***
В Хогвартсе Снейпа встретил невеселый Джордж. Вид его выдавал отчаявшиеся поиски. – Профессор, я не нашёл Чарли. – опережая вопрос, сказал Уизли, вставая с каменной глыбы и равняясь с деканом Слизерина взглядом. Как ни крути, Джордж не мог назвать его директором. Все его существо выло, когда он вспоминал, что именно сделал человек, перед которым он стоял. – Плохо. – протянул тот. – Попробуйте патронус. Он не сможет привести к нему вас, но сможет привести его к вам, если вы вложите в его уста что-то убедительное. – глаза Снейпа вгрызлись Джорджу в зрачки, как оголодавшие чёрные крысы. – Например, предложите подумать о будущем Вашей сестры. Идите домой, Джордж, Вам надо поспать. – фигура обогнула его, хлестнув полой, и стремительно пошла ко входу в школу. В его мимолетном замечании была такая угроза, которой Джордж прежде от Снейпа не ощущал. Уизли почувствовал, как усталость наваливается на него комом грязи. Он вспоминал, что долбанный Перси рекламировал Джинни перед Пожирателями, вспоминал, что Джинни, как и Гермиона, прекрасный экземпляр едва повзрослевшей девушки, – именно такие же нравятся этой сволочи, как выяснилось, да? – и тихонько клял удаляющийся силуэт. Вспомнил и то, как Фред, покупавший небезобидные ингредиенты для вредилок в Лютном, горячо заверял в тесном кругу мальчишеской спальни, что видел, как Снейп говорил с тоненькой рыжей потаскушкой, и ему стало дурно. Когда Перси, пришедший в себя лишь к вечеру следующего дня, выполз на кухню, то первое, что он зло процедил, было: – И где же наш распрекрасный Чарли? Семья, неведомо как надеявшаяся скрыть от Перси побег и предполагавшая скорое возвращение Чарли, разом вздрогнула. – Меня пытали! – крикнул Перси, – из-за вас! Вы должны, вы обязаны были мне сказать, что Чарли сбежал! Я, я! Я сейчас.. – он захлебнулся, предполагая, какую же месть он им сейчас придумает, как его прервал очень злой голос Джорджа. – Вот что, Перси. Что мы хотим тебе говорить, то и говорим. Ты нас тоже не обо всем информируешь. Напомнить? Перси подобрался. – Так вот, – продолжал Джордж, – Снейп тебе передает, чтобы ты сидел тихо, без всяких склок. Надеюсь, к нему ты будешь прислушиваться. – и Джордж усмехнулся. Какой я дурак, подумал Перси. Хитрый Джордж все-таки правильно выбрал себе патрона. Как там Джордж выворачивает, неизвестно, но в итоге Снейп дает распоряжения не только Джорджу, но и ему, Перси, формально подчиненному Люциусу. Как же он просчитался, делая ставку на министерские связи Малфоя! И Перси замолчал, не отвечая брату. Все его существо теперь было погружено в то, как решить неразрешимую задачу: фактически будучи запертым на Гриммо, ему надо найти себе правильного покровителя и перебраться под его протекторат. Сосредоточенный на себе и своих бедах, Перси не отметил главного: странной взвинченности семьи. Уизли были взбудоражены, но не беспокойство за пропавшего брата было причиной наэлектризованности атмосферы в доме. После того, как Джордж, фактически по указанию Снейпа, направил Чарли патронуса, они ждали появления брата с минуты на минуту. Однако Чарли даже не давал о себе знать. Лица всех членов семьи, знавших о содержании послания, становились все более вытянутыми. Джинни уже давно ушла в свою комнату и долго там плакала. То, что ее могли считать живым товаром Малфой или кто-то еще, только злило ее. Но вот то, что два ее родных брата своими действиями подтвердили, что относятся к ней так же, опустошало. И она вновь и вновь вспоминала напутственные слова Гермионы. Как ей хотелось сейчас с ней поговорить и выплакать именно ей свою беду! Джордж задумчиво вставал из-за стола, за которым остались только они с Перси, когда брат решился, наконец, задать ему вопрос: – Снейп кидает в тебя заклятьями? – Что? – Джордж, окунувшийся в свои мысли, даже не понял вопроса. – Ну, Снейп в тебя какими заклятьями кидает? – Никакими. – Джордж вытаращил глаза на брата, вспомнил его крик про пытки и пожал плечами: – Люциус подлый, но Снейп очень опасен, несмотря на то, что со мной он предельно вежлив. Подлый. Опасен. Перси запомнил. Странный домовик в кричащей наволочке возник перед ними. И тут же из угла кухни со счастливыми глазами затрепетал ушами приставленный к ним со слежкой домовик Малфоя. – Джордж Уизли? – повертелся домовик между двумя братьями. – Я. – отозвался удивленный Джордж. – Мисс Гермиона Грейнджер приглашает Джорджа Уизли сегодня на обед. Джордж Уизли сможет прибыть в коттедж мастера к пятнадцати? – Ну да, – все еще удивленный произнес Джордж. – Аа? – Больше ничего не было передано. И домовик уже собрался развернуться, как из того самого угла, где застыл эльф Малфоев, раздалось истошное: – Юки! Домовики посмотрели друг на друга с разными эмоциями. В глазах Поури светилась робость и удивление, а еще – надежда, Юки метала грозные взгляды. Но подошла все-таки к Поури и стала тихо ему что-то выговаривать. Джордж оглянулся на домовиков, посмотрел на часы и аппарировал в Хогвартс. А вот Перси задумался. Появился шанс все исправить. – Ты домовик мистера Снейпа? – Юки домовик мистера Снейпа-При… – домовик осекся и вздорно, без всякого политеса, повторил. – Да. Юки домовик мистера Снейпа. – Подожди секунду, у меня для него сообщение. Ты сможешь доставить его прямо в руки, сейчас же? Юки с чувством превосходства пожала одним плечом и снова переключилась на пламенную перепалку с Поури.***
Северусу в руки, едва он зашел в здание, спикировало письмо. Преподаватель из Дурмстранга на его аккуратный вопрос, насколько он прочно сидит на своём месте, на двух оборотах с удовольствием соглашался занять освободившееся в Хогвартсе место профессора трансфигурации. Хотя место ему прямо пока никто не предлагал. Недвусмысленно. Надо будет сказать Джорджу, чтобы зашёл к Гермионе на днях. Или взять ее с собой? Показать почти восстановленную башню факультета с балконом для свиданий? Снейп сморгнул, раскрыл том, что брал с собой, и вложил письмо меж страниц. Работать, Северус. Сам бы себя сейчас ударил книгой, будь достаточно замаха. Он повернул к Большому залу. Торжественный, восстановивший архитектуру, сейчас он отдавал чем угодно, только не добродушным теплом. Теплом наполняли его счастливые люди. Кстати, о людях. Северус медленно двинулся вдоль огромных окон, поигрывая книгой в руке. Идея, которую он негласно и единолично реализовывал в отношении подопечных своего факультета, теперь, когда пост директора принадлежит ему, имела возможность широкой реализации. Суть её сводилась к тому, что, по истечении двух лет обучения, на каждого ученика должно формироваться досье. Как относится ученик к Хогвартсу? Дорожит ли школой – или относится к ней как к эпизоду своей жизни? Во втором случае необходимо выяснить причины ненадлежащего отношения: причины лежат в желании молодого человека учиться и жить в другом месте? Где именно, чем жить, чем заниматься? Не имеет ли над ним верх ощущение непреходящей сытости, и происходит ли это из-за укоренившихся семейных привычек или из-за склонного подчиняться обстоятельствам характера? Как школьник относится к соратникам по факультету? За кем тянется, кого не любит, с кем дружит, с кем враждует? Насколько сильны в нем подверженность тайным формированиям, авантюризм? Как он относится к своему декану? Преобладает ли в чем-то над другими учениками и на чем выстраивает это преобладание: на обаянии, на физической силе, на интеллекте? Является ли это параллельным интересам школы или направленным против неё, против какого-либо факультета или отдельных лиц? Снейп поморщился, вспоминая Мародеров, и медленно почесал метку сквозь рукав. Наконец, что воспитанник читает: читает ли прессу или книги, что за литературу получает он в библиотеке, выдавалась ли ему литература закрытой секции и по чьему разрешению, интересуется ли он определенными темами или читает всё без разбора. Внезапно Снейп увидел своего домовика, аппарировавшего в Хогвартс. Кровь застучала в висках – послать сюда домовика могла только Гермиона. В ситуации, с которой не справлялась сама. Ни одной конкретной мысли не приходило, но их смутные образы, теснившие и перебивавшие один другой, были одинаково неприятны. Он выдернул письмо из лапок Юки прежде, чем та успела сказать что-либо. С хрустом рванул пергамент, чтобы раскрыть. Смутно знакомый почерк старательно выводил: «Глубокоуважаемый господин Снейп, директор! Только что я случайно узнал, что мой брат, Джордж Уизли, приглашен во время Вашего отсутствия в коттедж. Это должно произойти сегодня, в три часа дня. С неизменной преданностью, Ваш Перси Уизли.». Ниже стоял знак постскриптума. И фиолетовыми чернилами переливались слова: «Забыл добавить, что у меня есть сведения о возмутительном отношении Джорджа Уизли к Вам, уважаемый господин директор». Перси, твердо помня о том, что хотел это сообщить Снейпу, поставил заветные литеры «P.S.» специально, считая их наличие в письме особым аристократическим шиком. – Директор! – Снейп вздрогнул от внезапного голоса за спиной и развернулся. Слизнорт стоял в дверях Большого зала, а Северус уже достиг преподавательского стола: их разделяло значительное расстояние. Но это не оправдание, напело сознание, для того, кто не заметил. – Да, профессор? – Там внизу ещё один Уизли. Говорит, пришел помогать брату... с магазином. – Спасибо, Гораций. – А что за магазин, Северус? – Не берите в голову. Нечто вроде лавки Зонко. Юки, задрав голову, ожидала распоряжений. Он кивнул ей – эльф растворилась – и быстро пошел к выходу. Снейпу хотелось увидеть любого из Уизли вблизи, чтобы оценить эффект исчезновения Чарли. Рон, однако, смотрел на него как обычно: исподлобья, слегка набычив раздутый торс, облаченный в футболку. Отдавая должное материнской заботе, Снейп заметил, что Молли удалось раскормить его до бывших масштабов. Вернулись, вероятно благодаря тренировкам, и кое-какие мускулы. Которыми Рон, судя по лицу, мечтал врезать ему в нос. – Здравствуйте, сэр. – Здравствуйте, Рональд. – Мне нужно, чтобы Джордж открыл мне лавку в Хогсмиде. Запечатал чёрт знает чем. Снейп брезгливо улыбнулся его беспомощности. Рядом с ними аппарировал Джордж, увидев рыжие вихры брата даже из окна Когтеврана. – Профессор, я пообедаю? – быстро спросил он, цепляя младшего за плечо. – Судя по Рональду, он уже пообедал. Поэтому он может заняться магазином, а потом поискать предателя. – пожал плечом Снейп. Рон вспыхнул. Гадости, которые Снейп бросал в его адрес в школе, и рядом не стояли с этим невинным замечанием – оно было многократно больнее теперь, когда его несостоявшаяся девушка трахалась, и, по её же словам, с удовольствием трахалась своим молодым телом с телом этого урода. Обыденность выраженной Гермионой оценки Снейпу тогда поразила Рона сильнее, чем если бы она залилась при Лестрейндж слезами. И задела, конечно. – А зачем же искать предателя, профессор? – Рон медленно смерил его от туфель до носа, избегая взгляда в глаза. Так учил его Гарри, а он знал, о чём говорил. Губы Снейпа дернулись. – Затем, что иначе я лично прослежу, чтобы наказание было чувствительным для всех вас разом. Джордж утаскивает Рона в мешанину аппарации, чтобы тот ничего не выкинул. Хватит с них Чарли.***
К трем часам, оставив Рона в магазине, Джордж появился возле ворот дома Снейпа: Гермиона приветственно махала ему рукой с террасы. Они обнялись, как при первой встрече, но обоюдная радость была мгновенной и тут же задавилась тревогой, сжимавшей каждого из них. – Садись, – Гермиона показала ему на кресло и махнула в сторону расставленных уже тарелок и блюд под колпаками. Джорджу было очевидно, что о еде Гермиона позаботилась специально для него и это было приятно. – Тут мясной пирог, суп из цветной капусты и яблоки в карамели. Обед напоминал их обычную еду в Хогвартсе, и понимание того, что это было сделано специально, чтобы хоть немного перенести их в беззаботные дни, сдавило горло. – Здорово, – произносит парень, устало плюхается в кресло, вытягивает длинные ноги и наливает себе суп. – Класс! Прямо как в Большом зале. А ты будешь? Гермиона молча кивает, но ее тарелка наполняется лишь наполовину, и она рассеяно делает первые пару глотков, а потом откладывает ложку. – Джордж. Нам надо поговорить. – Я понял это, Гермиона. Ты по поводу Чарли? – Чарли? Нет. – Гермиона тянет последнее слово и Джордж понимает, что она не знала. А он-то думал, что она что-то разузнала про планируемую судьбу сестры и хотела ему про это сообщить. Только последними бессонными ночами можно было объяснить то, что Джорджу не пришло в голову, что их встреча была организована при помощи домовика, что само по себе исключало неведение Снейпа. Но слова уже произнесены – и Джордж, торопясь и захлебываясь в словах, все рассказывает. Про Перси, про письмо Малфоя, их общую аппарацию с Гриммо и побег Чарли. И про то, что сказал Снейп. Гермиона задумалась, склонив голову к плечу. – Понимаешь, – уже совершенно наплевав на осторожность, заведенный собственным рассказом, продолжал Джордж, – Фред один раз видел, как Снейп в Лютном разговаривал с проституткой. Она была худой и рыжей – как наша Джинни сейчас. Он может ее потребовать себе! Говоря это, Джордж как будто забывал о положении Гермионы в доме Снейпа. Точнее, он считал ее невольницей – и в этом смысле делился с ней информацией о том, что в доме может появиться еще одна такая же. – Нет, не думаю. – задумчиво произносит Гермиона. Несмотря на все происходящее с ней в этом доме, ей кажется, что его склонность к ней сильна. Да и его характер… не то, чтобы он склонен к гарему. Хотя, может быть, она и ошибается. И Грейнджер поправляется: – Не вообще не возможно, а вряд ли Се.. Снейп её приведет сюда. Джордж пропускает оговорку. Он неопытен в наблюдениях, а сейчас к этому добавляется то, что он целиком сосредоточен на беде своей сестры. – Ну, в другое место! Или другой, какая разница. – Ты прав, никакой. – Я думал, ты что-то узнала. – Нет, я по совсем другому вопросу. Сейчас. Только скажи, ты думаешь, уже никаких шансов, что Чарли объявится? Джордж пожимает плечами. – Честно? Мы сначала были так уверены в том, что он вернется. А сейчас оказывается, что нет. Знаешь, вообще с момента возвращения я не узнаю некоторых своих родных. – произносит он совсем интимное и осекается. – Но ты же хотела что-то рассказать? – Джордж рассеянно доедает суп, и берется за мясной пирог. – Да. – Гермиона упирается двумя руками в сиденье, пружиня всем телом так, словно сейчас им выстрелит. – Тебя и меня Снейп направляет в Азкабан, к Минерве. Джордж, склонивший было голову над тарелкой, стоявшей на низком столике, округляет глаза. – Зачем? – медленно произносит он, пытаясь в это время сам быстро найти ответ. Но пока не находит. – Он хочет, чтобы Минерва вернулась в Хогвартс деканом и преподавателем трансфигурации. – Гермиона продолжает раскачиваться, опираясь на крепко сжатые кулаки. – Он уже был у неё, и она не согласилась. Темный Лорд… – Гермиона сама не обращает внимания, что произносит имя Волан-де-Морта так, как это чаще всего звучит из уст Снейпа. А вот Джордж, пропустивший все остальное, когда говорил о судьбе своей сестры, сейчас это фиксирует. Как, наконец, обращает внимание на то, во что одета Гермиона. Летнее голубое платье. Тонкое, скромное. Не кричащее нисколько. От осознания того, сколько оно может стоить, Джорджа продирает мороз по коже. А на открытой части плеча, около ключицы он видит красноватый синяк. – Гермиона, – вдруг прерывает её Джордж, повинуясь порыву, а не разуму. – Как ты здесь живешь? Он пытливо смотрит в её глаза. Грейнджер отчетливо понимает, что от того, как она ответит, зависит то, как будет происходить их разговор с Минервой. И в голове всплывают слова Снейпа: «Только надо ломать комедию». Что говорить? Рассказывать ему про длинный путь разных решений? Про котёл? Про слезы? Про отчаянье? И про чуткие – по-своему, не в смысле эмпатии – руки, которые из всего этого её вытаскивали? Кажется предательством рассказывать Джорджу, что она чувствует себя пленницей. Она твердо отвечает: – Сегодня я живу лучше, чем многие, Джордж. Так было не всегда. Его глаза на секунду расширяются, но он молчит и лишь опускает глаза. Гермиона продолжает: – Самое страшное, это то, что, если Минерва не согласится, её убьют. Джордж вновь вскидывает голову. – Кто убьёт? – Не знаю. Какая разница? – Разница есть, Гермиона. Джордж явно указывает ей на Снейпа. – Джордж, давай сейчас сосредоточимся на жизни Минервы. Взгляд Джорджа становится очень настороженным. – Снейп не объяснял мне, почему он решил отправить нас с тобой. Но догадаться можно. И ты, и я участвовали в Ордене. И ты, и я сейчас работаем при другой власти. И при этом мы никого не предали и не сделали подлостей. Джордж невольно кивнул. То, что говорила Гермиона, было созвучно с тем, что чувствовал он. Он уже понимал из пересказа Джинни, как Гермиона относится к своему, да и к его статусу в этом новом мире. Но то, что она подчеркнула порядочность этого статуса, расслабило его. И в отношении нее, и в отношении себя самого. А дальше она довольно долго говорила о своих сомнениях по поводу этой встречи. Джордж, слушая, понимал, что его мысли бегут по тем же дорожкам. Что делать, говорила Гермиона, как уговорить того, кто уже все, кажется, необратимо решил? Что надо привести свои аргументы, надо в конце концов сказать, чтобы она подумала о детях, которым она может дать так много, что это будущее магической Британии. Что, воспитанные ею, они вырастут особенными, иными, чем при ком-то другом. И все дальнейшие её аргументы ему тоже понятны. Снейп потребовал от них, чтобы разговор состоялся до конца июля. Когда пойти, спрашивает Грейнджер? Каждый день – это день мучения в Азкабане. Или день её жизни? – Как мы будем разговаривать с Минервой: вдвоём или по одному? – вдруг спрашивает Джордж. – Думаю, вдвоём, иначе это будет походить на какую-то нескончаемую делегацию. Но если она захочет поговорить с кем-то отдельно, безусловно, надо это сделать. Они оба прекрасно понимают, что этим кем-то отдельным скорее всего будет Гермиона. Вдруг, опять невпопад, Джордж решается: – Как тебя поймали? – Меня поймал Снейп, когда я пробиралась к ребятам. Гарри и Рона схватили почти сразу, мы убегали врассыпную. Гарри первым, Беллатриса. Она так кричала, что поймала, на весь Лаймингтон. А я… Я долго уходила от погони, за мной шел Сивый, его я отбила заклинаниями, и тут появился Снейп. – Ты видела, как пытали Гарри? – Нет. Я лежала связанной, Снейп закрыл меня мантией, чтобы я не видела. И, видимо, еще оглушил, потому что звуков тоже не было слышно. – А Рона? – Я его вообще в тот день не видела. Снейп меня сразу принес в зал, где был подвешен Гарри. Почти сразу меня увели на другой этаж, в маленькую комнату. Сколько я там провела времени – даже не знаю. Наверно, всю ночь. А потом я оказалась здесь. Она замолкает, снова переживая эти события. Как все невероятно: то, что происходит сейчас, глядя из прошлого и то, что происходило тогда – из настоящего. – Понимаешь, надо сказать Минерве, что в жизни никогда не бывает ничего навечно, что все меняется, что и у тебя, и у меня есть в жизни светлые полосы, хотя какое-то время назад это казалось невозможным. Джордж задумчиво кивает. Внезапно, резко поднимается. – Ну, я пойду? Время, надо возвращаться в Хогвартс. – Так когда мы идем? – Знаешь, решай это сама. Я приму любое решение. Грейнджер смотрит на Джорджа. Ей кажется, что он изменил свое отношение к ней. Ну, что ж. – Тогда мы пойдем в понедельник. С утра. – Хорошо, – кивает Джордж и мрачно добавляет: – Если семейство Уизли будет существовать к этому времени.***
Оставшись один, Снейп долго смотрит на восстановивший большую часть архитектуры замок. Совсем неприглядными остались только разрушенные теплицы, но для них нужна Помона – Снейп помнил, как та поднывала ему, копающемуся в земле, что они требуют основательного ремонта и с некоторой перепланировкой. Как бывало всегда у Слизерина с Пуффендуем, со Стебль у них будет согласие. Или хотя бы не возникнет проблем. Флитвик тоже согласится занять своё место. Все, кто работал при нём прошлый год, останутся – он давно это решил в угоду адаптации учеников, уже учившихся в Хогвартсе. Проблемы обещала только Минерва. Да, он мог пригласить преподавателя из Дурмстранга на трансфигурацию. Очевидно, неспособного заменить гордого декана. Затем до четверти восьмого они с Горацием пытались сдвинуть тяжелый поврежденный телескоп, предназначавшийся для занятий Синистры на Астрономической башне. Первые полтора часа – тщетно. Наконец, тяжелый металл с лязгом оторвался от державших его скоб (и, главное, заклинаний) и поплыл, удерживаемый двумя палочками, и грузно перевалился через каменную ограду, исчезая в опускающихся сумерках. Через пару секунд внизу послышался глухой удар о землю. Снейп готов был поклясться, что видел, как Гораций смахнул слезу. Этот жест взбесил его так сильно, что он едва не отправил Слизнорта следом. – Вы свободны, Гораций. – До завтра... директор. – робко ответил Слизнорт, заметивший эту мгновенную перемену: злоба повисла над Снейпом осязаемым облаком. Ощущение было знакомым. Не зря он не любил этого себе на уме, въедливого, тихого парня. Когда Северус вставал над котлом, дальше всех от преподавателя, и, слушая вполуха, что-то постоянно и некстати доставал из своей сумки: сушеные листья, когти. Когда делал какие-то записи маггловской ручкой на дешевой тетради. Когда всё у него спорилось – подчеркнуто интимно. Только Эванс могла заглянуть в его котёл. Когда он, Слизнорт, критиковал нестандартное месиво, заключенное в старый надтреснутый котел, (и, видит Мерлин, был прав!), вокруг заморыша ощущалась точно такая же звонкая, отталкивающая злоба. Мальчик, впрочем, легко соглашался с поражением: моментально очищал котёл, не оставляя ни капли зелья, и пялился вникуда оставшуюся часть урока. Снейп исчез первым. Нежное, теплое время. Сочная трава. Ветер, напоминающий бриз. Дом. Его пастушка с флейтой на террасе, перед ней – вечерний чай. Личная пастораль. Сердце Северуса, напряженно забившее набат при виде промокающего мокрое веко Горация, немного смягчилось. В конце концов, не надо жить в прошлом, когда здесь такое настоящее. Настоящая. – Добрый вечер. – он подошел к ограде террасы и охватил руками два столбика, как решетку. Гермиона сидела в цвета голубой гортензии платье, изящном донельзя, и читала. Он проэкзаменовал её от склоненной головки до ног, прежде чем подняться по ступеням. – Вы очень устали? – Гермиона с готовностью приподнимается c дивана. – Сиди. – он сопровождает слово жестом. – Мы сбросили разбитый телескоп с башни вдвоём, завтра его разберут. Все остальное было мирно. Снейп не сводит глаз с неё. Ясно, что он нацелен не на хорошее дело. Он садится и медленно укладывает ладони на подлокотники. Благодарный зритель и дирижёр в одном лице. У Грейнджер до сухости потертые чтением глаза – судя по быстро сунутой закладке и обрывка ветки кустарника рядом, она провела весь день с этой книгой, репетируя, что прочла. На открытой ключице у девчонки пятно вчерашнего поцелуя. Наделать новых таких пятен, слушая болезненные стоны – всё, что ему хочется. – Всю прочла? – прищуриваясь, спросил Северус. – Сегодня потренируемся. – Да, почти. Еще занималась в лаборатории. И разговаривала с Джорджем: я пригласила его на обед. – Зачем? – Чтобы узнать, как они. И обсудить, что говорить Минерве. Нельзя? – Можно. – он умолкает, находит сигареты и закуривает, переводя взгляд вдаль. Без слов понятно, что он помнит об обещанном разговоре, но сам его не начинает, да и не напоминает о нём – даёт ей фору первого хода. – Вы хотите есть? – она задает нейтральный, даже заботливый вопрос, не давая ему возможность поймать ее сразу на неверном ходе. – Нет. – это чистая правда. Северус еще находится во власти физической усталости, отбивающей желание есть. Да еще не улегшееся раздражение на Горация. Она на пару секунд замолкает. Явно не лучший момент для начала того разговора, над которым она думала весь день. И столь же явно он загоняет ее в необходимость начать его прямо сейчас. Хорошо. Просто надо быть осторожнее. – Я хотела продолжить разговор с Вами, касающейся меня самой. Вы же понимаете, что я выбрала жизнь и пошла ради этого на многое? – Понимаю. Это правильный выбор. Ты и не видишь прутья своей клетки ежедневно. Снейп разглядывает без всякого вызова и не пытается путать её. Пока. Точнее, он ей прямо говорит, что у нее отличные условия. В принципе, это то, что она сказала несколькими часами ранее Джорджу. Но какая разница для нее самой в этом! Грейнджер пружинит ногтями по своим ладоням до боли и произносит себе в голове: «Ты пленница». Видимо, он сейчас будет выставлять счет за повышенную комфортабельность её бытия. А она не собирается оплачивать этот счёт. – Вы ошибаетесь. Я расплачиваюсь за это ежедневно и, естественно, помню об этом. Но я бы хотела поговорить не о размере своей платы, а о том, чтобы обеспечить безопасность своей жизни, раз уж это – первопричина всего, что я делаю. Внезапно у нее получается холодный, даже циничный тон. Она довольна. Делает паузу. Снейп молчит. – Как мы оба уже поняли, моя безопасность с Вами не безусловна. Вы, я надеюсь, не будете возражать. Значит, мне нужна подстраховка. Согласитесь, что лучшей подстраховкой будет моя собственная защита самой себя. И ребенка тоже, если он есть. – Грейнджер старалась не думать о своей беременности, точнее, каждый день надеялась на то, что начнутся месячные и перспектива носить ребенка Снейпа растает, по крайней мере, пока. Но сейчас это козырь играл на нее и она его вытащила. – Без палочки в волшебном этом мире я полностью безоружна. – Как только ты используешь палочку для защиты от тех, кого ты подразумевала сейчас, тебя убьют. Поэтому, конечно, тебе нужна палочка не в качестве оружия от них. – спокойно произносит Северус. Очевидное продолжение этой фразы он опускает. – Ваша безопасность в этом доме выше, чем где бы то ни было. Лучшей в твоих условиях тебе не предложил бы никто. Тем более, – Снейп проводит по подлокотнику ладонью, – по такой сходной цене. Она не сдается: – Вчера я была в ситуации, когда могла защитить себя только сама. И только с помощью палочки. Что от Сивого, что от Крауча. Вы подставляли меня под них обоих. – Вчера ты была в ситуации, когда защитить себя ты бы не смогла. За это я и просил у тебя прощенья. – он скользит по её нарывающему в позе, в лице, в глазах раздражению. – А что касается цены, – Грейнджер уже понимает, что палочку он ей не вернет, поэтому не собирается сдерживаться, – то её меру знает только тот, кто её платит. И думает, сказать, ли нет. Как же ей хочется спросить, сколько женщин добровольно соглашались быть с ним! Естественно, она понимает, что это прямое оскорбление. Хотя бы потому, что таких женщин явно не было. И поэтому спрашивает другое: – Что ждет Джинни? Вопрос связан, конечно, с тем, что ей рассказал Джордж. Но одновременно она хочет переключить его, чтобы потом снова, по возможности вернуться к этому разговору. – А мне показалось, что мы достигли бартера. Ты, конечно, немного доплачиваешь мне за качество, но это издержки разницы в возрасте. – Снейп коротко осклабился, отводя взгляд, но, когда услышал вопрос, вновь вернулся к её лицу. – Джинни? – переспросил он машинально, приподнимая брови. – Я не знаю. Возмущенная Грейнджер донельзя хорошенькая. Он скотским образом делает вид, что все отлично. И, кажется, даже наслаждается этим. А еще и врет, раз Джордж сам рассказал ей про его слова. – Кому ее отдадут? – Гермиона продолжает наступать. – Это пока не обсуждалось. – Снейп скребнул по щеке ногтями и снова положил руку. – Я не хочу, чтобы ты носила палочку. Это опаснее, чем её отсутствие. Однако здесь, в пределах дома, я тебе её дам. Чтобы ты могла тренироваться и быть более самостоятельной в лаборатории. Его решение поражает Грейнджер. Она ведь уже для себя решила, что все, что он сейчас говорит, ведет к тому, что палочки ей не видать. А теперь она может быть, пусть при таких условиях, в ее руках. И оставаться в них… Стоп. Останови мысли, командует она себе. – Хорошо. – она произносит это слово медленно, не отдавая себе отчет, что копирует его, часто так отвечающего на ее предложения. И спрашивает дальше, вопрос о Джинни бросать нельзя: – Джинни может появиться здесь? Спрашивает это вполне миролюбиво. Ей хочется помочь Джорджу. Мук ревности, конечно, она не испытывает. А вот жалость к Джинни при таком возможном раскладе – да. Странно, она совсем не думает о своем статусе в этом случае. – Я же говорил, мы уже восстанавливаем башню. Нет никакой причины селить весь Гриффиндор здесь. – его ответ столь же дипломатичен, сколь и её вопрос. А вот встречный – внезапный и сопровождается взглядом быстрым, как выпад. – Тебе бы этого хотелось?... Да, что касается палочки. – будто вспомнив, добавляет Снейп. – Ночевать твоя палочка будет в моей спальне. С тобой или без. И ты будешь высыпаться. Я не хочу, чтобы твои силы уходили на второстепенные вещи. Мерлин, он решил сбавить обороты? То есть все это время он старался во имя оплодотворения? Как она все-таки не разбирается в том, что называется мужская голова. Или только в голове Снейпа она не разбирается? Джинни, значит, не грозит оказаться здесь. Ну что ж, за неё она рада. Гермиона пожимает плечами. – Да мне все равно. Это же Ваша жизнь. Ваш дом. Я думаю, рано или поздно Вы на ком-то женитесь. И, повинуясь, уже любопытству, спрашивает: – Вы освободите меня от того, что я исполняю сейчас, когда узнаете наверняка, что я беременна, да? Только произнеся это, она понимает, что он мог ей просто расставить ловушку. Не что бы уличить, а чтобы поиздеваться. И сейчас он скажет что-нибудь в духе того, что второстепенной вещью является работа в лаборатории, а постельные обязанности – это важнейшее занятие женщины. Почти уверенная в этих словах, она вскакивает и стоя уже произносит: – Мы будем сегодня заниматься, как Вы обещали? В голове у нее сейчас борются две взаимоуничтожающие идеи. Беременность позволит ей прекратить отношения со Снейпом. И, несмотря на то, что физически ее тело отзывается на него, голова и сердце отчаянно протестуют. Морально легче ей, конечно, будет, когда они не будут иметь отношений мужчины и женщины. Но это значит, что она будет от него беременна. И эта несусветная мысль, которая совсем не помещается в ее сознании, и с которой она никак не может примириться. Упражнения по боевой магии способны помочь ей в этой дикой ситуации: она читала, что в первые недели всё очень зыбко. – Нет, Грейнджер, – Снейп говорит это негромко, – я не собираюсь ни жениться, ни освобождать от чего-либо тебя. Это и твой дом теперь. Ты не поняла за два месяца, моя бедная девочка? Ты постепенно разберешься. Я помогу. Северус поднимается следом за ней, не глядя в её сторону. Кажется, она не то, чтобы задела его, но точно заронила какую-то мысль. – Принесу вторую палочку. – забрав мантию, которую скинул на спинку кресла, он уходит в дом. Главное, не думать, смотрит она ему вслед, главное не думать. Она не допускала себе даже зачатка мысли, что это все с ней навсегда. Стоп. Спокойно. Только сегодня ты уговаривала Джорджа, что все изменяется. Ты собираешься сказать это Минерве. Так скажи это в первую очередь себе! Это не навсегда. Спустя чуть более часа Гермиона, чьи влажные от испарины волосы у лица завились в упругие колечки, и Снейп, приобретший живой цвет лица, опустили палочки. Северус махнул в сторону террасы и первым пошел к столику. Юки, оставившая им снедь, побоялась прерывать баталию: она пришла с подносом, когда Гермиона лежала на спине, а хозяин, низко опустив палочку, как шпагу, что-то ей объяснял. А когда домовик принесла десерт, то вспомнила, что о молодой мисс хозяин говорил как о способной ученице. Хозяин стоял, сбивая с края своей домашней водолазки пошедшую по нему и лижущую нитки искру. – Допустим. – Снейп открыл блюдо, предназначенное Грейнджер, и подвинул его ей. – Ешь. Допустим, это было неплохо. – теперь, когда он сидел, а не пребывал в постоянном движении, стало видно, что он взмок тоже. Грейнджер сидела напротив куда как веселее, чем после их напряженного разговора: горела щеками, как валькирия. Он подтянул свою тарелку, безотрывно следя за ней, жующей: – Ты придешь сегодня ко мне? Несмотря на дневную смену и их разминку, аппетит другого рода в нём это, похоже, не притупило. Она замерла. Что произошло? Впервые Снейп ее спрашивал, а не ставил ультиматум. Хотя… хотя кто знает, что стоит за его вопросом. Если она скажет нет, то он просто придет к ней сам. Она же пленница. Но еще одна мысль вдруг юркнула в сознание. Каждый день увеличивал её страх. Если принять очень горячую ванну, а потом прийти к нему, и Снейп будет таким, как обычно, то … – Да, – спокойно сказала она. – Я только вымоюсь у себя. Северус кивнул и тогда стал есть, больше ничего не говоря. Как только с ужином было покончено, он налил себе чашку чая, а затем, плавно, чтобы не пролить дымящийся напиток, поднялся. – Позовешь. Я зайду в лабораторию.