед собой длинные резные кибертронские копья, наконечники которых весьма недобро загудели набегающими потоками плазма-зарядов. Удар такого копья не был смертельным, но приятного доставлял мало. — Сэр, мы услышали шум! — в спешке прокричал первый стражник. — Оперативную группу захвата — два десептикона напали на Прайма! Срочно требуется подкрепление! Сэр, осторожно пройдите к нам, чтобы мы смогли вас защитить! — Постойте, это не то, что вы поду… — попытался вступить в переговоры саботажник, но вспомнил, что не все члены базы были посвящены в опасную тайну его происхождения, так что для них, встревоженных и, вероятно, впервые видящих двух десептиконов настолько близко, это было огромным стрессом. Мальчишки-охранники были далеки от идеальных вышколенных воспитанников Дома Стражей, наверняка Дрифт ещё не успел приступить к их обучению. Но настойчивости им было не занимать. — Отойдите от лидера, десептиконы! Любая активация боевых модулей будет расцениваться как попытка атаки! Лицом в пол! — молодой страж посмотрел на чёрную пантеру и быстро исправился. — Мордой! Мордой в пол! — Как ты себе это представляешь, салага? — проворчал Джаз, не двигаясь с места. Он прекрасно понимал, что никто, кроме конвоя Родомеса, не видел его таким, а раскрывать свои карты перед обычными служаками он бы не стал из понимания целесообразности и сохранения своего инкогнито. Тандеркрекер казался до глупости счастливым: он послушно протянул свои огромные когтистые манипуляторы для того, чтобы его заковали, но стражи даже не смогли подойти к десептикону, внезапно уткнувшись носами в незримый барьер. — Что это? — молодой охранник пощупал невидимую преграду и отдёрнул руку, как только щит треснул его небольшим электрическим зарядом. — Немедленно убрать! — закричал второй, целясь истребителю в голову. — А это и не мой барьер, — меланхолично пожал плечами третий офицер десептиконских ВВС. — Ты! Убрать! — прицел переместился с шлема Тандеркрекера к голове Джаза. Пантера фыркнула, клацнула пастью, что-то начертила одним когтем в воздухе, и послышался лопающийся звук, будто кто-то сел кормой на стекло. После использования этого приёма силы Джаза заметно поубавились, ведь он применил знак разрушения и отмены напрасно потраченного усилия, что заставляло его манипулировать своим собственным мнемо-полем с куда большей интенсивностью, чем для пробивания чужого сознания. Именно в этот момент, к самой развязке, в разгромленную кварту ввалились Кап, Спрингер, Блэр и Бластер. Их лица вытянулись, а рты раскрылись в беспомощном недоумении. Тандеркрекер по всем сводкам считался условно уничтоженным противником, а в некоторых базах он числился как пропавший без вести десептикон. — Ещё один труп ожил?! Да что тут творится?! — гаркнул Кап, наставляя своё оружие на Тандеркрекера. — Увести! Всех. Кроме тебя, — ветеран ткнул пальцем в Джаза. — Нет-нет-нет, меня тоже можно уводить. Я же заслужил наказание? Нет проблем, посижу в бриге. Мне не впервой. Вы, главное, меня заприте вот с этим летающим ведром, и я буду доволен, — оскалился зверокон. Родомес рассердился. Может быть, им действительно стоило бы запереть их обоих, но если учитывать, с какой лёгкостью Джаз в прошлый раз расправился с Дрифтом, то не стоило обманываться его небольшими размерами и самоуверенной хвастливой манерой общения с врагами. С другой стороны, Прайма очень бесила некая непогрешимая вера саботажника в то, что он неуязвим и силён. Слова Тандеркрекера только подтверждали его догадки — будущий супруг, если такое вообще возможно в будущем, не спешил показывать ему свой внутренний мир, не спешил посвящать во все свои тайны. Рано для доверия? Что ж, он не будет спешить, хотя познать силу необычных способностей представителей рода Исправителей было бы весьма любопытно. Искушение быть подвергнутым изменённому состоянию, быть во власти кого-то сильнее, чем он, новый сильнейший Первый, сбросить груз оков ответственности… Родомес вовремя одумался и закрыл свои эмоции, так, как учил его это делать Мираж. Не хватало, чтобы Джаз подсмотрел, какие постыдные фантазии посещают его процессор. Кап вопросительно посмотрел на лидера, требуя хотя бы какой-то негласной поддержки дальнейших действий или минимального вмешательства, и Прайму пришлось утвердительно качнуть алым шлемом. Если Джаз хотел именно этого, что ж, не стоило ему перечить. Посидит в бриге — одумается, присмиреет. Но на всякий случай он всё же уточнил по их личному каналу. «Зачем?» — осторожно спросил он саботажника, который совершенно спокойно в этот момент позволял пленить себя, подставив шею под специальный ошейник для звероконов. «Я хочу выяснить, не задумал ли Тандеркрекер чего дурного против нас, — спокойно ответили ему. — Ты ещё такой наивный, Род! К тебе пришли поплакаться, пролезть вглубь нашей обороны и, вероятно, учинить диверсию. Что потом прикажешь делать, если я обнаружу тебя на полу полностью выпотрошенным и без Матрицы? Это мой долг не только как твоего юнита автоботской фракции, но и просто… Как твоего будущего мужа. Не переживай, я вернусь». Мужа… Джаз относился к их узам серьёзно, он понимал, что остальные оставшиеся аристократы уже давно прочитали метку присяги и стали готовиться к официальному объявлению их брака. Это было словно написано между строк для всех, кто мог видеть мнемо-мир. Подобный союз, конечно же, сперва шокировал бы общественность, но с другой стороны, дал бы надежду остальным межрасовым парам на продвижение закона о смешанных браках. Этот закон так и не приняли ввиду слишком уж свежего шрама в общественном сознании. Младший Лорд Исправитель решил пойти на это, чтобы ещё раз доказать этому миру, что он сильно раскаивается в своём прошлом. Хорошо подумав на досуге, Джаз пришёл к выводу, что такой брак по расчёту принесёт Кибертрону больше пользы, а уж он потерпит, справится с Родомесом… как-нибудь. «У меня нехорошее предчувствие, Джаз, — тихо зашелестел возмужавший голос Прайма. Джаз даже вздрогнул от того, как Родомес был похож на Оптимуса в этот момент. — Ты ещё не восстановился, твоя рука в доработке на сборке». «Род, я буду в порядке. Доверься мне, пожалуйста». Десептиконов увели, а Кап с подозрением покосился на удаляющихся стражников. — Я не знаю, что здесь произошло, но шума будет очень много. Мы обязаны сообщить в Совет, что поймали одного из преступников нации. Джаза могут приплести как пособника, так что я не очень уверен в том, что… — Пособником? — Родомес возмутился, но больше испугался. Как он раньше не подумал об этом? А Джаз? Он вообще чем думал, когда настаивал на своём задержании? — Совету всё равно. Они преследуют свои меркантильные цели, Прайм. Так было всегда — ничего не меняется в политике Кибертрона. Ты можешь попытаться вмешаться, но Совету нужна хотя бы одна яркая победа над преступниками нации прежде, чем комитет выплатит все компенсационные кредиты после теракта. Им нужна картинка стабильности, что всё под контролем, и чтобы нынешний Прайм не вздумал покидать планету, пока не будет уверенности и стабильности. Сама весть о том, что на тебя напали в твоих личных покоях, после того как дважды пытались ликвидировать, ничуть не поспособствует спасению Джаза. Поверь мне, старому вояке, который отмазывал свою группировку рекеров после того, как на нас повесили разрушение общественной собственности в особо крупных размерах. Команду расформировали, а самых отчаянных посадили в криокамеры на приличные сроки. Чему я точно научился за годы своей богатой на авантюризм жизни, так это тому, что политика и реальные дела — это два разных полюса планеты. Политика существует только для того, чтобы накрывать хаос салфеточкой, воображая, что именно в этом и заключается контроль ситуации. Никто не хочет делать грязную работу, вмешиваться в дела спецподразделений, но когда они захотят публично освежевать твой корпус, то этим стервятникам не будет равных. С вас сорвут все шевроны, объявят вне закона, создадут репутацию, после которой придётся либо планету покинуть, либо перерезать себе шейные магистрали тупым ножом. Мне ли не знать, сынок. — Ты прав, друг. Я должен посоветоваться с представителями своего клана, — совершенно мимо воли вырвалось из уст лидера автоботов. Неловкая пауза, повисшая между друзьями, заставила Родомеса прикусить кончик глоссы. — С кем? — Кап насторожился: он слышал нечто подобное от одного своего приятеля, который был вхож в начале первого восстания к неким аристократам из клана убийц. — Родомес, уж не хочешь ли ты сказать… — Не бери в голову, Кап. — Я-то не возьму, но если это то, о чём я думаю, то нам всем придётся очень и очень трудно. Ты хотя бы заметил, что никто и словом дурным не обмолвился, почему один из бывших офицеров Оптимуса вдруг научился принимать облик зверобота? Или кона? Мы не вдавались с ребятами в подробности и просто доверились тебе, Родомес. Но у нас накопилось множество вопросов, которые уже не влезают ни в какие ворота. Ты стал скрытным, мальчик мой, нервным, делаешь поспешные решения и слишком уж сильно концентрируешь внимание на личных делах, — Кап махнул большим пальцем правой руки через плечо, имея в виду Джаза. — Так мы далеко не уедем. Мне придётся отрапортовать Совету о том, что Тандеркрекер пойман. Они, естественно, потребуют от меня деталей, опросят свидетелей. Если тебе есть что сказать сейчас, то говори, а не отмалчивайся. Иначе ни о каком доверии не может быть и речи. Слова ветерана были настолько проникновенными, что молодому Прайму не захотелось уходить от этой беседы. Он выпросил у Капа повременить с заявлениями и дать ему пару дней, чтобы попытаться вмешаться и забрать Джаза из камеры. Как-нибудь… Но Кап только качал головой и нудел, что эта большая ошибка отнимет драгоценное время у него, чтобы вовремя подать рапорт, опередив тем самым перепуганных встречей с легендарным десептиконом охранников. Однако он смилостивился, когда Родомес пообещал ему, что соберёт всю команду и расскажет о таинственных аристократах всё, что знает. Дрифта, конечно же, он в это вплетать не стал, надеясь, что мудрость его клана подскажет ему, как лучше всего преподнести не самую простую информацию. Под утро Родомес ощущал такую вселенскую усталость, что был готов заснуть прямо на совещании по поводу ратификации новых правок в закон о легитимности новых граждан Кибертрона. В Совете было скучно почти всегда — голосования, рассмотрение законов, снова голосования. В душном тесном зале присутствовало более трёх сотен кибертронцев разных модификаций — представители каждого дистрикта, заводские профсоюзы, какие-то новомодные, но весьма бестолковые представители молодых сформировавшихся партий. Мысль о том, что только к вечеру он сможет попасть в бриг, была невыносима. В какой-то момент молодой Глава Дома Справедливости ощутил давление стен, три сотни пар разного цвета оптик будто уставились на него, требуя принять решение и подписать двум десептиконам смертный приговор. Это давление ощущалось так сильно, что Родомес невольно потянулся к горловым шлангам, ловя приступ странного, накатившего неизвестно откуда, удушья. Если бы Совет приказал ему, смог бы он казнить Джаза? А Тандеркеркера? Даже если допустить, что десептиконский истребитель мог где-то приврать, то почему тогда пришёл безоружный, зная, что попадётся в ловушку? А ещё Родомес на каком-то голом инстинкте чувствовал, что Тандеркрекер не врёт, что он искренне доносил до него историю своей странной и нелёгкой жизни. Может быть, именно это чувство делает его более могущественным перед всеми собравшимися в зале? Глава Дома Справедливости не может ошибаться, не может судить тех, кто не виновен. Виновен ли Джаз? Внутри всё кричало о том, что да — виновен. И ни разу не понёс наказания за свои деяния, и ему, новому Прайму, мало доказательств искренности представителя Дома Исправителей, мало его расплывчатых объяснений, которые больше путали, чем давали ответы на вопросы. Вся эта канитель заставила его собственную команду сомневаться в нём! — Родомес Прайм? — второй раз повторил секретарь собрания представителей Совета. — Что вы скажете по этому поводу? — Простите, я отвлёкся. Не могли бы вы повторить? — виновато произнёс Прайм. — Рассматриваете ли вы высшую меру наказания за совершённые преступления как допустимую для особо тяжёлых случаев? Весь зал будто уже глодал его эндоскелет, прожигая разноцветными огнями линз насквозь. Они словно залезли в его голову, требуя рассказать о том, что до первого восстания мир был совсем иным, что раньше все решения принимались куда более могущественными существами, к роду которых он сам принадлежал. Родомесу стало не по себе, голова кружилась, словно Гримлок вытрясал из него шаниксы, держа на весу. Потом зрение отключилось, моргнул световой поток бирюзовых линз, лидер замешкался и только после значительной паузы медленно ответил, видя уже совсем другую картинку перед собой: — И чем мы будем тогда отличаться от тех, кто воюет за Империю? Какой посыл мы дадим нашему новому поколению, если станем призывать к расправе? Не лучше ли ссылать провинившихся в отдалённые уголки Галактики, чтобы вдали от дома они своим трудом искупили то, что причинили своей родной планете? Разве у нас мало колоний, которым требуются рабочие или управляющие? — Нам не совсем ясен ваш посыл, Прайм, — вопросил один из заседающих во главе Совета. — Вы хотите сказать, что вместо смертной казни лучше всего депортировать опасных преступников куда-то за пределы юрисдикции Кибертрона, где они потом будут нести разрушения и смерть в другие населённые миры? Родомес начинал злиться. Кап был прав, и акулы большой политики уже раззявили свои уродливые пасти, чтобы исказить его слова, превратить их в пыль и разнести по всему Кибертрону слухи о том, что герой Юникронианской битвы внезапно стал сочувствовать десептиконам с неугасшими имперскими замашками. — Я сказал, что я против смертной казни. Я за то, чтобы десептиконов или ослушавшихся автоботов проводили через обязательную программу лояльности и терапию. Вы прекрасно осведомлены, что десептиконский код был переписан Мегатроном миллионы лет назад, что все они по своей сути боевые машины, а не домосидельцы с типичными заботами мирных автоботов. Я говорил о том, что их можно изменить, если дать им цель во имя их славной родины. Что, если их поисковый интерес и жажда покорять миры — это не что иное, как попытка вырваться из такой же нищеты и несогласие влачить жалкое существование? Вы не думали о том, что их амбиции можно повернуть на пользу Кибертрону? Наша планета отчаянно нуждается в ресурсах, в новых партнёрских союзах в других мирах. Да, десептиконы грубы и неотёсаны, но почему же тогда они так отчаянно сражаются за власть на опустевшем и почти что умирающем Кибертроне? Почему не полетели всем скопом покорять богатую на ресурсы Землю? Да потому, что им нужно толковое образование, понимание, что если хочешь жить подобающим образом — заслужи это. Правительство должно помогать своим гражданам, а не делать из них обиженных жизнью опасных преступников, которые только и знают, что грабить и убивать. Или вы хотите сказать, что никто из автоботов не совершал воистину дурных поступков? Не знак определяет суть кибертронца, а его собственный выбор. Если выбор бота — грабежи и попытка узурпации власти в других мирах, то такого кибертронца следует наказать, но не смертью, а забвением. Воины желают славы, так дайте её тем, кто этого желает! Объявите любого, кто способен найти легальным образом ресурсы для планеты, героем нации, и вы удивитесь, сколько десептиконов согласятся заполучить этот титул. — Слишком дерзки ваши речи, Родомес Прайм. Вы не совсем представляете, о чём говорите. Герои Кибертронских войн и герои нации имеют определенные льготы, кредиты, статусы, кварты в лучших районах наших столиц. Вы предполагаете, что десептиконам будет нужно всё это? — А почему вы об этом спрашиваете меня, а не их? — парировал возмущение одного из членов совета Прайм. Он вдруг увидел, что главы, заседающие в высоких креслах, имеют над своими головами что-то наподобие серой тучи, сгущавшейся по мере того, как его слова долетали до их процессоров. Мнемо-поля советников стали бледными, мутными, в некоторых из них виднелись неприятно-зелёные всполохи, ядовитые, как крылья кислотных истребителей, которые разгоняли над Восом дожди. Вот оно! Вот о чём говорил Тандеркрекер! Мир аристократов позволял ему видеть истинные побуждения и помыслы через полностью открытые мнемо-поля! Никто из них не умел скрывать своих намерений и мыслей, вот почему он видел всё это! Мир аристократов… Тот мир, к которому он едва успел прикоснуться благодаря тренировкам с Миражем. Пробудившееся зрение высшего звена наконец-то позволяло ему видеть всё в красках, опираться на истинность излучений мнемо-полей, а не на слова. Совет состоял из политиков, которым было выгодно выдавать чёрное за белое, принимать решения, значимые только для узкого и безопасного круга. Неудивительно, что они так всполошились его откровенностью, последовательностью мысли и… голосом Оптимуса? Родомес не сразу заметил, как его голосовые модуляции возымели на всех присутствующих огромный эффект, позволили высказаться до конца, а не быть прерванным на полуслове. — И что же прикажете нам сделать? Найти из списка преступников нации кого-то, кто бы добровольно подписался, под вашу ответственность, разумеется, в программу реабилитации? Это просто нелепо и смешно! Так мы со временем дойдём до оправдания самого Мегатрона. У вас есть конкретные предложения, Прайм? Родомес встал со своего места, уже ничуть не переживая за то, что может сказать что-то такое, что будет выглядеть нелепым и смешным. Матрица в его груди одобрительно мерцала, подбадривая своего носителя. — Я предоставлю вам шанс узреть одного из преступников нации, который пройдёт курс реабилитации своего имени и заслужит ваше доверие поступками, а не пустыми заверениями в лояльности. Я прошу уважаемый Совет дать мне время сроком на один декацикл, чтобы предоставить подробный отчёт по проделанной работе. — Смело, — едко улыбнулся фиолетово-алый член Совета, который задавал молодому лидеру больше всего неудобных вопросов. — Хорошо, мы выставим ваше предложение на голосование. Хотя бы ради того, чтобы немного пригладить ваши щедрые заверения и не менее высокие амбиции. Это будет даже забавно, если то, о чём вы так горячо говорите, не оправдает себя. Родомеса Прайма загнали в очередную дипломатическую ловушку. Если что-то вдруг в его идеальном плане пойдёт не так, то Совет, скорее всего, вернётся к рассмотрению закона о легализации смертной казни на Кибертроне. Путь в никуда, опасная точка отсчёта, которая рано или поздно приведёт мир к очередному вооружённому желанию отстаивать свои права… Ало-золотой согласно кивнул. — Вы ничего не теряете в любом случае. Инициатива требуется только от гаранта, то есть — меня. Я беру это под свой личный контроль, — голос Родомеса зазвучал величественно, будто он снова видоизменился под действием ассимилировавшей его корпус Матрицы. — Решено. Родомес Прайм предоставит Совету все необходимые доказательства в течение одного декацикла.

***

Джазу не впервой доводилось сидеть в бриге, вот только в этот раз это был настоящий, новый, солидно отстроенный режимный объект, откуда сбежать даже такому ловкому саботажнику было практически невозможно. Автоботы научились содержать своих опасных оппонентов в условиях, не позволяющих даже задумываться о свободе. Это печалило. Типичная ситуация для тех, кто встал у власти — первым делом сделать так, чтобы противники не смогли докричаться из камер до истины или хотя бы до приличного суда. Сумраку разрешили курить, и он мирно потягивал ки-гару, смотря куда-то через узкие прутья, скупо выдающие типичный серый кибертронский пейзаж. — Это достойно запечатления, — внезапно проговорили в узком смотровом окошке двери брига. Джаз узнал голос, улыбнулся, переместив ки-гару из одного уголка рта в другой. — Ультра Магнус, вот уж не думал, что ты захочешь повидаться со мной. — Вот уж не думал, что пантеры курят ки-гары, — смех Магнуса бархатисто отразился от стен за пределами камеры. Двери раскрылись, и крупный кибертронец едва протиснулся внутрь. Охранники с ужасом наблюдали, как бесстрашный сити-коммандер входит в клетку с опасным преступником, а тот, вместо того, чтобы оскалиться, приветливо машет ему когтистой лапой. — Тут закуришь. Чем обязан? — Джаз пригласительно указал на узкую платформу, которая стояла у окна. Магнус неуверенно почесал носовой конус, как бы говоря этим, что такому здоровяку будет весьма сложно умоститься на узкой полоске. — Я… Хотел поблагодарить тебя за помощь. И за то, что ты мне тогда показал. Короче, я решил рискнуть и проявить некоторую инициативу в отношении нашего автоботского тактика. Ну, и… Мы теперь пара. Официально! — Ультра Магнус весь сиял от радости и гордости за себя. Дрифт положительно ответил на его чувства и полностью переключился на своего нового партнёра, осыпая Магнуса таким вниманием, о котором тот и мечтать не смел. — Я рад, Маг, очень, правда, — пантера положила лапу на широкую ступню заместителя Прайма. Магнус изменился, от него больше не веяло злобой и неуверенностью, скорее он стал спокойным и счастливым ботом, каким и должен быть любой бот, у которого сложилась личная жизнь. Дрифт, а тут не было никаких сомнений, ни за что не упустил бы возможность сойтись с потенциальным носителем Матрицы — потомство от такого кибертронца, как Магнус, обещало быть очень сильным. Так что — ещё один выгодный союз, который укреплял положение нового вхожего в аристократический круг члена клана. — Я могу как-то помочь тебе выбраться? Что ты натворил-то? — участливо спросил здоровяк, присаживаясь прямо на пол камеры. — Ничего такого, что могло бы пойти по левому протоколу защиты нашего лидера. Тандеркрекер жив. Пришёл плакаться Родомесу на жизнь, просить, чтобы его как-то реабилитировали. Я думал, что он пришёл, чтобы убить Родомеса, вмешался, но, как ты понимаешь, неправильный цвет линз — это уже автоматическая статья и приговор. Мы слегка разнесли отсек нашего Прайма, сражались достойно, но… пришёл Кап и раздал всем тумаков. Я думал, что он рассказал тебе всё. — Нет. О том, что тебя поместили в бриг, я узнал от Дрифта. По этой причине я здесь как заместитель. И кстати, да, у меня перед тобой должок имеется, — с этими словами сити-коммандер достал из подпространственного кармана небольшой куб сверхзаряженного. — Не весть что, но всё же: таких, как я, не досматривают. — Я знал, что ты классный чувак, — весело рассмеялся Джаз, принимая угощение. — Воу! А ты ещё и эстет? Не подозревал тебя в коллекционировании марочного энергона. — Это не просто марочный, этот я хранил на случай победы над сам знаешь кем. Но так как победа была формальной, а достижения закончились на уничтожении Юникрона, то я решил, что сейчас будет самый повод. Я бы хотел извиниться — мне казалось, что ты просто заноза в корме, что ты высокомерный сноб, который думает о повышении. Но я видел, как Родомес смотрит на тебя. Такой взгляд дорогого стоит. — Я знаю, Маг. Знаю. Если честно, сам не пойму, куда всё это нас с ним приведет. Но я рад, что больше не один, — саботажник трансформировался в робомод и сел напротив сити-коммандера. — Что ты помнишь из нашей последней встречи? — осторожно уточнил Джаз, отпивая от куба. — Честно? — линзы Ультра Магнуса слегка притухли, словно он не хотел признаваться в чём-то. — Если ты умеешь так ловко залезать в голову, что я вообще не помнил несколько дней о тебе, то … — Не томи. — Всё. Всё до последнего твоего слова. Это вырвалось случайно, прошлось по моим системам, дойдя до самых закоулков кластеров памяти. Я сперва злился, думал, что ты скопировал мою личность, файлы, выпотрошил меня всего да ещё и видел в таком непристойном виде. Но когда я провёл глубокую диагностику, то удивился, что ни один файл не пострадал, что ты исправил всё, и даже больше. Мне стало так легко, так… свободно. Что это за сила, Джаз? Кто ты на самом деле? — Ультра Магнус отпил от своего куба, поднимая его в знаке чествования. — Убийца, Магнус. Редкий, эксклюзивный, древний как башни Кибертрона убийца. Почему-то гигант не удивился этому заявлению, что-то такое он и подозревал в бывшем лучшем начальнике отдела специальных операций. — Ты ещё сказал, что Оптимус был мне братом, — тихо проговорил сине-белый воин. — Это правда? — Да. Ты младший брат Оптимуса. Он знал о тебе, но не смог найти после первой гражданской. Альфа Трион спрятал свою стазис-капсулу, потом отдал тебя в закрытую организацию, которая готовила защитников городов. Это всё, что я успел узнать, мы не трогали ваши родственные связи, да и они могли бы навредить и тебе, и Оптимусу, попади вы оба в плен. Вы были единственными предполагаемыми носителями последних Матриц. Вот почему свою Матрицу Оптимус пытался передать именно тебе. — А она не приняла меня, — печально ухмыльнулся Ультра Магнус. — Рука Оптимуса дрогнула, и артефакт выпал, Хот Род был первым, кто его поймал. — Ясно. Вот как это случилось, — задумчиво изрёк монохромный десептикон. — Она попала в руки аристократу, который был так нужен Кибертрону, и код передачи новому носителю по воле случая был определён. Про аристократов и прочее тебе расскажет Дрифт, так что не задавай мне, пожалуйста, вопросов на эту тему. — Хорошо. Не буду, — мягко улыбнулся заместитель Прайма, снова салютуя. — Я благодарен тебе, Джаз, что ты не бросил меня умирать там, в башне Суда. Рисковал жизнью, чуть не подорвавшись на взрывчатке, и… свёл меня с любовью, от которой я без ума. Я очень был расстроен твоей кончиной, ведь я так и не успел поблагодарить тебя от всей Искры. Я твой должник! Твои тайны останутся со мной, и если тебе будет нужна крепкая автоботская рука, то я к твоим услугам. — Мы делаем общее дело, Маг. Сохранить носителя Матрицы и порядок на новом Кибертроне — наши приоритетные задачи. — Снова Проула включил? — рассмеялся Магнус, и лицо собеседника слегка помрачнело. — Извини. Давай выпьем за наших павших, чтобы почтить их память. Офицеры встали и, не соприкасаясь гранями кубов, выпили, а Джаз вдобавок по привычке начертал знак скорби. Далее они обсуждали происходившие новости, пили, Джаз даже научил Ультра Магнуса курить ки-гару, но тот так сильно стал кашлять, исторгая из себя дым, что оба долго потом смеялись от этого. Так Джаз приобрёл ещё одного хорошего друга, готового поверить ему на слово и не дознаваться об его тёмном прошлом. Прилично напившись, они распрощались, пообещав друг другу, что непременно повторят этот небольшой сабантуй, когда обстановка прояснится. Но почему-то Джаза начинала терзать подступающая к горловым магистралям тревога, не сулившая ничего хорошего для такого проницательного, умного десептикона, как он. Следующий день прошёл для Джаза в медитации и скуке, пока он не вспомнил, что лучше бездействия может быть только повторение старых практик, которые он изучал в пределах своего клана. Движения его руки, ног и корпуса очень напоминали боевой танец, словно саботажник сражался в небольшом пространстве камеры с несколькими противниками. Это привлекло внимание даже прилипших к экрану мониторов отслеживания охранников: они удивлялись тому, что видели, пытаясь повторить или уловить последовательность движений. Но однорукий десептикон двигался быстро, порывисто, замирал, потом будто взрывался новым танцем, блокируя невидимые удары, совершая незримые броски и точечные удары по слабым сегментам воображаемого противника. — Эй, Трастбомб, тебе не кажется, что в этой камере не должен сидеть такой легендарный бот? — спросил напарника один из охранников. — Что ты имеешь в виду, Шелтвист? Нет, ты ошибаешься, это не лейтенант Джаз. Он же умер! Погиб, храбро прикрывая нашего лидера. А этот — просто какой-то бедолага, безрукий десептикон. Что ни говори, я рад, что война закончена. Не хотел бы я встретиться с этим одноруким в бою… — Да я уверен, что это Джаз! Сто шаниксов ставлю на это! Он это! — На нём нет визора. По слухам, первый лейтенант был слепым. — И глухим, и капитаном огромного межгалактического крейсера дальнего следования, — раздалось у них за спинами с оттенком смеха в строгом голосе. — КОМАНДИР!!! — вытянулись по струнке охранники, немного неуклюже толкаясь в тесном пространстве тюремной рубки. — Вольно. Я здесь, чтобы допросить этого… десептикона. Его сведения очень важны для нас в будущем, он согласился сотрудничать с нами в обмен на спасение своей жизни. Мне нужен уровень доступа Эс-класса. Никто, кроме меня и заключённого, не должен знать о наших переговорах. — Вашей энергоподписи достаточно, сэр, чтобы получить такой доступ в обычных случаях, но… — охранники неуверенно переглянулись. — Но мы получили сегодня поздно вечером особые распоряжения Совета в отношении задержанных преступников. Усиленный режим и полная изоляция. Приказ Совета, сэр, полностью нивелирует ваш. Родомес мысленно выругался. Значит, Совет каким-то образом был поставлен в известность о том, что в расположение новой тюрьмы поступили два новых заключённых. Скорее всего, слишком уж сильно досадили главам Совета уверенные слова Прайма, и они решили продавить свой закон о высшей мере не просто так. Чего они могли бояться? Ответ был слишком очевидным. Аристократов! Тех, кто мог взять власть в свои руки, сместить акценты в свою пользу, выстроить совершенно другой уставной порядок. Потеря власти и контроля над планетой стали бы большим ударом только что сформированному Совету. Но что они знают о них, таинственных клановых предшественниках? Ничего. Ровным счётом ничего, ведь Мегатрон истребил их всех. Надо бы посоветоваться об этом с Джазом и Миражем. Родомес смотрел в экран поверх голов стражников и видел, как Джаз мечется по камере в странных движениях. А после саботажник резко выпрямился, поклонился и сел на свою койку, предавшись медитации. Поля высшего звена были идеально отшлифованы, даже камера передавала лёгкость и тонкие образы вокруг его точёного корпуса. Это небольшое отвлечение вдруг разошлось потайными дорожками зарождавшегося приятного лёгкого возбуждения. Оно перетекало по магистралям, тонуло где-то в нижней секции, разбиваясь лёгкой повышенной пульсацией. — Парни, Совет просто не хочет, чтобы такие боты, как вы, получали повышение каждые три сезона, как это было написано в ваших контрактах. Так что все эти усиления — всего лишь попытка забрать у вас шанс проникнуть в суть замыслов десептиконов, чтобы вы, не дай Солус Прайм, не напали на след заговора. Я разберусь с этим, но без вашей лояльности и помощи эти политиканы сожрут и переделают половину замечательных законов. И никто, кроме Совета, от этого не выиграет. Охранники снова переглянулись, неуверенно потоптались, после кивнули в утверждении и, забрав свои скромные пожитки с панелей наблюдательного пункта, вышли, на прощание пожелав Прайму вывести десептикона на чистый энергон. До следующей смены караула у ало-золотого хитреца было всего лишь несколько часов.