На положенном месте

      Вода лилась мягко, как будто закрывая меня в кокон. Надо же, я думала это будет страшно больно, гораздо больнее, чем было. Девчонки рассказывали об онемевших ногах, о тисках боли, охватывавших всю спину и низ живота, о режущих нутро судорогах. Ничего этого не произошло со мной. Случившаяся боль была … приемлемой. Да, до сих пор чувствовалось поднывание внутри, и я бы ни за что не согласилась сейчас на повторение, но само произошедшее не стало таким ужасным, как я себе это представляла. Его рука легла мне на плечо и пальцы мягко провели по нему, нырнув до ключицы. Значит, теперь вот это – мой единственный близкий человек?       Это было какое-то новое осознание. Последние два года стали для меня месяцами потерь гораздо большими, чем даже потери близких людей. Каждая смерть, уход тех, кого я больше всего любила и ценила, выбивали значимые основы жизни. Смерть Дамблдора уничтожила непоколебимую веру в победу; забвение, в которое я своими руками погрузила родителей, рассыпало в пыль чувство защищенности; смерть Гарри погребла надежду.       А с Хогвартсом сгорела моя радостная юность. Как будто мой мир постепенно и неумолимо обрушивался, превращаясь в руины. Все это время я сопротивлялась этому, как могла, считая себя ответственной за то, чтобы думать за троих, быть рациональной, собранной и энергичной. На мне лежала эта ответственность. И рядом с мальчишками я себя действительно ощущала взрослой.       С ним здесь все стало совсем по-другому. Его долгие взгляды, чуть изгибаемый улыбкой рот, то, как он читал мое лицо, как подсекал любые попытки схитрить еще до того, как они начинались… Со Снейпом не получалось быть такой, как с мальчишками. С ребятами я была самой взрослой и самой умной. Рон то повесничал, то дулся, когда считал, что ему уделяется недостаточно внимания и в целом был как лодка, носящаяся без руля и ветрила по морю. Он умудрялся нуждаться в опеке даже когда играл в свой обожаемый квиддич! А Гарри, сам по себе отличающийся порывистостью характера, еще и привык, что он исполняет то, к чему его какими-то намеками ведет Дамблдор, и, после его смерти, незаметно переложил эту роль на меня. Я понимала, что в тех обстоятельствах это было неизбежно. Но как же меня раздражала их общая беспечность! Они оставались детьми, то устраивали шумные гонки в лесу, когда на нас охотились всей магической Британией, то забывали смотреть за той скудной едой, что готовилась на костре, пока я возводила охранные чары, и наш скудный ужин непоправимо прикипал к стенкам котелка. В последний год к весне усталость от того, что я чувствовала себя опекуном двух беспечных подростков, сама не имея опоры под ногами, навалилась на меня с такой силой, что это буквально придавливало к земле.       А со Снейпом все стало иначе. Вообще! То, что лежало на мне эти годы, стало ненужным с ним. Все эти дни я металась в мыслях, почему так произошло? Только ли потому, что сам Снейп другой: взрослый, умный и сильный или потому, что та цель, к которой мы все шли эти годы, погребена окончательно? Ответ зависил от того, кем на самом деле был Снейп. А он не читался! Но, может быть, именно это позволило ему так долго быть рядом с Волан-де-Мортом? Ведь много лет назад абсолютно все были уверены, что Снейп лазутчик Темного Лорда, и лишь Дамблдор знал правду. Сейчас эту правду вообще не знает никто. Так почему я вновь и вновь возвращаюсь к его словам, в которых он говорил мне о моем будущем? Уверенно и спокойно, как будто точно знал, что таким оно и будет. Я вспоминала эти слова и в моем сердце робко пробивались чувство защищенности, ощущение юности и надежды.       Северус то ли мылил её, то ли охаживал длинными кистями свои (теперь свои) владения, то ли сочетал. От этих тяжелых рук Грейнджер шатает, как кустик – она клонится, беспрекословно подчиняясь давлению, пока не упирается ладонями в стену. Он обливает пахучее естество девчонки, убирая со слипшейся шерстки следы своего пребывания. Не с дрожью вожделеющего мужчины, которого наконец допустили к телу, а со спокойным удовлетворением собственника, удачно приобретшего редкую вещицу на дешевой барахолке.       – Не обмирай. – Снейп вдруг тронул губами шею там, где за ушком её мелкие кудри заворачивались центрифугой, и развернул к себе.       Он растравлен. Она так была занята своими мыслями, что не сосредоточилась на тягучих движениях его рук, бродивших по ее телу, а Снейп, облизнувши губы, уставился на неё немигающим взглядом.       – Ты скоро привыкнешь, нужно только немного растянуть тебя. Иди сюда.       Пальцы, охватившие её повыше ягодиц, ощутимо гладили поясницу.       – Такие красивые ямочки. Почти как на щеках.       Грейнджер дергается несколько раз, как пойманная птичка. Большой, жадный, несдержанный. Такой точно сможет защитить, мелькает бессвязная мысль. Или растерзать, мелькает вторая. Он мокрый весь – пока Гермиона, значительно меньше его ростом, смущенно егозила, душ хлестал ему по голове.       – Давай, золотце. Мне надо ещё.       Снейп подсекает меня под ноги и укладывает спиной на валяющуюся одежду. Вода капает с его волос непрерывно, черты лица напряженно заострены и ещё гаже.       Я оказываюсь под ним и впервые могу видеть его лицо, так нависающее надо мной. Немного страшно от того, как близко эти глаза, а, главное, от того, что сейчас плещется в них. И еще бедра отчетливо чувствуют ту особую часть его плоти. И это очень странное чувство. Оно пугает и одновременно будоражит меня. До грохота сердца в ушах. Но нет, не сейчас.       Я поднимаю руки к его скулам, чуть отстраняя и, одновременно, лаская его лицо и то ли прошу, то ли ласково запрещаю, то ли уговариваю, но шепчу:       – Нет, не надо, не сейчас. Пожалейте меня, мне все еще больно, будьте ласковы со мной, будьте ласковы. Вы же сами понимаете, что мне сейчас будет плохо.       Снейп, склоненный над ней с вниманием прозектора, скашивает взгляд на эти маленькие пальчики, которые делают как-то чрезвычайно, иррационально приятно. Приглаживает её по животу в ответ – живот такой впалый, что можно утопить пальцы во впадинку пупка, а большой продолжать держать на позвоночнике – и спускается к складкам сомкнутых губок, проводит по-над ними, трёт.       А потом открывает ей этими подушечками рот.       — Полижи, полижи как котёнок руки. Так пахнешь, что у меня от твоего запаха все в голове перемешивается. Моя девочка, моя славная девочка. Да, вот так. И пальцы тоже. Умница.       Второй рукой Снейп охватывает её поперек бедер, чтобы с силой сомкнуть поднятые ноги своим объятием, и начинает так тереться: отрывисто, шумно выдыхая, когда проникает членом меж шелковых ляжек. Грейнджер мягко лакает его ладонь, придерживая руками и, боже, как же тщательно она это делает.       Щеточки ресниц закрывают её зрачки, но даже так видно, как они поблескивают. Или он совершенно обесстыдевший кретин, или, он ручался, ей нравилось, что он делает с ней непонятное. Унизительное. И очень приятное. Грейнджер ещё некоторое время пятками упирается в его сухое плечо, украдкой поглядывает на него, не выпуская пальцев, мол, правильно, профессор?       Северус не выдерживает: роняет задранные ноги, вжимает девчонку в пол, и, если бы он действительно трахал её, то сейчас бы, вероятно, порвал напополам. Гермиона машинально обнимает горячий затылок, ощущает упершуюся в её ключицу переносицу. Потолок ритмично качается перед глазами. Какой же он тяжелый, выдавливает из неё всё дыхание. Когда Снейп заканчивает, она кожей чувствует, как корчатся мышцы его лица, ощущает влажное дыхание раскрытого рта. И патоку, обжигающую бедро.       В эти мгновения я не знаю, что делать: просто замираю, не двигаясь. Снейп будто заснул – во всяком случае, он всей своей костистостью плашмя лежит на мне так, будто из него ушла всякая жесткость.       Надо же, я не думала, когда его просила, что он меня послушает. Вернее, я, конечно, надеялась, но ожидала худшего. Я высвобождаю немного свои руки и переношу их ему на спину, пальцами начинаю проводить по позвоночнику. Все-таки все его кости какие-то особенно острые, торчат иголками, и колени, и нос, и вот, даже позвоночник. Медленные спокойные движения рук и полная тишина успокаивают все мысли, и они текут так же медленно, как подушечки моих пальцев движутся по выступающим позвонкам. Неужели ему так нравится мой запах? Интересно, какая в нем особенность? Мне кажется, что я обыкновенно пахну, как все. Удивительно все-таки что он сделал то, что я просила, хотя мог распорядиться ситуацией как угодно. И тут я замерла. Потому что в голове начал складываться паззл. Ценит, бережет, хочет. Ну, и как это называется, Гермиона? Я это старалась не замечать, а он это же признавать, видимо, не хочет. Стоп. Об этом надо подумать, но не здесь и не сейчас.       Снейп вздохнул и приподнял голову. Я поймала его взгляд и улыбнулась ему.       – Спасибо. Мне было это важно.       Я говорила про то, что произошло сейчас, но тут же поняла, что нужно уточнить, а то мало ли как это звучит со стороны.       – Я имела в виду ...       – Я понимаю, что имеется в виду, не надо мне пояснять каждое свое слово.       Я продолжила:       – Хорошо. Да, Вы правы, мне ко всему этому надо привыкнуть.       Привыкать ей за ночь пришлось ещё дважды: они легли у него, и Снейп, который не мог заснуть теперь так легко рядом с молоденькой манящей девчонкой, посреди ночи развернул её, запутавшуюся и взмокшую в одеяле, и вылизывал так долго и нежно, что у него заныл язык. Приятные судороги пробирали Грейнджер до самых лодыжек.

***

      Поутру они премило обсудили оборотное зелье, жирно булькающее на слабом огне, и ещё раз «Историю Хогвартса».       Словно и не было никакого вечера на пляже. Про зелье даже повздорили, нет, не по-настоящему. Салонный разговор – она усомнилась в консистенции, на что Снейп мигом отметил, что качественную шкуру ядовитого бумсланга он выкупал и собирал несколько лет, и его лучшие запасы кто-то бездарно потратил на то, чтобы оказаться в больничном крыле с кошачьим хвостом.       Идея про отсутствие факультетов не нравилась Снейпу, поскольку предполагала единение, а любое единение предполагает, что подростки всё равно станут рассредоточиваться вокруг нескольких лидеров. Начнутся стычки. Скорее Северус предпочел бы, чтобы всё осталось по-прежнему: синергия, баланс. Предрасположенность. Лишь с измененной политикой отбора студентов и программой обучения.       Параллельно разговору он думал про занимательное письмо от Уизли. Оно требовало от адресата доказать живость Рона. Боятся, это ясно. Полагают себя предельно важными для Сопротивления? Не забыть взять от Рональда какой-то неприметный предмет, если хоть что-то своё у него осталось. Или записку. Или прядь волос.       Снейп долго ходил из кабинета в гостиную и назад, никуда не торопясь. Грейнджер, отмывшись от его липких ночных поползновений, одевшись, выглядела как содержащаяся в строгости и скромности дочь не слишком родовитого, но прилежного к государственной службе аристократа. Северус дождался утренней совы и вручил девушке стопку её ещё не развязанных от бечевки книг.       – Доверяю тебе оборотное, не забудь про него. Я хочу немного стабилизировать состав.       И вышагал в тихое утро.

***

      А к ночи – Мэнор, и Мэнор гремел. Небольшое торжество разрослось до визитов из Министерства, выражавшего нижайшее почтение, гостей из магических школ за пределами Британии. Даже егерей пустили на порог выпить крепкого пива за здравие хозяина. Снейп зашел с чёрного (служебного, вытолкнул Снейп короткий смех) входа.       Нарцисса достаточно понятно объяснила, где можно искать Рональда среди этой мишуры – указав на лестницу, ведущую в подземелья. Не только Рон был там: из темноты периодически к решеткам приникали люди. Кто-то попросил дать воды. Рональд содержался в самом конце коридора со всем тщанием: он был прикован за лодыжки к деревянной распорке, мешавшей не то, что ходить, но даже встать. Меж прутьев решетки под прикосновением пружинили чары тишины. Лучше не придумаешь для того, кого хочешь надломить, а уж для того, кто уже надломлен. Интерес к получению от него информации поугас за почти десять дней после поимки. Как и сознание парня – он сидел, вернее, висел под весом собственной головы лицом вниз. Северус вытащил палочку и наотмашь стегнул его поперек спины заклинанием. Бледная как у всех рыжих кожа на стремительно терявшем мышцы теле раскраснелась линией малых капелек крови. Взбодренный Рон коротко охнул.       Ужасно негромко для удара.       – Вам нужно что-нибудь, Рональд? – не наклоняясь к источнику зловония, негромко спросил Северус.       – Пожалуйста, профессор.. перевязку.. И что-нибудь.. от боли. – Уизли пропахал пол, пытаясь безуспешно подползти, будто привязанная собака. Он даже не заметил, что именно привело его обратно в реальность.       – Вам есть что передать семье? Я собираюсь встретиться с Вашими отцом и братом, чтобы Темный Лорд мог заручиться их поддержкой в обмен на Вашу жизнь. Вы же хотите жить, Рон?       Спекшиеся губы Рона еле шевелились, Снейп услышал отчаянное «да». Говорить с ним было почти невозможно: Рон явно плохо соображал и был измучен до той степени, что уже не смог бы что-то внятно пояснить.       – Агуаменти. – Снейп повёл палочку, насколько доставала сквозь решетку рука, к губам Рона, опирающегося на одну руку. Вода полилась на подбородок. Рон рванулся и попытался ухватить его за руку, чтобы поднести источник к губам и не пролить ни капли влаги, но Снейп держал руку высоко.       – Рональд, – вновь произнёс он, когда Рон, поймавший несколько глотков из этого разлившегося на пол и вымочившего остатки его футболки потока воды, жадно сглатывал появившуюся слюну. – Как вы себя чувствуете?       – Яааа? – протянул Рон хрипло. Кажется, до него не доходил смысл вопроса. Его глаза бегали. Он никогда не блистал, но эти дни совсем доконали его слабый ум, мрачно отметил Снейп. – Рональд, Вы помните, что у Вас есть семья, семья, которая Вас любит?       Рональд неуверенно кивнул. Не было понятно, понимал ли он слова, произносимые профессором зелий.       – Вы сказали, что хотите жить. – Рон кивнул опять. Его глаза оставались такими же матовыми, как у чучел, и только все время цеплялись за мокрое пятно на полу. – Вы хотите дать знать, что Вы живы?       – Жив? Дать знать, что я жив? – пробормотали Рон, в чьём голосе стали появляться оттенки смысла. – А разве Гермиона сумела выбраться?       В другой раз Снейпа явно бы повеселил кавардак, творящийся в его голове, сейчас было не до этого, время торопило присоединиться к Лорду, а не возиться со слабоумными. Но моментально его поразила мысль о том, что этот дебелый здоровяк на уровне потухающего сознания отводил роль своего спасителя Гермионе. Ну, и вдогонку – что его мозг вытеснил главное событие той ночи, произошедшее в их с Томасом уютной, тесной компании.       – Рональд, – уже с раздражением сказал Снейп, – у Вас есть семья. Мать, отец, братья, сестра. Вы хотите их видеть? – Рональд кивнул, и, кажется, осознанно.       – Напишите им это.       – Как? – голос Рона был все ещё достаточно бессмыслен и сипл.       Снейп с раздражением сунул Рону обрывок пергамента и маггловскую ручку.       – Пишите, только короче.       Диктовать он не собирался, в этих нескольких словах была нужна манера, которую бы узнала семья. Рон взял ручку пальцами, как первый раз берут дети, в жменю. Ткнул в пергамент и нацарапал слова. Снейп забрал из его рук записку и, не говоря ни слова, развернулся, стремительно направляясь в главный зал Мэнора. По дороге взглянул на записку, прежде чем засунуть её в карман сюртука. «Мама, спаси меня. Я очень хочу жить».       Лучшее сочинение Рональда за долгие годы.       Приглашённые строго придерживались ранга: у стен и дверей толпились те, кому выпала честь зайти в этот зал. Они жадно ловили глазами происходящее, чтобы потом, раздуваясь от значимости, возвышаться над теми, кого не пустили дальше шатров, расставленных на большой лужайке Мэнора. В середине зала было наибольшее оживление – и наибольшая толпа. А вот у камина, на возвышении, как на скале, которой не может коснуться людское море, стоял Лорд в окружении самых близких Пожирателей. Снейп шагал прямо туда.       – Аааа, – беззлобно протянул Лорд. – Ты опять последний.       – Мой Лорд, – поклонился Снейп. – Я занимался поручением и поэтому задержался.       Том посмотрел в глаза проницательно, будто не решил ещё, как именно реагировать.       – Дела? Какие дела в такой день, Северус?       – Уизли. – одними губами произнёс Снейп. Лорд удовлетворенно кивнул. Ему нравилось, когда его распоряжения исполнялись с полной отдачей. То, что Снейп пренебрёг праздником, чтобы планомерно выполнять его указание, в очередной раз утверждало в мысли, что Северус служит хорошо. Беллатриса вертелась рядом, ошалело счастливо заглядывая в красные глаза. Он мимолетно провёл рукой по ее спине, и Белла запульсировала ярким пожаром энергии и гордости.       – Все у тебя навыворот, Северус. Сегодня занят делами, а три дня назад отдыхал – вместо того, чтобы явиться ко мне немедленно.       – Мой Лорд… – теперь поклон был не просто привычно учтивым, но покаянным.       – Я не сержусь, Северус. Наслаждайся нашей победой, празднуй.       – Северус, – вмешалась Беллатриса. – А почему ты пришёл один? Где твоя грязнокровка? – и она радостно и хитро прищурилась. – Она ещё жива?       – Жива. – спокойно отозвался Снейп.       – Это ты поэтому опоздал, что развлекался с ней? – не унималась Беллатриса. – Скажи, она горячая штучка? Драко говорит, что она зубрилка. Зубрилки фригидные, я это точно знаю.       – Белла, – он протянул издевательски-вымученным тоном, – в сравнении с тобой, полагаю...       Беллатрисе польстило. По крайней мере, она криво улыбнулась и, не дослушав, направилась танцующей походкой к сестре. Другие мужчины, особенно такие, как скользкий в каждой своей реакции Снейп, её не интересовали.       Лорд повернул голову к Снейпу.       – Мой подарок тебе понравился, Северус?       – Безусловно, мой Лорд, – тёмные волосы занавесили склонившееся лицо. – Благодарю Вас.       – Что ж, – Лорд постучал когтем по основанию старшей палочки. – Я хочу посмотреть, как ты с ним управляешься. Ближе к концу вечера, когда мы перейдём в курительную комнату.       – Хорошо. – просто ответил Снейп, снимая с подноса подошедшего эльфа бокал и салютуя: не Лорду, а собственному чутью.       Парой часов позже Северус облюбовал себе кресло близко к сидящим вместе на диване Малфоям – старшему и младшему. Драко распирало от ощущения причастности: он то закидывал небрежно замшевый лофер на колено, то спиной откидывался на диванную спинку, то принимался щелкать гильотиной для сигар, просовывая и вынимая в последний момент мизинец левой руки.       – Уймись. – одновременно пропел Люциус и буркнул Снейп. И с полным согласием они нежно посмотрели друг на друга.       Беллатриса шлёпнулась на пухлый подлокотник кресла, которое должен был занять Том, отдававший в дверях кому-то короткие то ли пожелания, то ли инструкции, и наблюдала за племянником. Драко сконфуженно теперь ковырял для неё бумажную пленку, в которую была завернута длинная сигарилла. Люциус наполнил тяжелые стаканы со старомодными шипами по основанию и протянул по очереди Краучу, Эйвери и Снейпу.       – Ты всегда был жадным, Люциус, или только с возрастом появилось? – Эйвери лениво покачивал виски на фоне лампы.       – Был. – в тон ему отозвался Северус, заглядывая в стекло прежде, чем пригубить. – Это самый жадный староста Слизерина за всё время существования школы. Так созидаются состояния. – примирительно прибавил он, видя как потускнели синие глаза Малфоя-старшего. – В конце концов, не забывай, Эйвери, сейчас именно Люциус организовывает общий комфорт. Ты поговорил со Слизнортом? У него ведь полно бывших учеников, оказывающих ему поддержку, ты знаешь, он гибок. Друг всем – ничей друг. Надо лишить его связей.       Снейп потянулся за небольшой сигарой из коробки, придвинутой к нему Драко, но взять её не успел.       – Не торопись, Северус. Приведи всё же девчонку сначала.       Том опустился в кресло с видимым удовольствием от его секундного замешательства. Снейп пружинисто поднялся, допивая ароматный виски. Пропустил ускользающий в испарине бокал сквозь пальцы, ставя глухо на стол.       – Ей нужно одеться подобающе.       – Не трудись, Северус. Это лишнее. – и Тёмный Лорд широко улыбнулся, за его плечом прыснула в ладонь Беллатриса.       

***

      Снейп возник посреди спальни Гермионы – без мантии, брюки забрызганы по голеням грязными каплями воды, хмурый. Это был тот редкий случай, когда по его лицу всё было понятно.       – Одевайся.       Она вопросительно посмотрела и нерешительно отложила простой блокнот.       – Да быстрее же ты. Всё, что скажу, – выдохнул он, выравнивая дыхание. Бежал? – внимательно послушай. Ты будешь приветлива, что и кто бы тебе не сказал.       Гермиона нырнула в воротник своего свитера. Снейп вытянул палочку: костюм Грейнджер преобразился, повиснув скромным, таким же графитовым, как были брюки, подолом платья. Фея-крестная удавилась бы от его успеха.       – Держись меня, не смотри ни на кого, не произноси ни слова, пока тебя не спрашивают. И не бойся.       Последнее Снейп сказал, забирая её задрожавшие плечи под тяжелые ладони и аппарируя обратно в Мэнор. Они пошли по знакомой аллее. На этот раз повода закрывать глаза у Гермионы не было, хотя это было бы кстати. Возле шатров развлечения были куда менее изысканными, чем в самом Мэноре. Бедные эльфы, которым предстояло разгребать эти конюшни – светлая плотная ткань была перемазана пивом, рвотой, землей. Проще сжечь, чем придать ей первозданный вид. Какой-то егерь, тяжело ступая по газону, вышел на гравийную дорожку и преградил им путь, паясничая, кланяясь с преувеличением обоим, и Северус так сильно швырнул его движением палочки, что мужчина с хрустом ударился о дерево и больше не поднялся.       – Заходи. – потянул Северус тяжелую дверь, пропуская девчонку. Простое платье смотрелось на ней крайне породисто, разве что озноб страха гнул Гермионе плечи. – Выпрямись. – рука медленно легла ей между лопаток, они ещё раз повернули коридорами и пришли к небольшой двери.       Изнутри доносился разговор и смех, и звон, и ореховый запах сигар. Северус сделал ещё шаг и завёл за собой Грейнджер, храброе сердце которой стрекотало сейчас как канарейка, на клетку которой бросился кот. Биение сотрясало даже спину.       – Ты уже познакомила его со своими родителями, милочка? И как Северуса находит твой отец?       Беллатриса начала неприятно мягко в повисшей тишине, и выпустила пахнущий крепким кофе дым. Снейп, направляя Гермиону за плечи перед собой, обошёл диван с Малфоями, опустился обратно в своё кресло, через стол против Лорда, и выбрал сигару, глумливо рассмеявшись на удачную, хотя и злую шутку.       – Беллат..       – Подожди, Северус. – Волан-де-Морт, не пошевелившийся ни на скрип двери, ни на шуршание шагов мимо него, поднял лицо и уставился на Гермиону, считывая эмоции. – Здравствуйте, мисс Грейнджер.       Он переставил кость для маджонга, не отрывая взгляд от лица девушки. Снейп с хрустом отрезал край сигары, и младший Малфой, избегая смотреть на однокурсницу, подал ему огонь на длинной спичке. Вместе с дымом пришел покой. Гермиона стояла по его левую руку, между диваном и креслом.       – Действительно, где же твоя семья? – спросил глухой голос Лорда. Провокация как способ общения. Северус испытал бы скуку, если бы был объектом этой провокации. Но сейчас черные глаза отливали хитростью. Ему было любопытно, насколько плохо справится мозг Гермионы с таким собеседником. Сочувствие стрессу Грейнджер уступило холодному интересу Пожирателя, следящего за случайным союзником. Он прислонился затылком к креслу, чтобы держать девчонку в боковом поле зрения. Несомненно, Снейп был естественной частью этого мира, а не казался ею.       – Повелитель, есть ли у меня семья или нет – определяете только Вы. Только после этого я смогу ответить, где она.       Первое слово я говорю, коротко взглянув на него, затем опускаю глаза и уже не поднимаю. У меня полное понимание смерти, играющей со мной в кошки-мышки. Я как в незнакомой комнате с завязанными глазами. Каждое движение, каждый вздох должны быть выверены. Если я хочу жить. Сердце бьёт в горло редкими ударам, из-за его стука в ушах я слышу слова Волан-де-Морта как из-под толщи воды.       – Какая осторожная, плутливая девочка. – Том напоказ добросердечен. – Этому ты научил её, Северус?       Снейп медленно качает головой в взвеси сигарного дыма.       – Сама? Способная. – Лорд возвращается глазами к стоящей девушке. – Ты послужишь правильной цели. Не знаю, заслуживаешь ли ты в полной мере своей участи. Я спросил о твоей семье, чтобы услышать, что у тебя одна цель теперь – ею вскоре обзавестись. Неужели твой хозяин до сих пор не объяснил тебе состав этого простого зелья?       Лорд направляет на Гермиону палочку, потом раздумывает и переводит её на доску с игрой. Левитацией отправляет доску на угол стола между собой и старшим Малфоем и взгляд Лорда погружается в расположение костей.       – Северус, разложи её. Я хочу слышать, как она кричит. – спустя минуту и один ход внятно произносит Лорд. Еле слышный вздох, полный неразбавленной похоти, вырывается из полных губ Беллатрисы, и она устремляет взгляд от фишек к лицу Гермионы.       Руки Снейпа через мгновение сжимают девушке локти таким весом, будто она вязнет в болоте. Не сопротивляйся, мысленно просит Северус, опуская подконтрольным толчком вперед – на стол, на четвереньки. Она шлепает ладонями, и оказывается рядом с доской.       Малфой-младший замирает, как и Гермиона, оттого что не знает, куда деться, по лицу видно, что он предпочел бы сбежать. Ему мучительно стыдно, он во все глаза смотрит и медленно идёт розовым румянцем по лицу. Эйвери отклоняется назад, подливает сам себе виски. Крауч неподвижен. Неказистое платье собирается складками по спине, Северус не раздевает её, лишь открывает себе доступ. Позади Гермионы знакомый свист ремня, который он распускает.       Снейп подносит ко рту ладонь, щедро мочит пальцы слюной. Тёплые, умеющие быть ласковыми, они медленно обводят тугой вход, плотно сжимающийся от прикосновения. Сухая и хрупкая, как табачный лист.       Тёмный Лорд хотел видеть поражение её прохладной воли в руках хозяина. Хотел этого и сам Снейп. Хотел признания её потребности в нём. Поэтому всё настойчивее заталкивал мокрые пальцы, чтобы хотя бы немного облегчить знакомство со своей тёмной стороной. Северус придержал девчонку за бедро и не без труда вошёл в неё, сразу начиная тяжело двигаться, не давая вытолкнуть, зажаться. Его левая рука потянула Гермиону за воротник платья, будто Снейп запрокидывал голову норовистой кобыле, чтобы гнать, пока не покроет пеной её бока. Гермиона с хриплым вдохом прогнула спину, вынужденная подчиниться, и этот вздох, смягчивший сжатые в единый комок живот и ноги, дал ему возможность как следует всадить в неё член. Держа за бедренную косточку, он чувствовал каждую жилку, вздрагивающую на каждый медленный удар бедрами. От размеренных, глубоких толчков мужчина кривит губы в беззвучных стонах. Он периодически ослаблял натяжение ворота, сознательно припуская и давая ей подышать, и от её судорожных вздохов у него самого сохло во рту и стучало от возбуждения в голове. Северус мельком взглянул на завороженного Малфоя, вся кровь мигрировала прочь от лица парня. Беллатриса что-то неразборчиво шептала Гермионе в лицо. Глаза у неё утонули в пустоте, похоже, она была почти так же далека от реальности, как и Снейп.       Ему было почти всё равно, упоительно всё равно, что будет дальше. Девчонка теперь ослабила хват своей узкой, мягкой пизды, и он легко правил ею, подтягивая за бедро повыше и выбивая этим ещё судорожный вдох. Бедная его девчонка.       – Нравится трахаться с Принцем? Не крупноват для тебя? – вопрошала с отрывистыми смешками Белла, – Северус, у неё взгляд странный, не души её так. – хмыкнула она, похлопывая Грейнджер по щеке. – Хорошо, девочка, ему очень хорошо. Сожми его и тоже кончишь. Попробовала бы Беллатриса сейчас отобрать её у него, и он вцепился бы ей в горло гораздо хуже, чем этот воротник, пока она не перестала бы дышать вовсе, пока не погас бы страх в бешеном взгляде. Глаза Снейпа полуприкрыты. Он молча подтягивает Гермиону под живот, долго, долго кончая в неё, и так стоит, навалившись, пока массивный стол не сдвигается под ними со скрипом на несколько сантиметров, качнув доску с маджонгом.       Первое, что Северус делает, завершив, это вытирает её и себя подолом и накрывает порозовевшие от шлепков его тела бедра, оправляет и свою одежду. Том смотрит на них, будто пронаблюдал животную случку. Довольно смотрит.

***

Из своей комнаты я была выдернута Снейпом так стремительно, что его слова, сказанные там, долетают до моего сознания уже в момент, когда он кладёт свою руку между моих лопаток и велит выпрямиться. Комната. Дым. Белые затылки Малфоев. Какие-то два силуэта напротив них. Снейп ведет меня к креслу, садится сам, меня оставляет стоять. Напротив Снейпа – Волан-де-Морт, также сидящий в кресле, и Беллатриса на полу. Копна волос Беллатрисы мечется около кресла, она извивается от разжигающего ее нетерпения, ее азартные злые глаза хватают меня цепким взглядом. Это она кинула гадкую фразу про моего отца, и я ужасом слышу довольный смешок справа от себя. Снейп. Я костенею. То, как он засмеялся, лишает меня иллюзий. И неизвестность того, что меня ждет, обливает кипятком ужаса.       Свистящий шепот произносит приветствие и мое имя.       Пауза. И следует вопрос. Первая реакция – он хочет узнать, где мама с папой. Потом – нет, он хочет посмотреть, что я скажу про Снейпа. Ни то, ни другое говорить нельзя. Первое может принести смерть родителям. Второе – мне. Снейп не семья, Снейп – хозяин. Это ловушка, которую надо попытаться обойти скользящим шагом, не показывая, что ее вижу, на полупальцах. Ну что ж, начну учтиво.       – Повелитель … – поднимаю медленно голову – напротив, так близко, всего лишь через низкий стол – лысый череп, белое безносое лицо с проваленными глазницами. Красные глаза, змееподобные зрачки, змееподобные ноздри. И тут же опускаю глаза в пол, но все же успев налететь еще на алчные, захлебывающиеся зрачки Беллатрисы. И произношу то, что мне кажется способным увести меня от этого капкана.       – Способная девочка. – голос внешне одобряет, но я внезапно догадываюсь, что сейчас последует что-то ужасное. Слишком расслабляющее, радушное начало. Волан-де-Морт произносит слова про благую цель, дальше – не понимаемое мною что-то про элементарный состав. И вдруг следует быстрый, как бросок змеи, приказ.       Мои локти мгновенно парализованы лапами Снейпа, удар под колени – и я лечу на стол. На четвереньках – Снейп упоминал в череде грязного шепота, что это его любимая поза – почти влетаю лицом в лицо Волан-де-Морта, оно от меня на расстоянии вытянутой руки. Он с равнодушным расслаблением смотрит на меня, я хочу закрыть глаза, но в этот момент между ним и мной влезает счастливое, полное страсти лицо Беллатрисы. Она тяжело дышит и переводит взгляд с меня на него. Моя юбка летит вверх, свист ремня, секунда – и пальцы Снейпа начинают тяжело пробиваться в меня. Инородное жесткое вторжение. Яростная настойчивость. Беллатриса скалится и ласково шипит: – Завелась? Снейп как любовник нравится? Вообще-то я видела его в деле, тебе повезло. Поттер хуже? А Уизли? А кто у тебя еще был? Лонгботтом был? Ты его пожалела? Мальчик считай что сирота.       Она произносит свои слова так, чтобы совпасть с темпом мерно двигающегося Снейпа, который все еще терзает меня пальцами. Я думаю о том, что будет дальше, сколько их будет здесь меня насиловать сообща.       Внезапно его рука приподнимает меня за бедро и он пробивается внутрь членом. Больно. Я выгибаю спину, стараясь уменьшить боль – Снейп перехватывает ворот платья и тянет его вверх. Почти нечем дышать, его толчки и натянутый ворот вырывают из меня редкие судорожные вздохи. Белла проявляет участие, стучит по щеке. Потом вновь подгибает свое лицо под мое, и, в восторге заглядывая в него, спрашивает ласковым тоном:       – Ну, как с Лонгботтомом, а? Я за него беспокоюсь, я ему почти крестная – и радостно хохочет, оглядываясь на Лорда. И уже громко, чтобы слышал Снейп: – Нравится трахаться с Принцем?       – Я была девственницей до того. – выдавливаю я из себя по одному слову в перерывах между толчками Снейпа.       Зачем я это ей говорю? Иррациональная надежда, что она меня пожалеет или бессознательная реакция на интонацию?       – Ни с кем? Нет? – Беллатриса удивлена. – Какая честная девочка! Повелитель! – оборачивается она к нему, – какую Северус получил конфету. Тот чуть заметно усмехается и кивает.       Снейп подтягивает меня так, чтобы, очевидно, ему удобнее было двигаться. Боль от его вторжения смазалась до тупой, он размашисто бьется в мое тело. Сколько это будет еще длиться?       Волан-де-Морт отвернулся к доске, а Белла все еще с воодушевлением смотрит на меня, но вдруг преисполнилась расположения и, припав к моей щеке, начинает давать советы. И подбадривать, утешая, что Снейпу очень хорошо. Мерлин, да я б все отдала, чтобы ему стало очень плохо. Чтобы ему всегда было очень плохо. Чтоб он сдох. Хватка Снейпа под моим животом становится стальной. Он кончает. Нависает надо мной, ложась на спину, почти придавливая сверху. Идут секунды. Рывком встает, отирает меня подолом платья и опускает его.       Лорд смотрит на меня, кивает Снейпу, тот стаскивает меня со стола. Я плотно закрываю глаза.