***
Вечер всплыл в памяти ужином в столовой и последнее, что помнила Грейнджер – использование салфетки не по назначению и Снейпа, усаживающего её к себе на колени. А до этого… до этого опять было очень хорошо. Бестолковые разговоры на эту тему с Лавандой и Парвати, уже испытавшими первые и непервые впечатления, аккуратные предостерегающие дипломатические разговоры мамы и чтение маггловской литературы дома на каникулах все-таки сложили в голове Грейнджер приблизительную картину. Мужчины в постели очень часто эгоистичны, почти всегда – с завышенным самомнением, нередко – с отсутствием фантазии, почти всегда – исключительно снисходительны к своей физиологии и крайне нетерпимы к женской. Но бывают исключения. Снейп совершенно очевидно происходил из этой малочисленной группы. Когда он говорил, что они друг другу подходят, Гермиона относила удовольствие от секса только на эту физиологическую совместимость. Сейчас, размышляя, вспоминая, как свой опыт описывали девчонки, она была должна признаться самой себе, что собственно физиология была второстепенна. Ну, в том смысле, что даже выносливость Снейпа, доводящего её до многократных конвульсий, зависела не от его нечувствительности, а от того, что он жестко держал себя, чтобы не уйти в штопор сразу же за её первым пиком. Про то, что он может уйти и до её первого оргазма, ей в голову не пришло. Да, Гермиона, к хорошему привыкают быстро. Пожалуй, продолжала думать она, именно поэтому он в конце становился другим, совершенно сатанея от подавляемого напряжения. Наверно, он и сам это осознает, если ему в голову пришло, что он порвал или причинил ей боль там, в ее спальне. И в вагоне. Снейп шевелится, садится и бросает, что времени на его задание (какое?) у неё не так уж много. Грейнджер вылетает из постели, хватает халат, висящий на спинке, и быстро идёт в свою ванную. В комнате Юки, она убирается. Юки смотрит восторженно, приветствует, но тут же трясет ушами и горестно вздыхает: – Молодая хозяйка не подарит в этом месяце счастливую новость дому Снейпов? И то ли одергивая себя, то ли пытаясь подбодрить Грейнджер, добавляет: – Юки видела, что мастер очень старается, он не теряет надежды! – Когда Юки видела? – автоматически произносит Гермиона. – Вчера, в столовой. – заливаясь краской, отвечает Юки. Вот в кого улетела тарелка. Похоже, с интимностью все совсем гибло. Понятно, что Снейп велел не беспокоиться о простынях – простыни по сравнению с прямой трансляцией, действительно, абсолютная ерунда. – Юки, – говорит она ей как можно более деликатно, – пожалуйста, постарайся не наблюдать, когда мы с мистером Снейпом … – и начинает подыскивать слово. – Уединяетесь для супружеского долга? – с готовностью подсказывает Юки. – Ну да, – соглашается ошалело Гермиона, – так вот, не могла бы ты в этим моменты на нас не смотреть? Никогда? – Юки никогда не подглядывает, никогда! Это случайно. – и она опустила уши и почти заплакала. – Мастер тоже рассердился. Вспомнив, каким самокалечeньем это может закончится для нее, Гермиона тут же дернулась. – Это только просьба. На будущее. А сейчас, пожалуйста, приготовь завтрак. Мистер Снейп уходит, а у меня будет тяжелый день в лаборатории. Нам надо поесть на весь день. Юки кивнула и тут же исчезла. Когда Гермиона спустилась, Снейп уже в сюртуке сидел за столом и сосредоточенно жевал кусок яичницы. Взглянул на девчонку. – Вот. – и передвигает по столу к её месту листок бумаги и базовую энциклопедию ингредиентов. У Грейнджер засосало под сердцем. Снейп внимательно смотрит, закидывает в рот еще кусок яичницы, протягивает руку над купольной крышкой, закрывающей её тарелку, снимает и жестом предлагает приступить к поеданию такой же яичницы, как у него. Гермиона начинает есть, не очень чувствуя вкус. – Не волнуйся. Это как с бокалом в поезде. Соберись и делай. – Вы же сейчас в Хогвартс, да? Послушайте, пожалуйста, поищите Ваш учебник зельеварения. Он в Выручай-комнате, его там оставили Джинни и Гарри. Тот, что подписан именем Принца. При имени Гарри Снейп ощутимо поморщился, было видно, что ему неприятно, что его учебником пользовался именно он. Но произнес он другое: – Зачем он тебе? – С теми правками это уже не учебник. Там ведь пояснения. Снейп деревенеет. «Пояснения». В его личном справочнике тоже были пояснения, много пояснений. – Ты всегда можешь уточнить устно. – И все-таки. Гермиона хотела не учебник. Она хотела разглядеть логику этих правок, которые юный Снейп излагал явно менее академично, чем нынешний. Получить ключ к самостоятельности. – Я поищу. Через мгновение его уже нет в доме. Грейнджер допивает чай, читая инструкцию, которую он оставил. Этих зелий они не проходили. Ну, это было очевидно. Сначала в лаборатории она пытается теоретически разложить каждый из составов на отдельные ингредиенты, увидеть смысл в их конкретном составе, количестве, последовательности внесения в котел. На это уходит часа три, а результата нет. Гермиона заходит с другой стороны, начиная разбирать порядок приготовления, тоже параллельно. Опять та же беда: она может разбить процессы на мельчайшие, но не выявляется их единый алгоритм или логическое взаимовлияние. Может быть, надо искать не то, что есть, а найти общее в отсутствующем? Еще час. И опять безрезультатно. В лабораторию заглядывает Юки, спрашивает про обед – она отмахивается, нет, некогда, есть она будет только за ужином, когда вернется Снейп. Что приготовить? Ей все равно сейчас. Домовик исчезает. Энциклопедия помогает мало, она не может уловить логику и уже погибает под количеством разрозненной информации. Мерлин, как летит время! Она выставляет все названные компоненты на стол. Фактически это означает варить наобум. Грейнджер опять садится на его высокий стул, берет все прежние записи и пытается их свести воедино. Досада такой силы, что она готова раскурочить всю лабораторию. Все, что можно сделать – довести в обоих котлах процессы ровно до того момента, как в записях Снейпа сделаны пробелы. И выключить огонь под котлами, чтобы сводить оба рецепта к параллельному анализу. И тут распахивается дверь и на пороге появляется Снейп. Он смотрит на стол, заваленный бумагами, и кивает ей вопросительно. Грейнджер отрицательно крутит головой. Он напоказ вздергивает плечами. И зовет ужинать. Грейнджер сидит на своем месте в столовой, не чувствуя вкуса еды. На столе последняя весенняя спаржа, лосось. Снейп обсуждает с ней мелочи и не мелочи, которые ему показались интересными при разборе развалин Хогвартса, ест с аппетитом, с удовольствием пьет холодный танжериновый сок. Своего учебника он не нашел, о чем сообщил ей легко, совершенно не жалея об этой потере. Мелочь, конечно, не стоит даже и обсуждать. Было бы катастрофой, если бы то, чем дорожил и гордился шестнадцатилетний мальчишка, было бы важно для него сейчас. Да, она понимает, что он сделал слишком много после своих шестнадцати. Тот учебник не более, чем проба пера. Несомненно, хорошая проба. Он явно не дразнит ее отсутствием вопросов о результате ее работы. Он просто наслаждается тем, что может рассказать о своем дне понимающему суть этого дня человеку. Может быть, впервые в жизни? Снейп после чая похрустывает яблоком и вдруг, упруго поднявшись и посмурнев лицом, говорит ей: – Пойдем. Гермиона идет за ним, и ей страшно обидно, что она не смогла сделать задания. И еще одна горькая мысль догоняет её: он правил учебник, будучи моложе её. А она сейчас представит ему беспомощную вариацию недоделанных составов. Снейп склоняется над котлами и тут же оборачивается, удивленно глядя на неё: – Почему ты даже не попыталась сварить их, а только довела до проблемного этапа? – Я не нашла логики. А варить просто так и переводить ингредиенты я не хотела. Северус берет записи, начинает их просматривать. – Как ты рассуждала, расскажи. Грейнджер начинает свой рассказ. Он слушает её то внимательно смотря в глаза, то снова углубляясь в записи. Потом он раскладывает её записи, берет чистый пергамет, перо и произносит: – Вот, посмотри. И он расчерчивает на уровне схемы логические процессы формирования составов и процесса изготовления. Грейнджер начинает стонать в голос. Потому что понимает, что ключевым было выделить противодействие группы пасленовых, о которых она читала в поезде, группе чешуйтокрылых. А алгоритм процесса приготовления был завязан на контрастах нагрева и охлаждения. – Додумалась? Ну? И она рассказывает все это. В придуманной им вчера игре Грейнджер выиграть не могла, потому что пропасть, разделявшая информацию, данную в листке, и готовые зелья, была куда шире пропущенного последнего курса Хогвартса. Хогвартс. За краткое время его отсутствия замок превратился в место вандализма и отвратительных пьянок на развалинах. Северус тщетно гнал неприятное ожидание этого перед отъездом. Из-под завалов егеря вытащили несколько тел, и, не опознавая чьих-то детей, прикопали возле Запретного леса. Они же тащили найденные предметы искусства, рассчитывая, видимо, продать их магглам. Животные из леса выходили на руины, то ли влекомые стонущей магией, то ли в поисках пищи после пожара –– и становились легкой добычей. Егеря умудрились убить на мясо единорога. Так нерационально использовать прекрасного зверя, взвивался он, лаская неосознанно и почтительно мертвую голову, черные лошадиные губы. Если бы только найти, кому это пришло в голову. Закончив с сентенциями, Снейп вырезал хороший шмат шкуры в наименее окровавленном месте и срезал рог и хвост. Словом, это была грязная, а не почетная работа. Для такой грязи, как он. Единственным удовольствием было то, что директор нашел Распределяющую шляпу –– с порванной тульей, она еле слышно кряхтела под куском прижавшего её металла, покрытая слоем пыли. Северус выслушал от неё немало нелестных слов. В Выручай-комнате стараниями егерей осталась только изломанная мебель да всякий мусор. Вспомнив о просьбе Грейнджер, он сделал попытку поманить учебник и понял, что магия комнаты ещё теплится. Поиск мог быть только вручную. Сегодня Снейп долго не мог собраться, ходил по уцелевшим коридорам. Разоренный общий дом требовал к себе нежности, а не мародерства. Это он и внушал егерям, сделав из нескольких, наименее интеллектуально безнадежных, вроде надзирателей за остальными, посулив награду и выдав полномочия по необходимому насилию. На том и закончил. – Зелья не учат по учебнику, Гермиона. Их варят. Пробуют, сравнивают. Не беспокойся за ингредиенты. Возьми группу, разбери её по косточкам, поэкспериментируй. Всё по-настоящему опасное мы будем делать тогда, когда ты будешь готова.***
Дни на Гриммо были похожи один на другой. И каждый в эти похожие друг на друга как капли дождя дни, думал о своем. А Молли думала о всех. Пока, наконец, у нее не составилась в голове картина происходящего. Молли была человеком действия. Картина породила план. Молли было нужно остаться с Перси и Джорджем наедине. Способ был только один. – Артур, пожалуйста, сходи за покупками с Чарли. И домовика возьмите, чтобы он нес сумки. Чистокровная семья не должна это делать. – с нажимом добавила Молли на замеченную ею попытку Артура возразить. – Да, и Джинни пусть пойдет с вами. А то девочка совсем засиделась дома, пусть развлечется. Поури, как всегда подслушивавший всех и вся, язвительно захихикал себе под нос: не забыть доложить сегодня сиятельному хозяину Люциусу о том, что Уизли развлекают свою дочь на выданье тем, что предлагают ей прогуляться при покупке дешевой снеди в лавках возле Лютного переулка. – Молли, дорогая! Зачем же мы с Чарли пойдем, если это может сделать один домовик? Артуру страшно не хотелось покидать дом, в котором у него была хоть какая-то иллюзия благополучия и самоуважения. Один только шаг на тротуар Косого переулка крушил все эти воздушные замки. По переулку, в котором было вытравлено все, что касалось прошлой волшебной жизни, теперь расхаживали только те, кто ненавидел и презирал Артура за его работу. Только тогда они делали это исподтишка, а теперь – с распущенной вседозволенностью. Молли перешла на шепот и домовику пришлось втройне напрячь острый, как у кошки, слух. – Ты же знаешь, что домовик сделает все, чтобы купить подороже и поменьше! А галеоны тают со стремительной скоростью. Мы здесь чуть больше двух недель, а у нас осталось только четырнадцать. Артур, дорогой, мы же не хотим снова… Домовик ликующе хрюкнул. Артур вздрогнул. – Нет-нет, конечно, я понимаю, я пойду с домовиком. Но Чарли-то и Джинни зачем? – Артур, Чарли сможет наподдать любому, кто попытается обидеть тебя. А Джинни надо развеяться, хоть чуть-чуть. – Вот и дошел я до того, что сам не могу за себя постоять. Действительно, отработанный материал. – Ну что, что ты говоришь! Ты прекрасный человек, добрый, милый! Просто мир изменился. Стал злобным. А ты настолько не такой, что сейчас, пока ты не приноровишься, тебя надо защитить! – А если не приноровлюсь? – с бедной усмешкой спросил ее муж. – Артур, не смей! И тут же, переключив регистр голоса, своим обычным суетливым тембром прокричала: – Чарли, Джинни, собирайтесь, вы идёте с отцом за продуктами. Джинни спустилась вниз позже всех. – Мама, ну, зачем мне-то идти? – Детка, погуляй, развейся. Может, встретишь кого-то из знакомых, поболтаете. Но, если вдруг ты встретишь эту шлюху Снейпа… Домовик совершенно ничего не знал о жизни мастера зелий. Тем более ничего не знал о том, как живет поганая грязнокровка, которую тот пригрел. Но, помимо его впечатлений от её преображения в Мэноре, он заметил, что господин зельевар оберегал ее от ночной прохлады и сам нес сумки, а не поручил тащить их ей. И великолепный хозяин Люциус, когда спрашивал о жизни на Гриммо, задал вопрос о том, что сказали Уизли о спутнице господина зельевара. Поури не дурак, отметил домовик про себя: если дивный хозяин Люциус называет грязнокровку в разговоре с ним «спутницей» – а ведь Поури кремень и никогда ни одно слово, сказанное его властелином, не будет разглашено Поури, – значит, ее положение таково, что о крови пока не стоит вспоминать. И, памятуя обо всем этом, домовик не отказал себе в удовольствии: – Поури гарантирует, что постояльцы не встретят спутницу зельевара около лавок, в которые они направляются. Поури достоверно знает, что спутница зельевара посылает за своими покупками личных домовиков только в срединную часть Косого переулка. Поури врал напропалую. Но он знал, что этот рассказ насмешит его прекрасного хозяина, а что может быть большей наградой для Поури, чем радость его господина? Молли передернуло. – Я тебя не спрашивала! Все, за покупками! – и она почти выставила всех за дверь. В доме остались Перси, Джордж и Рон. Молли поднялась к Рону: он, как и все эти дни, лежал на кровати, закинув руки за голову и смотрел в потолок. Её приход ничего не изменил ни в его позе, ни во взгляд. – Рон, дорогой, ты хочешь что-нибудь? Он отрицательно качнул головой. – Совсем ничего? Снова тот же жест. Молли вышла, аккуратно прикрыв дверь. Рон после плена утратил всякую живость. Он много лежал. Механически ел. Очень редко оставался с семьей, когда они сидели в гостиной, и, если делал это, практически всегда молчал. Больше всего он говорил в тот первый вечер, когда она сидела на диване у него в ногах и слушала о том, что просто нельзя было себе представить. Как будто он выплеснул всего себя до донышка и теперь вместо Рона осталась лишь его оболочка. Молли понимала, что изматывающий год, плен, пытки, смерть друга на его глазах, подлое предательство мерзкой шлюхи, в которую он был влюблен – все это сломило Рона. Но ее очень пугало то, что он, кажется, потерял всякий интерес к жизни. «Надо бы ему какую-нибудь девочку хорошую встретить», – вздохнула она, свято веря в целительную силу романтических отношений. И решила переговорить, не откладывая, с Джинни о том, кто Рону еще нравился в Хогвартсе. Из приличных девочек. – Перси, Джордж! – крикнула она на лестнице, – спускайтесь! Те недоуменно высунули лица, каждый из своей комнаты. Перси торчал ежедневно у окна, ожидая министерскую сову, но та пока не прилетала. Перси обмирал от ужаса, что домовик, шпионящий за ними, пересказывает Люциусу происходящее неправильно и приписывает слова Молли или Чарли ему. Он совершенно не знал, что делать – вроде бы ему обещали пост в Министерстве, но так до сих пор никто и не вызвал. И решил, что единственной возможностью как-то повлиять на ситуацию будет разговор со Снейпом. К нему можно обратиться. Он – бывший декан, Перси – бывший школьный староста. Обращение уместно. Вот только как это обращение реализовать? Совы нет, камин отрезан от сети, вообще не понятно, где искать Снейпа. Пока счастливая догадка не озарила его ум. И в этот самый момент мать позвала его вниз. Джордж лихо аппарировал к Молли, пока Перси спускался по лестнице. – Мама, что случилось? Молли дождалась, пока Перси сойдет вниз. – Мальчики, мне надо с вами серьёзно поговорить. – и увлекла их в гостиную, плотно закрыв дверь. Когда Артур, Чарли, Джинни и домовик вернулись домой с покупками, разговор уже был закончен. Молли объявила сыновьям, что жизнь семьи полностью теперь зависит от них. Перси эта перспектива не радовала. В общем-то, он думал прежде всего об устройстве своей жизни. А вот Джордж к перспективе взвалить заботу о всех Уизли на свои плечи отнесся вполне благодушно. – Да я и сам думал о том, как бы разведать, можно ли вернуть аренду нашего магазина в Косом. Ну, и хогсмидский магазин – он же в собственности, но пока Хогвартс разгромлен, толку от него никакого. Только вот … у кого все это разузнать? Перси кашлянул. – У меня есть идея. – Ну? – повернулась к нему Молли – Надо связаться со Снейпом. – С кееем? Перси, ты с ума сошел? – Молли с места в карьер перешла на крик. – Мама, это единственный человек, который, с одной стороны, нас знает, с другой стороны, близок Сама-знаешь-с-кем. – Да он тебя с потрохами съест, предаст и снова съест! – Молли не успокаивалась. – Мама, ему это не нужно. По крайней мере, сейчас. – заметил Джордж. – Именно! – Перси вцепился в то, что по своей сути не было его поддержкой, но именно как поддержку намеревался сейчас Перси вывернуть это перед Молли. – Мама, ты же слышала, Сама-знаешь-кто сказал Малфою, чтобы я был привлечен к работе. Это дало бы нам галеоны, которые так нам нужны! Но Малфой молчит. Самому являться к нему нельзя – это значит злить Малфоя. Поэтому нужно поговорить со Снейпом: он может и выйти на Малфоя и помочь Джорджу. Перси изворачивался. Ему очень хотелось поговорить со Снейпом о себе, помелькать перед ним. Чутьем царедворца он ощущал, что ставки Снейпа при дворе Волан-де-Морта выше. Такое знакомство, пусть шапочное, кидать было нельзя. Да еще и Грейнджер. Перед ней тоже не мешает примелькаться. – Допустим, – глядя в сторону, резко сказала Молли. – Ну а как ты с ним свяжешься? – Я думаю, надо послать нашего домовика с письмом к Снейпу. Я попрошу его о встрече. – Перси благоразумно употребил синоним к вертящейся в его голове «аудиенции». – Джордж пойдет с тобой, так и напиши! – вдруг внезапно сказала Молли. Сама себе боясь признать, что совсем не доверяет этому своему сыну. – Мама, ты у нас главнокомандующий. – легко рассмеялся Джордж. – Конечно, схожу.***
Задача была адской. Чистокровному волшебнику, занимавшему не рядовые посты в прежнем Министерстве, незаменимому, в общем-то, на своих должностях; тому, о ком слышали даже на противоборствующей стороне, и, прямо надо это признать, настолько желали заполучить в свою команду, что тут же предлагали хорошую должность уже в новом Министерстве, – ему предстояло просить о посредничестве домовика. Перси думал о себе именно в таких выражениях. И совершенно напрасно. Его предыдущие патроны не всегда даже помнили его имя. Та исполнительная услужливость, которой он надеялся пробить себе дорогу, отринув возможности своего ума, подгоняемого хлыстом самолюбия, в действительности делали его удобным. Просто безликим и удобным, то есть абсолютно заменимым. Что было бы с ним, если бы он услышал краткий диалог о себе на следующий день после визита в Мэнор? Волан-де-Морт тогда приказал Люциусу не вызывать Перси в Министерство: – Этот мальчишка затрясся от радости, когда услышал про министерский пост. Остальные скривились. Посмотрим, как они будут дергаться. Идея Темного Лорда была вычурной даже в своей мимоходной жестокости, но, одновременно, крайне расчетливой. Люциус должен был потянуть с приглашением Перси в Министерство до тех пор, пока сам Перси не попросит об этом. Первоначальное обещание, полученное так просто, должно было стать манком, должно было начать жечь Перси такой близкой возможностью, почти осязаемо-реальной, которая начинает вдруг стремительно превращаться в мираж. Чтобы вернуть этот призрак, Перси должен будет постараться. Он должен будет молить взять его, предлагать свои услуги, все, какие только может, как предлагает себя под утро в подворотне дешевая шлюшка, отчаявшаяся заманить приличного клиента и бросающаяся к проходящему вдрызг пьяному работяге, обещая все желаемые им утехи, лишь бы не голодать третий день подряд. Перси, приползший на коленях за подачкой, будет более сговорчивым, чем Перси, явившийся за обещанной Темным Лордом должностью. Никаких ухищрений. Никаких уловок. Сдать всех, кого знаешь, выследить всех, на кого укажут. Семье Уизли не помешает такой сын. Общая беда сплачивает. Темному Лорду не нужны были сплоченные Уизли. Люциус склонился в низком поклоне. Позволил себе рассказать Тёмному Лорду о том, как отсчитывал галеоны Артуру. Волан-де-Морт тронул Малфоя по плечу. Он вообще уделял большое внимание физическому поощрению. – Деньги никому не должны падать с небес, Люциус. И дал санкцию подольше не вспоминать о Перси. Что выберут Уизли: придут за галеонами с протянутой рукой или пошлют Перси работать в Министерство? Перси переписывал письмо к Снейпу уже шесть раз. Оно должно было быть почтительным, достойным, и содержать намёк на надежду его покровительства. «Глубокочтимый профессор, – писал он в очередном варианте, – был счастлив видеть Вас в Мэноре, но сожалею, что наша встреча не позволила поговорить лично. Ваш ум, проницательность и глубочайший талант всегда были предметом моего особого восхищения. И я был бы счастлив, на правах Вашего бывшего ученика и старосты школы, просить Вас дать мне несколько советов, если бы Вы нашли это возможным и выделили мне несколько минут в своем чрезвычайно занятом дне. Позвольте также передать мои сердечные приветствия мисс Грейнджер, и, если не сочтете это чрезмерно дерзким, слова о том, что рядом с Вами она необыкновенно расцвела. Мой брат Джордж также просит Вашего позволения увидеть Вас. С неизменным почтением, Ваш Перси Уизли». Перси перечитал это церемонное письмо и остался им очень доволен. Весьма, поправил он себя, доволен. Перси подумал, что в этом письме видна история его чистокровной семьи, его происхождение. Полукровному Снейпу будет лестно его получить. Теперь оставалось реализовать вторую часть плана. Перси призвал домовика. Тот не шел. После нескольких неудачных попыток Перси пришлось спуститься в кухню. – Я звал тебя. – недовольно начал он. – Хозяин, направляя Поури на Гриммо, велел следить за порядком. Постояльцы не имеют права приказывать Поури. Поури содействует старшим членам семьи постояльцев. Дети не распоряжаются. – прервал его слова домовик. Перси поджал губы. Начало было неудачным. – Вот что, – сказал он, меняя тон, стараясь, чтобы он был максимально небрежным. – Мне нужно передать письмо профессору Снейпу. Ты можешь это сделать? Домовик смотрел на него, не мигая. Перси выдавил: – Пожалуйста. – Поури передаст письмо мастеру зельеварения, если мастер его примет. Определенно, Поури был не меньшим царедворцем, чем Перси и явно побеждал в этой схватке. Тем же вечером Поури, делая ежедневный доклад своему несравненному хозяину Люциусу, передал ему письмо Перси. Люциус вскрыл, пробежал глазами и хохотнул. – Хорошо, я тебе дам знать, когда надо будет явиться с письмом к господину Снейпу. Поури склонил спину перед великолепием блистательного Малфоя.***
Июньские дни вот уже много лет для Гермионы связывались с близящимся ежегодным концом учебы и экзаменами. Перевернутость всего в жизни коснулась и этого. В первые дни лета она только начала свои занятия. Их серьезность при этом превосходила все, что было раньше. Прежде всего потому, что не было учителя, ученика и уроков. Было её исследование. Не ограниченное временем, материалами, даже знаниями. Границами пределов становились только ее силы. Роль Снейпа в этом открытии персональной terra incognita тоже была не похожа на то, каким он был в Хогвартсе. После того первого провального опыта, буквально на следующий день они сидели вечером с усталым после целого дня в Хогвартсе Снейпом перед камином. Прямо на ковре. Он опирался спиной на кресло, широко раскинув ноги. Оба молчали. Трещал огонь, не отапливавший комнату, а лишь слабо освещавший ее пламенем пары мерно горящих поленьев. Она была измотана занятиями предшествующих двух дней до донышка, но в эти минуты, глядя на огонь, погрузилась в состояние отрешенности и покоя. В полном ощущении замедлившегося в своем течении времени Гермиона, наконец, спросила, с какой группы ингредиентов он советует ей начать. – Пасленовые. – почти сразу ответил Снейп. – Почему? – Это базовая группа, начинать надо всегда с базы. Во-вторых, эта группа включает разнонаправленные качества растений, и она выражена максимально контрастно: одно и то же может быть ядом и болеутоляющим, едой и отравой. Принципы разделения этих качеств помогут при работе с другими группами и в более сложных, многосоставных случаях. В-третьих, это попросту очень разнообразная группа, к тому же весьма большая – что-то под две с половиной тысячи видов. Ну, и наконец, – тут он пошевелился, – ты же прочитала книгу, которую должна была изучить еще в поезде? А там новые исследования по пасленовым, это может помочь. – Вы согласитесь, чтобы я к Вам обращалась? Только в затруднительных случаях, когда буду в тупике. Или хотя бы обсуждать со мной получившиеся результаты? Молчание было долгим. – Почему Вы молчите? – Я кивнул. – невозмутимо ответил Снейп. – Я к Вам боком сижу! – Развивайте шестое чувство. Вот шутит он или серьезен? – Пойду работать. Когда он перед поздним ужином распахнул дверь, ведущую из кабинета в лабораторию, одетый уже в домашний халат, Гермиона поняла, что не хочет уходить. Во-первых, он не трогал её, пока она была занята делом. А Грейнджер стала бояться этих минут, потому что животное просыпалось не только в нем. Оказывается, в ней тоже существовал зверек, извивающийся, скулящий, с восторгом подстраивающийся под мускусного зверя. Это её пугало – и разве эта причина не достаточна сама по себе? Но было еще и во-вторых. Она читала, что мужчина, томящийся от желания, становится более ручным. И чаще думает о предмете своего вожделения. То, что Снейп вожделеет её, у нее сомнений не осталось. И у нее же был план влюбить его в себя? Этот карантин мог помочь. – Давайте Вы поужинаете без меня? – спросила она, вкладывая в просьбу максимум убеждения. – Не боишься случайно облизать ложку из котла? Не все пасленовые одинаково полезны. И не на все их сочетания действует безоар. Что ты делаешь? Он потянул носом, как гончак. Лицо не выражало ничего, но вот в глазах появился вопрос. – Нет, я перестаю хотеть есть, когда увлекаюсь. Тем более, что пока я подключила только дистилляторы. В котлах еще ничего нет. Больше я Вам ничего не скажу, не рассчитывайте. И Вы мне не говорите ничего! Мои ошибки должны быть моими, я намерена пройти этот путь до конца. – Ты потратишь больше времени. – Зато это будет полностью мой опыт и в итоге, я уверена, даст мне больше возможностей в будущем. Знаете, как говорят магглы, каждую свою неудачу вы должны ощущать как публичную пощечину, тогда вы сделаете все, чтобы не допустить её повторения. – Я могу предложить вместо пощечины что-то другое, только намекните. – вполне игриво заметил Снейп. Уходить он не собирался. Но Грейнджер начала буквально выталкивать его из лаборатории. – Я Вас стесняюсь, уходите, правда. Результат я покажу. В тот день Гермиона устала так, что, закончив один из процессов в три часа ночи, заснула на диване в кабинете, поскольку это была единственная горизонтальная поверхность, до которой она смогла добраться. Стянула платье, сунула под голову подушку, накрылась колючим пледом и провалилась. Ночью её мозг работал так же лихорадочно, потому что первое, что она сделала, проснувшись – записала три идеи, которые выскочили в голове, как только она открыла глаза. Крукшанс сидел рядом и урчал. Грейнджер наскоро погладила его, и, чтобы не терять времени, быстро помчалась в ванную. Умылась и опять вернулась в лабораторию. Гермиона разделяла группу на виды, виды – на части растений, делала таблицы обнаруженных свойств и зелий, в которых они использовались, одновременно в котлах создавая моноэликсиры и их комбинации. Это было интересно, но, по сути, она все это находила в том или ином виде в классических справочниках. Да, её знания начинали становиться более систематичными и объемными, что ли, но, по сути, этот опыт лишь расцвечивал то, что она делала в Хогвартсе. Однако неясная мысль, зародившаяся в конце второго дня, неформулируемая, скорее даже не мысль, а ощущение, вращалась вокруг дистилляторов. Ежевечерне Снейп появлялся на пороге. Он наблюдал аккуратно выставленные колбы и всклоченную Гермиону. Она так уставала, что валилась спать вечером, и тогда он решал не трогать ее, спящую, чтобы дать отдохнуть. Набранные было щёчки снова были бледны, а взгляд горел, как у воительницы, которая собиралась сдать ему ЖАБА. – Вы пропустите заново отстроенный Хогвартс такими темпами. Юки ругается, что Вы ни черта не едите. – Снейп заложил руки за спину, напряжённо оглядывая лабораторию. – Вообще-то я хотел Вас переключить, чтобы Вы поотвечали мне на кое-какие вопросы о Хогвартсе. И пригласить прогуляться. Лето, Вам надо набираться сил. – Пожалуйста, профессор, может это подождать до завтрашнего вечера? Понимаете, я боюсь упустить мысль, которая крутится в голове вот уже который день, но так и не даёт ухватить ее. Я не хочу переключаться, она так совсем убежит. К этому моменту Грейнджер забыла все свои стратегии: ей стало интересно, и нередкий сон в лаборатории, и все дни там же не несли за собой ничего, кроме жгучего интереса исследователя, приближающегося к открытию. – При условии, что ты спокойно поешь за свободной столешницей. Сдвинь книги в сторону, вот здесь будет место. – Вам самому хочется со мной это обсудить? Или только переключить меня? – И то, и другое. Сдвинь книги. Завтра этого усердного встрепыша он вытащит на свет Божий.***
– Как договаривались, Грейнджер. Ужинаем и пройдемся. Юки сияла не меньше, чем когда встречала их после поездки. Гермиона улыбнулась ей так обезоруживающе открыто и, кажется, даже немного извиняясь, что Юки была готова взлететь в воздух ликующей трясогузкой. – Для молодой мисс Юки приготовила тартар, зеленый салат, тушеное мясо с овощами и персики! Снейп мотнул головой домовику, одновременно выражая этим скупым жестом и одобрение, и приказ уйти. Юки растворилась. – Приступим? Гермиона и Снейп едва взяли в руки столовые приборы, как в распахнутое по-летнему окно влетела серебристая сова – призраком пронеслась вдоль стола и бросила в руки Северусу записку. Он расправил её и, нахмурившись, прочёл: «Приглашаю на ужин. В программе эльф с докладом о жизни Уизли. Темный Лорд отлучился». Снейп на секунду воздел глаза от письма вверх. В эйфорические моменты, когда Томас покидал родовое поместье Малфоев, Люциус брал такой тон, будто ему снова не более семнадцати. Можно понять его радость – постоянное присутствие Темного Лорда, Северус бился об заклад, сильно сокращало моменты, когда его посещало это чувство. Гермиона с интересом смотрела на птицу и на Снейпа, лицо которого стало расслабленным. За первой совой немедленно последовала вторая, ещё более крупная, иссиня-черная настолько, что на фоне стемневшего вечернего неба летели одни глаза. Она бросила ещё одну записку и плавно спикировала к первой, занимавшей угол каминной полки. – Юки! Принеси птицам мяса. – крикнул Снейп. Он начинал терять терпение. И быстро вскрыл второе письмо: «Бери девчонку. С любовью, сестры Блэк». Значит, Малфои, Беллатриса… Он и Грейнджер. Ну, почему нет. Нарцисса выбиралась из своего кокона только на бескровные встречи. – Ты настроена поужинать у Малфоев? – Северус поднял голову. – Темный Лорд куда-то отбыл, Люциус приглашает. Нас обоих. Неправильно отказываться. Не то, чтобы на лице Грейнджер светился большой энтузиазм, но отсутствие в поместье Волан-де-Морта немного ободряло её, и она смирно кивнула. В комнату, с блюдцем, на котором лежала разделенная на части тушка перепела, зашла Юки. – Юки, нас с мисс Грейнджер пригласили поужинать вне дома. Оставь всё, как есть, на завтрашний обед, мы вернемся поздно. Ты до вечера завтра не понадобишься. – домовик активно закивала, пытаясь не скормить совам пальцы вместе с мясом и уже предвкушая выходной. Оставалось переодеться и выбрать бутылку эльфийского вина постарше.***
– Хозяева велели накрыть в курительной, – пискнула домовик девичьим голосом, открыто пялясь на Грейнджер с девичьим же восхищением, когда они зашли в поместье. Снейп не отреагировал на то, как вздрогнула Гермиона, и потянул её за собой. – Северус! – нараскат протянул Люциус. – Как вы быстро! Сгораешь от желания послушать сплетни? Я назначил домовику через час, как раз устроитесь. Старшие Малфои преобразились. Мать Драко, которую Гермиона прежде видела мельком только на «празднике» по случаю поимки трио, была одета в легкое некричащее платье. Белая грива Люциуса забрана в хвост, который гладко скользил по рубашке, когда тот энергично договаривал что-то Беллатрисе. Та одна скучала по Лорду, и периодически трогала зеркальце за ручку, стянутую тонкой кожаной удавкой у её пояса. Снейпу молча рассматривал зеркало всего секунду: – Я вижу, ты держишь Лорда на коротком поводке. – осклабился Снейп, прямо-таки с нажимом прыгая по лезвию ножа голыми ногами. Беллатриса резко выхватила зеркало из плена петли – и ткнула бы ему в лицо, если бы Снейп не оказался чуть проворнее и не накрыл бы его поверхность большой ладонью. Оскал сполз с его лица. – Ещё раз так сделаешь – и я его разобью. – пообещал мужчина и с нажимом опустил подарок Гермионы к креслу, в котором расположилась Беллатриса. Кажется, любому варианту, который потенциально мог отразиться на бездушной глади безделицы, он не порадовался бы. Беллатриса хитро улыбнулась, залезая в кресло с ногами. Именно в нём в ту памятную ночь в курительной комнате сидел Волан-де-Морт. Северус поставил эльфийское к остальным бутылкам и опустился в объятия дивана. – Гермиона, иди сюда. – спокойно погладил он место рядом с собой. – Ну здравствуй. – старшая из сестер взмахнула палочкой, и бутылка с шампанским, которую аккуратно распечатывал Люциус, хулигански выстрелила вверх, едва не ударив того по лицу. – Белла! – Нарцисса, очевидно не желающая заиметь безносого мужа, укоризненно посмотрела на Лестрейндж. На низком столе теперь вместо курительных принадлежностей теснились доски с сырами и вяленым мясом, был наломан опарный хлеб, воздушная мякоть которого будила желание сжать её пальцами. Стояли масленка, прозрачный мед и инжирное варенье для сыра, имбирный и перечный конфитюр для мяса, плато с орешками, фруктовая ваза. Все это констатировало гедонистический характер встречи. Снейп вдруг почувствовал невероятное расслабление по этому поводу. Будто в старые времена, но лучше. Он скинул туфли и полулег на диване, подкладывая под затылок сжатую диванную подушку. – Что будет пить мисс Грейнджер? – Люциус ладонью старательно вытер запотевшую этикетку на бутылке шампанского и вопросительно вскинул руку с ней – намеренным официантским жестом. Конечно, Малфой немного издевался над ней, но делал это не слишком зло, поскольку сам был в хорошем настроении. Нарцисса одна смотрела на Грейнджер внимательно и без определенной эмоции, будто изучала. Она явно много слышала о ней от сына, и теперь оценивала каждое действие девушки по внутренней шкале поведения, чтобы соотнести слова Драко с реальностью. – У мисс Грейнджер совершенно аристократические проблемы с алкоголем, когда она нервничает, поэтому она будет всё, что может и не может загореться. – раздался голос Снейпа за спиной у Гермионы. – Мистер Малфой, «Гран Кюве Крюг» переоценено, на мой взгляд, и немного сушит рот – кисловатое. Беллатриса и Нарцисса синхронно замолчали, а синие глаза Малфоя слегка округлились. Снейп сзади даже не пошевелился, но мысленно зааплодировал дерзкой девчонке. – Вот так. – Северус произнес эти два слова в полной тишине. – Люциус, открой девочке «Билькар розе». Кто не любит «Билькар розе», у того нет сердца! – запальчиво распорядилась Белла, вытаскивая из рук у застывшего Малфоя вскрытую бутылку белого и разливая остальным. Спустя час весьма нетрезвый Люциус уже сидел на одном диване с Гермионой и Северусом (к неудовольствию последнего, которому пришлось поджать ноги). Малфой слушал, как именно она считает нужным коптить утку, вставляя протестующие замечания. Снейп сосредоточенно жевал кусочек утиной грудки, устремив взгляд вникуда, а Нарцисса и Белла устроились на противоположном диване и обсуждали какую-то общую знакомую. В этом расположении их и застал домовик с Гриммо. – Хозяин Люциус, хозяйка Нарцисса! Дорогие гости! – торжественно, как на свадьбе, поклонился тощий домовик. Взгляд у домовика был вопросительный. Его хозяин сидел рядом с грязнокровкой, и остановил домовика жестом, чтобы последнее слово в споре осталось за ним. Поднявшись, Люциус зачем-то качнул пальцем в сторону Грейнджер, будто доубеждая, и согнал Беллу со своего места – очевидно, плюхаться в кресло Повелителя он опасался. Лицо старшего Малфоя приняло обычное выражение. Он обратился ко всем: – Я слушаю отчеты ежедневно. Помимо ерунды, на которую уходит куча моего времени, – Люциус вздохнул, пожалев себя, – есть и забавные вещи. Домовик сейчас расскажет нам, что любопытного происходило за это время на Гриммо. Снейп пригубил свой бокал и стопой мягко нажал Гермионе на боковую поверхность бедра в немом одобрении. Девушка повернула голову, ловя взгляд, и чуть отодвинулась, сияя пьяненькими, но осмысленными глазами. – Поури был направлен хозяином Люциусом в досточтимый наследственный дом благородных Блэков, – торжественно начал домовик. Люциус поморщился: – Давай к делу. Домовик дернул ушами. Люциус, перегнувшись через стол, подлил Беллатрисе и Гермионе «Билькар». Посмотрел на Нарциссу, но та отрицательно покачала головой. Беллатриса потянулась бокалом к Грейнджер: – За любовь! – За хозяев! – отвечает Грейнджер. – Зришь в корень! – Беллатриса толкует её слова превратно. Сзади раздается ядовитый выдох Снейпа. – Семейством Уизли руководит женщина! Домовик решил начать с того, что невозможно в чистокровной семье. Снейп покровительственно коснулся Грейнджер снова. – Поури свидетельствует, что каждый Уизли докладывает женщине, куда он идет и она может запретить ему это. – Да у Молли характер, – вставила Беллатриса, – я и не знала. Но мне это нравится. Это вызывает симпатию. Домовик растеряно заморгал. Люциус махнул, чтобы он продолжал. Тот рассказал о своих махинациях с постельным бельем, про свою эскападу с завтраком, приведшую к тому, что Молли опять сама готовит, про то, что на два галеона семья должна была есть три дня, а продукты покупались в лавках у Лютного переулка. На этом моменте Люциус, хоть и слышавший это уже, опять выразительно застонал. – Уизли много говорят о мастере зелий. Домовик сделал полупоклон в сторону Снейпа. И повел в его сторону глазами. – Я слушаю. – ощерился тот. – Говорят, что мастер зелий страшный человек. Страшный и очень опасный. – Прекрасная характеристика, а, Северус? – Люциус видимо доволен. – Комплимент. – соглашается Снейп. – Мастера осуждают все, кроме Перси и Джорджа. – Перси осторожен, а Джордж не дурак. – замечает Снейп. – У него с погибшим близнецом у единственных были пристойные мозги в этой семье. Парня откровенно жаль, его бы из этой помойки вытащить. – Страшно сердобольный Северус. – тон Беллатрисы нечитаем. – Я ценю хорошие мозги. Таким разбрасываться нельзя, тем более, что из двух остался один. Белла кивнула Люциусу, тот опять наполнил их бокалы. – За мозги! – Белла протянула бокал Гермионе. – За хорошие мозги! – отозвалась девчонка. – Очередной прекрасный тост! – с максимальным скепсисом раздался баритон позади неё. – А еще Уизли считают, что мисс, сопровождающая мастера зелий, уже давно на него работает. Что еще в Хогвартсе мисс стала … очень близка с мастером зелий. Гермионе стало очень горько, а Снейп издал смешок и спросил: – Кто изложил эту идею? – Чарли, мастер зелий. – Дуболомная логика. – Снейп покачивал бьющий в нос пузырьками напиток. – Ну? – подтолкнул дальше к рассказу домовика Снейп. Его это явно развлекало. – Рон рассказал о том, что мисс часто … проводит время с мастером зелий и очень им довольна. Люциус с наслаждением переводит взгляд с Гермионы на Снейпа. – Ах он паскудник! – взрывается Беллатриса, – мы разговаривали так интимно, а он подслушивал. Да потом еще сплетничает. И обращается к Грейнджер: – Не переживай, мы его приструним. Та быстро мотает головой. Мельком у Гермионы возникает мысль, неужели же тот разговор Беллатриса искренне считает интимным? И тут же подминается другой. Ей бесконечно жаль Уизли, находящихся сейчас в страшном положении. Какая разница, что они о ней говорят, когда вся прошлая жизнь полетела под откос? – Добрая? – поднимает брови Беллатриса. Домовик доходит до главного из неизданного: – Уизли ещё обсуждали сегодня, за кого можно выдать их дочь. Называют кандидатуры Забини и молодого хозяина. – Чтооо? – Нарцисса и Белла кричат в один голос. – Драко?! Мой Драко? Кем они возомнили себя? Очевидно, Забини Нарциссу не слишком интересует. Белла выхватывает почти пустой бокал у Гермионы и ставит перед Люциусом. – Она же якшалась с Поттером. Да, девочка? Хотят подсунуть эту рыжую пизду моему племяннику! В сердцах Беллатриса с размаху бьет ладонью по столу, отчего бокал едва не падает. Затем под внимательным взглядом Снейпа вталкивает наполнившийся сосуд в руки Гермионе. Она её спаивает. В целом – пусть, оглядывает мягкие кудри Северус. Дверь в курительную немного приоткрывается, пуская свежий воздух. В комнату заглядывает Драко. – Мама? Тетушка? Вы меня звали? – а потом видит Снейпа и Гермиону, и непередаваемая смесь неудовольствия и страха наполняет голубые глаза. – Здравствуйте. – выдавливает он, не глядя на Грейнджер. – Нет, дорогой. Но ты зайди. Уизли много себе позволяют. Домовик сказал, что они хотят предложить Блейзу или тебе Джинни Уизли, эту соплячку. – Никто из нас не станет донашивать за Поттером его сучку. – резко отозвался Драко, распахнув дверь и встав в дверном проеме. – Даже в порядке развлечения. Он посмотрел на Снейпа, ища одобрения декана. – Профессор, как Вы съездили в Румынию? Люциус снисходительно и ласково смотрит на сына. – Смотри, какое зеркальце привезла мне твоя добрая сокурсница. – Беллатриса взмахивает тонкой серебряной оправой. – И каковы друзья – Уизли теперь поливают её грязью. – Не они одни. – от тона Снейпа отделяется ледяной пар. – Раз уж все здесь, Люциус. – черные глаза останавливаются на домовике и Северус дергает подбородком, после чего Поури, почувствовавший зарождающееся напряжение, быстро исчезает из комнаты, шмыгнув мимо молодого хозяина. – Я порекомендую Драко пусть не Джиневру Уизли, но что-то предпринять для разрядки. Он слишком много увидел в том, что было в прошлый вечер здесь, в курительной. Тогда как Темный Лорд лишь убеждался, что девочка послушна своей судьбе. Я понимаю его возраст, но приходить в мой дом и сквернить его грязными фантазиями в отношении моей собственности – это слишком. Это неприемлемо. Как и те слова и действия, которые я застал в её отношении. Как Белла верно заметила – и как мы убедились, – она вообще-то умная, славная девочка. Ей просто требовались правильные руки. Снейп провел по тёплой, замершей с момента появления Малфоя-младшего голове Гермионы. – Я не требую любить её. Я требую уважать мой дом. Синие глаза Люциуса сделались брезгливыми. Он вскинул подбородок, поворачиваясь к сыну: – Что именно ты сделал? – Я.. – Что он сделал? – Люциус развернулся к Гермионе. – Отец! – Заткнись. – прошептал старший Малфой, переводя взгляд от Снейпа к Гермионе и обратно. Нарцисса неподвижно сидела рядом с ним, сжав руки в бессильные кулаки и испытывая мучительный стыд перед Северусом. Спасшим её сына и вытащившим из немилости её мужа Северусом. Пока Снейп говорит, Гермиона видит, как меняются лица присутствующих. Всех. Но внезапный вопрос Люциуса, обращенный к ней, ставит в опасный тупик. Она понимает, что какие бы ужасы не вытворял Драко, он прежде всего остается единственным сыном и любимым племянником. Да и все эти подробности ей самой отвратительны. Но и смягчать их нельзя. Значит, коротко и сухо. – Драко пришел, когда я была одна, связал меня, сказал, что … – ну вот как назвать Снейпа? – хозяин дома отдал меня ему, а завтра отдаст Эйвери, потом кому-то еще. Схватил за волосы, а дальше, в основном, говорил то, что со мной сделает и немного бил. – Он назвал её общей шлюхой. – спокойно закончил Снейп. – И обращался с ней, как назвал. Ничуть не умнее Чарли в далеко идущих своих фантазиях. – Северус, я прошу... – краснеет Нарцисса. – Я больше никогда не поручусь за тебя, Драко, если ты не извинишься. Драко порывается сказать что-то, но кратким движением палочки Снейп отправляет его язык обратно, заталкивая аж в глотку. Малфой болезненно мычит. – Северус, не надо! – Нарцисса почти кричит. Спокоен Люциус. – Не надо ничего говорить мне. Ты не тронешь её, не станешь звать не по имени, когда вам придется взаимодействовать. Извинись лучше перед своим отцом за то, что он вообще вынужден это слушать. Снейп опускает палочку на стол и заменяет её бокалом. Беллатриса долго смотрит на Гермиону, пытаясь застать на лице удовольствие от положения племянника. Не находит, как не находит и на лице Северуса. Тот только морщится, будто ему и самому неприятно произносить это. Люциус смотрит на свою трость, раздумывая. – Мистер Малфой. – вдруг порывисто произносит Грейнджер. – Пожалуйста. Я не хочу, чтобы все так было сегодня. Она решительным движением тянется к бутылке с шампанским. – Я налью тебе. – Драко быстро подходит к столу. Если бы у него был хвост, он был бы поджат. – Всем. – твердо произносит Малфой-старший. Он долго ещё смотрит в пол. Не сразу может принять, что грязнокровка оказалась ситуативно мудрее его собственного сына. Потом переводит взгляд на Гермиону. – Ну так что, мисс Грейнджер. – голос Люциуса намеренно мягчает. – Вы всё ещё утверждаете, что наша утка плоха? – страдальчески поднимает он густые брови. В глазах ещё мутно, но поверхностный флирт с Грейнджер уже подвигает охвативший его злой стыд перед Снейпом. Драко опускается в кресло напротив Беллатрисы и несмело дотрагивается до плеча Снейпа. Тот поворачивает голову, не меняя позы. – Простите. – Посмотрим.***
Ближе к середине ночи в комнате остаются Люциус, Гермиона, Белла и Снейп. Под конец вечеринки он лежит на диване на боку, драконом охраняя ожидаемо нарезавшуюся принцессу. Грейнджер спит, ткнувшись носом в диван и укрыв лицо кудрями. Худая спина жмется к его животу и груди. Её сморило от такого количества шампанского, напряжения от вечеринки и диалогов, внезапного появления Драко и развязки всей этой ситуации. После Беллатриса наливала ей с двойным усердием, а она с таким же усердием хватала бокал за бокалом. Кажется, сейчас в ней плещутся не меньше полутора бутылок. А то и двух. Как только она сползла горизонтально и прильнула к животу Снейпа, её захватил сон. Беллатриса смотрит в лицо зельевару, ища его пустующий взгляд. – Я бы запытала её до смерти. – откровенничает она полушепотом. Северус горько, искренне улыбается, очевидно, что разделяя её чувства. – Люциус, поговори со Слизнортом ещё раз сам, пожалуйста. – размыкает он губы, – Пускай появится в Хогвартсе в понедельник, мне нужно содействие в подземельях. Люциус просто кивает. Он хорошо пьян и расслаблен. Вдруг, качнув головой, вспоминает: – Перси несколько дней назад суетился, чтобы встретиться с тобой, – Малфой улыбнулся. – представь, ходатайствовал об этом перед домовиком. Я этого домовика тебе пришлю завтра. Снейп произносит: – Послезавтра. – он вытягивает палочку, левитирует девушку вверх – безвольные руки Гермионы повисают – и, поднявшись, опускает себе в руки. На улице теплая, уже летняя по ощущениям ночь. Северус отходит к привычной площадке для аппарации, а потом, помедлив секунду, проходит её и несет спящую Грейнджер дальше, сворачивает с подъездной дороги на узкую тропу и спустя минут десять выходит к темному от густой травы, скрытому распустившимися кронами деревьев пролеску. Поводив головой, Снейп опускает Гермиону на спину прямо в траву, задирает ей подол, пальцами подныривает под трусики. Бедра вздрагивают, но потом снова расслабляются, раскрываются. – Ты такая пьяная. – упруго выдыхают губы. – Беллатриса так ловко напоила тебя. – подушечки пальцев разминают её плотные губки, потом обнимают клитор и начинают ласкать неторопливо и сильно. – Хочу, чтобы этот вечер закончился для тебя обильным удовольствием. Ты заслужила, ты – хорошая. Гермиона проснулась от знакомых ласкающих движений его руки. Первый признак опьянения – сонливость. Второй, довольно неожиданный – ебливость, о чем она ему и сообщает, нежась в руках, желая его. Но так, чтобы не напрягаться. И об этом она ему сообщает тоже. Вечер откровений. Шампанское как аналог веритасерума, бормочет Гермиона. И продолжает: – Мы с тобой сейчас как … как кто? Как дикие звери? Как первобытные люди? Как… скоро же летнее солнцестояние. Магглы в эту ночь занимались магическими ритуалами. Часто, кстати, основанными на сексе. Третьим эффектом была неуемная болтливость. Снейп не настроен на разговоры, поэтому, когда Гермиона потянула его за затылок, просто навалился на неё, сминая траву острыми коленями, и тяжело прижал к земле. Перелесок пел им на разные голоса – цикады, птицы, их выискивающие, шорохи мелкого зверья. Магия, идущая от Мэнора, будто наполняла окрестности витальной силой, совершенно противоестественной тому, что происходило в бездушном поместье. И резонировала с их собственной. Хотелось орать. Запах остывающих ото дня трав, запах Гермионы били в ноздри, перетягивали внимание. От её тела шёл потрясающий жар. – Ты сейчас как ритуальный костер, а я брошенная в него кость. – отвечает ей Снейп в губы, перекатываясь на спину и увлекая её на себя. – Чувствуешь, как пахнет мирт? – спрашивает Северус негромко. Этот горьковато-камфорный запах бьет наотмашь, а звуки леса делают происходящее торжественным, как сотворение мира. Орешник. Вереск. – Поцелуй меня ещё. – он перестает держать затылок на весу, роняя на траву. Мнёт наконец переставшие быть изможденными бедра и любуется блестящими белками глаз Гермионы. В ответ она склоняется и – Боже – ищет его губы, долго выцеловывая скулу. Снейп сам не знает, отчего медлит, но он хочет, чтобы эта ночь не переставала. Довольно бесцеремонно сует руку ей в трусы, и она делает то же самое, параллельно чуть ерзая на пальцах и кропя их смазкой. Они жадно мастурбируют друг другу. – В солнцестояние, – сдается он и прерывисто отвечает, – мы пойдём за травами. Они очень сильны в этот день. – Северус аккуратно разворачивает их тела на бок. – Сдвинь трусики, не снимай. – просит он в шею и ухо, Гермиона отпускает тесно охваченный ладонью член и убирает мягкую ткань в сторону, ложась на спину. Воистину, есть наслаждение в трех вещах: есть мясо, ездить верхом на мясе и вводить мясо в мясо. Грейнджер сильно дышит, обвив его горло, и продолжает целовать то хватающие воздух губы, то лоб и виски, жалобно поскуливая от мощных рывков. Движения растирают её лопатками травы и усиливают дурманящие запахи. Они впервые кончают вместе, торопливый секс снимает первое напряжение с тела, как тонкую пленку сгоревшей летом кожи. На утробный стон Гермионы где-то далеко откликается то ли собака, то ли что-то покрупнее. Северус садится, оправляет одежду на себе и на Гермионе. – Давай пройдем немного пешком, подышим. – он поднимается сам и поднимает её на ноги. – Тебе будет полезно. Идут почти наощупь. – Осторожно. – Снейп прихватывает её пляшущие плечи. Выходят на небольшой луг, трава становится выше, а звезды и кутающие их облака ближе. – Такая ночь. – он извлекает из кармана палочку. – Выпусти патронус. Погулять. – и протягивает ей. – Будет тебе тренировка. Гермиона охватывает древко и медлит. Тормозит от выпитого? Тем проще, по всей видимости, будет выудить не грустное, а хорошее воспоминание. Самое светлое. Из палочки рождается сначала шар голубого света, а затем – не так энергично, как это бывает в случае прямой необходимости – осторожно выныривает, будто из воды, небольшой зверек. Снейп щурится на это свечение, и только потом различает любопытный нос и поджатые лапки выдры. Она выбирается на поверхность и вопросительно смотрит то на Гермиону, то на чужую палочку. Кажется, ещё секунда – и она начнет задавать вопросы. Что характерно, зверек немного покачивается, как и его хозяйка. Что не мешает патронусу быть четким. – Высокий класс. Он даже пьян как ты. – отзывается Северус. Выдра почёсывает бочок, повернув морду к заговорившему зельевару, вероятно, оценивая, не дементор ли случайно перед ней. А потом прыгает в траву и скользит по ней, радостно кувыркаясь, пока не скрывается за зарослями мирта. Грейнджер сжимает палочку плотно, оборачиваясь. Она явно старалась. К тому же, щедрая здесь природа баловала Гермиону, пополняла через край её собственные силы. – Усердные занятия зельями держат тебя в форме. – произносит комплимент Снейп, делая к ней шаг и протягивая руку. – У тебя ужасно симпатичный зверек. – он берет за локоть Гермиону и они аппарируют домой, прямо в пустую и темную гостиную. Юки предусмотрительно погасила камин на случай, если они не вернутся. – Хочешь спать? – Снейп долго смотрит на очаг, заложенные в него свежие дрова начинают тлеть. Он, разумеется, рисуется, хотя ничего сложного в такого уровня магии нет. Свет распространяется на пару метров от камина, выхватывает очертания дивана и кресла и пятно ковра. – А у Вас какой патронус? – Грейнджер всё ещё держит его палочку. Но ладонью за середину, разглядывая с любопытством руны на рукоятке. – Никакого. Темные маги обычно не используют эти чары. – секунду подумав, твердо отвечает Северус. – Давай чай попьем здесь. Так тихо. А на рассвете пойдем спать. Я сделаю, если ты хочешь. – Хочу. А я принесу книги, которые купила в Румынии. Хожу мимо все эти дни. – Снейп оборачивается на её слова. – Не ладится у нас с чтением. – то ли ему кажется, то ли пьяное очарование, уходя в сторону кабинета, пожимает плечами. Палочку, которую Гермиона в школе имела обыкновение втыкать в карман, деть ей некуда, и она помахивает ею в руках, совершенно не заботясь о возвращении законному владельцу. Северус провожает фигурку взглядом. Нет никакого напряжения: это создание не способно причинить вреда сейчас. Возвратившись позже Гермионы с чайником и двумя чашками, он застает Гермиону уже расхищающей первую книгу. Девчонка лежит на животе, уложив книгу поближе к огню, и листает первые страницы. Снейп наклоняется. – Держи. Что же ты насобирала? – чашка опускается рядом с её книгой, а мужчина сбоку и позади, у ног Грейнджер. Зная, что под мягким подолом белые, пропитанные его спермой трусы, он не может сосредоточиться ни на чае, ни на книгах. А почему бы и нет? Руки не спеша поддергивают подол, обнажая лакомые бедра. – Снадобья румынских колдуний. Здесь на латыни. – Гермиона не оборачивается, с шорохом переворачивая старые страницы. – Да? – бесцветно имитирует диалог Снейп. Если подтянуть её повыше, можно будет, наверное, не слишком мешать. Грейнджер отъезжает по ковру назад, таща за собой тяжелую книгу. Снейп едва слышно дышит позади. Его пытка окончена, и даже если Гермиона нашла тома непосредственно из Александрийской библиотеки, это не способно отвлечь его. Он ласково присовывает ей, приноравливаясь к непривычной позе, затем начинает длинно, очень медленно таскать за талию вверх-вниз по своим бедрам. Дыхание неразличимо, как и его волнение.