***
– Ты проспишь третью магическую войну. Подавленная Грейнджер лежала на кровати в позе эмбриона. – Барти передает привет. А Нарцисса вот это. – Снейп поставил на тумбочку цветочный нектар. – Редкая вещица. Грейнджер пошевелилась. – Не надо ходить в Азкабан в таком состоянии. Визит отложен. – Нельзя откладывать! Я хочу убедить профессора МакГонагалл. Спасти её. – осипшим голосом сказала Гермиона. – Сейчас ты неубедительна. Когда пойдёте, будь предельно корректна – пока всё не уляжется после поступка Чарли, за тобой, как и за Джорджем, будут приглядывать. Не хочу дополнительных проблем и возни. Крауч обмолвился за чаем, что обсуждал ваш поход с Долоховым, и явно не для того, чтобы просто того позлить. Барти я верю. Нам нечего делить с ним, и, в общем, он помнит хорошее. Извинился, что напугал тебя. В своей манере. Просит изготовить ещё несколько колб веритасерума, мне потребуется помощь с этим. Она, не поворачиваясь, кивнула. Что ж, Снейп знал, как вернуть её из прострации. – Твоя подруга вскоре выйдет замуж. За Грегори. – За кого? – Гермиона резко поднялась на локтях. – За Гойла?! Вид у неё из изможденного превратился в злой. – Они ровесники. Любят квиддич. Больше аргументов в пользу Гойла–младшего не существовало. – Он же идиот! Лишенный эмпатии, невоспитанный идиот. Это всё из–за Чарли! Зачем так жестоко. – Грейнджер застонала. – Могло быть хуже. Северус, похоже, не особенно сочувствовал подружке Поттера. Его, говоря откровенно, не трогала эта история ни с позиции мстивой радости, ни, тем более, с позиции сопереживания судьбе девочки. Его смутно озарило, что С.О.В. Грегори завалил, и теперь числился на том же курсе, что и Джиневра. Это подарило ему новый аргумент. – Они смогут вместе закончить Хогвартс. Притереться друг к другу. – Притереться можно, когда есть точки соприкосновения. – тихо заметила Гермиона. – А ты всё плачешь. Она моргнула припухшими веками. – Между тем, ничего неожиданного не случилось. Ты вчера сама мне твердила, что беременна. Я понимаю: то было смутно, а теперь ясно. И всё же, твоя жизнь больше без виражей и без погонь. Нормальная, безопасная жизнь. Тебе надо успокоиться, он же внутри всё чувствует. Грейнджер отражает его слова о Джинни и Гойле на них самих. А что у них общего, кроме ребенка? Ведь нельзя же им так существовать, как Гойлу… Ей хорошо с ним в постели, это правда. И ему тоже, она это понимает. Ей с ним интересно обсуждать… всё. Ему, кажется, тоже. Он слушает её с интересом, она это видела. Не так уж и мало, судорожно вздыхает Грейнджер, только вот в их отношениях нет того, что можно назвать легкостью общения. А для двух людей, которым сейчас друг от друга пока никуда не деться, это скверно. – Знаете, – она поворачивает лицо к нему, – давайте устроим пикник. Такой, обычный. Разведём костёр, пожарим какие–нибудь дурацкие сосиски на огне, или даже просто хлеб, возьмём корзину с едой, сидр, плед? Дождёмся заката, а потом посмотрим на звёздное небо под шум волн. Вы любите сосиски с сыром? Снейп то, что называется «прядет ушами» – удивить его сложно, но ей, похоже, удалось. Чем закончился их единственный пикник, оба припоминали. – Хочешь на побережье или в лес? Лес, впрочем, закончился у них тем же. Он её любил, желала она того или, чаще, нет, его истерзанная несчастная девочка. – Не припомню, чтобы я ел такие, с сыром. Только обычные. Но с тобой проведу время с удовольствием. – добавил медленно Северус. И растянул уголки сомкнутых губ. – Мы можем купить маггловские! – она откликнулась тут же, с взбиваемым в самой себе энтузиазмом. Поход в обычный человеческий магазин, покупки там, обсуждение какой-то ерунды: она хотела, чтобы между ними появились, пусть такие ничтожные, но связующие нити, помимо тех тяжелых цепей, которыми приковали их сейчас друг к другу воля Снейпа и судьба. – Мне кажется, так тепло, что можно будет даже поплавать. Давайте пойдем к морю. Конечно, она помнила то, что происходило на побережье с ней и со Снейпом. И с ней одной, потом. Но … но сейчас надо было искать что–то хорошее между ними. И она пыталась. – Ближайший крупный магазин в Саутгемптоне, я покупаю там сигареты. Тогда возьми плед, чтобы не сидеть на песке, а я пока. И скажи, чего еще хочешь. – он взглянул на настенные часы. Что – пока? – она села на кровати, не совсем понимая. – Мы разве не пойдем туда вместе? – Если хочешь. – Снейп пожал плечом, ему, похоже, и в голову не пришло. – Ты мне в Румынии говорила, что не любишь магазины. – Это так. Но Вы же не знаете, как выбирать сосиски с сыром. А потом, там может попасться много других таких же вредно–вкусных вещей. Она сидела, смотря на него снизу вверх и улыбалась. Улыбка была немного болезненной, или жалкой, или даже извиняющейся, это непонятно. И глаза все ещё оставались грустными. Но Грейнджер уже трясла головой, будто сбивая с себя кокон печали, вылезала из кровати и проскальзывала в летнее легкое платье. – Я готова. А плед мы на обратном пути возьмем. Нужны же ещё бокалы, вино для Вас, для меня сидр, да? Попросим Юки это подготовить? – Я буду пиво. Сидр тоже нужно купить. Юки, – громко позвал Снейп, – сюда! Домовик колыхнулась перед ними и посмотрела на заплаканную, но улыбающуюся Гермиону. – Нужен плотный плед, чтобы сидеть на песке, и пару устойчивых бокалов для мисс Грейнджер и меня. Собери, мы пойдем посидим на побережье. – Праздновать? – с невинным лукавством уточнила Юки. – Вроде того. Из еды ничего не собирай. Уши домовика задрожали. – Хозяйка принесла дому радостную весть?.. – в лоб решилась она, кланяясь Гермионе. У Юки глаза грозились выпасть из орбит от напряженного ожидания. Грейнджер растерялась. Она покосилась на Снейпа, ища подмоги. – Да, твоя хозяйка принесла нам радостную весть. – не глядя на Гермиону, отозвался Снейп. Юки заверещала, складывая лапки: то, на что она, начиная работать в этом доме, откровенно говоря, вообще не рассчитывала, все же произошло. – Маленький Принц!***
– Мне кажется, я не ел сосисок из маггловских магазинов дольше, чем знаком с тобой. – Снейп спускается по лестнице первым. Игра в магглов начинает его забавлять. – А мне почему–то очень хочется пройтись по магазину, выбрать сосиски с сыром, ну, и что–нибудь ещё. Например, ореховую пасту на завтрак. Вы же не думаете, что я посягаю на Вашу жизнь такими продуктами? Юки бежит следом и заглядывает, готовая страшно надуться – ну какие ещё такие сосиски, которые она не способна сделать? Прежде чем притиснуть к себе Грейнджер, Северус бросает на неё короткий взгляд. Проплакала половину дня. И всё же – эвкалиптовый напиток держит организм Гермионы в приятном тонусе: она готова брызнуть спелым соком, как фрукт. Как хороша. И это простое платье чуть ниже колена, ведомое ветром, обливает её тонкую спину и пополневшие бедра. Они возникают на заднем дворе магазина. Он вполне рядовой, однако, когда они заходят в жужжащую прохладу кондиционеров, внутри маркет кажется бесконечным – от входа полки уходят в горизонт. Северус, поколебавшись, отцепляяет из ряда тележку. Гермиона уже прошла вперед и спустя несколько шагов резко – так, что взлетело платье – оглядывается на него. – Ну, что, начинаем разграбление? Сосиски бывают сырые, для гриля, или вареные, их только разогреть. А хотите ещё чипсы? – Уокерс с зеленью и сметаной. – отвечает Снейп независимо. Мерлин, сколько лет прошло с тех пор, как он ел чипсы, вылезши на крышу дома в Коукворте и любуясь кислотно-фиолетовым от бесконечного дыма близкой ткацкой фабрики закатом? – И ещё хочу острый арахис в такой зеленой скорлупе. Его научила есть такой Лили. Они закусывали им сладковатый милк стаут всё на той же крыше, и тогда Северус позволял себе чуть больше – например, небрежно положенную на дружеское замерзшее плечо руку. Гермиона гибко идет впереди, флагман и сирена, отчего юбка её платья пляшет по коже. Так они достигают мясного отдела, и Грейнджер наклоняется к полке, ища что–то конкретное. Снейп, заметив приближающихся мужчин–магглов, останавливает тележку так, чтобы прикрыть аппетитный, нарядно упакованный задок. – Есть два интересных нам варианта: с пармезаном и с грюйер. Что Вам больше по вкусу – Италия или Швейцария? Только не отвечайте, что это просто усилители вкуса. Примем на веру добросовестность производителей. Вот, тут ещё лежат неопознанные варианты, где написано просто «сыр», но мы это будем презирать. А, а Вы хотите багет с маслом и травами внутри? И ещё – плавленый сыр, со вкусом ветчины? – Но это действительно усилители вкуса. – обескураженно произносит Снейп. Его взгляд не отрывается от чужаков: он провожает их такими недобрыми взглядами, что у наиболее видных из них от его безмолвных проклятий ночью точно будет плохо стоять. – Пусть будет Швейцария. – соглашается он. Нагулянный аппетит и флер вседозволенности дает себя знать. Они двигаются вдоль полок, и Грейнджер пронырливо заполняет корзину всякой дрянью. В голову закрадывается единственно верная мысль – дочь стоматологов, как и он, нечасто уходила в такой отрыв, пусть и совсем по другим причинам. К кассе Северус подвозит тележку одной рукой: вторая занята раскрытым пакетом чипсов, в который периодически ныряет лапка Грейнджер. Потом она начинает быстро выкладывать покупки на ленту, шарахнув вперед бутылки с пивом и сидром – Ваш паспорт. – тут же реагирует на неё женщина, уныло восседающая на кассе и обмахивающаяся импровизированным из газеты веером. – Она со мной. – Снейп подходит в зону её взгляда. – А. – отвечает продавец. Он готов поспорить, что не без ехидства. – Аааа! – взвывает резко Грейнджер, – Мы забыли мороженое! Я буду ромовое с изюмом, фисташковое и шоколадное с крошкой – и нет, я не лопну, а Вы? – Мне то же. Гермиона уносится стремительнее лани, ведь сзади прибывают на кассу покупатели. Северусу приходится пережить пару минут тет–а–тет с продавцом, которая таращится на него, изучая. – И сигареты. Блок «Данхилл» в красной пачке. – чтобы заполнить молчание, произносит Северус. Грейнджер приходит с охапкой мороженого, последним штрихом выкладывает его сверху на их гастрономическую вакханалию и благодарит продавца. Северус, поставив изрядно груженые пакеты на бетонированную площадку, закуривает сразу же, как они покидают магазин, и смотрит на Грейнджер, вскрывшую одну из банок с мороженым, сверху вниз. – Мне кажется, я смогла бы сейчас аппарировать даже без Вас и без палочки. Неужели столько энергии даёт предвкушение глютамата натрия и прочей гадости? Кстати, аппарировать точно надо поскорее, мне кажется, человека три хотели звонить в полицию и сдавать Вас. Прямо на лицах было написано. Я думаю, мы попали – здесь маггловские власти, а там – Юки. Мне кажется, она обидится. Может, подкупить её пакетом чипсов? – Не надо травить домовика, он у нас один. Лучше пустимся в бега. – расслабленно отвечает Снейп. Из надменного рта валит дым. – Традиционный сюжет для нашего случая. Пожилая пара, на кассе стоявшая позади них с небольшим количеством покупок, выходит из магазина спустя пару минут и смотрит откровенно возмущенно. Северус даже не поворачивается. Докурив до фильтра, он бросает скелет сигареты в урну и берется за ручки пакетов. – Пойдём, моя несчастная девочка. – они заворачивают на задний двор магазина, где нет никого, кроме валяющихся паллет, и исчезают. Рассерженная Юки ожидаемо устраивает скандал. Она брезгливо извлекает из пакетов маггловские продукты в подозрительных пачках. – Я это готовить не буду. – строптиво заявляет эльф. – Это готовое, Юки. Гермиона выхватывает из пакета недоеденную пачку чипсов. Отправляет на глазах Юки в рот золотистый лепесток картошки. Бессердечная, улыбается, стоя в стороне, Снейп. Ему хочется освободить Гермиону от этого платья, накормить до стона и позже длить этот стон на вечернем берегу. Грейнджер оборачивается на него, будто поймав настроение, отряхивает ладони. – Юки, положи ещё полотенце и масляную лампу. А с едой определится мисс. Они попадают на пляж как раз вовремя – солнце уже не такое, как днем, но всё ещё греет. Гермиона роет корзинку, открывает сидр и разливает розоватую пенящуюся жидкость. Сидр переливается через край, ей на пальцы, и девчонка торопливо пригубливает покрывающийся испариной бокал. Северус старательно не смотрит на это безобразие: растягивает вручную плед, ставит рядом пока незажженный фонарь. Скидывает одежду на плед и быстро идет к воде, ощущая, как напрягся член. Прохладная вода сбивает прыть, он, не привыкая к ней, ныряет, уплывая глубже. Так гораздо лучше. – Иди ко мне! – кричит он метрах в двадцати от берега. – Вода хорошая! Гермиона встает с пледа. День длиною в жизнь. И ведь ещё не закат. У Снейпа, кричащего ей из воды и разводящего ладонями воду, интонация мальчишки. Её пронизывает нежность и жалость к этой его ненужности. Он делает ещё раз зовущий жест рукой и мальчишка исчезает. Мужчина жадно следит за ней. Гермиона стаскивает платье. И в белье, не торопясь, подходит к воде и пробует ее пальцами ног. Раздумывает, опять пробует. По лицу Северуса видит – он понимает, что его дразнят. И все же третий раз она протягивает ногу к кромке почти недвижимого моря и проводит по воде полукруг. Гермиона тянет время, как может. – А не холодно? – спрашивает она. Вопрос с берега, к которому не придерёшься. Северус мотает головой так, что от черных волос летят брызги. Взгляд у него как у решившего утащить на дно аллигатора – взглядом он её уже получил. Вода конечно прохладновата, это вам не Канары. Но и он не Люциус, насмешливо фыркает водой Снейп. Гермиона разворачивается и идет. К пледу. Как она дошла, непонятно, потому что силу взгляда, который тащит её к себе, она чувствует лопатками. Дальше тянуть просто опасно. Грейнджер снимает белье и бегом от пледа врезается в воду, останавливаясь в беге только когда вода начинает касаться её половых губок. Грудь от холодной воды, охватывающей пока только ноги, округляется, соски мгновенно напрягаются. Она ахает для храбрости и сразу приседает в прохладную воду, визжит и плывет к Северусу. Доплывает, хватается за его шею, повисая на нем. От него все ещё сильно пахнет табачным дымом. Снейп обнимает ее за затылок и коротко прикладывается ко рту, прежде чем отплыть с ней ещё дальше. – Как неустойчиво! – смущенно шепчет она, работая ногами в воде. – Давайте вернемся назад. В ответ он широко расставляет ладони, чтобы балансировать на воде. Гермиона вся мокрая: даже рот соленый от брызг. Сильные ноги вдруг стискивают ему подвздошье, а пальцы скребут по затылку. Она уцепилась за него основательно – настолько, что он чувствует кожей по–боевому торчащий кустик её лобка. Как только стопы нащупывают дно, он опускает ладони ей на крестец, поддерживая, и выходит с Грейнджер из воды. Ссаживает и ловко разворачивает к себе спиной, заводя руку за спину – ровно настолько, чтобы лишить желания вырываться. – Иди-иди. Северус подводит её к пледу и полотенцу. Как только она садится, он тут же тянет к себе, не дает даже вытереться – обнимает двумя ладонями за горло, крепко целует. Гермиона мычит ему в рот, потому что задницей оказывается между его бедер, ноги задраны и раскиданы, ей не слишком–то удобно так целоваться, но потом сдается, возмущение, исторгаемое ею, стихает, уступая место влажному, послушному стону. Снейп умеет настоять. Когда он резко отпускает её и чуть разводит бедра, Грейнджер заваливается ещё глубже назад. Она переворачивается, возмущаясь. Внимательный взгляд ошаривает её обнаженные розоватые дырочки. Она это замечает. И замирает, натягивая угол полотенца. Во всё понимающих глазах затлевает искорка от его грубых ласк. Гермиона отворачивается и дотягивается до нагревшегося бокала, чтобы отпить сидр, а потом лепечет что–то, слабо пытаясь закрыться руками. Снейп не отстает от неё – разводит колени и впивается губами во внутреннюю часть бедра, нацелившись на пухлый, целомудренно плотно сжатый холмик. Она знает уже, что последует сейчас. Но Грейнджер звала его па пляж не за этим. Ей не хочется, чтобы все сейчас пошло по тому повторяющемуся сценарию, который приведёт к её возбуждению, жадному желанию, оргазму и расползающейся по телу, изможденному удовольствием, слабости. В такой игре Снейп знает, что делать, знает её. И она только гуттаперчивая куколка. Но раз уж она решила создать те нити, что свяжут их, ей нужны её собственные правила. – Нет, – она отрицательно качает головой, и, закрываясь коленом, приподнимается на обоих локтях, – давайте сейчас все будет по–другому и я поласкаю Вас. Подтягивает коленки к груди, чтобы перевернуться на бок и оказаться около живота Северуса. Проводит ладонью по пледу: – Вот сюда. Ложитесь на спину, а я… я не расскажу, что буду делать. Или рассказать? Северусу хочется знать и не знать одновременно. Нравственная война отражается на его лице. Он смотрит на вырвавшуюся Грейнджер тяжело, но подчиняется, переворачиваясь на спину. Сгибает ногу в колене, следя за ней, облизанной закатным солнцем, сквозь прищур. – Молчите? Ну, стало быть, падайте в неизвестность. Допустим… – она на коленях перешагивает через его вытянутую ногу, помещается между его бедер и ладонями медленно ведёт по внутренней части ног к паху и выше, к животу. – Допустим… В действительности, она не особенно понимает, что сейчас будет делать. Плана нет. Опыта – тем более. Мгновенно пронзает странная мысль, что она никогда не читала книг по этому вопросу, а это бы сейчас помогло. Попросить, что ли, их у Снейпа? Интересно, что он скажет? Она наклоняет голову, раздумывая. Ничего такого, чтобы её собственное воображение было поражено, не приходит в голову. Грейнджер решает обойтись тем, что точно поняла как нравящееся ему. Да, можно же его об этом и прямо спросить еще. Но не сейчас. По крайней мере, он уже возбужден и ей не надо заботиться об этом. Она склоняется низко и целует живот там, где член упирается в него своей малиновой головкой. Проводит пальцем по стволу, одним, двумя. Поглаживаю крайнюю плоть. Подушечкой пальца мягко ведёт по самой вершине головки, чувствуя ямку канала, уздечку. Движения прозрачны и легки, как крылья acisoma panorpoides. Возбуждают ли его, замирает в её голове мысль. – Допустим, я Вас съем! – говорит она полную ерунду и тут же прикусывает ему кожу на животе. Живот вздрагивает от неожиданности, но Снейп не издает ни звука. Можно вполне понять раздражение Темного Лорда его сдержанностью. Грейнджер зверьком поднимает голову от его живота и пытливо смотрит на его лицо. Глаза Снейпа все так же сощурены, обе руки демонстративно убраны за голову. – Знаете, что? Мы разведём действия. Я буду Вас ласкать, а Вы отвечать на мои вопросы, хорошо? Вы же понимаете, что чем дольше Вы будете отвечать, тем больше мой рот будет занят делом? – и она нырком опускается головой на его живот, охватывает член и сразу вбирает максимум того, что может принять в этом положении. Снейп вскидывает ладони – его затылок падает на плед, – но не трогает её. – Мне предельно понятно поставленное вами условие, мисс Грейнджер. – медленно выдавливает он, приподнимаясь на локтях, чтобы видеть, как она берет в рот. Надо же, она, конечно, думала, что он выпалит «да», а она сможет его на этом поймать. Нет, он выстроил длинную фразу, которую ещё и произносит по звуку, так, что Грейнджер успевает, втягивая щеки, и плотно сжимая член губами, даже чуть надавливая, пройтись от головки практически до основания. Делает будто бы зевок – и член своей атласной головкой упирается ей в горло. Так удачно они с ним совместились сейчас, что, несмотря на молчание, она не прерывается. Наоборот, начинает всасывать член интенсивнее, кольцом пальцев охватывает основание, помогая рту, и пальцами же так направляет член, чтобы он сильно, с давлением упирался в горло. Гермионе очень хочется, чтобы Северус кончил быстро, и она ногой подгребает его лежащую прямо ногу ближе и распластываюсь вдоль неё так, чтобы её губки чуть раскрылись и, пока сухонькие, прижались к его колену. Она начинает тереться о колено и одновременно сильнее подается к его паху. Пока не решает высвободить член из глубины рта и еле–еле, чуть наметив, прикусить головку. И тут же зализывает укус, начинает быстро–быстро теребить языком головку, уздечку, охватив член уже всей рукой, чувствуя под пальцами бегущие судороги пульса на нем. Он не возражает этому вопиющему нарушению правил игры и тому, что–де обманут в лучших чувствах. Глодающая его с большим усердием Гермиона не оставляет в голове не сопротивления, не мыслей, ничего вообще. Это сродни сну – наблюдать за тем, как она требовательно сосет, и не прикасаться ни к шее, ни к волосам, отдав бразды правления в девичьи тонкие пальцы. Девчонка интенсивно потирается о него, марая ногу в течке, и это, сочетаемое с виноватым зализыванием нанесенного укуса, выше всяких сил. Он в голос стонет, опустив подбородок и зажмурившись, и чуть дергает телом, скорее инстинктивно, чем осознанно. – Пиздец. – поощрительно шепчет обычно сдержанный рот. Грейнджер быстро и довольно дышит. Потом ладонью стирает потеки спермы с его живота, Снейп смотрит на это и протягивает руку, чтобы её погладить. Вскинутый взгляд исследователя в ответ. У исследователя немного выпачкан рот, губы натружено–красные, с мокрыми уголками. – Хорошо. – он расслабленно опускается затылком на песок. Гермиона в ответ наползает сверху, ластясь и удерживая его за опадающий орган – подушечки пальцев водят по выступающим венам. – А как Вы хотите назвать ребенка? – начинает она обещанный допрос. Северус, разглядывающий небо, медленно набирает в грудь воздух. Гермиона следит, капля испарины стекает по его боку. – Дариус. Он поворачивает немного голову. Ладонь ложится Гермионе на висок, прикрывая от лучей её глаза. Удивительно хорошо млеть на солнце утомленным, насытившимся телом, и жаться к её, свежему и нежному. – Ты родишь сына, да? – спрашивает Снейп негромко. – Наша фирма совершенно ничего не может гарантировать в этом деле. Материал заказчика, все зависит от него. Фирма может гарантировать исключительно соблюдение стандартов и сроки исполнения. – она немного молчит. – А почему Ваше второе имя Тобиас? Это родовое имя папы или мамы? Просто если не родовое – получается, что Вам его дали в честь Вашего папы. А кто Вас назвал – мама или папа? Она из подмышки не видит его лица и не улавливает, понимает ли он её мысль. Снейп не двигается. Приходит в движение лишь голос. – Конечно не родовое. Мой отец дворняга, случайно забежавшая в именитый сад. Гермиона проводит пальцами по впалому животу. – Просто, если Вас назвала мама и это не родовое ваше имя, значит, она очень любила Вашего папу. Его тело напрягается до проступающих жил. И тут ей, романтично настроенной, приходит в голову, что его в честь самого себя мог назвать его отец. И тогда картина резко меняется. – Я никогда не слышала, чтобы сейчас так называли, Дариус. Помню про про древнего Персидского царя. А почему Дариус? Она закрывает глаза. Ей сейчас не хочется близости с ним, ей хочется нежности и ощущения безопасности, до полного растворения. – Дариус – отлатинское имя, значит «богатый». Мать хотела назвать так меня, – Снейп подбирает слова, – но учла реальность. Она скучала по её прежней семье, хотя никогда не признавала этого. От этого у неё была тяга сделать что–то с новой скромной фамилией, как–то расширить. Поэтому Тобиас. Я так не представляюсь. А ты, вижу, полистала мой маггловский паспорт? Пальцы находят её ребра, чтобы медленно пощекотать. – Нет, это неприемлемо – лазить тайно по чужим вещам. И не напоминайте мне про кладовку! – Когда Барти порылся в моем хранилище, я долго думал, что это снова ты. Надо сказать, я изумился – по моим расчётам, обойти запирающие чары этого уровня школьник не мог. – вспомнил Северус. – И я решил, что если кто из вас и сумел, то ты. Как же я злился на тебя. – Так Вас назвали на пограничном пункте в Венгрии, я запомнила. Скажите, а Вы очень похожи на своего папу? Или больше на маму? Я и про внешность, и про одаренность, и про характер. – Мать была неплохим легиллиментом. Дурное качество для родителя, знаешь. И внешне я похож на неё. Больше. – от последнего слова Северус скривил губы так, будто был вынужден жевать навоз. – Кроме роста, он был ещё выше, кажется.. и носа.. и упрямства, конечно. Хотя они оба были омерзительно упрямыми. – Я ещё хлебну с Вами, хотите сказать? И с ребенком, видимо. – У меня оно не омерзительное. – по-детски возразил Снейп. Эту интонацию Гермиона от него ни разу не слышала. – Характер это не только врождённые склонности. Лучше бы у него были наши удачные мозги. – он сел, осторожно высвободившись. – Я хочу пить. – вытянутая из одежды палочка ткнулась в успевшую нагреться бутылку, после чего та пошла бледной корочкой инея. Снейп напился прямо из горлышка, не подозревая, что в эту самую секунду Тобиас хмыкает с небес. В изящных бытовых манерах в нем явно проглядывал отец. – Ты скучаешь по родителям. – утвердительно спросил Снейп, – Не хочешь их разыскать? Я гарантирую тебе их безопасность. Она раздумывает, как сказать. – Я применила к своим родителям забвение накануне приезда к Уизли, потом мы ушли в бега. Я верю, что Вы не причините им зла. Но есть же не только Вы. Когда отвечаешь только за себя, ты менее уязвим, чем когда есть те, кто любим и беззащитен. А у меня есть внутренне ощущение, что опасность ещё не прошла. Я раньше думала, что не увижу их вообще никогда. Гермиона замолчала. Почему-то она ясно представила их втроём, приезжающих к родителям в гости. Их сыну было в этой краткой иллюзии лет пять, и он не был благонравным мальчиком. Следовало это учесть. – Сегодня для меня это слишком больная тема. – она уставилась на удивительно красивые сизо–розовые облака. Солнце сядет совсем скоро. – Когда ты будешь готова, скажи мне. Это сложно, детали все равно не вернутся. Снейп сделал ещё глоток и повернулся. Дерзкие тёмные соски сейчас были расслаблены от тепла, а тяжёлая грива забросана по пледу. Северус робел ее естественной красоты иногда. Он контролируемым движением, чтобы не спугнуть, наклонился к ней. Губы попробовали её осторожно и тягуче, как жидкий мед. Гермиона села, чтобы не дразнить его, отдохнувшего. – Хотите, я пожертвую Вам часть своей доли, учитывая Ваше явно более долгое воздержание от этого разврата? Надо разводить костёр. Смотрите! Солнце садится, не в облака, значит завтра будет ясный день. Снова ясный день. – Сосиски были твоей идеей, я лишь гость на этом пиру. – Северус чуть сощурился, глядя на садящееся солнце. – Сейчас разведу и зажгу фонарь. Хочу руками. Так сосиски вкуснее.. Костёр не сразу разгорается, колеблемый ветром, но потом начинает плясать в цвет уже совсем заходящего солнца. – Готово. Доставай свой разврат, будем жарить. – он отползает обратно на плед и начинает заниматься масляным фонарем. Меж бровей морщина залегает глубже, он неспешно вертит лампу, позвякивая ею, затем закрепляет конец фитиля над маслом и поджигает. – Жареный разврат! Я бы так назвала забегаловку на шоссе, в каком–нибудь злачном тупике. – она коротко ёжится. Он подвигается ближе и накидывает на ноги Гермионы угол пледа, – Можешь штаны мои надеть, если хочешь. – бурчит он, вытаскивая из корзинки сосиски и хлеб. – Я не могу оставить Вас без штанов, это задача искательниц выгодного брака. Привет Паркинсон. – она мгновенно осеклась. Нет, это слово лучше не произносить. Не для неё. Не в этом мире. Она с мгновенной горечью подумала, что лет через пять может посмотреть в прошлое, на сегодняшний день и подумать, какой же дурой была. — О, в этом я не сомневаюсь.. — еле слышно раздается голос, с которого внезапно, как листья с Гремучей Ивы, облетела дурашливость. Снейп вытаскивает длинные деревянные палочки и накалывает пару сосисок на них. – Я хочу свою сосиску жарить сама! И ещё мне нужен нож. Я люблю надрезаться у сосисок кончики. – Держи. Я не жарил сосиски на огне, поэтому доверяю тебе надрезать что нужно. — запах костра и ее шампуня совсем рядом, он щекочет ноздри гораздо сильнее, чем запах еды. Северус слегка сгибает колени и подвигается, чтобы обнять Гермиону за спину. И вдруг кладёт подбородок ей на плечо, чтобы наблюдать процесс приготовления еды. Грейнджер замирает. Но потом ловко надрезает края и выставляет свой прутик с проткнутой сосиской. Северус тянется и берет второй, чтобы подвинуть близко и тоже плавно поворачивать в пальцах. – Знаешь, тот твой сувенир из Румынии ударил меня сегодня в лаборатории, когда я передвигал его. Как сломанная розетка, но будто это я произвёл ток, а не она. Кажется, ему по вкусу неутихшая темная магия. Ну, согрелась? Грейнджер кивает и поднимает голову к нему. В пронзительных глазах, подсвеченных огнём, то ли блеск, то ли слёзы. На вытянутых к огню деревянных прутиках уже занялось пламя. Гермиона резко отдергивает его руку от костра. Они дуют сообща, Гермиона пытается ножом отскрести почернение, но Снейп говорит, что это просто корочка и нечего разбрасываться сосисками, и они, наконец, синхронно вцепляются в них зубами. – Эйфория, да? – Мнгум. – согласно урчит позади неё. – Этот шыр. Северус прожёвывает и вытирает рот тыльной стороной ладони. – Уже звезды появились. Как я люблю смотреть на звездное небо. В августе начинаются звездопады. А Вы что любите, ну, из погодных явлений? Гермиона почти не шевелится. Мягкие кудри греют ему ключицы. – Мне нравятся закаты. В школе я часто сидел в проеме прохода к Астрономической башне, там хорошо видно и никто не беспокоит. Закат, а потом замок только твой. Еще вода, мне нравится смотреть на воду. Он надрезает край так, как делала Грейнджер и удерживает две палочки одной рукой, затейливо переплетя пальцы. Гермиона рассеянно делится впечатлениями о природе, прерываясь только жеванием, во время которого обдумывает следующие фразы. Ей неловко с ним молчать. – У тебя были счастливые каникулы обычно. Теннис в белых шортах и кепке, верховые прогулки, пикники в парках. – замечает Снейп, вставая, чтобы уложить остатки еды и вещи в корзину. Он следил за ней? Только вот причины могут быть разными. Приказ Волан-де-Морта? Просьба Дамблдора? Собственное решение? Ей интересно. Уже давно она решила не додумывать за ним ничего. Она спрашивает, делая голос спокойным: – Да, если мы оставались в Англии. Вы наблюдали за всеми нами? – Нет. Яснее не стало. Она решается: спросить ли ещё, уточнив это «нет», или оставить все, как есть. Интерес сильнее: – А что Вам было важно видеть, когда Вы наблюдали за мной? – Хотел увидеться летом. Её от его односложных ответов охватывает азарт разговорить его. И она пробует взбаламутить спокойствие этих сухих ответов. – Вы мне очень напоминаете Виктора Крама, он тоже страшно неразговорчивый, – вскользь замечает она. – В отличие от меня ему действительно нечего сказать. Она захохотала, несмотря на то, что ей приходится признать свое поражение: Снейп говорит не больше, чем он хочет сказать. Но остроумно же, Мерлин его дери! Он надевает свои брюки, приплясывая на одной ноге на песке, и они плетутся к дому. *** Газету, в которой Уизли были посвящены первая и последняя страницы, с интересом читала вся магическая Британия. Но в трёх местах содержание обеих статей стало особенно важным. Люциус посчитал нужным информировать Джорджа о происходящем и ему в комнату вместе с завтраком «Пророк» принес эльф. Джордж так погрузился в чтение передовицы, пытаясь выудить из текста и колдографий то, чего он не знал и что могло бы прояснить происходящее непонятное сейчас и ещё более непонятное будущее, что до вечера даже не перевернул газету на следующую страницу. Вчера, после аппарации из дома на Гриммо в Мэнор, он не мог поговорить с семьей, но по их испуганным лицам понимал, что состояние у всех было одинаковым. Страх вообще перебивался конкретным страхом за Джинни. Еще было непонятно, что происходило с Гермионой. То есть, после слов Перси было понятно, что он и Грейнджер стали главными подозреваемыми. Но первой допрашивать стали её, хотя в Хогвартсе рядом со Снейпом находился Джордж. Как Крауч втащил её в кабинет и туда следом влетела Беллатриса, Джордж видел, спустя короткое время Белла выскочила, забыв про желание охранять Уизли, и, оставив их на домовика, умчалась. А буквально через минуту Крауч, поддерживая под руку Гермиону, пронёсся мимо них. Джорджу влили веритасерум. Он прикинул, что и Гермионе тоже. Информацию, которую сообщил Джордж, Крауч выслушал почти рассеянно, выпроводил в подвал миролюбиво и уже через два часа Джордж находился в этой комнате, предназначенной, как было понятно, для незнатных посетителей Мэнора. Что же такого им сообщила Гермиона, что вызвало их ажиотаж? Джордж вновь и вновь перебирал в голове версии, но ничего дельного не получалось. Его блуждание в логических построениях осложняло то, что никаких реальных фактов он не знал. Он не знал даже, что со Снейпом! В статье говорилось, что при покушении на Хогвартс тяжело пострадал директор, мужественно защищавший его, и что Министерство подчёркивает самоотверженность Снейпа. В статье также было написало, что, узнав о происшествии, Волан-де-Морт в тот же день встретился со Снейпом и лично выразил ему свою благодарность, доверие и расположение. Значит, он точно жив, размышлял Джордж, потому что наложение его личных впечатлений и нервов допроса на интонацию статьи уже поколебали его уверенность в этом, несмотря на то, что он сам видел Снейпа, пошатывающегося, но своими ногами ушедшего на точку аппарации. Или все-таки нет, и Снейп умер? И Джордж снова и снова перебирал те крохи фактов, которые были ему доступны. Часов в пять вечера он машинально перелистнул газету, также машинально пробежал глазами строки, не вполне понимая их содержание, пока его сознание гарпуном не выдернули в реальность буквы его фамилии и знакомые имена. А дальше он ошалело перебегал со строчки на строчку глазами и не мог поверить в реальность. Так вот она, какова расплата! Джордж закрыл глаза. Снейп предупреждал. Причём прямо, без экивоков. У парня вмиг обессилели мышцы бицепсов, он почувствовал тремор в руках. Как мог Чарли так поступить? Чего стоила даже жизнь Снейпа по сравнению с несчастьем Джинни? Тем более, что даже смерть Снейпа, горько подумал Джордж, ничего бы не изменила. Опять всплыл его вчерашний день. Он почти холодно смог сравнить то, как действовали Пожиратели и то, как поступал Орден. Да, это сравнение было как публичное унижение, как показательное избиение младенцев. Несмотря на внешнюю беззаботность Крауча, несмотря на глумливость Беллатрисы, чувствовалась их рассудочная деятельность, точно напоминающая сложные маггловские машины. Орден по сравнению с этой машиной был кооперативом идеалистов, романтиков, оторванных от жизни, и неопытных детей. Зачем Чарли затеял это покушение? Ничего, кроме необдуманного выхода его бешеной энергии и такой же бешеной злости Джордж в этом поступке Чарли видеть не мог. Он стал смотреть весь «Пророк», от корки до корки, но больше ничего, хотя бы косвенно касающегося их семьи или происшествия, не нашёл. И весь оставшийся вечер и часть ночи, пока голова Джорджа сама не упала на руки, а глаза, усталые до рези, не сомкнулись, он снова и снова переворачивал газету с первой страницы на страницу, где Артур и Молли Уизли были счастливы сообщить общественности о предстоящей свадьбе их дочери.***
Вернувшийся в Мэнор Барти сообщил Малфою, что, посовещавшись со Снейпом, они приняли решение, что Уизли должны остаться на Гриммо. Люциуса передернуло так, что он не смог этого скрыть. – Тебя так это расстроило, дорогой? – с ласковым участием спросил Барти, положив ему руку на плечо. – Скажи мне, почему? Люциус проклял сам себя. Заботливый, внимательный тон Барти, фиксирующего каждую толику информации, не вводил никого в заблуждение. Да Барти и не пытался одурачить Люциуса. Ему было откровенно интересно посмотреть, как тот будет выкручиваться и какие аргументы назовёт. Малфой это понимал не хуже Барти. И, конечно, он не собирался сообщать Барти, что его взбесило, как за его спиной, обличенные властью Крауч и Снейп решали вопрос, касающийся его собственности. – Уизли загадили мой дом, несмотря на усилия моего домовика. Белла сказала, что Молли гонит брагу; домовик жалуется, что дом провоняли жареной рыбой так, что он бессилен. Конечно, я не в восторге. А ты бы был? – Ну, Беллатриса же не возражает, а это в данном вопросе самое главное. – Крауч был беспощаден в своей мгновенной оплеухе. Люциус ничего не оставалось делать, как устало махнуть рукой. Делайте что хотите, говорил его жест, вообще-то я заботился о благосостоянии своячницы, оставшейся без крепкого мужского плеча. Ну, не Повелителю же хлопотать о ее хозяйственных делах. И, совершенно опустошённый этой встречей, он вызвал к себе Поури. Домовик прибыл моментально, но как только узнал, что речь идёт о все тех же Уизли на Гриммо, погрустнел, уши его опустились. «Сильно переживает, что особняк приходит в негодность из-за них» – с теплотой подумал Люциус. – «Зря Оро так отзывается об этом домовике: исполнительный, вежливый, услужливый, работает на совесть». Люциус вспомнил ещё пару-тройку достижений этого домовика и решил, что после того, как он выдавит Уизли с Гриммо, домовика надо будет повысить до личного порученца. – Вот что, – сказал Люциус, протягивая домовику «Пророк», – это покажешь Уизли. Твоя задача – чтобы они прочитали не только первую страницу, но и объявление о свадьбе дочери. Оно вот тут – и Люциус ткнул пальцем в газету. – можешь действовать навязчиво. Ну, и как всегда, следи за домом. Пока я тобой доволен. Домовик, кланяясь, подошёл к Малфою, аккуратно лапками взял газету, опять поклонился и, пятясь задом, все повторял и повторял, пока не исчез в аппарации: – Поури выполнит любое поручение своего хозяина. Если надо кому-то что-то доставить, известить, то Поури готов, Поури будет работать сверхурочно… «Прекрасный, оказывается, домовик» – подумал Люциус. Поури аппарировал на Гриммо в безысходной тоске, сжимая в лапке газету. Он летел на вызов в Мэнор на крыльях любви, уповая, что его снова пошлют в дорогой его сердцу дом, где обитали его любовь и его идеал хозяина. Со статусом Гермионы в его сердце Поури пока не определился: слишком мало времени они уделили друг другу, с сожалением подумал он. Но вместо дома Снейпа-Принца его опять отослали на Гриммо, с идиотским, надо сказать поручением. Прочитали газету … пфф… что там может быть такого? Но газета оказалась-таки интересной. Поури быстро пробрался на кухню, местоположение которой, пока Молли была деятельна, у него был шанс забыть, и приготовил простую безыскусную еду во вкусе Уизли: картофельный пирог с мясным соусом. Пока Поури готовил, он понял, что в том углу кухни, куда он забился вчера, так и осталась стоять пара бутылок шампанского, принесенных им для Беллатрисы. Аккуратно, как будто за ним кто-то следил, Поури захватил лапкой горлышко одной бутылки и, закрывая ее боком, оттащил в стенной шкаф, где он обитал на Гриммо. Это был его шанс, рискованный до предела, щегольнуть перед красавицей. Рисковал он не то, что ушами, а, пожалуй, и головой. Некоторым домовикам изредка доставалось допить остатки шампанского из бокалов, в которых оставалось немного игристого. Но большинство только слушали о нём рассказы счастливчиков. Бутылка шампанского, целая, – это был бы грандиозный эффект. Поури еще раз подумал. Риск был огромен: хозяин Люциус или госпожа Беллатриса могли в любой момент потребовать эту бутылку обратно. Как только Поури откроет её перед Юки, пути назад для него не будет. Но Поури тут же представил глаза Юки, искрящиеся счастьем и восхищенные им, и решился. Накинув одеяльце на бутылку, он задвинул ее подальше в угол. Тем более, подбодрил себя Поури, своим финансовым состоянием он пока покорить Юки не может. Хотя, вместе со всеми накоплениями у него уже было семь галлеонов, не считая кнатов, свысока подумал Поури. Но его здравый ум подсказывал ему, что финансы Юки были куда как благополучнее его собственных. Размышления прервал запах. Он повел носом. Пирог совсем готов! Метнулся в кухню, вытащив его из духовки, и тут же помчался по дому, верещя противным голосом под каждой дверью: – Прошу к столу, прошу к столу! На его зов вышли только трое: Артур, Молли и Перси. Поури отметил, что старшие Уизли старались не смотреть на сына, и все трое выглядели как привидения. Поури заблаговременно бросил газету на стол передовицей вверх. Молли подставила стул Артуру, сама безучастно села рядом. Перси, потянув газету к себе и вцепившись в неё, только увидел заголовок, медленно осел на обычное место. Поури расставил наполненные тарелки, чуть отошёл в сторону и торжественно объявил: – Поури выражает своё почтение и поздравление дому Уизли в связи с близящимся бракосочетанием вашей дочери. – Что? – хор трёх Уизли был стройным. – Вот, на этой странице, – ткнул лапкой Поури в газету в руках Перси и облегченно повёл ушами. Задание выполнено. Молли рванула страницы так, что пару надорвала. И взвыла, действительно взвыла как раненый зверь, ещё не успев даже найти это объявление. – Моя девочка, моя бедная маленькая девочка! Артур нервными руками бестолково перебирал страницы, все никак не умея найти нужное. – Отец, вот! – подскочивший со своего места и обежавший стол Перси, чтобы читать из-за спины отца, протянул палец и указал на заголовок. И стал читать вслух. Все: сначала – само объявление, потом – светский репортаж. – Что же это? – только и смог сказать Артур. – И я ведь ничего сделать не могу. – А зачем надо что-то делать? Нам разве одного Чарли не хватило? Вот! – и Перси быстро перевернул газету на первую страницу, на статью, в которую он впивался, пока домовик его не прервал. Он был сильнейше возбуждён и говорил торопливо, глотая окончания слов: – После его выходки нас всех вообще могли пустить под нож, а смотрите – опять возвратили на Гриммо, Джинни выдают в один из знатнейших и богатейших родов чистокровных магов. Богатейших! И на их свадьбе будет все высшее общество… – Ты не только о сестре не думаешь, даже о братьях не вспомнил! Где они, что с ними? Ты все измеряешь свои благополучием! – Молли кричала, не сдерживаясь. – А чем же мне измерять свою жизнь? Благополучием Чарли? – Их, может быть, уже убили! – Нас же не убили! – Тебя брат Пожирателям не сдавал! – Так я ничего и не делал и на свидание к любовнице Пожирателя не бегал! И снова они вдвоём, с одинаково покрасневшими лицами, начинали через голову поникшего Артура кричать то, что жгло и давило их больше всего.***
Вдали от этих треволнений, в старом особняке посредине большого парка моложавая женщина и ее осанистый муж церемонно пили утренний чай. Аурелия Принц фанатично блюла этикет. После того, как Эйлин, единственный ребёнок Роалда – старшего в роду Принцев, сбежала к магглу, к ее мужу после смерти Роалда перешёл титул. Это было неслыханной удачей, Аурелия теперь могла появляться в высшем обществе как жена главы дома Принцев. Но, увы. Когда титул к ним перешёл, разразилась Первая магическая война и было не до светской жизни. Потом наступили времена, когда сами чистокровные старались общаться только с проверенными людьми, а поскольку Аурелия и Эрни только вступили в этот круг, они как-то неожиданно для себя оказались в изоляции. Их никто не звал, к ним никто не приезжал. Робкие попытки Аурелии наладить общение с влиятельными Краучами и Лестрейнджами вообще потерпели крах: на ее письма никто даже не ответил. Аурелия винила в этом Эйлин: такие поступки бросают тень на весь клан, с негодованием думала она, вновь и вновь отвязывая от лапки своей же совы нераспечатанное письмо. Потом, читая газеты, ее озарило, что тот самый парень под трибуналом – это сын маггла Снейпа и тогда у неё совсем опустились руки. Ну кому ты расскажешь, что никогда не видела этого парня, что с его матерью ты тоже виделась несколько раз? Нет же, все теперь думают, что мы – родственники уголовника. Мерлин, и какая же у него бандитская рожа, размышляла в те годы Аурелия, глядя на колдографию Снейпа из Визенгамота. Что с ним случилось дальше, она даже не задумывалась – год назад его имя мелькнуло в Пророке, когда его сделали директором Хогвартса, но у Принцев не было малолетних племянников, об устройстве которых на учебу следовало бы беспокоиться. Вот так и вышло, что Принцы, имея все основания к тому, общались не с высшим магическим светом Британии, а, в основном, с парой дальних родственников из этих родов, по каким-то своим причинам живших далеко от круговерти света и не поддерживавших связей с влиятельными родственниками. Очень редко, раз в несколько лет, заезжали столичные гости. Если кто-то из знающих их семейную историю хотя бы косвенно упоминал о ней при Аурелии, она всегда вмешивалась и рассказывала, что их линия была старшей в роду Принцев, просто вследствие какой-то геральдической ошибки они вдруг оказались младшими в роде. «Но правда восторжествовала, – одинаково веско оканчивала рассказ Аурелия, – хоть и по причине страшного падения этой несчастной». Эйлин никогда не называли в доме Принцев по имени. Но вот сегодняшний «Пророк» ставил всё с ног на голову. Снейп, покушение, кричала передовица, Волан-де-Морт сам лично встречался и беспокоился о здоровье! Аурелия зажмурилась. – Эрни, ты же умеешь читать между строк, ты понимаешь, что это значит? А дальше… дальше Аурелия сразу перелистнула на раздел светской хроники и её чуть не хватило удар. Опять Снейп! И в какой компании имён! – Эрни, мы идём на эту свадьбу! Ты посмотри, как он взлетел… полукровка, низкий полукровка… и обязательно надо взять с собой Марджери! Ей двадцать восемь и … – Аурелия только на мгновение запнулась, заставляя себя проартикулировать запретное имя – Северусу стоит присмотреться к ней. Прекрасная девушка, наша троюродная кузина. А сама встреча будет в такой момент, что невольно каждого натолкнет на мысли о супружестве. Эрни по привычке не возражал. Он усвоил это твёрдо за все годы их брака. Аурелия решила, что они пойдут в поместье Гойлов на свадьбу в сопровождении кузины Марджери и там, как это назвала Аурелия, вовлекут Снейпа, этого несчастного сына заблудшей Эйлин, в их тесный семейный круг: значит, так тому и быть. – Марджери, – буквально через час говорила она пепельной блондинке с невнятным, как будто подстертым лицом, – это отличная партия, мечта! Я охотно верю, что ему не удавалось заняться семьей из-за того, что все силы были отданы победе. Но сейчас на него явно начнётся охота. И кто, как не ближайшие родственники, должны ему в этом помочь? Он полукровка, это надо признать, но все остальное компенсирует это. И потом, ты посмотри! Аурелия в который раз за этот день начала вслух читать светский репортаж: – В «Пророке», рядом с именем Волан-де-Морта и знатнейших. – Аурелия сглотнула, это были те самые фамилии, о коротком знакомстве с которыми она мечтала около двадцати лет. – Это не просто так! Послушай мой совет, доверься моему опыту: этого мужчину надо брать в оборот!