***
Когда Снейп при клонящемся солнце возвратился, он, кажется, не был настроен на тренировку. И на любое движение, кроме жевательных. Гермиона читала привезенную из Румынии книгу о магических славянских праздниках, продираясь через латынь. – Устал как фестрал, – ухмыльнулся он сам тому, как получилось, но похоже, что из последних сил, и опустился напротив. И умолк, закрывая глаза. Девчонка сидела со своей книжицей буквально в полутора метрах. Его источник живительной силы. Надо было только прикоснуться к нему. Всё, на что хватило его сил – сделать пару хлопков по ткани дивана, но волшебства не произошло. Она не оказалась рядом. Снейпу совершенно не хотелось открывать глаза. И совсем не было сил идти в душ. Но надо было, разумеется, собираться из состояния лужи, вставать, приводить себя в порядок перед ужином и, конечно, еще выяснить, почему исчезла Грейнджер. Только еще минуту так посидеть. Из дома послышались возня, неясные звуки, шлепанье двух пар ног по террасе. Рядом опять повеяло присутствием. Он собирался что-то сказать, но не успел. Её хваткие пальцы обняли его лодыжки – Снейп дернулся всем телом, будто заключенный на электрическом стуле – сняли туфли, стащили горячие носки и по одной погрузили стопы в прохладную, живительную воду. Вместо слов Северус замычал от удовольствия. Что было причиной: легкость, которую почувствовали натруженные за день перемещения по развалинам ноги? Необычное ощущение заботы, исходящей не от домовика? Гермионе хватило одного взгляда на него, чтобы понять, что сейчас он нуждается в этом. Не успела волна удовольствия схлынуть, как ее нагнала другая. Ласковые руки быстро расстегивали ему ворот рубашки и влажным мягким махровым полотенцем отирали пыльное лицо и шею. Более невесомое блаженство, кажется, нельзя было представить. Снейп находился в нирване, все еще не открывая глаз, чтобы не спугнуть это зыбкое марево: разве что краем сознания он продолжал сторожить мысль, что это всё – не более чем бред перегретого на продымленных развалинах вымотанного мозга, не действительность. Пока эту нирвану не вспорол удар животного наслаждения: нежные руки с тихим плеском погрузились в воду и стали разминать его ступни. Если бы Снейпу сейчас предложили завершить жизнь, он бы согласился. Пусть эта нежная встреча – всего-навсего плод его ненадежных утренних обещаний, попытка повлиять на его решение, плевать. Лучшего судьба просто не могла ему предложить. Шлеп-шлеп – опять раздалось по полу террасы. Юки левитировала их ужин прямо к журнальному столику. Манящие запахи задразнили желудок. Северус решился открыть глаза. – Вы всё-таки выжили, – улыбнулась ему Гермиона. Одобрительно кивнула Юки, сделала еще несколько массирующих движений и собралась вернуться в кресло, отряхивая от воды руки. Снейп поймал её за макушку и погладил, давлением усаживая обратно. – Останься так. – ладонь пригладила Гермиону, а затем стала клонить её к дивану, чтобы она устроила висок на сиденье. В противоположный висок вплелись пальцы Северуса, он ворошил теперь ей волосы и, задевая ухо, шею. – Я не ожидал. – наконец сказал он, заметив, что Гермиона и локти положила на диван, и уселась удобнее, позволив себе только тихий вздох. Ресницы укрыли её взгляд: если не считать за движение легкое их подрагивание, девочка будто уснула. Изменилось даже дыхание. – Хорошая моя. Ты научишься получать удовольствие от спокойного подчинения. Ты просто еще маленькая… Но скоро сама поймешь, как это правильно – когда мужчина давит женщину. Вы для этого созданы. В каждой сидит это, явно или нет. Взбалмошные, брыкающиеся, но в конечном счете послушные силе девочки. Вы от этого заводитесь. В тебе, с твоими гуманитарными идеями, это забилось так далеко, что надо это достать. Лишить тебя выбора. И лучше для женщины быть не может. Древний как мир архетип насильника, который найдет твоё гнездышко и заполнит его орущим потомством. Скоро я буду пороть тебя, так ты крепче и быстрее сядешь на эту иглу, сама будешь подставлять свою тощенькую попу, чтобы я был к тебе строг. Грейнджер вздрагивает. Так ощутимо, что его рука чувствует это резкое, как передергивание затвора, движение ее тела. Она молчит. Не слышит? Уснула? Он соскальзывает рукой с виска к подбородку и приподнимает его. Нет. Она все слышала. И сейчас в этих глазах Северус успел перехватить шок, сменившейся ледяным спокойствием. Ожидал ли он такого? – А что, если я не буду получать того удовольствия, о котором Вы говорите? – размыкает, наконец, она свои губы, но произносит каждое слово осторожно, выверено-тихим голосом. – Будешь. – он поглаживает щеку, потом снова возвращается к виску. – Тебе хорошо, когда мы занимаемся любовью. А это, это будет еще острее. Так и сказал – «занимаемся любовью». От этого чинного экивока стало не по себе, учитывая то, что Снейп в эти занятия включал в качестве факультативов. – Я бы все же хотела получить ответ на свой вопрос. – она въедлива, как на его занятиях когда-то. – Вы сами говорите, что сама по себе декларируемая уверенность не значит ничего. Это я помню хорошо. – секундная пауза. И дальше чуть тише ее и так тихого тона. – И Гарри Вы так тоже говорили. Снейп всмотрелся. – Привыкнешь доставлять удовольствие мне. Но я уверен, что все будет в порядке. Начнем с мягких розог. Их и дети не боятся. Глаза Грейнджер расширились. – Откуда Вы знаете? Откуда, скажите мне? Даже если Вы кого-то уже били, Вы не можете знать наверняка, что буду чувствовать я. Пожалуйста, пожалуйста, не надо. – Для того, чтобы узнать наверняка, нужно попробовать. Иначе как узнать. – Снейп поднял её лицо к себе ближе. – Не бойся, ну что ты… ты такая чувственная, нервная девочка. Ты научишься. Это не требует никакого осмысления или подготовки. – Я не хочу, – шепчет Грейнджер, глядя на него снизу вверх, лихорадочно думая, почему так получается, почему, после того, как она становится к нему чуть человечнее, в нем обнажается это, – мои родители были счастливой парой, но ничего, ничего похожего на то, что Вы делаете со мной, у них не было. Молли и Артур тоже, – быстро добавила она, сообразив, что про ее родителей он тут же скажет, что они магглы. – А тебе-то откуда знать, что у них было? – Снейпа повеселило её замечание. – Что касается Артура, некоторые из мужчин родились мужчинами по какой-то ошибке. Но и он, отдать должное, разбудил в своей женщине это. Семеро детей не рождаются сами собой, ты так не думаешь? А сколько детей ты мне родишь? Он смотрел на замершую Грейнджер без тени иронии. – Я видела, как мой папа был нежен с мамой! И Артур так же. Про планируемых детей Гермиона решила не отвечать, она лично не хотела ни одного. – Я думаю, Вы очень ошибаетесь. Наверно, у Вас лично было что-то, что заставляет считать это нормальными отношениями, а вот я вижу в них только боль, унижение и насилие. Вы неужели не видите, что и без этого возможны хорошие отношения? Снейпа не проняло. – Я с тобой тоже нежно обхожусь. Ты славная. Очень. Садись, будем ужинать. Нет, ко мне садись. – добавил он мягко, видя попытку вернуться в кресло. Грейнджер медлила. Садиться рядом с ним она не хотела, он был попросту отвратителен ей сейчас. В кресло уйти не позволит, или воспримет это как выпад, а злить его сейчас, когда ей так хотелось получить палочку, приучить его к мысли, что палочка может быть у нее в руках, пусть и подконтрольно пока, тоже было неразумно. – Я должна сейчас отлучиться в уборную, – она быстро поднялась и ушла в дом. А, когда вернулась, уселась в кресло, якобы забыв, что он ей говорил минутами раньше. Снейп конечно всё понял, наградив её тяжелым взглядом, но смолчал. – Дело движется. Джордж хорошо работает, и Гораций тоже, хотя ноет и кокетничает: я расскажу за ужином. И он уполз в дом смывать свою минутную слабость, оставив от себя следы ног. Юки окончила накрывать им ужин (поставив на стол низкий подсвечник с толстой свечой) как раз тогда, когда Снейп с влажными волосами и в халате возвратился, и теперь разглядывал столик. – Мы дообрушили сегодня лишнее на вашей башне, завтра начнем физически укреплять стены, поскольку в них ударяли не раз. Школе ни к чему несчастные случаи даже на Гриффиндоре. Он полез под металлический купол с горячим, отогнал заинтересовавшуюся мошку резким движением. – Потом можно будет проектировать крышу. Я объяснил общую идею Джорджу, не знаю, понравилась ли она ему, но это не имеет значения: он обещал сделать зарисовки. Слизнорт норовит злоупотреблять в отношении слизеринской гостиной. Когда я указываю ему на это, он начинает разговор о величии факультета древних фамилий. Намекая этим, вероятно, что мне не дано понять. Будь его воля, Гораций облил бы платиной наши подземелья. Совершенно не считаю это необходимым, – Снейп с удовольствием зевнул, прикрывая рот ладонью, – ведь величие внутри. – закончил он тоном, будто встречал первокурсников своего факультета. – Слизнорт так и думает, он же не отделывает внешнюю дверь слизеринской гостиной платиной. – Гермиона пожала плечом. – Ешь тоже. – Северус положил ей два значительных куска птицы, после чего вгляделся в лицо. – Если мы намерены позаниматься, я не хочу один быть тяжелым в движениях. На лице Грейнджер мелькнула краткая вспышка радости. – Я думаю, тебе нужны спокойные и сытые условия, и больше времени, чтобы восстановиться и не тревожиться напрасно. Они стали есть. Снейп съел свою порцию быстро, но допивал чай ровно столько времени, сколько потребовалось Гермионе, чтобы справиться с тарелкой. Всей тарелкой. – Я схожу за второй палочкой, тренироваться будем во дворе во избежание разрушений. Выбирай себе место. – промокая губы салфеткой, предложил Северус, и, мимоходом потрогав сушащуюся кожу единорога, ушёл. Грейнджер встает и с террасы осматривает поляну. Уже идет по лужайке ближе к каменной балюстраде, выбирает точку метрах в двадцати от неё, пока голову не озаряет ценная мысль, и она кричит ее появившемуся на ступенях террасы Снейпу: – Я не улечу отсюда в море после Ваших заклинаний? Он вернулся с её палочкой. С её! Любимая рукоять торчала из кармана халата, стукаясь с глухим еле слышным звуком о рукоять его собственной. – Постарайся не улететь. – внушил Снейп. – Ты ведь не хочешь, чтобы я поддавался? – поднял брови Северус, плотнее запахиваясь. То, что он остался в халате и спустился на газонную траву как был, босиком, плохо вязалось с тем, что поддаваться он не собирался. – Такая красивая палочка. – прежде чем вложить изящное древко в её руку, этой палочкой он отправил в воздух пару стерегущих её заклинаний. А затем отошел шагов на двадцать. – Конечно, протего ни в одном из его видов не помогает против базовых непростительных и некоторых темных заклятий. Поэтому в реальной схватке тет-а-тет важно двигаться. Едва ли не важнее, чем ставить щиты. Есть щиты из темного арсенала. Они все по сути являются контр-заклинаниями, поэтому при невербальной атаке бесполезны, противник может не дать понять до последнего, что в тебя летит. Мы их поучим позже. Однако любой щит может не выдержать. Поэтому я сказал тебе занять место. И ты прямо-таки выискала самое уязвимое. Где ты укроешься, Грейнджер? Или ты намеренно хочешь проиграть? Будь ты свободна, тебя точно уже убили бы. Снейпу приходилось говорить достаточно громко. Рука мягко скользнула в карман – он был готов, хоть и стоял расслабленно, пока Гермиона ещё раз обернулась на балюстраду. С заносчивым вызовом Снейп поднял подбородок и вытянул палочку вперед и чуть вверх. Широкий рукав халата упал ему до середины плеча, обнажая бледную руку. Он старался вызвать в девчонке злость напоминанием о её узничестве. – Атакуешь ты. Я отбиваю – в тебя. До первой крови. – глаза сощурились. Мерлин! Грейнджер зла на себя. Она и не подумала о тактике выбора места, не учла ни местности, ни того, откуда падает свет. Все остальные слова она уже воспринимает вне эмоций. И от досады на себя она так слабеет, что ей становится почти все равно. Чем быстрее это закончится, тем лучше. Дико хочется плакать, но нельзя, Снейп решит, что она выскуливает пощаду в тренировке или в том, что он сделает с ней позже на правах победителя. Гермиона пощупывает в руке свою палочку – как же давно она ее не касалась. Надо собраться. Снейп стоит, ожидая. Ей надо сейчас не жалеть себя, а четко держать в голове, что он – её враг, убийца Гарри, предатель Ордена. Сегодня его не завалить. Но, если она покажет равнодушие к этим занятиям, он может их не повторить. Место она, действительно, выбрала идиотское: сзади каменная площадка, балюстрада и обрыв, справа – дом, слева – балюстрада над перепадом холма метра в четыре. Значит, только бегать зигзагами и падать. – Позиция не глупая. В парадном зале Мэнора, кажется, совершенно пусто и укрытий нет. До моей третьей крови. – громко говорит она ему и отправляет в него первое заклинание. – Глупая. – по-мальчишески задиристо отзывается Снейп, отбивая вверх. Вспышка исчезает в воздухе фейерверком. – Сильнее, милая. Я же не Локонс. Меня можно и не жалеть. Северус переступает с ноги на ногу – трава приятно холодит стопы. Гермиона отправляет в него злой поток вспышек, одна из них смазано задевает плечо – упругим толчком, от которого он покачивается. Грейнджер, довольная первым ударом, поднимает палочку сверху вниз и бьет по бедрам: он едва успевает опустить щит и отбить удар в неё. – Не останься бездетной. – цедит Северус. – Спасибо, что подсказали. – она направляет вспышку рядом с ним, сбоку, чтобы отвлечь, и тут же – опять по ногам. Снейп сдвигается вперед и вбок, с силой отшвыривая красный удар обратно и сокращая расстояние, чтобы сократить время для её реакции – пытаясь его разоружить, Гермиона не сразу выбрасывает щит, слишком наслаждается его тарантеллой. У неё из-за его перемещений, хоть и сокращающих расстояние между ними, появляется пара свободных секунд. Гермиона решается на дезиллюминационные чары, направляя палочку на саму себя. И старается не двигаться, чтобы шум маскировки, образующийся при движении, не выдал бы её. – Ну и где ты? Снейп поводит палочкой по кругу и почти его завершает, но потом передумывает держать щит. В нём просыпается азарт. Его выдают искры раздражения во внешне спокойном виде, различать которые Гермиона уже была приучена. В следующую минуту он поворачивается на шум травы у балюстрады, пришедшей в движение от порыва морского ветра, и получает в левый бок удар, который валит его с ног, будто мужчину боднули туда головой. Он не издает ни звука. Только глухой удар о землю. Собственная невнимательность заставляет Снейпа поморщиться. Придерживая ребра, он закрывается от следующей вспышки полукуполом, чтобы дать себе подняться. – Молодец. – произносит Снейп. – Но теперь я вижу тебя. – и направляется к ней широкими шагами, держа палочку наготове. Гермиона срывается с места, меняя положение, и почти вслепую прыгает на дорожку, ведущую к берегу. Снизу вверх в него прилетает очередная вспышка. – Когда пользуешься дезиллюминационными чарами, старайся не концентрировать атакующее заклинание долго. Лучше короткие, быстрые удары. Так ты почти незаметна! – Снейп почти кричит ей вслед, увидев мелькнувшие кудри на фоне зелени. Босыми ногами он ступает на бетонные раскрошенные ступени и быстро спускается за ней, и это многое говорит о степени его вовлеченности. – Я иду. – хищным рокотом возвещает голос. Гермиону накрывает ощущение погони. Бежать к берегу! Как намеревалась тогда. Может быть, на сей раз схватка закончится на берегу? Она петляет, стараясь оторваться от Снейпа как можно дальше. Но он же летает, догоняет её запоздалая мысль. И она начинает рыскать глазами не только назад, но и вперёд, выискивая его, чтобы не налететь напрямую. Пока Грейнджер бежит, пригибаясь и петляя, поводя палочкой вокруг себя, ещё одна яркая мысль вспыхивает в голове – она спускается к берегу, туда, где Снейп впервые... Гермиона понимает, что не видит его и не слышит, а это значит, что он сейчас перехватит её, с ужасом понимает она. Северус сшибает её в конце лестницы – они оба летят на песок. Не заклинанием, не в полете – сшибает физически, догнав и инерцией преодолев половину последнего вертикального пролета. Он прижимает её руку с палочкой к земле. – Я не имел в виду эту первую кровь. – его пальцы торопливо приласкивают её под юбкой сквозь трусы, пока Грейнджер дышит ему в лицо, пытаясь вывернуть руку из захвата. – Но так мне нравится даже больше. Снейп поворачивает лицо, чтобы самому выровнять дыхание. Рука перестает бесчинствовать у неё между ног, он отбирает перехваченную палочку, разогнув упрямые пальчики по одному, и устраивается удобнее, прикрываясь полой едва держащегося на растрепавшемся узле халата. – Хорошо, Грейнджер. Зачем замедлилась в конце лестницы? Слишком много думала? – Слишком многое вспоминала. – отвечает она ему, тоже тяжело переводя дыхание, сбитое бегом, волнением, тяжестью навалившегося Снейпа и последней возней за право владеть её палочкой. Он обводит её порозовевшую щеку. Луна почти так же сильна, как вчера, и румянец видно даже в изрядно потемневшей обстановке. – Что именно? – Сначала – как Вы схватили меня. Потому что я это ассоциирую с берегом, очнулась же я там. А потом – первый раз тут, ну, когда Вы меня сюда привели. – Я-то рассчитывал, что ты думала, как поступить. Северус оторвался взглядом от обнажившегося плеча, и потянул свободное платье Гермионы ещё ниже, высвобождая вздымающуюся грудь, чтобы долго любоваться на неё. Образы будущего, посещающие его, крепко огревали. – А не лелеяла воспоминания о расправе над невинностью. Приятной, надо сказать, расправе. – он переводит дыхание. – Скоро ты и не захочешь другого. Гермиона приоткрывает губы, порывисто набирая воздух для ответа. На губы ей вслепую опускаются пальцы, обводят купидонову дугу. – Не надо. – угрожающе просит он. Обе палочки лежат на песке в двадцати сантиметрах от её руки. – Если я ошибаюсь и тебе не нравится, ты скажи мне, и я подумаю, что могу ещё предложить. Если есть что-то, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, просто попроси. Как мы хорошо вчера отдохнули, правда?.. Северус шептал лишенным полнокровия голосом. Его красавица лежит прямо на песке, горячая, прижатая, с разметанными кудрями. Он совершенно пьяный от удовольствия, которое приносит тисканье с ней. Грейнджер закрывает глаза, потому что её взгляд неизбежно тянется к палочкам. К ним обеим. Если она сможет их схватить, сможет ли она воспользоваться преимуществом? Она сейчас под Снейпом, поэтому никакого выигрыша не получит – он перехватит руку быстрее. Да еще и его личные фокусы – она не знает весь его арсенал. Гермиона вновь возвращается к тому, что ей делать, даже с палочкой. Неизвестно. Уизли, вооруженные палочками, сейчас сидят на Гриммо в плену, так же, как она. Совершенно не понятно, как поступать со Снейпом. Понимал ли он, что позволил ей достаточно опасную для себя игру, или даже не воспринимал все происходящее хоть с какой-то угрозой для себя? Его голова явно занята уже другим вопросом, но она именно сейчас очень хочет узнать ответ: – Для Вас эта тренировка была угрозой того, что я могу Вас убить или покалечить? Если да, зачем Вы на это согласились? – Чтобы тебя не покалечили и не убили свои же. – он перестаёт созерцать её, и переводит сощуренный взгляд в глаза. — Но ты ведь не стала бы..? Если бы хотела, тогда почему не стала использовать хотя бы Круцио? У тебя нет повода убивать меня. А значит, и искреннего желания, а значит, и возможности. И, говоря откровенно, духу тоже не хватает. – Вы тоже признаете, что Вы мне не «свой». И при этом мы с Вами спим. В разных видах. Враги из противоположных лагерей. Сумасшедший дом. Знаете, я даже не думала о непростительных, Вы же сами сказали, что щиты против них не работают, то есть про них мы не договаривались. Значит, использовать его было бы элементарно подло. – Нет никаких «лагерей». – резко отвечает Снейп. – Есть победившая сторона, моя сторона, а ты – её часть. Здесь нет понятия «подло», только сила, ум и живучесть имеют значение. Ты стоишь в дверях, чтобы присоединиться к этой стороне. Стычки случаются даже внутри. Непредсказуемые стычки, к которым ты, тем не менее, должна быть готова. Она чуть подумала. – Знаете, наверно, Вы правы – у меня нет энергии на использование даже этого заклятья против, не говоря уже о смертельном. Несмотря на то, что я точно знаю, что будет после того, как мы окажется в доме. Вы хотите меня подавить, я понимаю. Я Вас боялась спрашивать, скорее из-за малодушия, чем из-за чего-то другого. Вы ведь пытали Гарри, я это видела. Расскажите мне подробно, как он умер – Вы же там были. У меня должно быть основание кинуть в Вас непросительное. Низкий от возбуждения голос меняется: из него напрочь исчезает волнение. Он сжимает кисти в кулаки, не прикасаясь к ней больше. – Так ты считаешь себя подавленной отношением к тебе? Тем, что я стараюсь сделать из твоего беспорядочного энциклопедического ума толк, даже зная, теперь уже достоверно, что ты размышляешь о моей смерти и тебе просто не хватает решимости? Ах ты маленькая сука. Ты хоть понимаешь, какие риски я несу в связи с этим? Что тебе позволяю? Мне следовало бы вместо этого сломать тебе психику, чтобы ты ссалась от радости, когда я прихожу домой. А ты, оказывается, нисколько не миришься, не слушаешь меня. Ты пользуешься этим. Притащила этот тазик. Пользуешься. Моей слабостью. Живешь надеждой. – псевдоласково проговорил Снейп, не скрывая, как его резануло ее затаенное упрямство. – Ты не враг мне, Гермиона. Советую воспользоваться этим опять. И… более конкретно при случае, потому что у тебя не будет шанса убить меня не подло. Если ты попытаешься сделать это в открытую, ты умрешь. Как личность. Северус быстро собрал палочки, встал и, твёрдо расставляя ноги на песке, перевязал плотнее пояс халата. – Урок окончен. – и, указывая на лестницу, зычно приказал: – Домой. – Ломай психику. Убивай, как ты убивал Гарри! – взвилась Грейнджер. – Я никуда не пойду. Ты считаешь, что ты меня облагодетельствовал? Да не говори мне ерунды! Ты измываешься, унижаешь, когда хочется тебе – еще раз повторяю – тебе – играешь со мной! Я пыталась принять то, что ты навязал мне по своей прихоти и жить по твоим правилам. По сумасшедшим правилам, в которых у меня положение шлюхи, спящей с тобой и выполняющей все твои фантазии. Я помню, что ты говорил про свой сексуальный голод в отношении меня. Неужели он еще у тебя не утих? Я не представляю в сексуальном плане из себя ничего: ни опыта, ни желания по отношению к тебе. Неужели ты не понимаешь, для чего я закрываю глаза, когда ты спишь со мной? Да, у меня не хватит духу убить тебя, но у тебя-то духа всегда хватало. Так что давай на этом поставим точку. Лучший выход для всех. А хочешь, я буду ссать, как ты выражаешься, при виде тебя – только ты будешь четко знать, что это только эффект твоей магии. Делай что хочешь. Я не боюсь. Магия крови – ну, пожалуйста, отдашь Хорьку – все равно. Ты даже не представляешь, как я себя чувствовала там, на террасе. И ты еще мне посмел сказать про то, что нам вчера было хорошо. Хорошо тебе, когда ты обдумываешь свою дикую, изощренную прихоть, направленную на то, чтобы помучить меня побольше. Знаешь, вчера были несколько минут – патронуса, полета и близости – когда я думала, что увидела другого тебя, тебя, с которым приятно быть рядом и не хочется потерять расположение такого человека. У меня несколько раз уже было это когда я понимала, что придумывала про тебя что-то другое... Делай, что хочешь. Мне все равно. Снейп делает. Разделяющую их пару шагов. Палочки в руке вздрагивают искрами от прошедшего по ним обеим удара магии. – Это так: я ещё голоден по отношению к тебе. Я всегда буду голоден. – сдержанно произносит он, глядя сверху. Лицо безразличное, ему не хватает только сигареты для полного сходства с вечером их настоящего знакомства в Лаймингтоне. Песок свербит оцарапанные бегом босые ноги, подхлестывает намятые нервы. Северус переводит взгляд и задумчиво смотрит на увитую резьбой палочку, пробует на сгиб пальцами. Потом прикладывает к своей чёрной и убирает в карман. Наклоняется, ухватывая тонкое запястье севшей Гермионы, и плавно поднимает её на ноги, чтобы подтащить к себе. Быстро касается ртом горла и груди, с силой, какой степной стервятник срывает куски плоти, прежде чем поправить на ней платье и подтолкнуть вперед, к ступеням. – Я не верю и половине того, что ты сейчас сказала. И думаю, что ты уже жалеешь о своих словах. – он сделал шаг к испачканной песком спине, ожидая, пока Грейнджер начнет подниматься. Но девушка прошла пару шагов и с ожесточённым отчаянием осела на ступеньку, глядя себе в ноги и сжимаясь. – Мы сейчас вернёмся на нашу террасу, и будем любезны друг с другом за чаем. А после ты мне расскажешь, чего ты так испугалась, что решила обрушить почти два месяца наших притираний. – слово «отношения» застряло на языке. Снейп опустился на корточки перед ней. – Может, истинная причина в стыде? Перед складывающейся ситуацией, перед несуществующим Орденом. Я знаю, глаза в постели ты закрываешь не от боли или отвращения, и вряд ли ты представляешь на моем месте одного из твоих ухажеров. Я не буду проверять, не дергайся. – заметив, что Гермиона сморгнула, предупреждает Снейп. – Думаю, это правда стыд. И злость. Стыд от того, что тебе со мной бывает хорошо, не только твоему телу, но и тебе, потому что, стоит тебя направить и приободрить, ты становишься упорядоченной и сильной. За этой потребностью ты, со своим синдромом отличницы, и ходила с завидным постоянством в мой школьный склеп. А злость – от того, что ты приписывала и приписываешь мне какие-то положительные качества, которые я демонстрирую, но которыми, естественно, не обладаю. Он убрал волосы ей на спину, чтобы они не прятали лицо. – Ты пойми, если бы все не было решено, я бы, может, дал тебе уйти тогда. Но было решено. Ты бы погибла в Хогвартсе. Я не хотел, чтобы ты погибла. И не хочу жить с оболочкой. Не хочу, чтобы ты старалась ненавидеть за то, что мы оказались по разные стороны, и за то, что ты вынуждена сейчас переползать по стеклу на мою, потому что я тебя не отпускаю. Мы ведь и на одной стороне тоже были. Он помолчал, раздумывая. – Я хочу остаться с тобой на единственной существующей стороне, потому что увлечён тобой. Ты же видишь, как. Неужели ты думаешь, что это положение шлюхи? Грейнджер крепко зажмурилась, чтобы слёзы не капали из глаз, но получилось только хуже. Её прорвало рыданиями, сотрясающими все тело. Передо ней на корточках сидел человек, который точно понимал, что она испытывает, как может понимать только самый близкий человек, но собирающийся поступать так, чтобы она и дальше продолжала это испытывать. И ей страшно хотелось его обнять того, кто понимал, и сделать больно тому, кто был намерен и дальше причинять боль и гнуть. И из этого тупика она не знала, как выбраться. – Иди сюда. – дилемму решил человек. Северус видел столько слез за жизнь, но только не такие на этом лице. На этом лице это было невыносимо. Поэтому он притянул Грейнджер к шее, ощущая как жгут кожу горячие капли. Шатнувшись от неустойчивого положения, когда она спряталась, он не сразу положил ладонь на спину, будто думал, куда пристроить ее. – Пойдём домой. — в ответ больной стон сквозь сомкнутые губы. – Это твой дом. – возразил он вникуда, поводя ладонью к затылку и разминая его. Поморщившись, он коснулся коленями края первой ступени, чтобы обрести опору. Неловко поднялся уже вместе с ней, осторожно похлопывая второй рукой ее бедро. – Давай, помоги мне. Обними крепче, лестница. – и охватил за поясницу, как только она подняла бедра. То ли какая-то оглушительно тёплая ночь, то ли это их пробежка, а затем перепалка привели к этому, но халат прилип к позвоночнику. Поднявшись на террасу, Снейп глубоко наклонился и усадил ее попой на край дивана. – Можешь отпускать. Гермиона не отпускает. Его жесткое тело, жгущее её через халат так укрывает, ей не хочется, чтобы он разомкнул свои руки, поэтому Грейнджер молча сильнее вцепляется в его сухие бицепсы. Ей, наверно, больше всего сейчас хочется слушать его ровный голос. Краем сознания она понимает, что он устал и ей стыдно, она жалеет вот этого человека, который только что обнимал и защищал её от себя самого, что вместо отдыха он сейчас переживает эмоциональные гонки. Это его она не хочет отпускать, к нему хочет прижиматься. И Гермиона замирает от страха перед тем, вторым, который изощренно испытывает её день за днём, который беспощаден. Она знает, что сейчас первый исчезнет, что начался обратный отсчёт до появления второго. Она разжимает руки и смотрит в пол, вытираясь от слез. Северус не сводит глаз с Гермионы. Эльф, убиравшая оставшуюся еду, украдкой взглядывает на девушку. И стоит, не уходит. – Хозяин, если хозяйка провинилась перед Вами, накажите вместо Юки. – Пошла к себе. – теряя терпение, Снейп предупреждающе сжимает кулак. Горестно вздохнув, домовик исчезает. Вдруг раздаётся треск аппарации – и возле дома появляется Люциус Малфой. Он идёт к ним быстрой походкой, уже издали с интересом оглядывая террасу, и видно, что с иронией отмечает не садовую мебель на террасе. Уйти уже нет времени, да и формально без разрешения Снейпа она не может это сделать. Люциус поднял ногу на первую из трёх ступеней, ведущих к террасе, когда она посмотрела на Снейпа с вопросом, что же делать. Он заслоняет её плечом. – Люциус? Добрый вечер. – на лице Снейпа светится вежливое недоумение. – Что-то срочное? Проходи. — указывает он на кресло, где сидела за ужином она. Гермиона отмечает, что правая рука Снейпа давно в кармане с палочками. – Добрый вечер, Северус. Извини, что отрываю тебя от домашних забот. Здравствуйте, мисс Грейнджер. Северус, первый раз за нашу дружбу прихожу к тебе в дом без предупреждения… Снейп расслабленно замечает: – Это точно ваше семейное. Ты, как глава семьи, явно должен был сделать это последним, замкнув круг. Что случилось, Люциус? При таком упоминании Нарциссы Люциус вздрогнул. Но собрался. Малфой после кропотливых раздумий решил не просить Снейпа впрямую поделиться девочкой: тот был слишком остер на язык и хорошо держал лицо, этот вопрос мог испохабить их отношения, но ничего не дать в качестве необходимых Люциусу сведений. Вновь и вновь перебирая информацию, полученную им из трёх источников и сверяя со своими собственными впечатлениями, Малфоя вдруг озарило, что приём, который предпринял Драко, может оказаться очень эффективным. Дом у Снейпа небольшой, прислуги можно сказать, что нет, поэтому, если явиться неожиданно, можно увидеть ту подноготную, которую этот худой чёрный человек прячет от всего мира. Люциусу несказанно повезло. Снейп и его девчонка были на веранде – это стало первым, что после аппарации увидел Малфой. А, подойдя ближе, жадно хватая взором все вокруг, он разглядел её опухшее лицо. Вид сильно зареванной, сгорбленной Грейнджер не оставлял сомнений, что она пребывает в статусе рабыни. Что ж, гипотеза о Снейпе, погрязшем в амурных делишках, провалилась. А жаль. Шанс был первым за шестнадцать лет. – Северус, Перси Уизли принёс мне список тех, кто укрывается и список тех, кто затаился, убежав. Перед тем, как показывать его Темному Лорду, я хотел обсудить его с тобой. – Выпей воды. – говорит Снейп Грейнджер, снимает со стола салфетку и, смочив её угол из того же графина, осторожно вытирает ей мордашку. Затем отдает полотенце в руки, чтобы она справилась дальше сама. Малфой сглатывает, не сдерживая звука – шанс не потерян? Кроме того, это волнительно. Чертовски жаль, что не успел на основное представление. Что он с ней делал? Она в особняке тогда смолчала, а сейчас вон какая. – Чай уже остыл, но есть свободная чашка. – полупредлагает Снейп, протягивая руку за зажатым в руке Люциуса пергаментом. – Мне даже неловко перед Уизли – я им в Румынии пообещал, что их не заставят принудительно сдавать имена. Снейп заулыбался, опустился на диван и вытянул грязные ноги в сторону Малфоя. Немного дискомфорта нежданному гостю. Что ты хочешь вынюхать здесь, Люциус, не предупредив о визите? Скрываются они месяцами, и почти все, скорее всего, даже не в стране. К чему такая поспешность? Малфой очень хочет посмотреть на Грейнджер, но этот перевод взгляда скажет слишком много, поэтому Люциус сосредоточил своё внимание только на лице Северуса. И тут ещё одна идея, возникшая после манипуляций с салфеткой, спешно нагоняет Малфоя. Можно кое-что проверить: – Это достаточно конфиденциальная информация, стоит ли нам обсуждать ее здесь, на открытой террасе, втроём? – говорит он Снейпу. Если Грейнджер превращена им в подобие домовика, то Снейп отмахнется от слов Малфоя. А вот если это кое-что поинтереснее, девчонку с террасы удалят. Люциус молча передаёт Снейпу пергамент, так как не показать его в этой ситуации он не может. Малфоя хлещет адреналин: он раскрыл Снейпу всю информацию, тот сможет ее использовать как угодно, но выгодна ли его ставка? Конечно, если бы он застал их за интимным, это сгладило бы его разочарование. Люциус не выдерживает: – Если я прервал тебя, Северус, не обращай на меня внимания, я совершенно не помешаю. Снейп бегло читает, действительно не обращая внимания. Сбоку тихо копошится на диване Гермиона. – Мисс Грейнджер абсолютно лояльна, и ей стоит понимать расстановку сил. Маффлиато! – Снейп выдёргивает палочку и обводит ею большой эллипс в угоду Малфою, хотя и так уверен, что никого здесь нет. – Я уже закончил с мисс Грейнджер. Ей и без того пришлось нелегко. – доверительно делится Снейп, и глаза визави полыхают смесью интереса и ледяного разочарования. – Послушай Люциус, мы знаем больше половины этих имён и сами. Из насущного здесь польские евреи из Когтеврана, – он быстро перебирает пергамент, – Абкин. Они еще занимались поставкой зарубежных палочек, если помнишь. Их бы вернуть к началу учебного года… Многие, я смотрю, отдыхают от Темного Лорда на Канарских островах. Возможно, нам тоже стоит позагорать пару дней, а, Люциус? Губы дрожат в нетерпении реакции приятеля, и Люциус с улыбкой поводит головой, блестя голубым взглядом теперь вполне расположено. – Вечером Темный Лорд получит список. Хотел услышать твое мнение. Люциус раздосадован на себя. Попался на первой подскочившей ему, надо признать, достаточно похотливой мысли. Помчался к Снейпу, хорошо, что повод был железным. Хотя надо подумать, делился ли он ранее с Северусом информацией такого рода. Кажется, нет. Но Снейп был вполне благодушен в сложившихся обстоятельствах, даже предложил, хотя и мимоходом, совместный вояж. Что ж, это может быть привлекательным. Девчонку, конечно, он пользует ревниво, но вовсю. Люциус встал и, сказав, что у него дома вот-вот начнётся небольшое суаре для родственников, удалился с прямой спиной на точку аппарации. Когда поляна опустела, Грейнджер тихо спросила Снейпа: – Зачем он приходил? А в голове прочно сидело то, что он, отрекомендовав её совершенно лояльной, дал услышать всю эту информацию. Зачем он это сделал? Она решила задать ему и это вопрос. После того, как получит ответ на первый. – Рад, что ты заметила. – отзывается Снейп. Ловко подвигает себе таз ногой и опускает в него, морщась, ноги. Вода становится мутной. – Хотел застать врасплох. Зачем, я не знаю. Может, его послал Темный Лорд. Может, пришёл сам. – Северус поворачивает к ней лицо, чтобы видеть реакцию. – Ты его волнуешь. – Почему Вы назвали меня лояльной, после сегодняшнего? Его беспокоит этот интерес Малфоя? – Малфой должен знать, что ты лояльна. Знает Малфой, знает весь наш круг. Знает Лорд. Он внезапно возвращается к тому разговору: – Век назад в браках по расчёту телесное наказание жены было надежным способом нарастить сексуальное напряжение между супругами. Напрямую так, конечно, нигде не прочтёшь. Викторианская литература, все чинно, прикрыто. Основная сырая идея понятна. Но есть и ещё кое-что. Порка дисциплинирует. Так что не думай, что у меня так просто стоит крепче… Сегодня снова как всегда – сначала ты была взвешена в действиях, успешно положила меня на землю. А потом что, Грейнджер?.. Что это за взмахи вокруг себя? Если ты думала, что я встречу тебя на берегу, почему на всякий случай не ускорилась и не побежала вдоль, чтобы проверить это на местности, бросая по заклинанию перед собой и за собой? От ловкой аппарации противника это достаточная мера, хотя аппарировать так аккуратно в реальной, незнакомой обстановке мало кто решится. А полет тебя вообще не должен заботить, если ты, конечно, не собралась на неделе сразиться с Тёмным Лордом. Эмоции захлестывают тебя. Им своё время и место. Она слушает явно внимательно и видно, что очень напряженно, не поднимая лицо все время, пока Снейп на говорит. Но не возражает. Согласна с ним? Или просто решила не спорить? Грейнджер прерывает короткое молчание, но совсем не тем, что мог ожидать от нее Снейп. – Мы будем пить чай? – её голос ровен, но сквозь него пробивается очевидная обессиленность. – Нет. Пойдем, нам обоим надо поспать. Грейнджер поднимается по лестнице первой, он идет за ней. Её слух напряжен, по его шагам она пытается предугадать, что сейчас будет. Она понимает, что сейчас может услышать приказ идти к нему. Или он сам зайдёт за ней, в её комнату. Когда она, повернув к себе, перестала прямо за собой слышать его шаги, Гермиона даже на секунду закрыла глаза. Неужели спокойный вечер наедине с собой? Она делает ещё один шаг, внутрь комнаты, глубоко вдыхает и закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной. Никого. Она одна. Опускается на корточки прямо тут же. Ещё какое-то время сидит, пока не понимает, что воспоминания сегодняшнего перемалывают её нервы в безвольную массу. Встает и идет в ванную, собираясь оттереть, содрать с себя весь этот день. Но как только теплая вода ударяет по макушке, её силы совсем слабнут и она начинает беззвучно плакать. Слезы текут, смешиваясь с водой, а она даже не содрогается лицом, поэтому если бы кто-то смотрел сейчас на нее, то её слезы были бы не видны. Так и надо, решает она. Мои слезы не должны быть видны никому, тем более ему. Я на войне, я в плену. Мне нужно вырваться из плена и победить. Грейнджер усмехается. Нелегкая задача. Да ещё в одиночку. Это долгий путь. И поэтому свои войска, Грейнджер надо беречь. И свой генеральный штаб тоже. Пусть и все это в одном лице. Поэтому она дальше поступает так, как не думала. Она оставляет только неяркий свет, наполняет ванну водой, добавляет в нее ароматное масло, и тихо погружается в это волшебное снадобье. Покой. Когда Гермиона очнулась, вода уже остывала: вот неудобство жить без палочки – раньше она всегда кидала на ванну стазис. Палочка должна быть у нее. Она вытянула себя из воды и легла в постель, моментально крепко уснув. Ночью Снейп пришел. Нырнул к ней под одеяло, под которым она до сих пор, несмотря на тепло погоды, спала, в эту духоту. Нашел, влажную от испарины, и длинно стал оглаживать её от затылка к ягодицам, по позвоночнику. В нагретой, распахшейся постели, в предрассветной дымке жать ее голенькое тело было невероятно. – Моя напуганная принцесса. – руки жестко взяли ладонями бедра. – Расслабь ляжки, не бойся. Он обнял ладонью и медленно пожал всю промежность. Поставил влажную подушечку большого пальца на мгновенно сжавшийся анус и начал ею ритмично – то слабо, то сильнее – давить. Грейнджер взволнованно засучила ногами, сбивая с них угол одеяла. – Я только поглажу. – слышит Гермиона в полутьме его шепот, в котором перемешаны возбуждение на грани срыва и жестокий самоконтроль. Он переносит одну руку и перехватывает её живот снизу, чтобы лучше удерживать, а второй начинает гладить губки, макать пальцы в дырочку и вновь возвращаться к анусу, смачивая его все сильнее, проталкивая подушечкой пальца смазку внутрь. Она оборачивается. Его волосы упали на лицо, и ей видно только подбородок и, конечно, его нос. Снейп сосредоточенно двигает правой рукой и по движению головы видно, что смотрит, смотрит на эти движения. Не поднимая головы, не отрывая взгляда, он просит: – Подтяни подушку под себя, подложи под лобок. Его голос опять стал ровным, он говорит как всегда размеренно. Внизу живота становится так туго, а ей, вопреки этому – ужасно неловко, как тогда, когда он на этой кровати… – Какая ты красивая. – Северус, не надо туда, ну пожалуйста. – нервно просит она. – Еще так меня назови. – Северус… А! Его палец, разминавший ей анус, медленно и спокойно погружается внутрь. И остается внутри. Грейнджер не то, что трудно, скорее наоборот – давление, которое он причиняет там, заставляет поводить попой, принимая его. – Умница, какая умница, – вполголоса говорит он, опять, судя по тембру, сдавленный тисками острого желания. – Сейчас я немного поласкаю эту твою дырочку, и ты привыкнешь к пальцу. Видишь, совсем не больно, ты даже попкой мне помогаешь, да, моя девочка? Он жжет её этими словами до боли в животе, до боли в сосках, будто их выкручивает. – Да… – выстанывает Гермиона, продолжая движениями попы пытаться погрузить его палец глубже. Её лицо заливает краска, она прячется от него во вторую свою подушку. – Завтра, пока меня не будет, ты займешься в лаборатории розовоцветными. Ты же любишь малину, да? – Да. – это единственное, что она может говорить, двигаясь в такт его пальцу. – Начни их изучение с базового сравнения свойств розовоцветных цветов и розовоцветных плодоносных деревьев и кустарников. Посмотрим, что у тебя получится на первом этапе и, исходя из этого, определим второй. Только обещай, что не будешь торчать весь день в лаборатории и обязательно поешь. Да, моя девочка? – Да... – она гнет поясницу сильнее, раскрываясь до бесстыжего. – Чтобы в постели тебе было легче принимать меня, я потяну тебя сначала – вставлю тебе ненадолго небольшую пробку в попу. Ты знаешь, что есть такие? – Нет. – Принцесса моя, я покажу их тебе. Со временем у тебя будет много разных пробочек, мы с тобой будем их выбирать вместе, и ты сама будешь показывать мне, какую ты хочешь чувствовать. – судя по надсаженном голосу, его сейчас расщепит. Грейнджер шумно выдыхает. Все то, что он говорит, до изнеможения, до слабости скручивает её желанием. – Завтра с тобой позанимаемся, потренируемся, а потом попьем чай на террасе и пойдем в общую постель, как сейчас. – Да. Северус высвобождает палец, и Гермиона чувствует легкое разочарование: он так приятно там находился. Но тут же забывает про это, потому что он приставляет головку члена к анусу, чуть в него толкается, давя, но не погружаясь, и это давление так приятно! Потом ведет головкой по промежности выше и, наконец, проскальзывает в неё. Резко подтягивает бедра к себе и начинает размашисто трахать её. Она кончает, но Снейп не останавливается, дотрахивая её до своего оргазма – склоняется над её спиной, целует ее, крепкой хваткой удерживая под собой. Через какое-то время он перекидывает свое тело через неё, оказываясь справа, притягивает её голову к себе, целует в макушку и засыпает. Ей тоже хочется уснуть. На секунду от этих перемещений, от их возни включается голова. В её жизни есть Снейп – холодный и безжалостный человек, взявший её к себе по прихоти, и она не знает, зачем она ему и каково его отношение к ней. И совершенно точно, в её жизни есть Северус – тот, кто ещё много лет смотрел на неё издалека, тот, кто чувствует нюансы её мыслей и ощущает её так же точно, как себя. Северус и Снейп. Это похоже на шизофрению наоборот. Хочется сказать ему что-то нежное: он вёл себя хорошо. Что ж, она знает такое слово. – Северус. Слышит ли он? Вероятно, нет. Северус уже спит. Гермиона тихо рада, засыпая. Где сейчас Снейп, она даже не знает. Грейнджер просыпается от шуршания за окном: Крукшанс идет по подоконнику с видом хозяина, в доме которого сильно задержались незваные гости. Увидев, что она не спит, он спрыгивает тяжелой тушкой на пол и направляется к её стороне кровати, опирается на нее передними когтистыми лапами, выгибает спину: доволен жизнью, это очевидно. Чтобы низзл не разбудил мерно дышащего рядом Северуса, она встает и уводит кота вниз. Собственно, она и сама не сможет уже уснуть. И потом, ей хочется позавтракать уютно, провести его с теми же щемящими эмоциями, что были ночью в спальне. Она, сколько сможет, хочет удержать рядом с собой Северуса.Глава пятнадцатая – Тренировка
14 мая 2023 г. в 00:22
Казалось бы, она должна была проспать часов двенадцать: так долго не спать, сильно устать, столько перечувствовать и пережить за последние сутки.
Но около трех утра Грейнджер распахнула глаза: еще даже толком не рассвело, а вот ясность её ума требовала использовать эти тихие утренние часы для дела. Она скользнула в платье, разложенное Юки на подоконнике, превращенном в банкетку и поправляя его, провела рукой по ткани. Удивительно, насколько Снейп не был скупым человеком. В Хогвартсе они, смеясь, обсуждали как–то, что, судя по его одежде, Министерство и Попечительский совет забыли, что ему надо выплачивать жалованье лет десять назад. Этот дом, добротный и просторный для одного человека, был основательным, как и мебель в нем, но не более. Они все это время ели вкусную еду, но это объяснялось, скорее, свежестью продуктов и мастерством Юки. Ничего, что бы говорило о солидном состоянии Снейпа, в доме не было. Кроме ее платьев. А, еще его книг, вспомнила Грейнджер последнюю присланную на ее глазах книжную посылку из Косого.
Тогда общественная сова принесла её вместе с почтой. Снейп кинул ей кусочек нарезанного сыра, та не съела, печально ковырнув лапой, но ему было уже все равно – значит, не слишком голодная, вслух оценил он. Развернул коричневую почтовую бумагу, убрал пару проспектов с рекламой и бережно стал рассматривать то, что ему прислали – почти ничего не съев, тарелку он отодвинул. Сова неделикатно протянула ему чек. Снейп, уже проглотивший оглавление и предисловие, взглянул на птицу рассеянно. Потом встал и ушёл в сторону кабинета. Грейнджер успела быстро заглянуть в удерживаемую совой накладную, прежде чем он вернулся с тонким металлическим стилосом и поставил росчерк в предложенном документе. Фиолетовые чернила впитались. Двести галеонов! Двести! Если у него был именной стилос от Гринготтс, обслуживание которого само по себе стоило денег, то суммы, которые не могла унести птица, не были уж очень большой редкостью. Сова, скосив взгляд, ловко свернула пергамент, и, презрительно глянув на валяющийся на столе сыр, ухнула, прежде чем торопливо взлететь. Оставив полное впечатление, что обозвала на своём, совином, его жмотом.
Да, после Брашова он ей сказал, что она могла купить что угодно, но Гермиона тогда восприняла это как фигуру речи, ободрение ее в тратах. Интересно, почему он выбирал самые дорогие лавки, когда дело касалось её одежды? Ему приятно это эстетически? Она читала как–то у одного писателя, что тот не стал бы спать с женщиной, которая не была бы одета в шелковую сорочку. Может быть, Снейп такой же? Нарядная кукла, с которой можно сделать все, что хочешь?
Она спускается вниз, на террасу. Очень хочется чаю, но Юки, наверно, еще спит. Надо попросить ее оставлять горячий чайник под согревающими чарами.
Грейнджер забралась с ногами на диван, поджав их, устроившись так, чтобы видеть холм в просвет между полотнищами. Солнца еще не было видно, оно поднималось из–за холма, верхушка которого уже покрывалась оранжево–розовым светом, предвещавшим тихий, жаркий день. Гермиона сидела, любуясь на эту извечную красоту.
В уединении утра ее разум, не тревожимый никем и ничем, обратился к тому, что было сейчас причиной ее жизни и могло стать причиной ее смерти – к Снейпу.
Он снова и снова изматывал ее своей непредсказуемостью, взрывая все возможные представления о том, как сейчас он поступит. Мерлин, и это его все они, глупые, считали предсказуемым до зубовного скрежета! Вот он сейчас войдет, скажет: «Откройте страницу…», обругает Невилла, снимет пять очков с Гриффиндора. Так и в Ордене тоже к нему относились так же! Сириус, передразнивая Снейпа, как-то уморительно весело показывал, как тот входит, здоровается, садится, и начинает отвечать на вопросы. Они тогда визжали от смеха, до слез, до колик, потому что это было точно его слепком. Гарри, постанывая от этого представления, предлагал расписать день Снейпа по минутам и палить из пушек, если тот отступит от графика хоть в чем-то. А, когда, через пару дней Снейп снова появился на пороге и сказал свое «Здравствуйте», прыснул даже Артур, до того точно тогда Снейп произнес то, что ранее изображал Сириус.
Тогда Гермиона считала, что Сириус и Гарри правы. Хоть и призывала, правда тоже сквозь приступы смеха, быть к Снейпу милосерднее. Она помнила сейчас даже свои интонации, когда говорила, что человек не виноват в том, что он предсказуем, что это черта характера. Что в его случае это может быть даже нечто иное, природное. Гермиона хотела быть тактичной и не произносить диагноза «высокофункциональный аутизм», хотя в медицинских справочниках родителей напротив этого заболевания вполне могла быть помещена фотография Снейпа. Мерлин, какая же она была глупая! Сейчас Грейнджер не смогла бы сказать, что ей ждать от Снейпа каждую следующую минуту. И это особенно изматывало. На ласку он отзывался жестокостью, а во время самых острых приступов животной ярости вдруг смирялся и становился кротким от одного взгляда или тихого слова. Но совершенно очевидно было, что он не играл. Он был таким: естественным в каждой из этих ипостасей. Но вот насколько осознанно он переходил в каждую из них? Грейнджер продолжала размышлять. В этом мирном состоянии он был терпимым для неё. Можно ли ей добиться того, чтобы с ней он оставался только таким?
Сейчас Гермиона уже ясно понимала, что те идеи, что блуждали в её голове перед поездкой в Румынию, были совершенно утопическими. Конечно, бежать она не сможет: попросту, некуда. Магическое сообщество другой страны очевидно для нее закрыто. А за эти почти два месяца уже все маги Британии наверняка услышали о том, что она живет в доме Снейпа в качестве его любовницы. Грейнджер сглотнула. Было жутко стыдно. Стоп, сказала она сама себе. Стоп. Ты всегда, Гермиона, думала о том, какое впечатление производишь на других. И что они о тебе думают. И думать они должны были только хорошее, досадовала Грейнджер. Лучше еще раз подумай о словах папы: никто, кроме тебя самой, не знает всех обстоятельств дела. Поэтому суди о ситуации сама, а не пытайся разрешить проблему, представляя, как тебя будут оценивать другие и выбирая решение, которое бы в чужих глазах нарисовало бы тебя хорошей. Тем более, что всегда будет тот, кто не одобрит того, что ты сделала. И Гермиона кивнула сама себе, своим воспоминаниям. Да, это было именно так. Лаванда после расставания с Роном закрутила роман с Элиусом Кноппом, пуффендуйцем. Они встречались и днем, и по ночам.
Гермиона, в тот год ставшая старостой, вняла ее жаркому шепоту и выпускала ее после одиннадцати из башни Гриффиндора. Она вспомнила, как решалась на это. И самым довлеющим было то, что она представила гриффиндорскую гостиную и всех девчонок, игнорирующих ее. Она так ярко вообразила это тогда, что практически услышала, как они между собой говорят, что она зазнавшаяся, бесчувственная староста с сухим сердцем. И тогда она кивнула Лаванде в знак согласия. Отчасти Гермиона еще делала это потому, что не хотела, чтобы ее обвинили в притеснениях бывшей девушки Рона. Об этих прогулках Лаванды знали все старшие девочки и Гермиона тогда считала, что все одобряют ее, помогающей влюбленной парочке и даже рискующей из-за этого своим положением старосты. А спустя пару месяцев зареванная Антисия Блумстоун, которую она обнаружила в общей ванной, подняла на нее свое бледное, некрасивое лицо, и выкрикнула, что Грейнджер потакает красивым девочкам, что она сводня, и что, если бы она исполняла свои обязанности старосты, все бы учились, а не обжимались бы по углам и в каретном сарае.
Сейчас ей надо было принимать решения, учитывающие все опасности, сконцентрированные вокруг нее, но свободные от оценок других людей, решения, которые должны были быть правильными не только в настоящем, но и в наступающем неизвестном будущем. Неимоверно трудно!
Нужно было двигаться, чтобы скинуть то волнение, что охватило ее сейчас. Она встала с дивана и побежала с террасы по лужайке к балюстраде, туда, откуда было видно не только море, но даже кусочек берега, оперлась о перила и попрыгала. Раз, два, три… Грейнджер прыгает то на одной, то на другой ноге, то на обеих. Трясет руками. Как давно она не занималась упражнениями с заклинаниями! А Снейп упражняется каждый день. Снейп! Вот о чем ей надо думать.
Надо выстраивать отношения с ним, не рефлексируя, как это выглядит со стороны. Он предлагает ей, пока по крайней мере, долгую игру. Но по его правилам. Она не может начать свою. Но попытаться изменить правила этой, она, кажется, в силах. Грейнджер, глядя на море, смогла сформулировать то, в чем Снейп был явно уязвим: он терял жестокость от послушной нежности. Ты сможешь такой быть, Гермиона? Она перебрала в голове то, как могла бы себя вести. Да, без внутренней ломки себя кое-что было возможно. Это она и будет делать. Готовая к тому, что в любой момент он снова станет зверем. Не относя эту перемену к себе.
– Всё в порядке?
Голос Снейпа, подошедшего неслышно, был собранным. Еще не взволнован, но уже озабочен. Слишком рано он видит ее здесь, на нависающем над берегом выступом скалы.
– Да, – она улыбнулась ему легко, оборачиваясь. – Видимо, лес в солнцестояние напитывает энергией через край, мне оказалось нужным совсем мало времени, чтобы выспаться. Я встречала рассвет. Очень красиво и еще птицы поют удивительно громко. Знаете, я хотела Вас попросить, можно?
– Что попросить?
– Я пробежала по лугу и даже попрыгала с таким наслаждением. Но мне страшно не хватает занятий с палочкой. Я так привыкла к таким тренировкам за последние три года, сначала в Выручай-комнате, а потом они уже просто стали ежедневными. Мы даже последний год тренировались, когда были уверены, что нас не видно.
Лицо Снейпа сначала исполнилось иронии, а затем, очевидно понимая уклон, под который катится этот разговор, напряжения.
– Можно Вас попросить тренироваться со мной? Я понимаю, что Вы опасаетесь возвратить мне палочку, но я могу дать честное слово, что не кину в Вас Аваду. Ну, а еще можно закрыть место для тренировки антиаппарационными чарами. Или наложить на меня чары слежения. Словом, все, что угодно, чтобы Вы были уверены, что я не использую их как ловушку. Мне очень хочется, правда!
И Грейнджер старательно сложила бровки, глядя на него.
Снейп если чего и опасался, так это того, что девочка улизнет. Он вдруг улыбнулся: улизнет, возможно, но с пассажиром на борту. Это его развеселило. Напряженно-веселое лицо его выглядело странно, как маска кабуки.
Грейнджер смотрела в упор, не сводя глаз. Гипнотизировала. Пробовала.
Северус протянул руку и указательным и мизинцем расправил её брови до нормального положения – одним движением.
– Сейчас мне некогда. Может быть, вечером. Я подумаю.
Он выпил кофе с паровыми булочками, набитыми мясом, поднялся и как-то не слишком радостно устремился в Хогвартс. Это сквозило в тоскливом взмахе палочки, взгляде на окно лаборатории, промедлении, чтобы собраться.
Юки, принесшая Гермионе ещё к булочкам фрукты, покачала головой.
– Мастер так устает в замке.
Эльф не видела, какое мелкое злорадство отразилось на лице Грейнджер – мастер же, с «друзьями» мастера, этот замок и разворотили. Так что это было закономерным воздаянием. Гермиона откинулась на спинку дивана, наслаждаясь бликами летнего солнца и теплым ветром, буквально за руки врывающимися сквозь полотна ткани на террасу. Удивительное умиротворение. Юки не уходит – ей явно хочется что-то рассказать. И на ней румынская наволочка в крестьянских черно-красных розах, вышитых крестом.
– Тебе понравилась эта наволочка? – спросила ее Гермиона, давая возможность начать разговор.
– Молодая хозяйка такая щедрая, ни у кого из домовиков такой наволочки нет!
Юки говорит это так искренне, что Грейнджер абсолютно верит в каждое произносимое ей слово.
– Юки бережет эту наволочку и не надела бы просто так, но есть обстоятельства. – она делает таинственные глаза и продолжает. – Сюда уже несколько раз аппарировал домовик Малфоев с Гриммо, Поури. А Юки – тут голос ее начинает звенеть от гордости – хочет ему показать, что величие дома Снейпов стоит выше достоинства дома Малфоев. Поури так пыжился раньше, на общих встречах домовиков, что хозяин Поури самый важный. А у Юки не было случая показать, кто есть кто. И тут Поури явился по поручению к хозяину, увидел все своими глазами и потерял дар речи – ведь величие дома определяется домовиками, а не стенами поместья, это всякому известно – заключила она.
Все было понятно. Юки решила вскружить голову домовику Малфоев. Ну что ж, в судьбе этого бедняги с Гриммо Гермиона теперь не сомневаюсь – он пропал. Юки не привыкла к поражениям.
– Постой. Ты говоришь, с Гриммо? А можешь аккуратно узнать, как там живут Уизли, как их дела?
Грейнджер хотелось получить о них хоть какие-то непредвзятые сведенья, особенно – о Роне. Шансов, что она снова увидит Джорджа и сможет с ним поговорить достаточно мало.
– Нет, молодая хозяйка, нет. Юки не имеет права! Мастер запретил. Юки не должна шпионить!
– Но Юки, ты же сама мне рассказывала о Мальсиберах, о Гойлах, о Яксли, да о ком только ты не рассказывала. Помнишь, когда мы пили чай в моей комнате. А тут я прошу рассказать мне о ещё одних волшебниках – об Уизли.
Юки отрицательно затрясла головой, её глаза наполнились слезами.
– Нет, молодая мисс, мастер строго запретил! Юки не может.
И с хлопком она исчезла.
Значит, Юки имеет очень четкие инструкции от Снейпа, подумала Гермиона, и, оставшись в тишине, погрузилась в воспоминания вчерашнего дня. С одиннадцати лет прикасаясь к магии, она ни разу еще не испытывала такого осязаемого, концентрированного ее состояния, не чувствовала себя такой песчинкой в это сгустке мерно бьющегося волшебства. Она замирает, стараясь захватить это исчезающее ощущение и пережить его. Да, только из-за этого можно было серьезно заняться зельеварением. Грейнджер допивает кофе с таким удовольствием и паузами, отвлекаясь на блестящую вдали большую воду, что вспоминает о том, что Снейп вчера оставил ей поручение лишь по бою часов, слабо донесшемуся из дома. Он, ещё уходя спать, просил разобраться с неразобранными растениями – за почти полтора часа работы он так и не успел. Вчера они собрали действительно много.