***
Перси пережил каскад эмоций: шесть хлопков аппарации внизу не оставляли сомнений, но он все же ждал час, прежде чем высунуться из своей комнаты. Действительно, в доме не было никого. Первые пару-тройку часов Перси торжествовал, разгуливая по всем этажам Гриммо, раскрывая двери комнат, насвистывая любимые мелодии. Он один, один в целом доме! В его жизни все время была людская толкотня, а он больше всего на свете мечтал о собственной нормальной спальне, собственном кабинете, собственной ванной. Много лет мечтал. Да что там! О собственной кухне он мечтал не меньше. Когда он ушел из дома, работая в Министерстве, чуть не главной причиной было это острое желание потратить свои деньги не на общий семейный бюджет, а на себя, на съем квартиры. Тогда оказалось, что галлеоны, которые платило Министерство, такие незначительные, что он смог снять только одну комнату в общей квартире вместе с Даниэлом Макфлаем и Рубенсом ван Иеллем. Это было, конечно, лучше, чем школьные комнаты и, уж тем более, забитая до отказа Нора, но как мечталось о своем! И вот это случилось, да так внезапно, когда казалось, что Чарли и Джордж сейчас реально размозжат ему голову. Но потом он понял, что семья, двинутая на благополучии их общей любимицы Джинни, сбежала, оставив его, как дурака, в заложниках у Повелителя. Свою судьбу Перси увидел так ясно, что судорожно зажмурился и съежился. Круцио Люциуса будет казаться легким потрепыванием по щеке от благожелательно настроенного богатого родственника. Перси видел мужчину, которого одним касанием палочки рассек Снейп, аккуратно оставив при этом живым. Неизвестно как остальные, но для себя Перси понял, что им всем, присутствующим, был преподан наглядный урок, что произойдет с каждым из них, если только они попробуют поступить по-своему. А тут сбежала целая семья! Которую только что с такими усилиями Снейп самолично выковырил из европейского захолустного угла! Перси судорожно перебирал в голове варианты. Связаться с Малфоем? Но домовика не было дома. Да и страшно. Люциус мог обрушить на него свой гнев. Хотя, видит Мерлин, Перси действительно ничего не знал. Выйти на Снейпа? Но, опять-таки, нет связи, домовик, паскуда такая, пропал! И потом, Люциус явно не будет в восторге, что Перси обратился к Снейпу. Да и сам Снейп ему прямо сказал, что связи в Министерстве лучше у Люциуса. Менять покровителей так резко не следует. Не придумав, что делать, а где-то в глубине души обрадованный отсутствием хоть какого-то выбора, Перси, так и не раздевшись, свернулся в комочек в углу своей кровати и уснул. Шум, который его разбудил, привел в ужас. Он прямо увидел Пожирателей, молча, плечом к плечу шагающих в развевающихся мантиях по лестнице к его комнате, чтобы осуществить возмездие за предательство. Но голоса так и оставались внизу, и это были не грубые мужские голоса, которые вчера гоготали над кровью, болью и страхом собравшихся у их ног людей, а знакомые голоса родных. Осторожно Перси выглянул в коридор: внизу мелькали только рыжие макушки. А рыжих Пожирателей он пока в таком количестве не встречал. Он вышел из комнаты и спустился вниз, от пережитого как-то сразу забыв, что менее, чем сутки назад ему готовы были разбить как минимум нос. Но, похоже, и остальные Уизли об этом забыли. Все они как-то суетились и не обращали на Перси никакого внимания. Раз так, решил Перси, оценив обстановку, то можно и лягнуть в отместку за свои страхи. – Привет. Ну как, понравилось в Хогсмиде? Молли быстро и очень беззаботно ответила: – Мы в Хогсмид аппарировали, чтобы магазин Джорджа смотреть, ну и Хогвартс. – Ночью? Голос матери становился все более беззаботным, а оттого – все менее натуральным. – Ну так что же? Мы не хотели ни с кем сталкиваться. Там сейчас днем полно всякой швали, егерей, да мало ли кого. А после приема никому не спалось. Вот и посмотрели магазин Джорджа ночью, да еще и побродили по Хогсмиду при звездах, как в хорошие годы, а на рассвете, чтобы ни с кем не столкнуться, пошли смотреть на Хогвартс. Перси иронично взглянул на мать. Он прекрасно помнил их разговор, если эти крики можно было назвать разговором, о том, что семья решила разъехаться с ним. Но они вернулись. Ну что ж, думал Перси, я найду повод это припомнить. Джордж опять куда-то исчез из прихожей, Рон с Джинни сидели на кухне, откуда раздавались их приглушенные голоса, а мать с отцом заняли гостиную. Значит, надо опять подниматься и запираться в своей комнате, подумал Перси. Хорошо, что хоть с Чарли не столкнулся.***
Снейп прибывает в Мэнор в половине пятого, где нет ещё никого. Даже Люциус и Беллатриса, судя по абсолютной тишине, не спускались. «Чарли Уизли исчез из дома на Гриммо более двенадцати часов назад, семейство не знает, где он», – Снейп невесомо, как коснулся мыслей, кладет руку на дверную ручку, ведущую в хозяйские покои, чтобы обратить к себе внимание Темного Лорда. Забавно, кстати, будет выяснить как-нибудь, где кантуется в собственном доме Люциус. – Входи, Северус. – позволяет стелящийся шёпот. Снейп опускает ручку и ныряет в проем, притворяя за собой. – Я рад видеть своими глазами, что ты в порядке. Беллатриса спит поперек постели, свесив с огромной кровати руку, её нижняя губа чуть надута во сне. Приоткрытая спина покрыта следами когтей. – Спасибо, Повелитель. – Думаешь, он покинул страну? – Нет. По возвращении с островов мы предусмотрели это. Все порталы на выезд из страны теперь активируются не иначе как Отделом транспорта, в противном случае возможны… побочные эффекты, мой Лорд. – Северус облизывает кромку сухих губ, удерживая просящуюся улыбку. – Пока нам не удавалось проверить, как сработает новый барьер. Уизли имеет шанс быть первой собакой в этом космосе. – Что? – Метафора. Белла открывает глаза и потягивается всласть, всем телом. – Снейп, ты уже здесь. – зевает она. – Неважно выглядишь. Если бы к тебе сейчас пришла Смерть, стала бы косить траву. Снейп разводит руками. – Могу я начать своё чаепитие раньше, Повелитель? – Иди. – и, помолчав, добавляет. – Северус. Внизу он встретил заспанного Драко. Тот сидел за столом в одиночестве, не дождавшись семьи. И был единственный домовик, смиренно взирающий, как молодой хозяин поглощает необычайно поздний завтрак. Похмельный аппетит настигает Драко внезапно и неумолимо. Он ест омлет, требует масло и намазывает им воздушный круассан. С наслаждением отпивает кофе, делая это шумно, как никогда бы не сделал в обычный день, с родителями. Снейп сел напротив за стол. – Приятного аппетита, Драко. – Спасибо, Северус. Придумали желание? – У меня нет никаких желаний по отношению к нему. Драко, который от Сивого испытывал только физическое отвращение, был согласен с матерью, каждый раз тяжело переживавшей необходимость пускать его в дом. Поэтому вполне понял сейчас декана. – Кофе? – примирительно предложил Малфой, сам поднимая полупустой кофейник. Снейп кивает Драко и тут же говорит домовику, что хочет яичницу с большим количество бекона. Когда перед Снейпом появляется тарелка, Драко неотрывно смотрит на нее. Ужасная, жуткая яичница, плавающая в жире бекона. Малфой сглатывает: для его похмельного взгляда эта простецкая еда работяги сейчас кажется необыкновенно притягательной. Северус быстро принимается за завтрак: аккуратно, как хирург, режет на куски жирную еду и отправляет в рот. Хруст прожаренного бекона разносится по столовой. Он знает, что Малфой смотрит, и некоторое время из вежливости не замечает на себе взгляд. Они как раз закончили с запоздалым завтраком, когда к ним синхронно спустились старшие Малфои, Белла и Темный Лорд. А всего спустя пятнадцать минут поместье наполнилось множеством голосом. То ли после зловещей судьбы Северуса и Фенрира остальные не злоупотребили, то ли так действовали летние ночи, но пришли почти все. Все, кто был досужим или близким. Сивый тоже пришел. Его большая фигура была так согнута, что, опустись он сантиметров на тридцать – и пошел бы на четвереньках. – Друзья. – обратился Лорд за столом, сам едва пригубливая чашку чая. – Северус принёс мне утреннюю новость, пока вы спали. Как же так вышло?.. – Чарли Уизли сделал ноги с Гриммо. Он самый взрослый из их детей в Великобритании. – повторил Снейп на публику, дождавшись кивка змеиного лица из-за чайной чашки. – Надо найти его, пока он не испортил нашу работу. – обратился Северус к середине стола. Старший Малфой не избегал прямого взгляда на него и даже задрал подбородок, будто выслушивал не соратника, а слугу. Пока говорил Снейп, появился Барти. Он был свеж, как человек, не провалявшийся весь день в кровати. Пил Крауч ещё более умеренно, чем Северус: не вчера, а вообще. Мужчина сел на своё законное место, подмигнув мелкому Малфою. – Доброе утро. Прошу простить опоздание, мой Лорд, старые домовики такие медленные. Только трое были молодыми и бойкими. Может, казнить их после определенного возраста? – подпер щеку Барти. Информация, которую ему сдал адекватный домовик, уже была у Снейпа. Ну что ж, не расстроился Барти, хороший напарник, толковый и надежный. Прислуживавшие им пара домовиков вытаращили глаза и забегали вдвое энергичнее. Беллатриса достала из чашки ложечку и с наслаждением откинулась в кресле, доливая половину чашки с чаем молоком. – Ещё новости? – Томас спокойно осмотрел Пожирателей. Все молчали. Какие могут быть новости у людей, разошедшихся поздно и спавших или слонявшихся весь день. Техническая пауза вечеринки. – Мой Лорд, если новостей ни у кого нет, могу предложить рубрику юмористических закусок. После неё мы органично перейдём к главному блюду. – осторожно улыбнулся Крауч. – Давай, Барти. – благодушно позволил тот. – Люциус, твои домовики и домовики, кажется, Мальсибера сказали домовику Северуса, что он чистокровный. Та втюхивает это, похоже, что вообще всем. Повисла пауза, а потом раздался дружный, как за детским столиком, смех. На эту тему можно было безопасно посмеяться всегда – ни навыки зельевара, ни расположение Темного Лорда, ни деньги не сделают Снейпа, выходца пригорода, аристократом. Он превосходил многих из них и во многом. Но не в этом. И сам знал об этом, поэтому принимал эту шутку как должное, но сейчас Северус не улыбался. Бело-зеленый, с красными белками глаз, он смотрел на повернувшего к нему голову Лорда как в зеркало. Он почувствовал, как их глаза сливаются в одно. Снова замутило. Лорд не давал послаблений по состоянию здоровья, наоборот, пользовался этим. Пропустив через себя все диалоги Снейпа с домовиком, он понял, что Северус в отношении этой выдумки чист. И шутка на тему, которую они обсудили сотню раз, шутка, набившая оскомину, внезапно взбесила его. – Так можно посмеяться и надо мной, Барти. – медленно проговорил Лорд и положил старшую палочку перед собой. Улыбки исчезли. Сам Крауч застыл, будто в него бросили заклятие оцепенения – c тем же лицом, что смеялся, и улыбка его гасла медленно, как падающая звезда. А Снейп вдруг протянул правую ладонь – предсказуемым, очень медленным жестом, – и коснулся холодной бледной руки, которая постукивала ногтем по самому кончику Бузинной палочки. – Повелитель. – сказал он еле слышно. – В моём случае это действительно смешно. – Я запрещаю. Напряжение подобралось к взрыву. Беллатриса смотрела по направлению их рук неверяще – за такое можно было запросто получить аваду. Снейп снова подцепил ушко своей чашки и молча отпил из неё. Долгое время все сидели безмолвно. Не выдержав напряжения опасной тишины, Малфой-младший порыскал глазами и упёрся в Сивого. – Готов выполнять желание? – полушёпотом спросил он. – Вчера у меня не было никаких желаний. Лишь намерение поставить на место. – произнёс очень четко Северус, не отрывая взгляда от оборотня. – Но сейчас желание появилось. Я хочу получить для лаборатории образец твоей слюны. Оборотень послушно отодвинул стул и оказался напротив Снейпа. – Получи. Снейп успел закрыть глаза и почувствовал, как смрадная жидкость, пахнущая помоечной собакой, угодила ему на веко и щеку. Черный всполох. В следующую секунду они покатились по полу вдоль камина. Нарцисса вскрикнула, вставая – последнее, чего ей хотелось, так это чтобы кровь Северуса залила гостиную. Подскочили на ноги и остальные, но никто не хотел лезть под тяжело щелкающую челюсть Сивого, пусть тот и пребывал в человеческом виде. Довольно быстро Снейп оказался прижат к полу. Он хрипел с придавленной ручищей Сивого гортанью, и упорно старался снять эту руку, размеренно вбивавшую его приподнимавшийся затылок в каменный пол, но не мог оторвать её от себя и двумя. Кто-то крикнул «стойте»: звук в голове Северуса плыл протяжным звоном, размывался. Сквозь каминную решетку он наощупь черпнул рукой перегоревшую пыль и ударил раскрытой ладонью по лицу перед собой. Оборотень взревел и схватился за глаза. На секунду он выпустил плечо Снейп, растревоженное сжатыми когтями до мяса, дав возможность вытянуть тому палочку. Белая вспышка отбросила Сивого назад. Снейп, не поднимаясь, связал его следующим выпадом палочки, только потом, безо всякой показательной ленцы – он рвано дышал, широкие царапины от ногтей Фенрира густо покрывались кровью – садясь сверху на толстую спину животного. С отвращением Северус взялся за липкие волосы, вздергивая глотку повыше. – Хватит! – завизжала Нарцисса. Снейп прошептал что-то в ухо оборотню и из того полилась жидкость. Это выглядело отвратительно – нос, рот, слезные железы источали каждый свою субстанцию, и Сивый глухо завыл. Под ними разрослось пятно остро пахнущей мочи. Снейпа это не смутило. Он ещё трясущейся рукой вытащил из мантии пустой пузырек и подставил под подбородок, с которого стекала слюна. Когда сосуд наполнился, он встал с оборотня, отошел в сторону – и сбросил чары. Фенрир будто уменьшился в размерах. Его кожа стала дряблой, а слизистые глаз и рта перестали блестеть, обычно темная кожа стала почти мраморной. – Воды. – засипел он. Подняться на ноги Сивый уже не мог. Северус взял с ближайшего пустого стула столовую салфетку и зажал левой рукой плечо правой, сглатывая. – Мой Лорд… – Иди. – прервал его Волдеморт, разглядывая лежащего на животе Сивого. Снейп, едва возможность появилась, аппарировал в лабораторию, подвинул Грейнджер бедром от шкафа с готовыми зельями и плеснул обыкновенной бадьяновой настойкой себе на царапины, чтобы сбить прыть, с которой кровь выходила из них, хотя бы на время. Потом набрал ногтем серебряный порошок, бытовавший на столешнице по причине его утреннего заказа Грейнджер, и, заткнув пузырек подушечкой пальца, стал энергично его трясти, прежде чем снова полить себя. Только теперь кровь действительно остановилась, царапины на глазах рубцевались. Северус прислонился к столешнице. И только теперь заметил, что она явно сегодня ревела: припухшие розовые веки, слипшиеся пиками ресницы. Как никогда она была похожа на себя маленькую. – Что с тобой? Гермиона, застывшая у шкафа, понимает, что ей не следует игнорировать этот вопрос. Весь день её преследовало двойственное видение: профессор, оказывается, в тот момент уже смутно почувствовавший в ней женщину, собой защищающий их от оборотня, и мужчина, от которого она, возможно, беременна, играющий на желание, которым в итоге оказалась она. Как она злилась, как хотелось ещё и ещё раз говорить ему все это! Вчера Гермиона не ощущала такой опасности, которая нахлынула на неё сегодня, во время их утреннего разговора. Ходя вновь и вновь по побережью, она придумывала болезненные для него фразы, репетировала их с ним диалоги, пока не иссякла. А иссякнув, села на кусок скального камня и зло, с подвываниями заплакала. Увы, слова в этой ситуации были её единственным оружием. И совершенно бесполезным. Все её хлесткие доводы он мог легко отбить одним: этого же не произошло. А Грейнджер, наконец, поняла, что её так выбило. Он считал нормальным, что девочка расплачивается за слова отца. И, вероятно, также полагал нормальным, что она будет расплачиваться за его ошибки. И это – то, что он делает ошибки – поразило Гермиону не меньше, чем его слова об участи того ребенка. Со школьных лет она ни разу не видела его непродуманных действий. Эмоций, прорывающих плотину – да, их случалось видеть пару раз. И это было неприятное зрелище: грязь лилась из его рта неукротимо, как из выкручиваемой тряпки, а, наоравшись досуха, он ретировался, ни на кого не глядя, словно сам не ожидал от себя такого. Она его ужасно жалела тогда. Но действия были филигранно точны и абсолютно рассудочны. Она в этом страшном мире, оказывается, так положилась на Снейпа, что вверила всю свою жизнь ему, уверив себя, что её беспомощное беспалочковое состояние в магическом мире охраняется им. Его магией удивительной силы, его холодной головой. Его умением анализировать и рассчитывать. Фактически она обменяла свою свободу на его защиту. А ставкой была её жизнь. Потому что ей очень хочется жить до сих пор, несмотря ни на что. И, как оказалось, этот обмен был фикцией. Он может быть бездумным просто из расслабленной мужской лихости. А это значит, что надеяться ей не на кого. В этом дивном новом мире она совершенно одна. Когда-то Гермиона испытала это чувство в Хогвартсе: за ней не было ни магической семьи, как у Рона, ни репутации в магическом мире, как у Гарри. Когда она поступила в Хогвартс, среди всех учеников лишь несколько были магглорожденными, у остальных хотя бы один родитель был магом. Ей некому подсказать, не с кем посоветоваться. Весь опыт – только из книг. Именно поэтому, при всей её любви к чтению, библиотека стала для неё большим, чем источником информации. Она стала для неё источником опыта, очень часто – единственным. Эти два месяца со Снейпом создали у Грейнджер ощущение защищенности – того, что она всю жизнь обеспечивала себе сама, без чьей-либо помощи. Да еще и хватало на то, чтобы быть источником надежности для двух мальчишек рядом. Оказывается, было приятно осознавать, что есть надежный человек, который тебя защитит. Что ж. Надо возвращаться в привычный режим полной автономности. – А с Вами что произошло? – наконец вымолвила она. – Сивый оскорбился, что я хочу использовать его сырье. Или что не считаю его равным, я не знаю. Словом, он плюнул мне в лицо. – с неприязнью сказал Снейп и поставил пузырёк со слюной на столешницу. – Хотя надо было сюда. Так что с тобой? – Я долго была на улице, а ветер с силой бил в лицо. – Грейнджер. – Вам нужна слюна для борьбы с ликантропией? – спрашивает она его первое, что приходит в голову. Очевидно, глупый вопрос, летит мысль вдогонку: на такое нужно положить жизнь, занимаясь только этим; ясно, что он не нацелен на лабораторные исследования как смысл жизни. Да даже и положив жизнь на результат – как уже многие маги в течение столетий – он мог его не достигнуть. В самом деле, зачем ему слюна? – Я хочу добавить ее в аконитовое зелье. Персонализировать его. Я так уже делал – с Люпином это сокращало время на разгон действия этого яда. С Сивым так же хорошо не удастся, он не будет пить его положенную неделю. Но я давно хочу иметь хоть какой-то инструмент контроля за ним. Отобрать слюну пока не удавалось. Он снял чистое полотенце с перекладины под столешницей и вытер лицо с отвращением, хотя там уже давно ничего не было. – Теперь ты ответь мне. – Я обдумывала своё положение в этом мире. Вот и все. Остальное так, нервы. У меня к Вам просьба. Я буду заниматься зельями так же усердно, но мне нужны серьёзные занятия по боевой магии. Если можно, не откладывая. Если я.. я вряд ли смогу интенсивно заниматься с животом. Да, боевая магия только с палочкой, как я понимаю? Это, конечно, плохо. – её взгляд забегал. Он и не ловит взгляда, смотрит сквозь неё. Очевидный мотив её просьбы Снейпа задел. – Пообещаешь мне не дурить больше, и тогда мы будем заниматься. В отличие от прошлого раза, я буду атаковать тоже, так что на ужин много не ешь. Говорить ему остальное Грейнджер не хочет. Это не приведёт ни к чему, кроме нового витка дикого напряжения. Все что он хотел ей сказать, он сказал с утра. Самое лучшее – перевести тему. – Скажите, когда мне надо говорить с Минервой? Мне же нужно подготовиться. Помимо того, что Вы мне сказали, есть ещё что-то, что я должна учитывать? И ещё… может, это глупо, но не могу об этом не думать. Я не хочу появляться перед ней в платье. В этом будет что-то очень вызывающее и нехорошее. Снейп издает довольно противный смешок. Да, регистрирует Грейнджер, он не смягчает ни для кого ее статуса, включая ее саму. Но она продолжает: – Мне нужны обычные маггловские джинсы и очень неприметная толстовка. – К августу мне нужно сформировать состав преподавателей, потому что, если Минерва откажется, я приглашу волшебника из Дурмстранга, который должен сняться с места заранее. Она знает, что ты моя… пленница. – Северус медлит, но не может определить её сейчас иначе ни в глазах Макгонагалл, ни в своих собственных: затравленность сквозит в его невесёлой девочке зажатой минорной нотой. – Остальное на твоё усмотрение. Я бы только не стал ломать комедию или давать призрачных надежд. Снейп вроде как замолкает. Набирает воздух. Гермиона понимает, что это не всё – они просто сделали аккуратный, как в танце, круг. Снейп не даёт увести его от показавшегося ядра проблемы. – Ты сегодня задела меня. Тем, что посчитала, что я сознательно допустил этот риск. Я знаю, что заслужил твой гнев своим недальновидным поступком. Но я не был готов отдать тебя оборотню, как раньше не готов был отдать тебя Драко. Как не готов был отдать Беллатрисе. Я вообще не готов тебя отдать кому-либо. – он поднимает взгляд на шкаф, будто что-то там высматривает. – Я не люблю оперировать сослагательным наклонением. Нет ничего более изматывающего, чем жить прошлым. И поскольку существовала некоторая вероятность, что случится то, чего ты боялась, я прошу у тебя прощения. За то, что тебе пришлось пережить, за слова Крауча. Что тут скажешь? Ему едва даются эти слова, а ей они не приносят облегчения. Грейнджер прожила сегодняшний день так, как будто снова перепахала свою жизнь. – Я совсем не хотела Вас вынуждаться к этим словам. Давайте оставим это. Так лучше. Пока я не забыла: Юки сказала, что у Крауча действительно был допрос. Отстраненность девчонки расцарапывает куда как хуже лап Сивого. Снейп знает, как это: держать в руках то, что тебе по-настоящему никогда не принадлежало. – Ты подспудно ждёшь от меня какого-то рокового предательства, но мне нет смысла этого делать. А твои страдания не доставляют мне удовольствия, иначе ты бы страдала сильнее. Поняла? Грейнджер смотрит своими глазищами, ещё блестящими после слез, и делает неуверенный кивок головой. Бросив взгляд на заготовку аконитового зелья, Снейп накладывает на неё замысловатый стазис, и, щелкнув языком по зубам, выходит. Что тут скажешь. Он гибок оттого, что пуст. Его привлекает её свет, потому что у него нет своего. Он питается её эмоциями, потому что у него нет своих. Как дементор. Но у него есть то, что бессмысленно отрицать – ноющая привязанность к ней. Сколько можно её осаживать? И что же, что ты не желаешь испытывать неудовольствие от невзаимности? Ты все про себя знаешь. Что тогда так тошно? Смутное предчувствие гонит Снейпа. Грейнджер смотрит на закрывшуюся за ним дверь лаборатории. Видимость каких-то человеческих отношений, естественно, растворилась. Он четко и по-деловому проартикулировал: она его пленница. Поклянись себе, думает Гермиона, что будешь это помнить всегда, в любой, даже самый дурманящий голову момент, ты должна, ты обязана произносить про себя: «Я – пленница». Но как же в таком положении она сможет быть убедительной для Минервы?! Если сама постоянно жалеет, если знает, что пленница. На особых условиях. Так и скажет – что просто не хватило гриффиндорской решимости, простите? Что она выдумала себе надежду, чтобы оправдать свою жизнь? Минерву это только подтолкнёт отказать Снейпу. Ей надо подумать. Да, он ведь ничего не сказал, что поможет купить ей простую маггловскую одежду и про дату встречи. – Юки! Появляется совершенно веселая домовиха. – Где хозяин? – У себя в комнатах. Это ещё один момент, который надо решить. Ей сейчас физически противны его прикосновения. Но он может озвереть от отказа, отчасти привыкнув к доступности её тела. Ей сейчас надо подняться за ним и спросить про одежду и про встречу. И предложить ему ужин! Спейпа обычно размаривало после вечерней еды, усталый, он быстро мог заснуть – она это замечала. Значит, его надо постараться сильно накормить. Тогда, после ужина, можно будет вернуться в свою спальню. А вот если он не спит, и стычка с Сивым его взбодрила, надо уходить обратно в лабораторию – и там до изнеможения что-нибудь делать, чтобы рухнуть на диване в кабинете. Такое уже было, так что не будет выглядеть подозрительно. Грейнджер вдыхает побольше воздуха. Ну, что ж… Холл. Лестница. Второй этаж. Его спальня. Его нет там. Приоткрыта дверь в ванную, оттуда льется свет. Гермиону ножом полосует воспоминание: Снейп после их победы в Хогвартсе в ванной, требует, чтобы она целовала ему руку. Зачем ему это было надо? Это воспоминание набегом закрывают другие: вот они с ним в душе, вот он заглядывает к ней, пока она чистит зубы, в ванную и бесхитростно целует её в макушку перед тем, как отбыть по делам. Помнить, что пленница. Грейнджер делает шаг к двери и входит. Снейп сидит на краю ванны, голый до пояса, его рубашка висит на бортике рядом заляпанной тряпкой. Он явно не был в душе, потому что липкие пятна рябинового отвара на плече, в которые вмешана подпекшаяся сукровица, никуда не исчезли. Он держит в руке ненормально большой, больше страницы книги осколок какого-то зеркала и всматривается в него так внимательно, будто что-то потерял на его поверхности. Дыхание периодически делает стекло матовым, поверхность сильно запотевает – и снова становится зеркальной. Обращенный во внимание, Снейп не видит Гермиону. Напряженные глаза могли бы сделать живому существу больно, но зеркалу всё равно. Когда он нашёл осколок в рваном остатке узнаваемой благородной рамы в замке, то отшатнулся так, будто перед ним оказалась ядовитая тварь. И всё же, он не мог не взять его. Набросить на него мантию, через шерстяную ткань осторожно выломать из огрызка драгоценное стекло. Он не видел Еиналеж с момента, как Дамблдор спрятал его в Выручай-комнате. Затем, закутанное в полотенце, оно пролежало с мая в тумбе под его раковиной, будто мусор. Каждый раз, когда он открывал нижний, пустой ящик и бросал взгляд на полотенце, его пробивал панический страх. Снейп не замечает ничего: даже как сжимает неровные грани, которые режут ему руки. По его левой руке, от края стекла, юркой струйкой бежит алая кровь, оплетая запястье и ниже, ниже, к локтю, и оттуда уже пара полновесных капель упали на мрамор. – Что Вы делаете? От неожиданности он упускает зеркало и оно летит на тяжелый пол, разбиваясь вдребезги. – Ничего. – отвечает он, поднимаясь с ванны. Быстро встает на одно колено и начинает уверенно убирать осколки: с нажимом сгребает их ладонью в небольшую кучку, накрывает полотенцем, чтобы можно было взять сразу все. Он наклоняется совсем низко, и лицо занавешивает срез его сальных волос. Вид у него, будто его застали врасплох за чем-то позорным. – Ты что-то хотела спросить? – с принужденным спокойствием интересуется Снейп. Долго моет руки, машинально обтирает мокрой ладонью плечо. И только тогда поднимает к ней лицо. – И да, и нет. Я думала, что Вы ничего не ели с утра. Мне кажется, надо хорошо поужинать. Честно говоря, то, что я вижу сейчас, наводит меня на мысль, что мои вчерашние усилия пропали даром – выглядите Вы ужасно. Душ и что-то мясное с теплым вином, прямо в постели, мне кажется, обязательны. А восстанавливающее – его безопасно принимать два дня подряд? – Можно утренний суп. – коротко соглашается Снейп, вынимает из кармана брюк палочку и, помедлив, уничтожает собранное полотенце прямо на полу. – Этот вопрос ты хотела задать? Ну да, условно-безопасно. До недели. Тебе бы тоже не мешало что-нибудь принять, я могу многое предложить в зависимости от необходимого эффекта. Грейнджер стоит, придирчиво оценивая его. – Мне надо помыться. – Снейп, не дожидаясь ответа, спускает брюки вместе с трусами и зашагивает в душевую, немедленно выкручивает вентиль и подставляет лицо бьющим струям, чтобы не слышать ничего и не видеть. Помимо замершего образа Грейнджер, положившей голову ему на плечо, который он увидел в осколке, под веками теснятся бессвязные воспоминания. Вот в Паучьем тупике все маггловские дети подцепили лишай, и только он не схватил, хотя возился с тощей кошкой сильнее всех. Ох и боялись же его тогда. Вот качели. Вот ивы. Вот-вот. Снейп сгорбился, с силой намыливая лицо – его мутило. – Нет, вопрос был другим. – громче сказала Гермиона. – Я сейчас. Ей надо подумать. Два месяца жизни бок о бок со Снейпом повлияли на отношение к нему: Гермиона не могла сейчас холодно смотреть на его истерзанное им самим за последние сутки тело. А вывернули наизнанку её сейчас его глаза. Такие же, как почти всегда. Только… только отчего эта собачья тоска у неё, когда она смотрела в его черные, странно-матовые глаза? И тоска не по себе, по нему. Как тяжело. Но ведь даже Беллатрисе она хотела сделать что-то приятное. А все-таки он лучше Беллатрисы. Хотя бы не психопат. На кухне никого. Грейнджер заглядывает к Юки в комнату. За столом рядом с ней чинно сидит знакомый домовик Малфоев и пьет из блюдечка чай, растопырив его на пальцах. Их глаза, всех троих, становятся одного размера, и они шокировано смотрят друг на друга. Первой в себя приходит Юки: – Молодая хозяйка, это дружественный дом, по обмену опытом, в свободное от работы время. Поури, ну что же! После интенсивного пинка Юки домовик подскакивает на стуле, тут же скатывается с него и делает очень церемонный поклон: – Поури счастлив приветствовать молодую хозяйку! – Прекраснейшую из прекрасных! – громким шепотом подсказывает Юки. – Прекраснейшую из прекрасных! – отнюдь не формально повторяет домовик. – Рада познакомиться. – говорит Гермиона, и домовик отчего-то очень смущенно дергает ушами. – Юки, мистеру Снейпу очень нужно восстановиться. А я поем заодно с ним. Я думаю, нужен салат из мягкого сыра и зелени с красным виноградом и орехами, и какое-то мясо. Можно тартар, только нарезать нужно побольше. Подогрей красное вино, а еще пусть будет гранатовый сок. Юки закивала, вместе с ней закивал домовик Малфоев. Чтобы не смущать коллег, обменивающихся опытом, Гермиона тут же вышла, сказав, что будет ждать ужин в спальне и уже в спину услышала восторженный вздох Юки: – Как романтично! Такой ужин точно поддержит силы. Все-таки председатель ГАВНЭ неистребим в любой ситуации, вкрадчивым снейповским тоном сообщило ей её сознание. Когда она поднялась на второй этаж, Северус, стоя у кровати, просушивал волосы полотенцем. Из ванной комнаты до сих пор змеился пар от горячей воды. – Ужин будет, но вот как скоро, я не знаю. У Юки гости – домовик из дома Малфоев. Вас это не настораживает? Он машинально оборачивает полотенце вокруг себя, стягивая у бедренной кости. Его ничего не настораживает сейчас, кроме его очень рациональной, очень простой прихоти, внезапно вышедшей из-под контроля. Лицо которой в обрамлении кудрявых прядей сейчас наполнено непроходящим интересом к его подавленному виду. – Если он приглашен что-то подсмотреть, день выбран неудачный. Мы ничего предосудительного не делаем. Снейп садится на кровать и сцепляет ладони замком перед собой. – Давайте я схожу за лекарством. – Мне не нужно ничего. – тихо отвечает он, – Если тебе надо что-то, что поможет уснуть – справа от входа в кабинет шкаф, там, в глубине нижней полки – в синей бутылке, похожей на винную. Двух глотков достаточно. Гермиона кивает и подходит к двери. – Выпьешь здесь. Её пробирает по спине. Грейнджер спускается в лабораторию, находит бутылку, вытаскивает зубами пробку и нюхает. Неизвестный запах. Два глотка нужно сделать сразу же, как окажется в спальне. Так она по крайней мере ничего не увидит, не почувствует его в своём теле, и, может, тогда Снейп не станет вымучивать из неё стоны. Грейнджер снова спускается на кухню, Юки уже заполняет поднос. – Юки, похоже ужин отменяется. Сохрани это на утро. Мы решили, что обойдемся без ужина. – Ой... – их домовик снова сложила ручки в умилении. Мерлин, что у нее в голове. Гермиона поднялась в спальню и приподняла в руке бутылку прежде, чем толкнуть дверь и понять, что Снейп не собирается останавливать её. Он, вытянувшись длинной дугой на боку, спал. Из-под угла подушки, подтянутой под его щеку, торчали края рукоятей обеих палочек. Гермиона села на кровать и выждала пару минут. Нет, спит. Она скинула домашнее платье и сделала из бутылки два рекомендованных глотка. Поставила бутылку на пол. Голова закружилась. Нокс. … Северус выныривает из сна и долго смотрит перед собой. Во сне кошмары перемежались сладострастием, а сладострастие – новыми кошмарами. Давно ему ничего не снилось. Зато тело почти не болит, кроме руки, порезанной осколком зеркала – она болит скорее на метафизическом уровне. Грейнджер, раздетая до тонкой белой майки и трусиков, нечесаная, быстро дышала во сне, сведя домиком брови. Наверное, спасала эльфов. Когда, защищая перед ним очередную глупость Поттера или Уизли или Лонгботтома, она вмешивалась и стояла, решительная, с таким лицом перед ним, в голове мутилось от желания. И он тогда орал на неё так, что вышибал из кабинета акустической волной. Бедняжка, пятясь, все ещё бросала ему что-то справедливое, не ведая, как рискует. Он подвинулся ближе. Дела его были плохи. Северус больше не верил, что его укромное развлечение, притворство, игра в нормальную жизнь – это игра. Еиналеж с беспристрастностью, присущей лишь зеркалам, подтвердило: он желал видеть рядом с собой эту маленькую занозу более всего остального. А заноза больше всего на свете этого не желала. Он ясно видел знакомый силок. И всё равно к нему шел. Как мне быть с тобой, как не уничтожить от разочарования, когда ты попытаешься убежать, думал Снейп, проводя по ее лбу пальцами. Сейчас они лежали в этой кровати как в форте, никуда не торопились, и происходящее вокруг не бередило их, не имело значения. Как наложить стазис на это? Северус перестал держаться на локте, нависая над девчонкой, и укрыл, подтаскивая к себе вместе с одеялом. Подтянутая к нему, она делает то, что делала уже много раз, ставшее привычным: не просыпаясь, начинает елозить, устраиваясь поудобнее, приноравливаясь к его костистому телу, и это гибкое притирание тревожит его: вот волнообразно изогнулась ее спина, бедро скользнуло вверх по его ноге, сжатый кулак мягко коснулся солнечного сплетения, и, наконец, она своим мягким лобочком, стиснутым бельем, прижалась к его бедру. Будто нуждалась. Кто он такой, чтобы отказывать девочке? Его томила похоть. Снейп пресек поднимающееся отвращение к себе и медленно провел по мягкой коже под рукой. Здесь, во сне, в его иллюзии нужда её была велика и очевидна, так что он сдвинул трусики в сторону и вогнал ей поглубже под удивленный стон. Рука, взявшая ее за трусы сзади мертвой хваткой, не оставляла выбора в отношении дальнейшего. Вкупе с тем, кто это делал, Грейнджер переживала сейчас почти насилие – он туго входил в неё, а резинки трусов обтягивали полные губки, заставляя пульс стучать в мякоти. Тебе нравятся маленькие грубости, от них ты становишься раскрытой до бессилия, до вздрагивающих ног, смотрит на неё Снейп. Он съедает каждую эмоцию ее подвижного лица, при том, что собственное остаётся созерцательным и очень спокойным. Он вытащит это воспоминание в Омут и будет смотреть – раз за разом. Нежная сила, с которой берет ее Снейп, вызывает внутри неё гормональный пожар, и пока разум еще сонный, её телу безвольно хочется сняться и снова ощутить этот первый наскок упругой плоти. Северус разворачивает ее на живот, стягивает с неё трусы до колен и входит теперь сзади. – Пустите! – шепотом просит просыпающаяся Гермиона. – Я ебу тебя, мою маленькую сучку, ты не сумела сбежать, мое гордое животное. – он держит привставшую на четвереньки девушку так, чтобы она не могла вырваться, нашептывая ей это в волосы. Ее бедра сотрясаются от мощных размеренно-ритмичных толчков, она стонет, снова так жалобно, будто он действительно делает это против ее воли. – Пустите… – автоматически повторяет она, разводя шире ноги, а по телу разливается приятная щемящая слабость. Они заканчивают вместе. Грейнджер – снова струйкой, прямо на белые простыни. И начинает икать, задыхаясь. Отворачивает лицо, чтобы не зарыдать от бессилия. Снейп зажимает ладонями её виски, проводит по ним с нажимом. – Успокойся. Иди сюда, спи, спи. Всё будет хорошо. – поблескивает он впотьмах белками глаз. Грейнджер старается не слушать слова, которые он произносит, чтобы они не пробили брешь в ее защитной стене полного одиночества, но сознание вспарывают даже не слова, а эти интонации и она, заслышав их, начинает беззвучно плакать. Руками она крепко-крепко стискивает его локоть. Мысли Снейпа текут в такт её слезам. Они лежат в этом гнезде, использовав предрассветное утро по назначению, она, скорее всего, беременна – и её организм ласково привечает его ещё и ещё, закрепляя результат. Это такое простое и внятное настоящее, что можно пожертвовать любым будущим. Снейп вытирает ей лицо. Гермиона позволяет, а потом утыкается в его подмышку и затихает. Он полагает единственным возможным последовать ее примеру, чтобы восстановить купающийся в эмоциях, обрушивший окклюментные чары мозг. Через час она уже безропотно отдалась ему – словно знала, что его чувство, забитое им же, все в могильной земле, требует ласки, и даже касалась тонкими пальчиками его лица, не пытаясь сбежать от требовательных глаз.***
Она просыпается в третий раз за это утро, и в первый – не от его касаний. Северус все еще спит, повернувшись к ней скованным, суровым лицом. Ей все-таки надо объяснить ему, чего она так испугалась. Того, что он может допустить ошибку. А она это исключала. Значит ли это, что она ожесточилась настолько, что не дает больше никому права на погрешность? Или… или она думает, что он никогда не бывает упречным? – Не спишь? – Можно сейчас сюда позвать Юки? Я хочу есть. Снейп сглатывает сухость глотки. Она натягивает одеяло на них обоих, чтобы остались видными только плечи (он рядом с ней иронично смотрит в стену). Появляется Юки – как всегда, когда она видит их вместе в обстоятельствах, не требующих толкования, на личике расцветает улыбка. – Юки, принеси, пожалуйста, то, что ты собирала на ужин. Та кивает Гермионе и, возвратившись с подносом, уже заносит лапку, чтобы исчезнуть. – Юки, а что здесь делал домовик Малфоев? – вдруг останавливает её Снейп. Домовик вываливает на них поток информации: о собрании, о ее вызове к Краучу, о том, что она отстояла достоинство семьи как чистокровной и ни у кого не нашлось больше серебряных ведерок, о том, как наказала домовика Джонса и о Поури. – Вообще Поури очень мил, даром что из такого дома. – в конце заключила Юки. Гермиона смотрит на Снейпа. Таких энергичных, а местами ушлых действий Юки она и предполагать не могла. Он, кажется, тоже только теперь осознал масштаб своего домовика. Наволочки дали ей в голову: как всякая женщина в обращающей внимание оправе, Юки разошлась. Мужчина поддернул угол одеяла и сел. Крукшанс, чувствовавший себя не в своей и не в чужой тарелке последние суетные дни, зашел в комнату и недовольно вякнул, отираясь о ноги Снейпа – мол, когда ты уже вернешься к четкому раннему завтраку, где никто не может помешать нам предаваться разврату: бросать мне лосось, бекон или сваренные желтки. Полуниззл вспрыгнул на постель и устремился к подносу со всем разобраться сам. Гермиона сноровисто перехватила животное на подлете и ловко обняла его тяжелую тушку, переворачивая кота на спину. Она заворковала с ним на выдуманном языке, притрагиваясь к морде, и этот порыв навел Снейпа на мысль, что чрево сидящей перед ним женщины явно не пустует. Юки, проследив его взгляд, хитро улыбнулась хозяину. Эльф не владел легиллименцией: их мысли просто родились синхронно. – Ты говоришь чушь. Мой отец был магглом. Как и родители мисс Грейнджер. Чтобы я не слышал больше этих бредней. Снейп вспомнил вчерашние события, вспомнил лицо Темного Лорда, искаженное сознанием роднящего их обоих недостатка. И то, как он меж делом вострил его, молодого, уничтожить отца. Однако неуёмная тяга Тобиаса к алкоголю справилась быстрее безо всякой магии. Юки, различив явное недовольство Снейпа, приседает в своей наволочке, рыща профессиональным взглядом в поисках подвижного тяжелого предмета. – Не надо! – Гермиона рывком, роняя кота в одеяло, хватает домовика за руку. Кивком Снейп указывает Юки на дверь. – Держи язык за зубами. Особенно при домовике Малфоев. Он тебя использует, и ты навлечешь на нас и себя неприятности. – произносит Снейп вдогонку тоном единственного разумеющегося. Кокетливая искорка гаснет в больших слезливых глазах домовика. Как только Юки исчезает, Северус откидывает одеяло и подходит к шкафу, чтобы взять свежую одежду. – Поищи комбинации со шкурой единорога, которая довяливается на террасе. Это редкий ингредиент, но эту можно пустить на эксперименты, этот зверь умер не своей смертью. Ну и аконитовое зелье, его надо доделать по стандарту Белби. Я поищу тебе перед уходом одну книгу, она полезна относительно ближнего боя. Потренируйся, а ближе к вечеру отработаем это же с палочкой. – Я хочу поговорить. Серьезно. Можно не сейчас. – добавляет она. – За ужином. – Снейп, взглянув на неё, выходит. Крукшанс срывается следом, надеясь, что поднос на кровати, к которому его не допустили, всего лишь прелюдия. Снейп напряжен. Ему совершенно неинтересно, чтобы Темный Лорд видел то, что он думает о Грейнджер. Директорский думосброс со сколотым боком теперь в углу его кабинета – туда, нитка к нитке, всё лишнее. Закончив, Снейп нашел и выложил ей книгу, и, помешкав, следом вытянул истрёпанный том по окклюменции, чтобы взять его с собой – как учитель английского повторяет иногда грамматику, чтобы быть безукоризненным.