***
Ну, наконец-то! Перси удовлетворённо выдохнул, когда услышал от Поури, что он начинает работать в Министерстве. И, пока он выдыхал, то упустил смысл тех слов, которые произносил домовик. Их значение догнало его позже, когда Перси понял, что Поури буравит его чрезвычайно пытливым взглядом. Ре-фе-рент? Нет, это невозможно. Референт начальника транспортного отдела – это же мелкая мошка, абсолютное ничто в министерской иерархии. Он помогал самому министру, его хвалили! Перси открыл рот, но кому было возражать? Домовику? Паскудник стоял с самым мерзким выражением физиономии, полуприщурив глаза и чуть повернув голову, даже слегка прикрывшись ухом, будто бы ему было всё равно. Но никуда не уходил. Перси было очевидно, что домовик замечал каждую кроху происходящего: в том, что эльф шпионит за ними, не сомневался никто на Гриммо. Он вздохнул и тщательно выговаривая слова, чтобы скрыть бушевавшее в нём раздражение, произнёс. – Как я благодарен господину Малфою, мне никогда не забыть того, что он сделал для меня! Уверен, я не подведу господина Малфоя и скоро он сможет, – тут Перси прервался. Сказать «рекомендовать меня на другую должность» означало, что нынешнюю подачку он совсем не ценит. Оно так и было, однако же нельзя было передавать такое через эльфа. Тем более, что мерзкое животное еще и прибавит наверняка что-нибудь от себя, чтобы выслужиться, в это-то Перси был безусловно уверен. Поэтому он продолжил: – … гордиться мной на новом для меня поприще. Эльф, конечно, дурак, но, если он передаст слово в слово, Малфой должен понять, что амбиции Перси простираются далеко. В конце концов, даже такому чванливому богачу как Малфой, всегда нужны свои люди в министерстве, а про Перси никто не скажет, что он готов повторить путь своего отца и застрять навечно на вторых ролях. Хорошо, что он это сказал! Перси посмотрел на эльфа – тот не уходил. – Еще что? – Благородный хозяин Люциус велел передать, что Персиваль Уизли будет получать восемьдесят галлеонов в неделю. У Перси загорелись глаза. Восемьдесят! Джордж, это Перси знал доподлинно, зарабатывал у Снейпа семьдесят в неделю, без всяких там выходных, работая среди развалин как последний осёл, весь световой день, и в зной, и в ливень. А у него, стало быть, будут если уж не свой личный кабинет, то, хотя бы, уютное кресло и стол, выходные, окончание рабочего дня строго в пять вечера. О, пожалуй, покровительство господина Малфоя становилось более выгодным. Перси расплылся в искренней улыбке: – Передай, что я очень, очень благодарю твоего хозяина! – от упоения на мгновение забыв, что они с эльфом соблюдали условия странной игры под названием «господин Малфой ничего не знает». Эльф приподнял ухо над глазом и кивнул. И тут же испарился. А Перси остался в комнате: надо было обдумать, как поступить. Восемьдесят галлеонов! Как хотелось тут же аппарировать на кухню и рассказать об этом всем: пусть знают, что Перси ценят выше их любимчика Джорджа. Но его разум останавливал его: это минутное торжество, не более. Стоит оно еженедельных, им лично заработанных денег? Нет. Не больше кната, подумал Перси, приняв решение. И пошёл вниз. Молли поправляла у стола чары, чтобы венчик ровнее взбивал тесто: то и дело тот останавливался, потому что густой комок из муки и воды всё никак не хотел превращаться в мягкую массу. Молли по укоренившейся привычке экономила на еде. Как и сейчас, в их прошлой жизни денег было немного, и Молли научилась выкраивать, где только было возможно: вязала и шила сама, дети носили одежду друг за другом, а еду она всегда готовила попроще и посытнее. Ну, в самом деле, если долго месить тесто из муки и воды, а только потом добавить немного рапсового масла, получается отлично! Главное, чтобы приготовлено было с любовью. Она всегда презрительно фыркала, когда читала в «Ведьмином вестнике» советы испечь какой-нибудь пирог, состоящий из двух фунтов настоящего сливочного масла да полдюжины яиц! Их очень спасали деньги Джорджа, хотя он и оставлял половину себе на развитие магазина. Но ведь и семья сейчас, прямо скажем, стала заметно меньше, грустно подумала Молли. Перси появился на пороге: – Мама, домовик от мистера Малфоя предупредил меня, чтобы я выходил на работу с завтрашнего дня. Платить будут сорок галлеонов в неделю. Я бы хотел двадцать оставлять себе, ну, как Джордж себе оставляет половину. Молли кивнула. – Да, конечно. Ей было трудно разговаривать с этим сыном. Нет слов, он имеет право, это его деньги, он их зарабатывать будет, произносила про себя Молли. И откидывала наскакивавшие мысли о том, что Джорджу деньги нужны для магазина, а Перси – только на самого себя. В конце концов, какое её дело? Это их жизни, их право. Молли еще не уловила сама в себе, что её семьи больше не было. Венчик снова остановился, заглохнув. Молли в сердцах отбросила палочку на чистую часть столешницы и погрузила руки в тесто.***
Гермиона не узнавала себя. Тело стало жить отдельной жизнью и, мало того, еще и вступило в схватку с мозгами, пытаясь их обыграть. Пока Гермионе удавалось тело контролировать. Нет, как только она попадала в руки Снейпа, тело получало союзника, с которым побеждало всякий раз. Но один на один сама с собой ей получалось себя переключить. До сегодняшнего утра. Снейп лежал на спине, закинув одну руку за подушку, и спал. Грейнджер чуть приподнялась, провела пальчиками по плечу, шее. Ей очень хотелось, чтобы он проснулся. Она бы тогда посмотрела на него особенно долго. Может быть, как будто бы ненароком коснулась, ластясь. Этого бы хватило с избытком: по утрам, выспавшись, он щедро расходовал на неё накаченный за ночь тестостерон. Нет. Он не двигался и совершенно не собирался открывать глаза. Часы на стене показывали четверть шестого: это значит, его палочка разбудит не раньше, чем через полтора часа. Грейнджер отодвинулась от сухого мужского тела, так, чтобы совсем его не касаться, и замерла, глядя в потолок. Фантазия, вперемежку с памятью, вырисовывала сцены, о каких бы она не смогла бы рассказать самой себе. Что-то дикое подкидывало ей тело, предлагая картинки, на которые она с восторгом тут же внутренне соглашалась. Вот он привлекает её за бедра, кладёт к себе на колени, мягко спускает трусики, и разводит ягодицы, разглядывая и приласкивая каждую дырочку и она выгибает поясницу, а потом… Но картинка уже заменяется другой. Они у балюстрады в конце лужайки, он задирает ей платье. О, они в кабинете, она лежит спиной на столе, её ноги вытянуты вдоль его тела, а он стоит, чуть откинувшись и двигается с такой бешенной скоростью, что… Гермиона посмотрела на часы. Половина шестого. Она не выдержит. Ей было стыдно двух вещей. Прежде всего того, что во всех, абсолютно всех её фантазиях она подставлялась Снейпу с какой-то разнузданной покорностью, особенно её саму поразило, как её горячили сцены, где она показывала ему свои ягодицы, сама раздвигала их, оглядываясь через плечо. И в этих иллюзиях он был с нею не груб, нет, но и не нежен. Она бы назвала это властностью. И её это заводило. А еще её до огненных щёк стыдила мысль, что она сейчас сама должна сказать ему, что хочет его. Не после того, как он уже в ней, в чаду оргазма выкрикнуть, чтобы он продолжал трахать её – это она делала уже часто, а вот так, самой сказать ему, первой. Это было как будто отдать ему вожжи, дать управлять собой. Она не могла. Когда минутная стрелка легла на восьмерку, Грейнджер решила, что ничего нового в том, что она хочет секса, для Снейпа не будет и что это вообще-то её законное право. Очень удачно сложившиеся мысли про «законное право» подбодрили Гермиону и она тут же стянула с них обоих одеяло. Мерлин, член не был поникшим, он был вполне работоспособным, особенно теперь, когда одеяло его не душило. Это облегчало ей коммуникацию: отпадала необходимость объясняться. Про себя саму можно было не беспокоиться, бедра слипались от скользкого сока. Грейнджер стянула короткую ночную рубашечку и перекинула ногу через его бедро. Снейп даже не пошевелился. Интересно, отреагировал бы он также, протяни она руку к его палочке? Грейнджер не исключала, что на саму палочку наложены стерегшие её чары. Она оперлась на обе руки и, глядя себе под живот, попыталась устьицем захватить член, елозя по его бедрам и животу. Получилось! Она с блаженным выдохом плотно уселась и поегозила еще из стороны в сторону. Было глубоко и было хорошо. Очень хорошо. Первое, что обнаружил по пробуждении Снейп, это непривычную тяжесть в районе паха. Учитывая, что разбудило его не трепетание палочки на деревянной столешнице, а это, Северус отдал себе отчет, что время – раннее утро, и что у него есть возможность ещё уступить подушке, если бы не одно «но» – Грейнджер, надевшаяся на утренний стояк с похвальной самостоятельностью и теперь пытающаяся справиться с управлением. Мягкие тёплые ладоши легли ему в район солнечного сплетения, причем одна накрыла вторую. Снейпу стоило большого труда не осведомиться, какие показания к сердечно-легочной реанимации Гермиона разглядела в его спящем теле. Она чуть надавила на грудь, приподнимаясь, и снова легко скользнула обратно. Снейп слышал этот судорожный выдох, когда член уперся в свод её тела. Ах, маленькая подружка… – Похвально, мисс Грейнджер. – не размыкая век, проговорил профессор. Чтобы она не сбежала, Северус на всякий случай придержал её за колени. Она не собиралась так сдаваться. Следующее упорное движение выбило вздох уже у него, и пришлось открыть глаза: Гермиона трахала его с любопытным выражением лица – сосредоточенным, но отсутствующим. Её расфокусированный взгляд был обращен в себя: она пыталась понять, нравится ли ей так, и как именно нравится сильнее. Кудри падали упругими лентами на плечи и грудки. – Ты красивая. – спокойно произнес Снейп, опираясь на пятки и поднимая бедра, препятствуя ей сняться в очередной раз. Робкий стон был ему ответом. – Хорошо? Его наездница быстро кивнула, закрывая глаза, и снова приподнялась, резче надеваясь на него, плотно, до вакуума. – Ну, ну… – эти междометия подгоняли его бредущую к чувственному краю, как по привычному маршруту к дому козочку, хотя Гермиона и так старалась. Снейп отнял её ладони и сплел каждую со своей. – Опирайся, не бойся. Вот, хорошо. – ощутив перенесенный на руки её вес, Снейп согнул ноги, упираясь в постель стопами, и стал двигаться навстречу её телу, удерживая за руки. Стало гораздо интенсивнее, он даже сглотнул сухой глоткой от ощущения настойчивой дойки. Дурёха, задрожав и перестав держать лицо, дышала ртом, зарозовевшая, разморенная, и поскуливала – воздух выходил из пересохших губ с блестящими влажными зубами с жалобным присвистом. Вечером он забыл открыть окно, и теперь постель, воздух комнаты и тело имели едва ли не одну температуру, терялись друг в друге. Северус угождал ей и её жадно обжимавшему нутру, не намеренному упустить своё, ритмично шлёпая по телу. Её лицо ожесточилось, а жалобы стали громче и отчаяннее. Снейп любовался ею, каждым движением едва не сбрасывая с себя, чтобы она снова, как лайковая перчатка плотно, наделась сверху. По её животику потекла капля пота. Грейнджер сбивалась с ритма. – Тяжело? – она закивала и даже открыла на секунду глаза, возобновляя попытки. Удерживав упоительно требовательные бёдра, Снейп переворачивается – она обмякает, поскольку больше не может интенсивно двигаться, только, поймав его голыми ножками, подскакивать, стараясь попасть в такт. Вид почти кончающей девчонки подстегивает его, этот округлившийся рот хочется глубоко целовать, успокаивать; доводить её до отчаянных рывком бедрами. Она пыталась сделать это ещё сильнее, до болезненности, как на вертел, наседая на член. – Нравится ебаться сильно? – выдохнул он в лицо Гермионе и та заверещала, заотворачивалась. Сквозь сильные спазмы её тела было трудно продолжать, да и незачем, но ему жутко захотелось завершить её кошмарный эксперимент. – Сюда глаза! Мы не закончили. Ты снова намочила кровать. – голос из сонного стал металлическим. Снейп стиснул её шею, лишая воздуха и без того задыхающуюся от обжигающего стыда и от мужского веса Гермиону, и она снова забилась под ним. Это было… правильно. Хрипящее под ладонью горло и консульсивно сжимающаяся пизденка дергались почти синхронно, отчего он присоединился к ней, ощущая такие же напряженные толчки внутри собственного низа живота. Грейнджер неожиданно обвила его и вцепилась так крепко, всхлипывая, что Северус вынужден был поддаться. Он неловко опустился, ощущая, как она лицом жмется куда-то в кадык и дрожит губами. – Всё хорошо. Всё хорошо, девочка моя. Это замечательно, как сильно тебе уже хочется. Я всегда тебя поглажу. – вполголоса говорил Северус, разглядывая рельеф дерева изголовья. – Что ты расстроилась? Она молчала, больше всего на свете сейчас боясь того, что сама про себя поняла. Снейп получил над ней полную власть. Её существо слишком быстро, буквально после нескольких раз, стало податливым и отзывчивым ему, стало откликаться реакциями тела. Приятными для неё, надо сказать, реакциями. Но все это время у Грейнджер была уверенность (или только её иллюзия?), что её ум контролирует тело, отпуская его в вольницу желаний только тогда, когда хочет она сама. Увы. То, что она сделала сейчас, констатировало обратное: тело стало подчинять мозг. А на её чувственности Снейп играл, как виртуоз. Да, да, он тоже заводился от неё – но как по-разному у них это получалось. Кроме того раза, сразу после Брашова, она не могла вспомнить, чтобы он был в экстатической отрешенности. А вот её уносило в этот водоворот постоянно. Он не мог этого не видеть. И не сможет не понять скоро, если уже не понял, что она стала зависима от него. А сейчас, к её ужасу, ей еще страшно хотелось ластиться к нему, выцеловывать грубую кожу на кадыке, утыкать нос в плечо и дышать запахом его тела. Катастрофа. Но надо было что-то отвечать. Она повернула голову к нему и постаралась спокойно произнести: – Не знаю, сама не понимаю. Какие-то странные реакции. Хочется плакать неизвестно отчего. У Вас сегодня трудный день? Мне стыдно, что я не дала Вам выспаться. Северус, к его чести, некоторое время хранил молчание, не комментируя её припадок. – Пустяки. До конца месяца мы должны закончить вообще всё, так что пару дней ночевать я буду там. В свете утра эта мысль огорчила Гермиону.***
И он действительно исчез надолго. Когда Снейп аппарировал домой, на террасу, то никого там не нашел – за двое суток Юки и Гермиона разобрали эту летнюю обитель уюта. Северус дернул входную дверь: – Юки, давай ужин, и где хозяйка? – Хозяин, она в лаборатории, я мигом позову! Юки шмыгнула со скоростью небольшой ракеты. Грейнджер, заслышав голос, уже выходила из лаборатории, когда её коленки схватили умоляющие ручки Юки: – Хозяйка, хозяйка, помогите! И домовиха, как на духу, выплеснула Грейнджер всё: про планы хозяина и про ужасного кандидата в мужья. Гермиона вышла навстречу Снейпу из кабинета, попутно снимая перчатку – она там что-то перемешивала. Брови встревоженно сложились уголком – она то ли о чем-то думала, то ли хотела его порадовать. – Поздравь меня, все готово. Признаться, я сам не верил. Гермиона не видела его таким возбуждённо-довольным, пожалуй, ни разу. – Полностью восстановили? Успели? – Сделали из двух пустовавших залов тренировочные, и полигон с препятствиями для боевой магии, и то, что мы с тобой обсуждали по гостиным и учебным комнатам факультетов. Я добавил мелкие лаборатории, примыкающие к залу зельеварения. Для тех, у кого будут факультативы или какие-то проекты. – Или отработки? – Да брось. Это же Гораций, с ним эти вещи решаются мелкой лестью. – И Вы никогда-никогда не будете заглядывать в этот класс? – Зачем? Весь класс вместе со Слизнортом отправить на отработку? – Знаете, Вы сейчас как мальчишка, который, не знаю, например сделал что-то на спор, что никому не удавалось. Снейп самодовольно, лишь слегка иронизируя над собой, произнёс: – Я сделал то, что никому не удавалось. И фактически на спор. Спор на то, останутся его кишки внутри или Том выпустит их подышать воздухом. – Знаете, иногда Вы невыносимый зазнайка! – она толкнула его кулаком в грудь. – А в остальное время? – В остальное время Вы просто невыносимый. Подавленная Юки сервирует стол. Любимый тартар мисс, любимое Северусом вяленое мясо. И шампанское. Снейп выдергивает пробку, шампанское бежит по бокалам. Мастер по обыкновению суров, но хозяйка смягчает его, и в сердце Юки занимается махонькая надежда. – Ну, так Вы не сказали, бывали ли Вы когда-нибудь так довольны? – Это удовольствие проделанной работы. Несколько раз в жизни у меня было такое состояние. Когда удавались заклинания или зелья. И пару раз удавались стратегические комбинации. – он уставился в одну точку, следя за своими воспоминаниям. – За Хогвартс! – За Хогвартс! Они столкнули тонкие бокалы и синхронно сели в гостиной. – Через три дня будет приём в честь начала учебного года. Ещё до того, как в школу приедут ученики, занятия начнутся пятого. На приеме будут представители Министерства и магического сообщества. Будет твой Крам и много всяких иностранных гостей. После официальной части продолжение, там только свои. Я купил тебе платье, подобающее двум событиям сразу. Повинуясь палочке, из стоящего бумажного пакета на Гермиону пикирует черное чопорное платье. Вышитая ткань, закрытые спина и горло. И пышная, от талии, юбка чуть пониже колена. Низ делает платье игривым, намекая на подлинную викторианскую разнузданность. Вслед за ним вышагивают, точно в них разгуливает призрак, пара черных туфель на плоском каблуке и с округлыми носами. – А гольфы не купили? – ядовито спрашивает Гермиона. Платье очень красивое. Гермиона быстро смотрит бирку. – У моей мамы было платье Ланвин. – Славно. – Северус наливает ей ещё бокал, пропуская мимо ушей замечание Грейнджер. – Туфли должны быть удобными. Грейнджер вытирает пальцы и аккуратно зашагивает в платье. В нем она выглядит как примерная девочка, и Северус, застёгивая повернутую к нему спинку, не удерживает себя от искушения коснуться носом тёплого затылка и с удовольствием вдохнуть ее сливочный запах. Гермиона даже не замечает, она отбивается от рук и идёт к зеркалу у дверей, чтобы посмотреть на себя. Судя по ее крутящимся движениям, ей нравится, Грейнджер делает это с удовольствием. Тяжёлая ткань от энергичных вращений летит вокруг неё мягкий броней. Она возвращается, надевает объёмные туфли. Хочется испортить ее наряд совершенно ужасным образом. Он смыкает веки, прогоняя ноющее наваждение, и делает ещё глоток ледяного игристого. – Подходит. Грейнджер подходит и, немного стесняясь, обнимает его за горло через спинку дивана. Раньше она так не делала. Какая-то уверенность по отношению к нему с тех пор, как она сама управилась с ним утром, имеет место. Её локти упираются ему в плечи. – Что? – Спасибо. Мне нравится. – Так останься в нем. – Заляпаю. – Грейнджер категорично расстегивает молнию, чтобы снять через голову платье, а он, обернувшись, смотрит на низ ее живота, пока буйная голова Гермионы старается не зацепиться за застежку. Едва ли отмечаемый ею самой маленький изгиб ниже пупка, заметный только в профиль и только сейчас, при задранных руках. Снейпа затапливает смутное удовольствие, даже несмотря на то, что он убеждает себя, что ему это кажется. – Не заляпаешь. – запоздало реагирует Северус, когда платье уже ложится на спинку дивана. Грейнджер надевает своё легкое, простенько-домашнее и садится к нему на диван. Посветлевшие за лето прядями волосы и это тонкое платье снова делают её девчонкой. Гермиона ест с волчьей неаккуратностью тар-тар, и это также прекрасное зрелище. Да, корми моего сына сырым мясом.***
Хогвартс встретил их тканевыми огромными флагами, новеньким гербом гоблинской работы и отполированными лестницами. Куча дурацкого, например, призраки, постепенно собиравшиеся обратно, притягиваемые магией замка, тоже осталась. Снейп видит ее восторг, и, откровенно, сам будто оказывается в прошлом. – Ой, как же хорошо! Сохранился весь старый Хогвартс, но ушла замшелость. – Нравится? – Северус сдержанно дергает уголком губ вверх, он очень доволен. – Давай я тебе покажу директорский кабинет, а потом пойдёшь смотреть, что захочешь. В башне Гриффиндора уже должен быть Джордж, сможешь с ним пообщаться. В три начало. Без четверти три подходи к Большому залу. Снейп берет её за руку и быстро ведет к лестнице. – Постойте, в подземелье? – А Вы думали, мисс Грейнджер, я на башню залезу? – Следующий директор не обрадуется. – Не моя головная боль. Холл в темном дереве, большие двустворчатые двери, которые сами распахнулись, как только Северус подошел к ним. Они вошли в кабинет и Гермиона захохотала – всё-таки она была не так уж неправа с диагнозом. – Знаете, обстановка называется: «Найдите два отличия». А, вижу, нет столика с огневиски. Вы не пьёте на работе? – Только зелья. – Снейп прошёлся по кабинету, довольный обшивкой и долгожданной сухостью. Прохладной сухостью своего склепа. – Здесь был мой кабинет и моя лаборатория. Немного перестроено. – он подошёл к столу, на котором ещё не было ни заспиртованного зверья, ни трав, ни пергаментов и книг. – Уютно? – Уют определяется тем, кто в помещении обитает. Скажите мне, – от её неуверенной интонации Северус вглядывается ей в лицо, – а зачем здесь диван? – Сидеть. Читать. Размещать визитеров. Диван используется для этого. Гермиона с послушным интересом склоняет голову набок – ему немедленно хочется пустить диван в первое плаванье. – Не опаздывайте, мисс Грейнджер. Грейнджер разворачивается под его до физического тяжелым взглядом и идёт по знакомым и одновременно незнакомым коридорам. Вот и вход в башню Гриффиндора, только Полной дамы нет, вместо неё обычная дверь и она приоткрыта. Гермиона входит внутрь – те же цвета, те же гобелены. И совершенно другие окна! Высокие, стрельчатые. А лестницы теперь отделены от гостиной стеклянными стенами и подсвечены, они как фонари – и одновременно видно, кто идёт. – Класс, да? Грейнджер оборачивается. Счастливый Джордж в новенькой мантии. – Да! И ты такой …солидный! – Как Слизнорт? – Джордж делает величественную гримасу. – Нет, так у тебя не получится! Джордж! Как же хорошо! – Ты знаешь, я сам не думал, что у меня получится, но Снейп… – тут он быстро смотрит на неё, дурашливость сходит, – он сильно помогал, но знаешь, как-то незаметно. Джордж, опустив глаза, добавляет совсем тихо: – Без передачи Снейпу, хорошо? Я его уважаю больше других волшебников. Даже после Азкабана. Но так и не могу понять, почему он так поступил. Понимаешь, в каждом отдельном шаге он поступает так, как надо. И поэтому я уважаю. Но всё как врага. – Я не знаю, почему, Джордж. – при всей искренности их отношений с Джорджем она не скажет ему об их разговорах и крохах откровенности, которые она выудила из своего угрюмого любовника. – Скажи мне, как дела у всех вас? Джордж хмурится. – Внешне вроде почти все нормально. Если же смотреть реально, то лучше всех дела у меня. Мама и папа сидят безвылазно на Гриммо. От безвыходности энергии и невозможности ни на что повлиять мама изводит себя и всех, кто попадёт на глаза. Рон помогает мне в лавке, но его одного не оставишь, ты же знаешь. Перси… формально мы живем с ним под одной крышей, но что у него происходит – почти не знаю. Ну, кроме того, что его все-таки взяли в транспортный отдел Министерства и он получил служебную сову. Сейчас все время посылает ее к Кэрроу. – Кэрроу? Что их связывает? – Не знаю. Он нам не рассказывает. – А Джинни? – Про Чарли я не спрашиваю, понятно, что если даже Джордж что-то знает, он не расскажет мне. – С Джин хуже всего. Ее там обижают. Она была на Гриммо вместе со своим – Джордж совсем помрачнел – мужем, и он стал выговаривать матери с отцом, почему Джинни не воспитывали в обычаях чистокровных семей. Меня не было. Мама рассказывала, что Джинни сидела на самом краешке стула, красная, как рак, и взглядом просила родителей не говорить ничего. – Бедная! Мы говорили о ней недавно и Северус сказал, что надеется, что он ее хотя бы не бьет. Ему ведь лучше знать, он же был его деканом… Послушай, я ей написала, но и ты передай, что, если у неё будет получаться, я готова увидеться с ней, где ей будет удобно. Хорошо? – Конечно! Спасибо! Ты сейчас куда? – За что? Я не знаю, сейчас… о, уже час. У меня полтора часа. В два сорок я должна быть в Большом зале. – Снейп сказал, чтобы ты была на приеме? Я пока должен быть здесь, так сказать, проводить экскурсии для желающих из тех, кто прибыл раньше. – Ну, тогда проводи. А я загляну в библиотеку и пройду по классам. Кстати, Выручай-комната осталась? – Есть, но она совершенно пустая. Гермиона махнула рукой Джорджу и пошла вниз, к библиотеке.***
Снейп обошёл ещё раз все те комнаты, что могли интересовать хозяина. И зашёл в кабинет, распахивая заклинанием шкаф. Хогвартский думосброс, его маленькая привилегия – и ещё директора. Снейп перенёс свой в более безопасное место, а этим собирался пользоваться при случае. Он аккуратно вытянул из головы весь нежный щебет с Грейнджер и скинул в симпатичный флакон, убирая его на полку к бесчисленным образцам зелий. Этим методом маскировки он и Дамблдора отвадил перепроверять тайком своего шпиона. Задвинув полку с образцами, Снейп подошёл к столу, чтобы последний раз пробежать список гостей. Кожу лизнуло холодное дуновение сквозняка. Резко обернувшись, Северус обнаружил в двадцати сантиметрах от лица красные глаза Лорда. Снейп моргнул. Это была созданная чтобы застать его врасплох иллюзия? Или нет? Медленно он протянул пальцы и на секунду коснулся прохладного тела чуть повыше ворота. Тогда моргнул и Томас, раздвигая губы в оскале. Северус открыл рот, чтобы поздороваться, но Волан-де-Морт его опередил: – Здравствуйте, директор. И грубо ворвался в голову. Смел сегодняшние мысли в один живой расползающийся комок и запустил в них пальцы. Северус с грохотом привалился к столу, не отрывая взгляда от бордовых точек зрачков. Он побледнел от того, как было это сделано, но сейчас постепенно обретал способность дышать без привкуса могильной гнили и даже владеть участком, самым скромным участком, своего сознания. Тем, что отвечает за рефлексы. Сжать столешницу, трогать чуть шершавое дерево. – Все готово, Северус? Лорд покинул его голову так же небрежно. Он распахнул двойные двери – и их створками угрожающе захрустел сильный ветер. – Добрый вечер, мой Лорд. Все готово. Я проверил. — Снейп позволил плавный светский кивок, будто не в его черепной коробке только что прошлись шомполом. – Ты один? Или твоя мисс Грейнджер с тобой? – Со мной, Повелитель. – Как проходит эксперимент? Ты вернул ей палочку. – Без неё она не может делать и половины того, что от неё требуется, в лаборатории. – Она знает своё место? – Руки лижет, что оставил живой и, что, когда она слушается, правлю ею мягко. – Снейп неприятно улыбается и смотрит на часы. Закладывает руки за спину – кивком на раскрытую дверь кабинета он молча предлагает двинуться к Большому Залу. Плавно они поднимаются по лестницам: Снейп чуть позади хозяина, и, у лестниц перед залом, натыкаются на Грейнджер, быстро идущую к ним из коридора. Волан-де-Морт останавливает на ней взгляд. Поняв, кто стоит в конце коридора, Гермиона замирает на мгновение. Она продолжает путь медленнее, опустив взгляд перед собой в пол. – Повелитель. – девочка делает образцовый, изящный поклон. Темный Лорд скашивает взгляд на Северуса и ухмыляется ему, бледной рукой проводя по склоненной голове грязнокровки. – Ты ведёшь себя правильно? Лихорадка мыслей пульсирует в голове. Как ответить? – Я стараюсь это делать, Повелитель. – И как проявляются твои старания? Снейп переводит взгляд на Гермиону. Мелкая очная ставка. Грейнджер мгновенно вспоминает то, что он говорил о разговорах с Темным Лордом. Не бояться и не врать. Ну, что ж. Не поднимая склоненной головы, она отвечает: – Повелитель, мне обычно даётся еженедельное задание по подготовке зелий и углублению знаний. Мой руководитель потом проверяет результаты. Я надеюсь, мистер Снейп оценивает их в основном большинстве положительно. – Твой.. руководитель? Лорда начинает забавить это прозвище Снейпа. Он припоминает, что девчонка так раньше уже именовала его, и значит, что повтор не случаен. Змеиное лицо полуоборачивается к Северусу, тот смотрит с вопросом во взгляде. – Как твой плод? – снова возвращается к Гермионе холодный голос. – Ты благодарна … мистеру Снейпу за оказанную тебе услугу? – Мистер Снейп отводил меня к врачу, чтобы узнать, как проходит беременность. Врач сказал, что как по учебнику. Я осознаю, что без Вашего разрешения, Повелитель, или если бы мистер Снейп выбрал какую-то другую девушку, я была бы уже мертва. Поэтому я очень благодарна – тут она делает поклон в сторону Тёмного Лорда, – Вам, Повелитель, и – поклон чуть меньше в сторону Северуса, – и Вам, мистер Снейп. – Признаться, я и сам был удивлён просьбе мистера Снейпа. Тощая, проказливая помощница-шлюшка. Ты, надеюсь, немало покричала от раскаяния тому, что успела натворить, прежде чем сделаться такой вышколенной. Лорд смотрит на девчонку с затаенным раздражением: она вежлива и пресна, а ему так хочется понять, что нашёл в ней его тихий омут. Либо Северус так извращён, что предпочитает тех, кому отвратителен. Интересно. – Да, Повелитель, это так. Я и сейчас продолжаю регулярно кричать. Боюсь, Вы недовольны разговором, а это значит, что мистер Снейп будет очень недоволен мной. – Я не терплю, девочка, когда передо мной неискренни. Северус успевает отметить движение бледной руки к палочке и с размаху опускается сбоку от Темного Лорда на колени. Тот медлит, отвлеченный, и поворачивает брезгливое лицо к слуге. – Повелитель, прошу. Не её. – одними губами говорит Снейп, – Она выкинет. Меня. Волан-де-Морт доволен. Это оно: непроизвольные слова и поступки. То, что быстро формулирует Снейп, ещё и не лишено обоснования. Он опускает руку, так и не взявшись за рукоять, и треплет Северуса по затылку. Вот ты и на том же крючке, что прежде, мой дорогой. Ты не меняешься. – Нет, Северус, не теперь. Иначе как же твоё приветствие гостям? – По расписанию. – Снейп не поднимает взгляда и не меняет интонации. По лестнице в сопровождении провожающих домовиков появляется Малфой-старший. И, за ним – весь Попечительский совет. Увидев Снейпа на коленях, Люциус машинально останавливается на ступенях и низко кланяется Тёмному Лорду. – Встань, Северус. – пола мантии с шорохом покидает натёртый пол. – Ты сам решишь эту ситуацию. – Да, мой Лорд. Снейп берет ее за запястье мертвой хваткой. Большая ладонь тепла, в ней бьется мерный пульс. – Повелитель, друзья мои, добро пожаловать в Хогвартс. – Северус подаёт рукой и двери Большого Зала раскрываются, поскрипывая на тяжёлых петлях. Гермиона боится взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы смотреть по сторонам. Как? Как так получилось? Она старалась быть максимально корректной, выверяла каждое слово. В голове пусто, в душе – ужас. – Бартемиус, приветствую! – Снейп снова говорит своим размеренным голосом. – Могу я Вам поручить мисс Грейнджер? У меня официальная часть, мне придется некоторое время побыть за первым столом. – Ну конечно, Северус! Мисс Грейнджер, позвольте Вашу руку? – Барти весел и дурашлив. – Эх, мурашки пробирают по коже каждый раз, как приближается сентябрь. Крауч подхватывает её руку, накрывает ладонью и ведёт к одному из боковых столов. Столы для приема расставлены иначе, чем в учебное время, кроме главного стола на помосте. За главным столом уже расположился Темный Лорд, Пий, какие-то незнакомые люди, должно быть, главы иностранных делегаций. Снейп встал около небольшой кафедры сбоку от главного стола. – Что с Вами, мисс Грейнджер? – тихо спрашивает Барти, успевая раскланиваться с каждым встречным. – Темный Лорд на меня разгневался. – Повод? – быстро спрашивает Крауч, кивая кому-то из Министерства. – Темный Лорд спросил меня, как ребёнок и благодарна ли я мистеру Снейпу за оказанную услугу, я ответила, что да, и что ребёнок развивается, по словам врачей, хорошо. А Темный Лорд сказал, что не выносит, когда с ним неискренни. И даже достал палочку. – Ну, – похлопал Крауч её по руке, – это все мы проходили. Не переживайте. Вас несколько раз Темный Лорд хвалил. Не может же он делать это постоянно. – Я не понимаю, где ошиблась. Барти пожал плечами. – Думаю, нигде. В прошлые разы он Вас хвалил за сдержанность, сейчас взыскал за неё же. Повелитель не даёт расслабиться. Не переживайте. У Вас ещё будет не один повод вызвать удовольствие Тёмного Лорда. Крауч светски подвигает ей стул, садится рядом сам. Вместе с ними заместитель Министра и ещё один представитель Дурмстранга, очевидно, меньшего ранга, чем директор или декан. За соседним столом, совсем близко, брат и сестра Кэрроу машут руками в приветствии им с Барти. Гермиона механически улыбается в ответ. Шум, сутолока. – Гермивона! Как я рад тебя видеть! Сбоку от неё вырастает Крам, ставший ещё шире в плечах, и она улыбается ему – уже искренне, как видению из той жизни, и хочет встать, но Барти уверенно тянет её за платье вниз. – Виктор, я тоже очень-очень рада тебя видеть. – Почему ты перестала писать? – Ты понимаешь… В этот момент сзади её касается рука. Она слышит басовитый голос Алекто: – Поздравляю, я в газетах прочитала, что ты беременна. Для женщины это счастье, не знаю, понимаешь ли ты это. – Спасибо, мисс Кэрроу. Для меня это важно. Когда она оборачивается обратно, у Крама вытянуто лицо. – Поздравляю тебя и твоего мужа, – мрачно говорит Крам, обращаясь уже к Барти. Крауч улыбается во все свои красивые зубы. – О, нет! Я не столь счастлив. Избранник мисс Грейнджер вон там, за главным столом. – и Барти кивает в сторону помоста. Взгляд Крама падает на Тёмного Лорда, он бледнеет и неловко отходит к своему столу. А Крауч наклоняется к ней и игриво шепчет: – Северус мне будет должен. Минус один поклонник у Вас. А все же, что ни говори, спортсмены туповаты. На кого взгляд упал – тот и муж. И его совершенно не смутило, что я называл Вас мисс Грейнджер. – Он просто растерялся. – Вы милосердны к нему как к домовику. О, Лорд решил начать. Грейнджер проследила за взглядом Барти: Лорд кивал Северусу. – Друзья! Счастлив приветствовать вас в новом Хогвартсе, Хогвартсе, сохранившем лучшие традиции и стряхнувшим с себя всё наносное. Низкий голос Снейпа, усиленный сонорусом, зазвучал в каждом уголке Большого зала. На следующий день «Пророк» и «Ведьмин досуг», как всегда опубликовали отчёты об открытии Хогвартса одновременно. В «Пророке» все было чинно, речи Снейпа, Министра Магии и главных гостей были переданы дословно. Перечислялись делегации и те, кто сидел за главным столом. Поскольку Снейп после своей речи сел рядом с Лордом, на колдографии они оказались рядом. Статья была политически выверенной. Назывались только одобренные по тем или иным соображениям фамилии. Братья Уизли были в их числе – Крауч, курировавший этот отчёт в «Пророке», считал, что их упоминание наряду с перечислением ближнего круга Пожирателей даст сигнал об укрепившейся лояльности тех, кто ранее принадлежал к противоположной стороне. А вот в «Ведьмином досуге» Рита, не стесненная цензурой, разошлась. И опять нашлось место для Грейнджер. «Гермиона Грейнджер, о которой мы писали в одном из прошлых выпусков, на вечере открытия была замечена в компании Бартемиуса Крауча, чем вызвала немалый интерес осведомлённых ее жизнью присутствующих. Поистине стоит взять интервью у этой юной девушки, которая, несмотря на скандальную биографию, мастерски ухватывает лучших мужчин. Думаю, всем нам будет интересно узнать, как ей это удаётся». – Вот! – Аурелия запустила «Пророком» в сторону Марджери, – любуйся! Сумела испортить отношения со Снейпом – а теперь посмотри. Кто рядом с Темным Лордом!? – и раскрыла «Ведьмин досуг». – Не может быть! – простонала она, – как ей удаётся? Марджери, ты помнишь милого Крауча, который был у нас? Она и его облапошила! – Кто? – Грязнокровка, которая путалась со Снейпом. Милая, но это значит, что путь свободен. Что ж, мое письмо явно тут сыграло главную роль. Тебе меня не отблагодарить вовек, дорогая. Но сейчас не об этом. Так. Завтра же мы с тобой вдвоём нанесём в его дом визит. Ближе к вечеру. А потом тебе станет у него плохо, я аппарирую домой, а ты заночуешь. И не вздумай изображать неприступность. Я считаю, – тут Аурелия понизила голос – что для пользы дела можно иногда быть более раскованной. И самой прийти в спальню одинокого мужчины.***
Следующим днём они отдыхали вовсе не от раскланиваний. То, о чем не поведал ни «Пророк», ни «Ведьмин досуг», было куда как более энергозатратно. Завершив официальную часть, занявшую не более полутора часов, и встретив преподавателя трансфигурации из Дурмстранга, Снейп стремительно направился в гостиную Слизерина. Показ мистеру Ташеву его комнат и краткий разговор о правилах Хогвартса вызвал разрыв минут в двадцать от начала вечеринки. Но Снейп оглох от воплей, когда зашёл. Вопили свои. Снейп терпеть не мог фразу о том, что у мужчины первые сорок лет детства самые сложные, поскольку его собственное детство кончилось довольно рано. Но сейчас был готов признать, что для отдельных мужчин замечание справедливо. Так, Люциус жарил в пламени обновлённого камина кусок хлеба, надетый на длинную сервировочную вилку, улыбаясь раскованной улыбкой старшекурсника. Сейчас начнёт ныть, что тосты эльфы поджаривать так и не научились. Уолден сидел на диване с Амикусом и что-то оживленно рассказывал, явно изображая сцену убийства. Северус, заходя, палочкой сдвинул в сторону от его жестикуляции высокую лампу. Директор смиренно вздохнул: будет чудом, если Пожиратели не разнесут гостиную в прах накануне прибытия в неё их собственных детей. – Северус! Мы думали, ты сбежал с вечеринки. – Оставив свою девицу нам. – осклабился Мальсибер. – Да сейчас. – медленным распевом ответил Снейп, стягивая мантию и бросая на пустующее кресло декана. Он мог себе ещё позволить. Эйвери легко подхватил: – Ты до сих пор так же азартно ее трахаешь, Северус? – Не развалится Слизнорт возглавлять Слизерин? – с сомнением спросил Нотт-старший. – Посмотрим. – Снейп опустился в кресло поверх своей мантии. Вытянул руки по подлокотникам и поискал глазами Грейнджер. Барти в другой части гостиной трогательно ухаживал за ней, подливая шампанское точно столько, сколько положено в её положении. – Иди сюда. – сказал Северус ласково и похлопал по колену. Лицо Волдеморта, всматривавшееся в нежно что-то ему говорившую Беллатрису, обратилось во внимание и повернулось к Гермионе. Снейп увидел, как Барти тихонько подтолкнул вставшую Гермиону и ободряюще ей подмигнул. Она сидела в гостиной в прямом смысле слова закрывшись Барти. Реплики, которые иногда бросались в их сторону другими Пожирателями, вызывали в голове картинку с акулами, кружащими вокруг куска кровоточащего мяса. – Не дергайся, – мурлыкал ей Барти, – сейчас придет Снейп и ты окажешься в очень надёжных руках. Не то, чтоб у меня они ненадёжные, но, согласись, у него стимулов побольше. Когда Северус появился и позвал её, Грейнджер окатила очередная волна ужаса. Надо было пересечь гостиную, в которой за ней следила пара красных глаз. И к ней в добавок ещё несколько пар глумливых человеческих. Идти глазами в пол не хочется. На ней красивое платье. На неё смотрит Снейп, он её защитит. И она идёт так спокойно, как может, не просто не отрывая от него взгляда, а сосредоточившись на нем вся. Последний шаг. Спасительная гавань! Гермиона сгибает ноги и плавно усаживается к Северусу на колени, спиной прижимаясь к тут же обнимающей её руке, и чувствует своей лопаткой острый угол его плеча. Северус не разрывает контакт взглядов. Она оправляет бархатный подол. Точно куколка. Барти растрясает непочатую бутылку. – За директора! – бутылка с пеной вышибает пробку. – За директора! – вторит ему стройный по-армейски ряд голосов, и Крауч разливает игристое по бокалам в манере, будто поливает из лейки цветы. Мявшийся на пороге эльф подносит бокал Северусу. Тот залпом выпивает шампанское и, перехватив Грейнджер локтем за затылок, прижимается к ее губам остервенелым поцелуем. Беллатриса закатывается смехом. Малфой-старший ухмыляется Барти и Эйвери, мол, ну мы-то и не такое видели. А вот остальных сцена явно волнует. – За Попечительский совет! – оторвавшись от покрасневших губ Гермионы, с выдохом отвечает Снейп, приглаживая девчонку по волосам. Малфой, валяя дурака, выпячивает грудь, а Гойл-старший ведёт бровью – конечно же, не на свои же ты восстанавливал руины, полукровный ты подонок. Темный Лорд поднимает руку и гомон стихает. – Северус, ты справился. – Спасибо, Повелитель. – Друзья, мой великий предок был бы доволен нами. Никто, как он, не ценил по достоинству мудрость змей. – А стоило бы! – жизнерадостно замечает Барти, и подскакивает из кресла. – Снейп, ты будешь зол как директор и в восторге как любой слизеринец. Он подходит к боковой двери, ведущей к спальням, и распахивает её с палочкой в руке. Подвижное лицо становится страшным – глаза вспыхивают металлическим блеском, губы выгибаются гуинпленовой улыбкой. – Ну-ка живо, бляди. – раздаётся его отрывистый плевок в дверь. Прикрываясь, натягивая на себя форму не по размеру, босые, в гостиную выходят стайкой девушки. Часть из них сильно и давно избита, желто-сизые синяки темнят шеи и скулы. Часть совершенно не понимают, где они, и жмутся к своим соседкам, переступая с ноги на ногу – пол подземелий холодный. Беллатриса смотрит на Крауча насмешливо: – Барти, что за моветон! Эта форма… – Не моветон, а факультетская традиция. – цокает Крауч языком. – Традиция разорять барсучьи гнезда! – громко кричит Нотт. Снейп чувствует, как напрягается тело Гермионы, и мягко проводит ей по коленке. Боковым зрением он видит, что Лорд смотрит на них, но не хочет, чтобы Грейнджер так явно боялась происходящего. Что сейчас будет, она понимает ясно. Барти, который только что подбадривал её, пугает чуть ли не больше Тёмного Лорда своей переменой. Гермиона во все глаза смотрит на девчонок, явно её ровесниц. И с ужасом понимает, что она могла быть на их месте. – Я первый выбираю! – возбужденно восклицает Яксли. – Вечно мне самый сброд достаётся. – Первым выбирает Попечительский совет! – наставительно возражает Люциус, выхватывая из толпы блондинку и передавая её сыну, а себе притягивая кудрявую темноволосую девушку. – Ну да, – поддерживает Гойл только для того, чтобы подчеркнуть свой статус, и тыкает пальцем в самую пухленькую из всех, – ты! – Люциус, твой сынишка не в Попечительском совете, верни девчонку в круг, это бесчестно! – зычно перекрикивает шум Долохов. – Антонин, честность – это не про Слизерин, тебе на Гриффиндор! – ерничает старший Малфой и все радостно гогочут. – Постойте, – стреляет в кресло Снейпа глазами и, ожидая щекочущего нервы представления, вопит Эйвери, – следующий в очереди – директор! Кого выберет из круга господин директор? – Если ты не заметил, Эйвери, я уже выбрал. – отвечает Северус, с ленцой похлопывая Гермиону по бедру. Надо сказать, от взгляда Грейнджер не укрывается единодушное удивление Пожирателей поведению Снейпа. – У неё там что, поперек?! Барти вдруг поворачивается к нему. – А Распределяющая шляпа жива? – Да, – с удовольствием отвечает Снейп, – удалось найти. – Слушай, дай ее сюда! У меня идея. И он резко разворачивается к поредевшему кругу девушек. – Вот что, бляди! Если шляпа назовёт кому-то Слизерин, мы отпустим. Правда, друзья? – Дааа! – возбуждённо орут несколько голосов, предвкушая потеху. – А если назовёт Пуффендуй, вдуем во все дыры! – кричит Драко и первым начинает хохотать. – Пока девок не растаскивать! – командует Малфой. Та, что вытащил он, робко смотрит на круг и хочет вернуться. – Куда? Стоять! – Малфой, обещание дано всем. Снейп ухмыляется и щёлкает пальцами, призывая эльфа. Через пару минут уже двое эльфов тащат Распределяющую шляпу на лёгкой высокой деревянной подставке. Шляпа шамкает, ворчит и ругается, что не должна распределять сверхурочно. – Ты мне задолжала, так что будешь делать то, что я скажу, – буднично заявляет Северус. Шляпа вздыхает и бурчит, что первый раз видит такого неблагородного директора, выжимающего все из своих поступков. – Дурная шляпа! То, что ты сказала, это комплимент. За Слизерин! За Снейпа, сумевшего укротить шляпу! – звонко выкрикивает Беллатриса. Барти начинает надевать шляпу по какому-то одному ему известному выбору на головы девушек. Каждая замирает в надежде услышать заветный факультет. Но шляпа недовольно и сухо кидает названия трёх других. Каждый раз объявление Пуффендуя встречает жадный, сладостный вой. Почти так же реагируют на название родного факультета Грейнджер. Когтевран пирующим неинтересен и две девушки, в отношении которых прозвучал этот факультет, пока так и остались в кругу. – Корбан, эти бляди для тебя, видимо, как для самого из нас умного. И тут Барти, крутанувшись на каблуках, в мгновение ока оказывается около кресла, в котором сидит Гермиона со Снейпом, и быстро надевает убор ей на голову, смотря при этом на Тёмного Лорда. И Шляпа, впервые за вечер, откашлявшись, начинает петь: – Ты умна, ты умна, Факультет любой Мог бы с радостью желать Девушки такой, Слизерин, Когтевран – Но не Пуффендуй, Потому что Пуффендуй лишь Для круглых дур. Но тебе ведь совсем школа не нужна, Коль не ученица ты – Директора жена, Ну, а тот, кто в тебе – Путь тут лишь один Факультет его отца, То есть Слизерин. – Оооо! – орет Барти, – Ну и текстиль! – он стаскивает Шляпу и от избытка чувств надевает себе на голову. – Покруче колдомедиков диагностика! Темный Лорд смотрит на Грейнджер внимательно. Та, взлохмаченная, сидит смирно, как на жердочке, на коленях руководителя и смотрит на Крауча с неловкой улыбкой. – Но не Пуффендуй. — назидательно говорит Крауч ей и Снейпу. – Северус, ты становишься сентиментальным. Брось! Посмотри, какая рыжая. – Малфой хватает за волосы совсем невысокую и тщедушную девицу, а та внезапно начинает энергично отбиваться и получает наотмашь такую пощечину, от которой из разбитой губы у неё начинает течь кровь. И это как сигнал. Долохов грубо выхватывает непокорную рыжую из мстительной хватки Малфоя – лица у мужчин такие, будто они сейчас порвут ее на две равные части, но строптивица достаётся русскому. Уж очень не хочет Люциус упускать удерживаемую Драко тёмненькую кучеряшку. Что он, хуже Северуса? Внизу у неё наверное тоже кудряшки. Темный Лорд смотрит на происходящее покровительственно, но сам только перебирает пальцами по шее послушно сидящей Беллатрисы. Девушек растаскивают по диванам и по столам, Долохов все ещё пытается согнуть заголосившую рыжую, люто грызущуюся на любые попытки наклонить ее, чтобы расстегнуть маленькую застежку на юбке. – Империо. – Антонин теряет терпение. Девица замирает, ожесточённо блестевшие глаза становятся пустыми. Снейп вдруг подаёт насмешливый голос: – И после этого меня попрекают? Долохов, зло зыркнув, толкает девушку на стол и демонстративно снимает заклятье. Та, очухавшись уже под мужским весом, старается отпихнуть, но с голой и с распластанной по столу Долохов справляется – и девица издаёт звук насилуемой самки, истошный и жалобный. – Девственница. – как сомелье узнает по звуку вино, Малфой авторитетно заверяет сына. Для Драко это первая вечеринка, заканчивающаяся так, не считая Грейнджер и Снейпа у них в курительной. Поэтому он немного озирается и мнётся, пока его отец скидывает дорогую одежду на диван. Снейп смотрит на Гермиону. Ее рот, который он насосал поцелуем, красиво приоткрыт, с этим хочется продолжать. – Поцелуй меня. – едва слышно просит он на ухо.