На положенном месте

      – Бедная моя девочка, – говорит Северус, проводя Гермионе по голове, – с трёх лет страдать регулярно на свадьбах! Юки!       – Да, хозяин? – Юки переполнена желанием задать массу вопросов о свадьбе. – Забери у Гойлов мой пиджак. Чем быстрее там окажешься, тем больше увидишь своими глазами.       – О, хозяин! – Юки полна энтузиазма. Но патриотизм превыше любопытства. – Хозяйка была самая красивая на свадьбе?       – Да. – кратко свидетельствует Снейп.       Юки исчезает.       – Хотите чаю? – Грейнджер приятна похвала, она улыбается и от этого даже спрашивает застенчиво.       – Нет, милая.       Снейп качает головой и отходит от нее, и, обойдя диван, садится, широко расставив ноги.       – Иди-ка сюда. – он, не торопясь, расстегивает брюки и приспускает их вместе с бельем.       Девчонка опешила и не шевелилась. Снейп обернулся. Его тяжелый взгляд вбился в неё, как гвоздь. Было очень трогательно наблюдать за её возмутившейся мордочкой.       – Иди, сделай мне хорошо.       Грейнджер даже не понимает сначала ни слов, ни интонации. Как наваждение. Она еще переполнена тем, каким он был с ней целый вечер. И, конечно, его «меня при посадке обсчитались». Такой мужчина не может совершать то, что сейчас творится прямо на её глазах. Но нет. Это именно Снейп. И именно он это сейчас делает, чуть приподнимаясь на ногах и подспуская брюки еще ниже. Член напористо торчит вверх. А глаза также напористо и властно смотрят на нее, будто она его игрушка. Или добыча.       – А мне потом тоже будет хорошо? – она задаёт аккуратный вопрос, ответ на который способен возвратить ей ощущение думающего о ней Снейпа.       – Ну конечно. – Северус нога об ногу высвобождает стопы из туфель, отодвигает их в сторону. – Следующая после свадеб ночь полагаю у всех брачная. Будем жениться до утра. Снова и снова.       Грейнджер рассмеялась, закинув голову. Это вульгарное определение того, что сейчас будет происходить, глаголом «жениться» было таким пубертатным. А её смягчало и трогало, когда в нём пробивался подросток.       – А потом медовый месяц, подпитанный чужим ресурсом, да? Она стягивает с себя через голову платье, все ещё находясь на расстоянии от дивана так, чтобы её было видно, но нельзя было схватить рукой.       – Приглушите свет, – просит она и берётся за застёжки своего бра.       Снейп, конечно, имел в виду шалую собачью свадьбу с пищащей от натуги самкой, а не целомудренные экивоки.       Он следит за её разоблачением.       – Зачем убрала волосы. – говорит он, как только она достаточно задирает руки. Грейнджер замирает, уже расстегнув белье, но еще удерживая его края.       – Надеюсь, не внизу тоже? – добавляет он, вопросительно переводя взгляд на белые трусы. Ремень держателя палочки, обнимающий её бедро удавкой, оставил возле них на коже красный отпечаток.       – Сначала сними все. Потом можно без света.       – Не надейтесь, – бесстыдно к игнорированию его просьбы, а не к самому факту, сообщает она ему. Впрочем, тут же смягчает: – Это страшно неудобно, такие волосы. И, чтобы переключить его, хихикает: – Если Вы совсем выключите свет, как я Вас найду? Наощупь? А вдруг промахнусь? – наглая провокация. Запредельно.       Снейп молча поднимает брови и кивает на трусы.       – Покажи. Пойдешь на голос.       Делать нечего. Она стягивает беленькую ткань до тех пор, пока дотягиваются руки, а потом белье само падает к ногам. Она переступает из них и, закрыв ладошками грудки, смотрит на него. Шерстка побрита как на голове у новобранца на призывном пункте.       – Гасите свет!       Снейп выволакивает из кармана палочку, но не торопится, постукивая по древку – разглядывает выбритые голые губки, представляя, как между них будет скоро ходить толстый член.       – Грейнджер, тебе что, четырнадцать? – с вкрадчивым не-удовольствием произносит он. – Нокс.       Тусклый свет двух настенных светильников устремляется к нему, оставляя вокруг себя непролазную темноту. Луна еще не набралась светом, сейчас это узкий месяц, и не видно ни зги, даже силуэт.       – Ну, иди к папочке.       Мрак.       Что делать? Можно взбунтоваться и наговорить ему кучу неприятного. Но она же решила приручить его. И Грейнджер решается:       – Но я ничего не вижу… папочка.       Снейп несколько тягучих секунд не издает ни звука. Ни шевеление, ни слово не пронизывают черную тишину.       А потом надломленным от возбуждения голосом он её зовет:       – Заблудилась, моя девочка? Иди сюда, в темноте совсем не страшно.       – Посвети мне, чуть-чуть, папочка. – шепчет Грейнджер. У неё в голове невероятный план.       Снейп шуршит рукой по дивану и касается палочки. Тусклый, слабый свет разливается от невербального люмоса, первым выхватывая его напряженный силуэт. Он сидит, широко расставив ноги, и взглянув в темноту, плавно ведет палочкой вперед.       Свет очерчивает контуры Гермионы в темноте. Как только этот направленный рассеянный луч полусвета мягким облаком обволакивает её, она вытягивает руки вперед и, опускаясь на колени, плавно, кошечкой ползет к нему. Медленно и осторожно, словно зверек в ночном лесу, подбирающийся к кажущейся почти своей добыче.       Снейп разглядывает её и, опершись спиной на диванную спинку, выставляет бедра вперед. Гермиона великолепна: маленькие плотные грудки острятся в такой позе, пока она подползает на расстояние вытянутой руки.       – Хочешь поиграть со мной, маленькая? – он стряхивает штанину с колена, и легкие брюки под тяжестью ремня сваливаются с голени, затем со стопы в высоком носке.       Снейп упирается стопой ей в плечо, а затем медленно оскальзывает и устраивает ногу так, что его голень оказывается лежащей вдоль ее спины.       – Вот и попалась папочке. – негромко констатирует мужчина.       Плечики Грейнджер оказываются меж его бедер. Добыча явно крупновата, судя по мордашке зверька. Особенно теперь, когда разрывающийся от крови член прямо перед её носом.       – Это папочка попался, – тихо шепчет она ему в ответ, блестя глазами, – крепко попался.       И, выгнувшись, гибкий зверек мгновенным выпадом пробует добычу юрким язычком, не ядовита ли. Девочка вырвет папочке сердце, мысленно спрашивает сам себя Северус, глядя как она ловко лакает потеки с мокрой головки.       – Вот так. – сглатывает Снейп, прижимая её ногой. Грейнджер берет чуть глубже, ободренная его шепотом. – Какая хорошая девочка, как нежно сосет папочку.       Даже между лопаток покалывает. Он берет её за затылок и медленно поворачивает голову, чтобы видеть, как головка тычется в мякоть её щеки. Палочка валяется на диване и сноп приглушенного света из неё струится по его туго обтянутым кожей коленям, голеням, части руки, а, главное, по её личику. Северус видит блестящие глаза, мокрые губы, видит, как она серьёзно старается и играет с ним одновременно. Грейнджер охватывает одной рукой его яйца и начинает их покручивать, пожимать и вдруг выпускает член изо рта. То ли дает ему передышку, то ли, наоборот, дразнит. И поводит спиной, желая стряхнуть его ногу с себя. Снейп подчиняется. Грейнджер поднимается на коленках так, что её грудки упираются ему в пах, и зажимает член между ними. Ей не удается охватить полностью, но это ласковое потирание выдавливает из его обладателя судорожный вдох.       – Девочка хочет сделать папочке хорошо, как взрослая? – отзывается Снейп.       Он наблюдает как Гермиона мягко пружинит, прижимая напряженный ствол к своей груди.       – Ничего, скоро у моей девочки будут круглые, молочные грудки.       Грейнджер поднимает на него долгий взгляд распахнутых глаз.       – Надо позаботиться о девочке. – ногой Снейп проводит ей меж расставленных бедер. Губки напряжены и немного скользкие. – Иди, папочка тебя осмотрит. – Северус подтягивает её под локоть выше, загоняя на диван на четвереньки.       Гермиона быстро дышит: от промявшегося дивана палочка скатывается к спинке, но все еще подсвечивает, и подсвечивает снизу. Так что Снейпу, мягко зафиксировавшему её за бедра, видно каждую блестящую складочку. Её живот ходит ходуном. И видны самые кончики грудок. Она понимает, к чему его слова, но её беременность – эта такая нереальность для неё самой, что она гонит эту мысль от себя каждый день. И сейчас – тоже. А вот ощущение томной слабости, накатывающей на неё, когда она оказывается в его руках, ей нравилось. Как и то, что сам Снейп становился в такие моменты невероятно податливым ей. И взрывно заводился от любого её, не вынужденного им самим, действия. Грейнджер чуть вытянулась вперед. И покрутила бедрами. Как сученька.       – Покажи как все чистенько у тебя.       Северус взял её за ягодицы и развел шире, приподнимая, чтобы увидеть зияющую дырочку. Нет, его девочка не была девственницей.       Теперь не была.       Пальцы тронули нежный мокрый край, и, будто оценивая диковинный ингредиент, Снейп растер девичью смазку меж подушечек пальцев.       – Какой сок горячий, девочка. Будешь много кончать сегодня? Смотри, как все открыто.       Грейнджер неразборчиво проговорила что-то, а потом визгнула: он нажал тяжелой ладонью на спину и едва не пригвоздил её к дивану, вводя сразу глубоко.       – Девочка умеет завести папочку.       Гермиона была перевозбуждена, даже проталкивать в эти беззащитно голые губки тяжело от того, как туго вспухла плоть. Она напористо двигалась ему навстречу, насаживаясь, не думая сейчас ни о чём, кроме растравления самой себя, потому что это так мучительно и так притягательно одновременно, когда хочется тут же утишить этот зуд и длить его до невозможности долго. Удивительно, в обычной жизни она бы ни за что не могла так стонать, её голос сейчас становится иным, непохожим, а ещё она часто-часто повторяла: «ещё, ещё!» – и Снейп послушно следовал её приказам. Когда её перетряхивает, Северус подтягивает тело ближе, чтобы по самый эфес утонуть в жмущемся влагальце, и не выпускает из рук, пока она не иссякает и не начинает отчаянно снова двигаться. Наблюдать за этим не хватает никакого терпения. Даже его терпения. Он так внезапно и болезненно сильно кончает, что приходит в себя только когда притихшая Грейнджер робко гладит его по напряженной до проступивших вен кисти, расплющенной о диван и сжимающей обивку. Северус сглатывает полный рот слюны.       – Девочка так сладко стонет. – оправдывается Снейп. – Не уходи, я могу еще.       – Правда? – пару секунд спустя то ли спрашивает, то ли сомневается Грейнджер. А поскольку похотливое исступление пока утихло, к ней возвращается юмор, и она решает рискнуть и поддеть его:       – Вы разве сможете в Вашем возрасте? – и изворачивается на бок так, чтобы лукаво заглянуть ему в лицо.       Снейп садится. Кожа обивки липнет к влажной коже бедер и к заднице.       – Я же обещал жениться всю ночь, – спокойно позволяет дразнить он, – теперь не отвертеться. Уж постарайтесь не извести правую руку Темного Лорда, мисс Грейнджер.       Северус переступает ногами, задевает свои брюки. Платье валяется неподалеку. Его ладонь похлопывает Гермиону по бедру задумчиво-нежным движением – та лежит варенной креветкой, розовой и скрюченной.       – Это очень плохо, что Вы – правая рука Волан-де-Морта. – потеряв легкость, уныло вздыхает Грейнджер.       – Не стоит бросаться его именем по ночам. Ты же не хочешь, чтобы он к нам присоединился. – говорит Снейп глухо. – Мы будем тратить время на обсуждение этого факта? Лучше иди сюда.       Он не щадит её и не даёт забывать, кто он и кто она. Почему так, медленно плывёт в голове Грейнджер вопрос. И что бы изменилось, если бы он был не правой рукой, а последним из приспешников Темного Лорда, догоняет её другой. На второй она готова ответить тут же – не изменилось бы ничего. А на первый, подумав, предполагает, что он против иллюзий. Любых. Снейп наверняка считает, что его расположение к ней сейчас – то, что перекрывает все остальные доводы, раз уж она живет в этом мире. Лёгкости эти размышления не приносят, и вспорхнуть к нему на колени ей сейчас морально не под силу. Грейнджер не приходит в голову, что Северус не подчеркивает свой статус специально – это для неё он ужасный человек, для себя самого – нет, он пребывал на двух сторонах все это время.       – Давайте выйдем на улицу, сейчас такие звезды, наверное, – говорит она. Это компромисс: она не отталкивает его, но и на второй раунд, сейчас, конечно, не готова. – Только надо взять какую-то удобную одежду, да хоть халаты. Вечер был очень теплым.       Она встает и, собрав свои платье и бельё, идёт к выходу:       – Кажется, ещё не вернулась Юки: должно быть, завтра мы узнаем все новости магического сообщества, – пытается улыбнуться Грейнджер.       Снейп рассеянно кивает и поднимается за Гермионой, но в свою комнату. Спустя полчаса они, еще разморенные, выходят на террасу параллельно. Ветер шевелит листья дерева во дворе, удивительно тихо.       Раздается сухой хлопок – в руках Северуса, как у фокусника, становится заметным впотьмах вскрытый ревеневый сидр, из тех их запасов. Он собирается отпить из бутылки, но, спохватившись, первой протягивает её Гермионе.       – Тут красиво. – отрывисто говорит Снейп, автоматически проверяя пустой на предмет сигарет карман.       Грейнджер двумя руками держит бутылку, периодически к ней аккуратно прикладываясь.       – Расскажи мне, как ты хотела бы жить, если бы все сложилось как планировалось. Где?       Голова сухощавой черной фигуры обращена вперед, он спрашивает едва ли не шепотом, будто им есть, кого разбудить разговором. Вопрос лишен присущей ему интонации интеллектуального садизма.       – Не знаю, – Гермиона выходит на самый край террасы так, чтобы видеть звезды, и задирает голову вверх. Она вспоминает, что он ещё не пил, и протягивает ему бутылку, не оглядываясь. Когда её рука перестает ощущать тяжесть наполненного сидром стекла, она продолжает, все не отрывая взгляда от мерцающих мириад звезд:       – Мне нравился наш c родителями дом. А о своём я не очень-то размышляла. Раньше немного думала о том, что буду жить одна, в магическом мире, ещё давно, года три назад. Тогда, когда будущее казалось определенным и верилось, что оно наступит. Тогда я думала, что хочу жить среди магов, а не в маггловской части Лондона. Хотела заниматься исследованиями на стыке трансфигурации и зельеварения. И, понятно, что никакой бы дом я бы купить не смогла. Предполагала снимать что-то небольшое, где-то в районе Корнуолла. Там тоже красиво.       Снейп, удерживая бутылку, слушает, а потом подходит к ней ближе, чтобы проследить направление взгляда, но после смотрит не на звезды. На девчонку, задумчивую донельзя. Халат, большой ей, немного съезжает с плеч. Северус аккуратно оборачивает эти плечи свободной рукой и подталкивает её спуститься с террасы. Гермиона идет, задрав голову.       – Ты мечтаешь сбежать от меня?       Вопрос, простой в своем изложении, озвучен так же легко. Северус сам не до конца понимает, какой ответ ему хотелось бы слышать – что она немного привыкла к нему? Или что вообще не мечтает?       Они бредут по прохладной траве босиком в сторону балюстрады. Грейнджер чувствует, что он не собирается её уличить в крамольных мыслях.       – Вы же понимаете, что я для себя хотела не этого, да? Но я помню, что Вы сказали, что иначе я бы умерла. А я хочу жить. А другие мои желания… понимаете, я до сих пор не могу даже поверить, что беременна, правда. Стараюсь не думать об этом. Я сейчас стараюсь вообще не думать о будущем и не строить планов: иначе сердце разорвется. Может, в этом и есть моя надежда – не думать о будущем.       Снейп останавливается и ставит бутылку на неровный край каменной ограды. Долго обдумывает сказанное.       – Нельзя хорошо поступать по отношению к людям, к которым все относятся так, как они того заслуживают. Они не различают и не понимают эту человеческую жалость. Я жил как будто с тобой. Годы. А ты и не знала. Представлял иногда, как ты лежишь рядом. Просто спишь, а я.. – он бесшумно сглотнул следующие слова. Душные ночи сначала в школе, затем, когда ему достался этот дом, здесь. Не приносящие облегчения.       – Ты знаешь, ты самая хорошенькая. – Снейпа вело от нежности. – Такая… – он сбился под секундным удивленным взглядом Грейнджер и замкнулся. Он мог говорить ей что угодно, но не это.       Она может относится к нему как угодно, но сейчас это не важно. То, что он произносит ей, и, еще более, о чём он молчит, – видимо, самое хорошее, что есть в нём. Грейнджер это понимает. Хорошее никогда нельзя пинать. Иначе не останется вообще ничего. Только пустыня жестокости и цинизма. Что ему сказать на эти полузадушенные слова?       – Вы хотите, чтобы я была счастлива здесь, да? – она тихо задаёт вопрос, скорее похожий на протянутую руку и, в общем, не требующий ответа в их обстоятельствах.       Снейп коротко, не глядя, кивает.       А потом быстро стаскивает с плеч Гермионы халат – она даже не сопротивляется – и роняет, держа за запястья, в траву. У него свой язык изъясниться с ней. Выжать весь воздух, вскидывать раз за разом ноги Грейнджер вверх и чутко слушать задушенные стоны на грани с плачем. Они обминают густую летнюю траву, пока не начинает по-летнему рано светать, не перестает укрывать их. У Снейпа в кровь стертые, черно-зеленые колени, а она, в пропитанном испариной халате, растрепанная, будто переночевавшая с пастухом овца.       Ночь и погода прибивают их к постели надолго – утром льёт дождь и ветер бьёт с моря. Даже завтракать они остаются в спальне, хотя ночью уползли друг от друга на края постели. Cейчас воздух сонного серого утра не так наэлектризован.       Юки, довольная служебной командировкой, постучав, вносит им чай, сливки и абрикосовый пирог.        – Куда лучше вчерашнего званного ужина. – Снейп, нырнувший в халат, расхаживает по комнате и откусывает уже от второго куска. Домовиха, появившаяся как раз в этот момент, чтобы передать ему «Пророк», приседает от нежданной похвалы.       Все они оборачиваются на настойчивый стук в окно: незнакомая сова бьётся в стекло. Юки бросается к створке и открывает её. Северус протягивает руку к птице, но она, минуя Снейпа, кидает свернутый в рулон тугой пакет прямо Гермионе на колени. Юки приносит сове половинку тушки перепелки. Довольная сова улетает. Два желтых глаза из-под постели провожают её не без зависти. О, если бы коты умели летать!       Из коричневой бумаги вываливается «Ведьмин вестник», который сразу раскрывается на развороте, переливающимся заголовком «Скандалы свадьбы Джинни и Грегори».       Снейп, прищурившись, садится рядом. Под его весом матрас Гермиону клонит к нему.       – Не думаю, что доброжелатель прислал тебе прессу, беспокоясь, хватает ли у тебя денег на дамские журналы. Подозреваю, там есть кое-что и про нас.       – Тут на пять разворотов.       – Нет, ищи про нас. Остальное по касательной.       – Думаете, там про то, как Вы усадили меня?       – Нет, скорее всего – нет. Это не соответствует общей политике. Скорее всего написано про то, чего не было. Этим и любопытно.       Долго искать не приходится. В конце первой же страницы, которая посвящена тому, что платье невесты и девичник оплачивала не семья Уизли, а Беллатриса Лестрейндж и что Молли была в том же коричневом платье, в котором уже выходила в свет, начинается то, что надо читать вслух. Что Грейнджер и делает:       – «Многих удивило, что в главный зал, где собрались знатнейшие и известнейшие, была допущена Гермиона Грейнджер, особа, которая не могла бы там находиться ни по своему прирождённому статусу, ни по своему значению в магическом мире. «Как это могло случиться?» – шептались поражённые гости из тех, кто праздновал это великолепное событие в парке. Высказывались предположения, что Грейнджер попала туда как друг семьи Уизли или однокурсница Грегори. О, это были ошибочные предположения! Нам с достоверностью подтвердили как минимум два независимых друг от друга источника, что Грейнджер, широко известная среди знающих ее как азартная охотница за популярными мужчинами, начала новую охоту. Мы находим эти слухи не праздными, поскольку постоянные читатели нашей рубрики, вероятно, помнят её неудавшиеся попытки завлечь зарубежную знаменитость Виктора Крама, скандально известного самозванца Гарри Поттера, нашими источниками назывался также Кормак Маклагген, сам по себе незначительный молодой человек, но приближённый к высшим лицам, близким с печально известным тридцать третьим министром магии. Даже Рональд Уизли, хоть и происходящий из бедной семьи, все-таки представлял для неё интерес, поскольку являлся чистокровным волшебником. Но все эти попытки с треском провалились и сейчас эта молодая, но не по годам зубастая акула вцепились в чёрную мантию Северуса Снейпа. Удастся ли ей на этот раз воплотить свои планы или она вновь вернётся к основанию лестницы, по которой с таким тщетным усилием карабкается? Мы поговорили на условиях анонимности с несколькими людьми, знающими обе стороны. Нам рассказали, что, презрев всякий стыд, Грейнджер решила сыграть на возвышенных чувствах одинокого профессора, а потому была так настойчива, что не только переехала к нему, но и забеременела, чтобы вынудить холостого мужчину немедленно жениться на ней. Те же источники согласованно друг с другом подтвердили, что господин Снейп, между тем, ребёнка признать готов, а вот жениться – категорически нет, с ироническим смехом один из наших собеседников заметил, что Грейнджер может рассчитывать лишь на то, чтобы получать небольшое пособие на ребёнка. Как нам подтвердили, на следующей неделе у Северуса Снейпа запланировано свидание с Марджери Стоунберри. Он, что примечательно, публично называет ее очаровательной – знак, явно говорящий о влюблённости замкнутого мужчины. В скором времени, вероятно, нас ждёт объявление о ещё одной свадьбе».       Снейп продолжал есть, изредка отрываясь для комментария.       – Неужели кто-то это читает? Скиттер повторяется: ты всё ещё алчная до перспективных мужчин беспринципная самка. Это даже возбуждает. Понудила одинокого, замкнутого профессора оплодотворить тебя.       – Да, в подростковом возрасте меня это страшно огорчало. У меня тогда получилось поймать Риту на том, что она незарегистрированный анимаг и она была вынуждена соблюдать некоторые мои прямые требования по публикациям. Правда, это касалось нового появления Тёмного Лорда.       – Мисс Грейнджер, Вы – жертва неправильного распределения. Cбор компрометирующего материала, последующий шантаж.       Темные брови Снейпа приподнимаются, он демонстрирует восхищённое удивление и перелистывает страницу липкими от джема пальцами.       – «Знаменитый сердцеед... – Северусу явно больно читать такого пошиба литературу, он осекается и пробегает глазами ещё строчку, прежде чем продолжить, – «…Люциус Малфой привёл на праздник своего сына, преданного друга Грегори. Самый молодой Пожиратель Смерти...» – Снейп издал презрительный звук, похожий на всхрюк, – Да, когда метку давали направо и налево, – «…является одновременно и самым желаемым женихом. За вечер мы насчитали семь чистокровных девушек, которые наперебой старались развлечь молодого Малфоя и его отца. Оба мужчины выбрали изысканные серые смокинги, выгодно оттеняющие их великолепные волосы. Наблюдателей также поразило, что Нарцисса Малфой вновь была в серебристом платье. Злые языки утверждают, что, выбирая из года в год один и тот же цвет, она просто экономит на нарядах, поскольку мало кто может увидеть разницу между десятком платьев, что позволяет ей носить их неоднократно. Редакция не может проверить этот факт».       Гермиона нервно хихикнула. От Риты доставалось всем, это подслащивало пилюлю.       – «Всеобщее внимание привлёк танцующий тандем гибко двигавшегося Перси Уизли и Алекто Кэрроу. Наши источники считают, что Перси решил ухватить перспективную, хоть и перезревшую мисс Кэрроу и, таким образом, одним ударом сделать себе карьеру и улучшить материальное состояние».       – А тут колдографии. – он показывает Гермионе на фото своей тетушки с Марджери. – … моя новоиспеченная невеста во всем великолепии. С другой стороны, девушка тоже не виновата.       – Мне, конечно же, хотелось бы, чтобы обо мне не вспомнили вообще.       – Это можно устроить.       Гермиона пожимает плечом, задевая его.       – Или, пока ты алчная акула, которая загнала в угол одинокого профессора, пресса тебя не расстраивает?       – Не особенно. Вы же перспективный жених, наравне с Краммом, Кормаком.       Гарри она не хочет упоминать и бросает взгляд на последний абзац.        – Финал статьи достоин отдельного чтения. «Свадьба Джинни и Грегори лишила девушек одного из самых заметных женихов. Кто же остался, на кого можно, не побоимся этого слова, вести нежную охоту? Это, прежде всего, красавец Бартемиус Крауч, имеющий высокий статус и хорошее состояние, молодой и перспективный аристократ Драко Малфой, таинственный Северус Снейп, поскольку, хоть мы и писали о его сложной личной жизни, формально он еще не помолвлен со своей троюродной кузиной а, как мы знаем, сердечные дела могут внезапно изменить любые планы – чего стоит свадьба Уизли и Гойла! – и, наконец, брутальный Антонин Долохов, чьё финансовое состояние в последнее время значительно улучшилось из-за получения наследства. Девушки, не упустите свой шанс!».       – А почему не я красавец? Это что, остатки журналистской этики? – с монотонным ядом спрашивает Снейп.       – У Вас харизма. – дурашливо утешает его Гермиона. И, хитро прищуриваясь, спрашивает:       – Хотите, расскажу Скиттер, какая мощная у Вас харизма? Как думаете, она потребует колдографии в доказательство?       – На мою харизму уйдёт разворот. И какая у неё форма анимага? – Она жук. Я ее поймала и держала в банке некоторое время. – Ты?! – Северус начинает улыбаться. – Когда время придёт, обязательно расскажу Барти про Риту в банке. Он оценит.

***

      В понедельник перед пятичасовым чаем Снейп навестил дом, чтобы принять душ после Хогвартса. Земля парила после воскресных дождей, стояла духота, и, пусть сам замок ограждал от солнечного жара, теплицы, в которых Северус провёл воскресенье и половину понедельника, наоборот преломляли солнце.        Истекая грязным от пыли потом, он аппарировал в ванную комнату. Где встретил Гермиону. Она валялась в пене маггловского средства для ванн, которое ей, судя по запаху, удалось смешать с травяным варом для кожи, ультимативно чистая, будто она вообще никогда не пачкалась. Неопрятный Снейп напился прямо из-под крана и вытер лицо.       – Теплицы. – пояснил он вопросительно-ленивой Гермионе и зашел в душевую. Как только зашумела вода, она гибко потянулась. Такая жизнь была обычно не по ней: кипучая энергия требовала что-то делать. Но сейчас почему-то делать ничего не хотелось. Грейнджер достала беленькую ножку и поставила ее на бортик. В последние дни она предпочитала обитать здесь, забросив свою комнату. На съемной доске поперек ванны лежал томик по зельеварению и дымилась большая чашка кофе с зефиром, но менее густо, чем вода, в которой Гермиона усердно потела, изгоняя наследника Снейпа. Тот, к его чести, был стойким. У Гермионы до сих пор ныло меж ног от субботней случки – там, в траве, лежа под профессором, она аж икала. Низ живота оставался безмятежен.       Северус вылез, вытирая голову, и пошлепал в комнату. Чёрные брюки, чёрная рубашка – без безумств, криво улыбнулся он сам себе. И заслышал, как Грейнджер мурлычет на мотив песни, меняя слова:       – Snape to love…       Снейп прислушался, прежде чем уйти. Игра слов повторилась. Он тихо притворил шкаф, чтобы услышать это снова. Его терпеливое ожидание встречи с поместьем постепенно уступало предвкушению. Да, ещё ведь Барти. Он решил, что Барти в библиотеку не возьмет.       Крауч оказался бы с ним солидарен – сейчас книги ему были до одного места. Он даже забыл о том, что обещал Северусу пойти с ним. И все благодаря силе таланта. У них с солистом обозначилась какая-то мягкая дружеская симпатия, взаимное обнюхивание. Барти обычно не подводили ощущения. Когда Снейп возник на точке аппарации, он только тогда вспомнил, что понадобился зельевару.       – Барти? – недоверчиво позвал Северус, – Ты пойдёшь?       – Да, извини! – Крауч преловко выпрыгнул из гамака в саду и отряхнул с себя крошки, похожие на печенье. – Я задумался. Сейчас оденусь – и идём.       Северус поразглядывал плетёную сеть гамака ещё несколько минут, прежде чем Крауч появился рядом.       – Решил, что без галстука. – он улыбнулся и подал руку. – Веди.       – Я помню место примерно, так что будь готов погулять. – предупредил Снейп и их заволокла спираль.       

***

      Владелица поместья Аурелия Принц оглядела себя в зеркало и осталась очень довольна. Некричащее серое платье, тщательно уложенные волосы и только одно украшение – скромная платиновая брошь, изображающая горгулью, говорили о том, что мисс Паркинсон будет принята радушно, но без трепета.       Чай должен был быть накрыт в стеклянном павильоне в ближней части парка. Этим Аурелия хотела решить сразу несколько задач: в-первых, показать гостье, что у них есть, где развернуться; во-вторых, все-таки несколько дистанцироваться от совершенно незнакомого человека, чтобы потом, если Аурелия поймет, что продолжать знакомство невозможно, мисс Паркинсон не смогла бы сказать, что была вхожа в дом Принцев – Аурелия как никто понимала, что положение племянника требовало тщательного подбора окружения; наконец, ей просто нравился этот, как она его называла, волшебный фонарь, – стекло, изящные белые линии тонких переплетов, белая же садовая мебель – это был очень старомодный и одновременно очень изящный павильон. Всю беседку, до шпиля, обвивали красные розы сорта Аурелия: жена господина Принца очень гордилась тонкими деталями в оформлении поместья.       Замшелый домовик, живший здесь, кажется, еще с тех времен, когда Эрнст еще не родился, прошамкал старческим ртом, сохранившим только пару желтых клыков:       – Хозяйка, прибыла приглашенная мисс Паркинсон, мисс Стоунберри повела ее в чайный павильон. Прикажете доложить хозяину, что чай подан в парке?       – Ну, конечно, осел, живей!       Домовик медленно исчез.       Аурелия оглядела себя еще раз. Все хорошо. С удовольствием ухмыльнулась, вспомнив свою бандероль грязнокровке. Она была уверена в результате. Нет ни одной женщины, которая бы публично снесла такую пощечину. Она должна будет или устроить истерику и потребовать женитьбы, либо закатить сцену ревности – и то, и другое приведет к разрыву. Счет, когда в доме Снейпа останется он один, полагала Аурелия, идёт на дни.       …Ныне поместье выглядело гораздо скромнее, чем в его юношеских воспоминаниях. И куда как менее грозно, но это потому, что лето.       Северус приземлил их с Краучем довольно точно, и вскоре они зашагали плечо к плечу по подъездной дорожке. Кованые ворота неслышно отворились, пуская долгожданных гостей.       Перед ними возник домовик, трогать которого и пальцем было страшно: во-первых, он выглядел так, что мог рассыпаться в любую секунду. Во-вторых, его кожа была покрыта чем-то, напоминающим кошачий лишай.       – Домовик дома Принцев рад приветствовать гостей дома. – скрипнул он. В больших бельмоватых глазах отражался лёгкий испуг – не персон, а, скорее, того, что он забыл об их визите. И должен ли был быть этот визит?..       Домовик не помнил.       Ни единой ужимки Кикимера, поборника чистой крови.       – Господин зельевар, Вы так похожи на свою матушку. – едва слышно добавил домовик и смахнул ухом набежавшую слезу. Северус моргнул и с интересом посмотрел на забитое животное.       – Пожалуйте за мной. – и они пожаловали. Барти с трудом сдерживал себя от увесистого пинка, придавшего бы домовику ускорения, потому что они со Снейпом шли с церемонными паузами, как два самурая. Пока, наконец, не достигли кованного павильона.       – Хозяйка, господин Снейп, господин Крауч с визитом. – с одышкой возвестил домовик и низко поклонился.       – Добрый вечер. – Северус шагнул внутрь павильона, наклоняя голову под купол арочного проема. Барти скользнул следом, с интересом оглядывая все вокруг и компанию.       – По итогам разговора с мистером Краучем мы решили, что следует нанести визит чуть раньше, чем я планировал один. Дядюшка дома?        Мужчины подошли к столу.       – Мисс Паркинсон. – Снейп повернул профиль и шутливо отсалютовал старосте. – Не знал, что Вы дружите с моими родственниками. Как Ваши дела? Мисс Марджери… – ещё один кивок, еще более скупой. – Тетушка. – он затылком увидел, как передернуло Барти от расцветшей при обращении к ней «тетушка» снисходительной улыбки тонких губ.       Аурелия победно вскинула голову. Ну вот, мальчишка уже ручной. Стоило поманить только пальцем, примчался, да ещё и Бартемиуса Крауча прихватил – наверняка потому, что трепещет один появляться в чистокровном поместье. Ясно как день, что Крауча он взял, чтобы показать, что его допускают в приличный круг. Ну что ж.       – О, Северус, я так рада, что ты появился, хотя твой друг, конечно, неожиданный гость, – уколола она, чтобы он понимал: нельзя к чистокровным водить кого бы то ни было без предварительного согласования, – но мы ему тоже рады. Как я понимаю, ты не смог утерпеть до конца недели? Как это очаровательно. Садись рядом с Марджери, дружок.       Пэнси не сводила глаз с декана. Запоминала каждый штрих – здесь, в чайной беседке он был неуловимо другим, чем в Хогвартсе. Она быстро соображала – он обратился к ней к первой! К первой! И отсалютовал, и пошутил. Это было неожиданно. Может быть, для него эта встреча тоже приятный сюрприз, пусть и не такой значимый, как для неё?       Марджери чуть подвинулась за столом, освобождая место для Снейпа с непроницаемым видом. Зельевар ей категорически не нравился, хотя сама по себе партия вызывала небольшой интерес. В фантазии тётки о статусе Снейпа как приближенного Тёмного Лорда она, конечно, не верила: много раз ей приходилось убеждаться, что охваченная своей идеей Аурелия становилась ярым фанатиком и сметала все на своем пути, пока не упиралась носом в стену.       Её слепая убежденность была для Марджери лишь знаком того, что тётке очень давно хотелось в высший свет, и она, иссякнув в самостоятельных путях, теперь стала искать окольные. Противостоять одержимой идеей тете Марджери напрямую не решалась. Северус опустился, куда было предложено, и обдал блондинку запахом травяного шампуня непросохших волос.       – Да. Приятно побывать здесь, посмотреть, чем живет одна из семей, к которым я принадлежу. Уютное место. Вы много времени уделяете цветам. – Снейп оглядел кровавые розы и поскользил взглядом дальше, прикидывая, не растёт ли здесь что-то поинтереснее, выпестованное богатой магией почвой.       Барти приземлился рядом с Паркинсон и нацелился на эклеры. Влюблённый, он начинал сметать сладкое в непотребном количестве. А сама Пэнси все держала в руках чашку чая и блюдце.       – Мы, наверное, прервали вас, девушки. – Крауч не желал вставлять ничего, кроме урчания, в эту беседу, и потому попытался повернуть ее в то русло, в коем текла она до их прибытия. Марджери смотрела на второго мужчину внимательно, пытаясь понять, исходит ли от него угроза, сравнимая с угрозой сидящего расслабленно Снейпа.       – Мы обсуждали факультеты. Марджери вот училась заграницей, поэтому я и мисс Паркинсон рассказывали ей детали.       – Где? – бесцеремонно повернулся к блондинке Северус.       – Во Франции, а в старших классах – в Испании. – вяло отвечала Марджери. Ей, с одной стороны, хотелось бы выйти замуж, но зельевар проигрывал всем. Взять хотя бы его друга, так мило уплетающего эклеры.       – Во французской школе в какой-то момент стало очень сильно влияние вейл и меня перевели туда, где гарантировалось чистокровное обучение. В Испании по традиции в школе очень глубоко изучают ведьмологию.       – Да, в Шарм-Батоне придают огромное значения эстетике, многим это не нравится или неудобно. Понимаю Вас. Вы учились только светлой магии там? Или было что-то пограничное, что преподавалось бы официально? – продолжал опрос Снейп.       – Ах… – Марджери недовольно, презрев светские условности, потянула этот вздох. Ей явно хотелось стряхнуть с себя внимание Снейпа, который, под одобряющим взглядом тетки развернулся к ней. Лучше бы ей ещё поулыбался красавчик, расположившийся рядом с Паркинсон. А ещё лучше, но это, конечно, мечты – если бы рядом с ней за столом сидел «Змеюк» Дастинус.       – В Испании преподавались тёмные искусства, там этот курс назывался «Противоинквизиционная самозащита». Он был довольно скучным, – она демонстративно зевнула, – масса истории, какие-то идиотские, бестолковые для современного мира заклинания. Да и вообще, разговаривать о школе интересно только школьникам, мы же взрослые люди… О, я совсем забыла! – и она нанесла рассчитанный удар, направленный сразу и на неприятного урода рядом, который, к тому же прямо на её глазах три дня назад лапал то свою любовницу, то чужую невесту, и против матримониальных планов тетки. – Вы же школьный учитель…       Барти, бросив пирожное на тарелку и наплевав на приличия, обменялся со Снейпом понимающим взглядом и счастливо захохотал. Тетка больно пнула Марджери по голени под столом. Паркинсон опустила глаза. Мерлин! Марджери отказывалась от Снейп сама.       Эрнст Принц делал обход своего поместья. Ежедневный. Скрупулёзный. За ним семенил эльф с пергаментом. Порядок был таков: обходились несколько комнат, или флигели подсобных помещений, или те или иные части парка. В пергаменте эльф помечал дату и помещения, а также заносил те недостатки, что видело око хозяина: трещину на стене, паутину в углу, скол мраморной крышки столба. Домовикам надлежало устранить обнаруженное – на пергаменте ставилась дата контроля. Эрнст чередовал: если сегодня он выявлял недостатки, то завтра он контролировал выполнение своих распоряжений. И так ежедневно, в течение многих лет. Замок содержался в идеальном, с его точки зрения, состоянии и, что было важно, в первозданном виде: ни одной детали не было изменено тех пор, как они въехали в статусе хозяев в поместье Принцев. Конечно, это отнимало уйму сил. Домовики были ленивы и нерасторопны, бестолковы и малопригодны к строительным и реставрационным работам. Более-менее сносно выполнялись лишь распоряжения по натиранию каменных полов и очищению углов от паутины. Словом, Эрни полагал, что, если бы не он, замок бы превратился в руины. Ах, да. Руины, увитые розами сорта Аурелия, едко подумал он. Наедине с собой он позволял себе язвить в отношении супруги. – Хозяин, хозяин, – запыхавшийся домовик торопливо перебирал ногами, но все равно еле брёл, – хозяйка велела передать, что чай в волшебном фонаре накрыт. На чай прибыла мисс Паркинсон. – Ну, можно обойтись и без меня, – бросил вслух Эрнст не домовику, а сам себе, – не велика птица.       – Ещё прибыли господин зельевар и господин Тайный маг.       – Сегодня?! – Эрни неприятно кольнула такая прыть новоиспеченного племянника. Какой же отвратительный тип. И зачем он притащил с собой Крауча? Но вот тут, конечно, надо было идти. Оставлять Аурелию с глазу на глаз с этими двумя мерзавцами явно не следовало.       Первое, что он увидел, войдя в стеклянный павильон – слишком длинный нос сына Эйлин, который очевидно прибыл не просто так, и скалящиеся в хохоте зубы Тайного мага.       – Да, школьный учитель. – отозвался покладисто Северус, глядя на заливающегося Барти. – Мое назначение делать мир немного умнее.       – А, по-моему, немного скучнее. – пропела блондинка, убирая ноги от досягаемости. Она уже почти ни за что не готова была выйти за него.       – Вы просто не учились в Хогвартсе. Иначе Вам не пришло бы в голову такое. – яростно прошептала Пэнси, глядя на Северуса.       Декан был спокоен, как гладь лесного озера. Зато ей стало обидно, что какая-то худосочная девица подтрунивает над ним. Да, в её светлой голове явно не умещалось, что при Лорде Волдеморте он состоял явно не учителем.       Крауч перехватил инициативу:       – Как вы находите свадьбу, девушки?..       Это было лучшее, что можно было спросить:       Марджери нежно улыбнулась Тайному магу и даже наклонила к нему корпус, прежде чем рассказывать, как она была впечатлена: изысканными закусками, беседами, выступавшими музыкантами, особенно «Змеюками».       Барти, лелея воспоминания, кивал на её восторги.       – И их солист, такой сердцеед!       Барти снова остро улыбнулся.       – Добрый вечер. – Эрнест смотрел на племянника и его спутника. – Так рано, Северус. Что-то произошло? Нужна какая-то помощь от нас Темному Лорду?       – От вас? Помощь? – Cнейп не отказал себе в удовольствии тоном засомневаться. – Вообще–то да. Мать говорила мне про поисковые чары, которыми она не владела, но очень сожалела, что не усвоила их раньше. Книга по ним находится в нашей семейной библиотеке. Я считаю, они помогут вычислить кое-кого. – Снейп посмотрел на Крауча внимательно.       – Я не уверен, что у меня в каталоге была такая книга. – Эрнест не был уверен даже, что перебирал книги вовсе. Те, что принадлежали и были нужны ему, лежали в кабинете. В библиотеку он заходил по случаю проверки степени трудолюбия эльфов.       – Северус проверит. – отрезал Крауч, не поворачивая головы. – Чем Вы занимаетесь, преумножая свой доход, мистер Принц? Темный Лорд хочет знать о каждом представителе чистокровных семей. Поскольку Вы не общались с Северусом и вы достаточно малочисленная семья, не то, что Уизли, да уж.. Вот поэтому нам о вас известно мало.       – Аурелия работала в Министерстве и получает теперь приличное содержание. А я занимаюсь строительством.       – О, Снейп тоже. – Барти весело глянул на него. – Не хотите оказаться полезным в Хогвартсе?       Дядя сжал желваки. Помогать восстановить школу, когда вся слава достанется его племяннику? Аурелия напряженно посмотрела на мужа.       – Можно это... обсудить.       – А как вы относитесь к Уизли?       Марджери встала размяться, чтобы не сидеть с Северусом, и пошла ближе к цветам с показной неторопливостью. От него пахло поработавшим, ополоснувшимся мужским телом. И запах этот смущал её чувствительные тонкие ноздри – от него хотелось бежать, бежать так, чтобы его носитель догнал. Она решительно не хотела связывать это ощущение с носатым. Поднялась и Пэнси, но только чтобы пропустить в кресло дядю Снейпа. Пользуясь тем, что место на диване освободилось, Паркинсон переместилась на диван и замерла рядом. Даже будучи старостой, она никогда не оказывалась так близко.       На факультете были попытки обольстить декана – от отчаянных, избалованных девчонок, которым наскучило покорять сокурсников. Провальные попытки. Тем больнее было сознавать, что его выбор, пусть и, по словам тети, несерьёзный, пал на Грейнджер. А уж слухи о том, что их связь началась в Хогвартсе…       Пэнси взглянула на Снейпа украдкой. Она не видела его почти полгода, в газетах были старые снимки, если были вообще. Декан выглядел несколько лучше обычного, каким-то умиротворенным, даже морщина гордеца будто смягчилась.       И Пэнси решилась:       – Профессор, Вас можно будет скоро поздравить с рождением ребёнка?       Она надеялась, что он подтвердит слова тетки – о том, что не намерен давать ему статуса и вообще это событие, связанное исключительно с плодовитостью грязнокровки Грейнджер.       Снейп взглянул на неё:       – Не так уж скоро, мисс Паркинсон.       Лицо у него было расслаблено, без всякой тени неудовольствия. Пэнси вдруг почувствовала, как ненавидит Грейнджер так сильно, как никогда до этого. Вонючая выпендрежница, заучка, лезшая вперёд других и зубрящая учебники. Она даже не была красивой! И, тем более, породистой. А их декан явно старался на общем ложе. То, что с его характером это мог быть пол грязной камеры, Пэнси не смягчало. В итоге, даже если он обломал эту девку, чтобы слепить заново, сейчас она носила ребёнка.       – Беременные первенцами женщины непредсказуемы. У некоторых жутко портится характер. – со знанием дела прокомментировала Аурелия, будто муки Паркинсон навели её на эти слова. – Северус, тебе нужно присмотреться к девушке твоего уровня. Для серьёзных отношений. Все же, ты не мальчик ни статусом, ни возрастом. Мы, женщины, сложены природой так, что с легкостью терпим мужские игрушки. – тетка повернулась и посмотрела на стоящую Марджери. – Стоит только дать понять, что намерения к нам серьёзны.       Северус в ответ на увещевания сидел с видом человека, слышащего белый шум. Фоном текли мысли о том, что принятие Гермионы Принцами не нужно и не обязательно. Они ведь и его не принимали. А Грейнджер, наверное, вылезла из ванны, и сейчас валяется, восхитительно свежая, в постели и, наверное, ужинает. Может, даже что-то напевает.       – Я пока хочу пожить как есть. Если Темному Лорду угодно. – добавил он стандартную фразу и поднёс к губам чашку чая.       – Попрактиковаться, понимаю. – выдохнул дядя.       Снейп промолчал и сделал глоток.       – Дядя, проводите меня в библиотеку, пожалуйста. Хочу поискать нужный том.       – Давайте я помогу Вам! – вызвалась Паркинсон. Старосты всегда старосты. И он ей кивнул! И сказал: «Давайте»!       Дядя нехотя встал.       – Я думал показать тебе поместье, Северус. Тебе и твоим друзьям.       – Сначала дело.       Снейп пошёл следом за дядюшкой, за ними, шагающими размашисто, посеменила маленького роста Пэнси. Не особенно стесняясь, Северус задрал голову как только они зашли внутрь. Особняк был хорош. Запущенный не потому, что Принцы жадничали, а, скорее, запущенный в степени проживания всего в нескольких комнатах.       Пэнси шла так, чтобы изредка касаться, ненароком, края его рубашки. Каждый раз ее обдавало жаром. Собственно, она его без сюртука видела тоже первый раз. Он оказался сухощавее, чем она думала. И какой у него кадык и ямка на шее, видимая в распахнутую часть ворота расстёгнутой на пару пуговиц чёрной рубашки. Пэнси до боли нахмурилась, когда воображение само собой подкинуло ей картинку с Грейнджер, тянущуюся с поцелуем к этой ямке, и Пэнси тут же яростно смяла эту сцену, заменив ее Снейпом, с жестоким оскалом выворачивающим Грейнджер руку и бьющим ее наотмашь.       – Чем Вы занимались эти месяцы, Пэнси? – вырвал ее из фантазии спокойный баритон.       – Я… да, собственно, я ничего не делала, так, жила дома.       Пэнси невозможно обрадовалась, что он её спросил, значит, он к ней не равнодушен. И сейчас думала над каждым словом, вкладывая в него не только сокровенный смысл, но и желания, и чувства.       – Жаль.       У Пэнси упало сердце.       – Если нет возможности учиться, то хотя бы надо заниматься самообразованием.       – А что Вы посоветуете? Я бы с радостью воспользовалась Вашими рекомендациями!       Снейп на ходу отвёл ветку, преграждавшую путь Пэнси. Она заулыбалась – он не невнимателен к ней.       – Есть два очевидных варианта. Первый – повторить школьную программу и двигаться по пути изучения того, что предстоит в этом учебном году. Вы же вернётесь в школу?       Пэнси кивнула так, что заболел шейный позвонок.       – Очень хорошо. Это правильное решение, Пэнси. Вернётся ли, например, Драко, еще неизвестно. А я уверен, нет ничего плачевнее недоученности. Как, впрочем, и брошенной цели в общем смысле.       Пэнси впитывала то, что говорил Снейп.       – Да, мы немного отвлеклись. А второй вариант – углубление вне школьной программы, факультатив, когда, параллельно с учебой в школе Вы продолжите эти занятия сами или под руководством профессора, если такой специалист будет в школе. Такой вариант полностью зависит от Ваших склонностей, их знаете только Вы.       – Зельеварение! – выпалила Пэнс.       – Отлично, я передам профессору Слизнорту, что Вы заинтересованы в углублённом изучении.       – Директор… – Пэнси проскулила, – все годы, ну почти все, я изучала зельеварение с Вами. Можно мне также продолжить? Я не буду отнимать у Вас много времени, лишь самую незначительную часть. Вы даже не заметите!       – Пэнси, профессор Слизнорт хороший специалист, и, если у Вас нет личного внутреннего конфликта, то лучше заниматься с ним. Тем более, что он будет главой Вашего дома в этом году. Нет смысла в кратких мимолётных беседах. Погружение должно быть серьёзным и ответственным, это требует времени обеих сторон.       – Я смогу достигнуть хорошего результата только с Вами, – упрямо повторила Паркинсон.       – Хороший результат достигается не с кем-то, а с самим собой.       Они прошли длинный арочный коридор, прежде чем подойти к дверям библиотеки. Дядя обернулся к ним:       – Вот тут. – и приглашающим жестом толкнул половинку высокой двухстворчатой двери. Да, это производило впечатление. Двусветный простор с балконом по трём стенам. Снейп почувствовал большую торжественность, чем когда пересёк порог. Здесь его кровные родственники хранили знания. Поколениями. Он не робел, скорее желая просмотреть их все.       В отличие от его кабинета без окон здесь почти полностью одна стена была стеклянной. Но стекла были в витражах и света не давали: в библиотеке был полумрак. Книжные шкафы, с причудливыми переплётами створок и со стёклами медового цвета стояли по трём стенам в два этажа: под и на балконе. В центре располагались два кожаных дивана, друг напротив друга и два кресла, также визави друг к другу и перпендикулярно диванам. Снейп с удовольствием осклабился.       – Дядя, – он обернулся к Эрнсту, который застыл на пороге и не собирался заходить в библиотеку, – в каких шкафах тут книги по заклинаниям?       – Ааа, ээ, я не помню, – наконец сказал дядя.       Снейп остался невозмутим:       – Ясно. Мисс Паркинсон, – он обернулся к Пэнси. – Ваша помощь может быть неоценимой. Если книгу найдёте первой, с меня приз.       – Какой я захочу? – выпалила Пэнси.       – Нет. – Снейп моментально сдунул пыль лёгкости с их разговора.       – Но это будет полезный для ученицы выпускного курса приз, уверяю Вас. Мы с Вами ищем поисковые чары. На корешке может быть не написано ничего, поэтому рекомендую Вам вооружиться палочкой.       Он достал собственную и шепнул «Люмос», поскольку свет в библиотеке был тусклым – то ли по причине скупости дяди, то ли по нежеланию, чтобы они что-либо нашли.       – Я смотрю правую сторону, а Вы – левую.       Снейп побрел вдоль полок. Он успевал бросать взгляды на обе стороны, боясь пролететь мимо чего-то значительного. Они начали поиски у противоположных шкафов, двигаясь навстречу друг другу. При каждой удобной возможности Пэнси подходила к Снейпу, показывая ему ту или иную книгу. Что-то он просматривал, на какие-то отрицательно качал головой, не глядя.       – Так что же вы делали дома, мисс Паркинсон? Были с семьей?       – Да. Навещали родственников, ещё я много читала и гуляла по паркам в поместьях, я не очень люблю семейные сборища. А Вы? С Вашей семьей? Вы живете здесь, да?       – О нет, мисс Паркинсон. Я живу возле Саутгемптона, в небольшом коттедже. Здесь живут мои чистокровные родственники.       – Как жаль. Но Вы бываете здесь, профессор?       – Не слишком часто.       В голове у Пэнси толпились вопросы: если он бывает здесь, то почему Марджери чувствует себя куда свободнее, чем он? И почему эту книгу не нашли раньше?       – А покажете ту часть библиотеки, что принадлежит Вам?       – Здесь нет моих книг. Мои книги у меня дома.       Паркинсон обогнала декана по своей стороне, глубоко вдохнула и вдруг преградила ему путь.       – Хотела бы я взглянуть.       – Ничего существенного. Только пара книг по ядам действительно редкие.       Снейп остановился и опустил палочку, чтобы она не била лучом света Пэнси в лицо. Вдруг он наклонился к полке сам.       – Нашли?       – Кажется. Думаю, на сегодня надо закругляться, программа выполнена.       Пэнси так не хотелось расставаться с ним!       И она выпалила то, что не спросила бы никогда, но это время в библиотеке будто сделало их более близкими:       – Директор, это ведь Вы спасли Грейнджер? Зачем Вы это сделали?       – Как я и сказал Темному Лорду, мне нужна была безмолвная помощница в лабораторию.       Пэнси определенно не готова была принять такой скупой ответ.       – Профессор. Точнее… Северус. – она прокатила имя по языку, словно пробуя.       Снейп смотрел на неё вопросительно.       – Вы всегда можете рассчитывать на меня. В любой ситуации. Просто знайте, что я не считала Вас никогда…       – Мисс Паркинсон, я польщен. – негромко прервал Снейп.       В школе он мог бы отправить ее в её комнату, язвительно раскатав. Но они были не в школе. Девушка поежилась, хотя в библиотеке было скорее душно – он, хотя был в летнем виде, без мантии, нависал над ней чёрной стеной. Паркинсон успела подумать о том, что мужчина вроде Северуса не станет болтать, и, быстро шгнув, порывисто прижалась к нему, чуть не ткнув кончиком своей палочки чёрный глаз.       – Вы мне нравитесь.       Северус тщательно не прикасался к ней голыми ладонями.       – Мисс Паркинсон, я рекомендую Вам убрать палочку, если не в Ваших планах оставить меня увечным.       – Это уж зависит от Вашего ответа.       Пэнси помнила, как Снейп ценит хорошую дерзость. Она самую малость сдвинула ладонь с его диафрагмы на поджарый живот, не рискуя проверять, какими подарками одарила декана природа.       – Мой ответ «нет», мисс Паркинсон. Вам должен нравится кто-то существенно младше и симпатичнее, чем я.       – Да как Вы вообще.. Вы же.. сами её..       Малейший акт непослушания – и его лицо напряглось, стало злым, горб носа теперь напоминал крупную хищную птицу. Он наклонился ближе.       – Я не нравлюсь мисс Грейнджер, Пэнси.       Такой Снейп мог напугать любую.       – Я и Вам не понравлюсь – вне того, что Вы уже знаете. Выбросите из головы глупости. Вы же умная девушка. Возвращайтесь, я не намерен слушать это больше.       Снейп сделал шаг назад, разделяя кольцо ее рук, и обошёл ее, стремясь закончить разговор. Ничего в нем не заволновалось, сердце даже не ускорило свою глубокую работу. Влюблённость девочки в преподавателя, вызванная заведомым интеллектуальным превосходством. Книги, книги мелькали перед ним, дразнили корешками. Было много незнакомых. Будь его воля, он все бы их собрал стопкой и вынес отсюда.       Но нашёл для них любопытными две: одна из них предназначалась Грейнджер. Боевая белая магия. Пусть это звучало как оксюморон, Северус понимал, что сейчас это самое востребованное и самое безопасное, что она может изучать, помимо зелий. Поэтому усложнённая трансфигурация, которая сулила либо необычные способности, либо гибель, осталась на полке. Чтобы не потерять ее, он переместил книгу в самый край полки и зажал между двух непримечательных томов.

***

      Они ушли вчетвером: впереди Эрнст и Барти, сказавший, что хочет кое о чем поговорить с дядей Северуса, а Снейп и Паркинсон – парой, чуть позади.       Когда вся компания отошла достаточно далеко, тетка процедила:       – Ну, и что на тебя нашло?       – Тётя, неужели не понятно? Он мерзкий, Мерлин, какой он мерзкий. И урод. И заносчив как… вот господин Крауч, пришедший с ним, и мил, и красив, и чистокровен. Может, мы лучше направим наши усилия на него?       – Марджери, ты дура! Посмотри на себя – что ты можешь предложить красивому, влиятельному и родовитому Краучу? Богатство? Его у тебя нет! Красоту? Милая, увы, разочарую тебя. Молодое невинное тело? Да, ты мыслишь с наивностью подростка, но ты уже давно не юная девушка.       – Тетя, – Марджери поджала губы, – можно не … – Нет! – вскрикнула Аурелия, пользуясь тем, что компания уже скрылась в доме, – нельзя! Ты своими руками разрушаешь единственную, Марджери, я подчёркиваю, единственную в твоём положении приличную партию. Да не просто приличную, а завидную! Вот, посмотри, как в него вцепилась эта Паркинсон! Ты что, слепая?       – Почему же единственную? Вот, любовница Поттера, нищая Уизли, не сказать, что первая красавица, вышла замуж за самого богатого из чистокровных. Да ещё и молодого. И вполне симпатичного.       – Ха-ха-ха! – смех Аурелии прозвучал механически, глаза стали абсолютно злыми, – Марджери, ещё раз повторю, ты дура! Этот брак – чистая политика, там столько сплетено! Их положение из приближённых к разным партиям, влияние Уизли на проигравших, деньги Гойлов, которых не хотели усиливать хорошим приданым – ты хоть понимаешь, что в этом смысле за тобой ничего нет, политический расчёт тебя не коснётся! Зачем ты Краучу? Он дожил до своих лет холостым и вдруг упадёт к ногам бледной, перезрелой, бедной и неизвестной девушки? – тетя умела найти аргументы.       – Тетя, – голос Марджери задрожал, – Вы жестоки.       – Я забочусь о тебе, глупая! Я же твой родной человек.       Аурелия подошла к Марджери, склонила её голову себе на плечо.       – Ты просто намечтала себе то, чего не может быть. А надо брать то, что само идёт в руки.       – Но он сам сказал, что хочет остаться один!       – Ну конечно же, ты же сделала все, чтобы показать ему, что он тебе не интересен! Мужчина и взбрыкнул. А ведь еще позавчера он называл тебя очаровательной. Давай, я тебе помогу. Ну, вот что в нем тебя заинтересовало, привлекло?       – Да ничего! Он неприятный! Разве что около него, когда он рядом, хорошо пахнет. Но он же зельевар, наверное, это от одежды, и накалённая обстановка.       Тетка снисходительно ухмыльнулась.        – Нет, детка. Это другое. Запах злого самца. Прямо как у его отца. То, на что запала его мать, потеряв голову. Я видела его мельком, в Лондоне, когда у них только начался роман и та несчастная ещё не сбежала из дома. Рядом с ним сложно было находиться. Хотелось убежать.       Мгновенной вспышкой в голове Марджери мелькнули воспоминания того, что она подумала так же, когда отошла от Снейпа.       Тетка продолжала:       – Чистокровные выхолостили эти признаки у себя, а вот он полностью повторил в этом своего папашу. Я уверяю тебя, это самое лучшее, что может дать мужчина женщине, наравне с положением и состоянием. Не дурацкие влюбленные вздохи, а вот именно это. Вот и сконцентрируйся на том, что тебя в нем привлекает, а не отталкивает. И сейчас ещё мы кое-что сделаем. – Аурелия хитро улыбнулась. – Йоппо!       Старый домовик, слезя глазами, появился на пороге.       – Что хозяйка изволит?       – Подай мне пергамент под письмо.       Старый домовик поклонился и исчез.       – А мы с тобой перехватим Северуса на выходе и ты с нежной улыбкой спросишь, что же он хочет поесть в свой следующий приезд в наше поместье на ужин. Например, в эту среду. – она похлопала Марджери по руке. – Не переживай, он от нас никуда не уйдёт. Я тебе гарантирую.       И тетка ослепительно улыбнулась.       Через четверть часа письмо было готово.       – Так, – сказала тетка, пробегая строки, – вполне неплохо.       «Любовница, которую даже иногда таскают с собой, так и остаётся любовницей. Ты можешь трясти своим пузом, можешь пытаться удержать его тем, что соглашаешься на то, на что ни одна уважающая себя девушка не согласится. Все бесполезно. Ты была, есть и останешься в глазах у всех грязнокровкой и шлюхой. И, прежде всего, в глазах Северуса Снейпа, который предпочитает компанию чистой и чистокровной девушки».       – А теперь, – улыбнулась Аурелия Марджери, – мы направим это письмецо его пигалице, и сделаем это сейчас. По возвращении его будет ожидать большой скандал. Помнишь, я ему уже сказала, что характер у женщин портится. Так что этим письмом мы устраним с нашего пути сразу двоих – Грейнджер и Паркинсон, на которую, конечно, падет его подозрение.       – Тетя! Как Вам это в голову пришло!       – Так я же не где-то, я в Министерстве работала, – осанисто произнесла Аурелия.