***
Оказавшись дома, Гермиона долго мылась, вымыливая из волос едкие запахи. Северус возник позади неё и мягко подвинул, охватив за подреберье. – Ты тоже делал это. Снейп щелкнул языком и до боли нажал им на резец. – К обеду мне надо быть в Хогвартсе. – Они же всё исполняли, всё что им было сказано… Они же даже… – У меня есть два варианта дальнейших событий, – перебивает Снейп, – Либо ты выбрасываешь это из головы сама, либо я принимаю меры. – Они же даже не причинили вреда! – внезапно заходится визгом Грейнджер, отталкивая его. Слезы брызгают у неё из глаз сильнее, чем вода из форсунки. – И что же мне с этим делать? Что? Я тебя спрашиваю? Броситься их спасать?! Гермиона ревет, всё её тело сотрясается от спазмов хватающих воздух легких. – Как ты их убивал? Как? – Надо ложиться. Я распорядился, чтобы отправление поезда теперь было в восемь… – Отвечай! – она кричит ему в лицо. – Сворачивал голову. Левая рука толкает затылок от себя, правая тянет подбородок на себя и вверх. Чтобы не успела испугаться. Девчонка стушевалась и онемела от ответа. Воспользовавшись этим, Северус охватил её полотенцем и отнёс в кровать. – Ложись. Вот сюда. – Со скольких лет ты так делал? – опустошенно спрашивает она, не надеясь на ответ. Снейп молчит. Что она хочет узнать о нём, понимает ли Грейнджер сама? Что может быть больше того, что она сегодня почти-не-видела? – Почему поезд так рано? – еле слышно добавляет Гермиона. – Так шляпа успеет распределить всех и первокурсники не уснут лицами в тарелках. Пусть лучше немного освоятся перед первым днём учёбы. Её не отпускает ни ночью, ни утром. Она просыпается одна, о том, что Снейп лежал с ней, напоминает только вмятина на подушке. Грейнджер не хочется есть. В поисках занятия она кружит по кабинету, и, найдя, как в омут погружается в рукописную историю семьи Принц, написанную жутким готическим шрифтом. В нужных местах она делает себе выписки: уже пошел пятый пергамент. Ей хочется найти про умение летать, но пока никаких упоминаний. Впрочем, сквозь эту книгу она продирается медленно, и поэтому надежда ещё есть. Юки зовёт Гермиону на обед и очень выразительно смотрит на неё. Она всё ещё не поговорила со Снейпом про Юки! Да разве было до этого. Гермиона начинает ей рассказывать про вчерашний день, смутно ловя себя на мысли, что без опущенных подробностей рассказ мало чем отличается от передовицы «Пророка». Но Юки довольна! А Гермиона пьет чай и уходит в лабораторию. Её задача последних дней, перед тем, как он застрял в Хогвартсе – выделить побочные свойства буковых. Снейп умеет надолго озадачить. Пока она продолжает биться над ними, накатывает вечер. Хлопок. Он подходит по обыкновению со спины, едва слышными гибкими шагами. Он так любит брать сзади. Простые факты обрастали кошмарной плотью. Северус наклоняется, всматриваясь в котел. – Ну, как? – С переменным успехом, за ужином расскажу. А у Вас как дела? – Маленький Олливандер попал на Слизерин, Розье – на Когтевран, кто-то из Лонгботтомов снова на Гриффиндор. Но это все первый курс. Гораздо забавнее со старшекурсниками. Я считаю, это вознаграждение мне за почти четыре месяца работы. Если не возражаешь, я пропущу остальные факультеты. Оглашу только один. Булстроуд, Гринграсс, Нотт и Уизли – Пуффендуй! Кендрикса порвёт на части. Как же, Теодор Нотт – и Пуффендуй! – Рон попал на Пуффендуй? – Попал Рон на Гриффиндор. На Пуффендуй ему надо бы родиться, жить и умереть. Пойдём. Снейп распахивает дверь в кабинет. По дороге в столовую он бросает взгляд на свой стол, на котором Грейнджер оставила Историю и свитки. – Та книга, которую ты прятала от меня? И что это? Он подходит к столу, смотрит на шрифт и морщится: – О, Мерлин, самая дикая каллиграфия. Что тебя заставляет это читать? Северус переворачивает раскрытые страницы и видит титульный лист. И сразу расслабленность слетает, лицо становится внимательно-злым от интереса. – Что интересного? – беззаботный тон ему выцедить не удается. Он листает пухлый том, пытаясь наскоро заметить что-то интересное – руны, рисунки, составы – но не находит ничего, это сухая история, суше, чем история Хогвартса. Внезапная догадка щекочет его, и он махом переворачивает том лицом вниз. Касается задней части обложки, расшитого не раз переплёта и раскрывает на финале. Взгляд быстро бегает, из-за его локтя туда же заинтересованно смотрит Грейнджер. Ну, конечно. Чернила темнее, чем выцветшие старые, и совсем иная манера письма. Его бабка аккуратно позаботилась полить помоями собственную дочь – «слабокровную, неспособную, выродившуюся во благо естественного хода вещей». Про Северуса не было никакого упоминания вовсе. Как про пустое место. Его сомкнутые губы дернулись. Не то, чтобы он ожидал другого, но его все равно задело. Снейп опустил кожаную обложку и достал из мантии плотный свёрток. Рука выискала и вынула нечто, похожее на препарационный скальпель, и точными движениями расшила переплёт. Северус оставался спокоен: только пальцы остервенело корчевали плотно врезанные в том страницы, не заботясь об их сохранности. Он потрошил книгу с тем же удовольствием, что потрошил бы авторов последней главы. – Из интересного, – медленно проговаривает Гермиона, завороженно следя за его руками; она целовала ему руки, которые… – про растения, которые растут в парке поместья. У меня возникло такое ощущение, когда я находила заметки с указанием места, где и что было высажено, словно Ваши предки столетиями готовили его для Вашего таланта зельевара. Вы собираетесь просто выкинуть эти страницы или будете их переписывать? – не выдерживает она. В ответ Северус поднимает выкромсанное движением руки в воздух и коротким энергичным жестом поджигает. Старый сухой пергамент весело вспыхивает перед их глазами. – Думаю начать новый том.***
– Почему так рано? – язык спросонья не слушается и Гермиона не уверена, что он её понимает. Но нет. Его, такой же изломанный ранним утром голос, ответом огревает каждый уголок её тела. На это не влияет теперь, кажется, ничто. И это ужасно обидно. – Хочу присутствовать на первом завтраке. Посмотрю на отношения при рассадке по факультетским столам. Знаешь, ведь хорошо, что, скажем, Нотт и Уизли оказались вместе, на одном факультете, а не растащены по разным. Тогда бы ваша мелкая детская война продолжалась. – Думаете, Рон и Теодор не будут воевать, будучи на одном факультете? – Куда они денутся? Их запихнут в одну команду по квиддичу и они полюбят друг друга до глубины души. Гермиона садится, чинно опуская поднявшийся во сне к самой талии подол. Простынь на её стороне вдрызг измята. Снейп, устроивший ей терапевтический день и не тронувший её и пальцем вчера, со вздохом поднялся и стал медленно одеваться, то и дело натыкаясь спросонья на углы. Грейнджер тайком разглядывала его: подбородок и шея темные от щетины, помятое последней неделей лицо. Неприятный. Восхитительно страшный. У неё заныла вся утроба. – Когда Вас ждать? И что Вы хотите на ужин? – выпалила Гермиона. Он замер на одной ноге, как аист. Аист, что приносит детей, бессмысленной готовностью отозвался мозг. А Снейп качнулся и продел ногу в брючину. – Может, крылья, как делала? Мне понравилось. Чтобы жир брызгал. Я заказал с доставкой в Хогсмид несколько книг, и ещё мази, в целом, визит не будет долгим. А, к слову. Джордж открыл нечто вроде логистической компании, доставляет товары, которые можно заказать из других стран. Сервис пользуется популярностью, пока Косой приходит в себя. Очный выбор, конечно, не идет в сравнение ни с какими каталогами. Вчера он сказал, что на Гриммо гостит Джинни, и что она с удовольствием увиделась бы с тобой. С Гермионы слетает томление. – Почему Вы мне не сказали? Вы же меня пустите туда? Я Юки попрошу после полудня. Надо предупредить… Слушайте, может, заведём все-таки сову? – Может, своего кота научишь летать? – по интонации не понятно, шутит он или нет. – И тогда крылья запечет Юки. А я их только замариную. – Говно, перья, шум. – продолжает перечислять аргументы Снейп. – Пошли Юки с запиской, это столь же уместно, как сова. Она на Гриммо с радостью. – кривая улыбка несколько смягчила его. – После того, как Вы ей дали по рукам, сказав, что тот домовик шпионит? Вы, кстати, не заметили, как она огорчена? – осторожно подбирается Гермиона к разговору про Юки. – Хочешь сову, купи сову. – монотонно застёгивая рукава, отзывается Северус, не отрываясь. Потом подходит к дверному проему, ведущему в ванную, приспускает рубашку и с силой чешет лопатку о грань, прикрыв глаза. Как дикая лошадь чешется о дерево. Сердце Гермионы иррационально сжимается от вида этого странного занятия. Заметив изучающий взгляд Гермионы, Снейп несколько пристыженным движением плеч снова оказывается в рубашке.***
Аурелия оглядела Марджери ещё раз: – Вот видишь, так лучше! Надо слушаться моих советов. Марджери скривилась. Тетка ее давила своими наставлениями и постоянным подчеркиванием своей правоты, но объективно выбранное ею платье сидело на Марджери лучше и было к лицу. По замыслу тетки, чтобы остаться ночевать и использовать это время стратегически, под платье была надета тонкая шелковая сорочка, в том стиле, что носили женщины в середине прошлого века. Кружево широких лямок и подола делали эту сорочку абсолютно номинальной: тонкий шёлк закрывал только живот и начало бёдер, все остальное, через кружево, было доступно глазу. – Так, – протянула тетка, – а теперь немного чарующей магии. Несколько взмахов палочки – и Марджери неуловимо преобразилась: она стала свежее, гибче на вид, и беззащитнее, что ли. – О, – резюмировала тетка, – это грандиозно! Поверь мне, нет ни одного мужчины, который бы упустил такую возможность. Он традиционалист. Такие платья и, тем более, сорочки, это в его стиле. Представляю, – Аурелия фыркнула, – какой разврат носит эта Грейнджер! Я абсолютно уверена, он истечёт слюной и не сможет совладать с собой! Тем более, после той грязи, в которую он окунался с этой потаскухой, прикоснувшись к тебе, чистой девушке! – А если он откажется от продолжения отношений? Аурелия захохотала: – Если ты окажешься в его постели, он на тебе женится. Я тебе это обещаю. Ты чистокровная, Марджери. Я самому Тому-кого-нельзя-называть скажу, если что, я добьюсь! Поверь мне. Ты что думаешь, – тут Аурелия пожертвовала одной легендой в пользу самоутверждения, – Эрнст желал брака? Хо! Но он женился и я вполне довольна нашими отношениями. Так что поверь мне, милочка, твоя задача – упасть в его объятья. На этом твои заботы окончены. Все остальное сделаю я – ты же не сирота, в конце концов. Финал был с такой выжидающей интонацией, что Марджери была вынуждена сказать в который раз за сегодняшний день: – Спасибо, тетя! Аурелия с достоинством небрежно кивнула. – Так, что мы возьмём к нему в качестве презента? – она передернула плечами. – Я даже не представляю, в каком клоповнике мы можем очутиться. – А зачем мне тогда он, если живет в клоповнике? – пискнула Марджери. – Не глупи. Клоповник – потому что его мать жила с ним в клоповнике, с детства привык. Хотя у него сейчас другой адрес. И потом, ты видела, как дорого была одета та шлюха? Ну, не на свои же. Значит, деньги есть. Как их тратить, ты потом решишь сама. Так, не сбивай меня. Берём букет роз, срезанных в нашем парке, и пару баночек домашнего варенья. Этим мы подчеркнём некоторую разницу между нами, но продемонстрируем, что готовы принять его в свой круг.***
Северус, как человек, долго работавший в школе, не выносил начало учебного года. Насытив день полезным наблюдениями за учителями и школьниками, разобравшись с текущими делами, и немного поработав в своей собранной по крупицам личной лаборатории при кабинете, он аппарировал домой достаточно рано. Юки выскочила навстречу: – Хозяин, хозяйка отбыла на Гриммо! И она приготовила Вам крылышки и накинула на них согревающие чары. Подавать? – Давно её нет? – Северус снял мантию и сюртук и завалился в диван, вытягивая ноги. В его случае работать можно только стоя – варить, преподавать, отчитывать. Юки встала перед ним: – Около часа. Сказала, что сделала, что просили, в лаборатории, но чтобы Вы не трогали ее новый котёл с золотистым ободком. Снейп медленно поднял брови. – Неси еду. И вино, я хочу сухое красное. Испанское подойдёт. Или из подарков Люциуса. – проинструктировал Северус. Юки стрельнула в него глазами. Ей хотелось с ним обсудить её собственную дальнейшую судьбу. Но она чутко улавливала, что момент был неподходящим. Да и хозяйка, твёрдо обещавшая ей помочь, пока отсутствовала. Домовиха растаяла в воздухе. Едва Снейп взялся за увесистое, золотисто-загорелое крылышко и прокусил натянутую соком кожу, замирая от насыщенного вкуса, заполнившего рот, а заодно и от воспоминаний, с которыми связывалась первая дегустация, сработали упреждающие аппарацию чары. Снейп повернулся, предвкушая появление Грейнджер со стороны кабинета. Однако раздался звонок в дверь. Выпустив крылышко, он облизал пальцы и взялся за рукоять палочки, быстро достигая двери. Пожалуйста, пусть это будет что-то несрочное, малодушно думал он, отпирая дверь. – Мой дорогой! – высокий голос Аурелии разнесся по всему дому, – а мы были недалеко, у наших старинных друзей, это такая чистокровная, такая старинная семья… ну, я не буду сверкать именами, это нескромно. И, когда мы с Марджери собирались к ним, Марджери сказала, что мы же ещё можем заглянуть к Северусу. О! – тетка перешла на шёпот, который был хорошо слышен даже Юки на кухне, – Марджери так мечтала с тобой увидеться, она так искала встречи! Аурелия ловко протолкнула Марджери через порог прямо к Северусу: – Ну, обнимитесь, что же вы мнётесь, как подростки? Северус, вот розы из нашего сада и варенье. Марджери сама его варила! Ты любишь домашнее варенье, Северус? – Ээ.. – выдавил Снейп с угрожающим видом за отсутствием более интеллектуального ответа. Марджери прянула от него, прежде чем энергичный толчок в спину заставил её вплыть в его руки. Северус поднял ладони в сдающемся жесте: – У меня руки жирные. Я ужинал. Здравствуйте. – Как хорошо, что мы обменялись адресами накануне, – солировала Аурелия, под «обменялись» понимая то, как она с тщанием анаконды смогла выдавить из Северуса координаты аппарации, твердя ему о родственных связях и желании не потерять друг друга вновь. Юки, замершая на пороге лестницы, ведущей к кухне, повернулась и пошла за бокалами, и на лестнице позволила себе даже недовольно покачать головой и вздохнуть. То никого годами, то вдруг вереница. Где были эти пигалицы, когда хозяин истекал кровью после какого-то вздорного задания? Марджери опустила глаза и так и не обняла Снейпа сама. Это было все равно что обнять дракона, только что сожравшего предыдущую жертву – она лбом чувствовала внимательный взгляд. – Спасибо, тетушка. Очень люблю. Юки! – крикнул Снейп, показывая тете, что не может сам взять ни баночки, ни изящные цветы с большими, чуть приоткрытыми бутонами. Алые, как кровь. Бедный домовик едва не упала, взбегая по лестнице снова уже в мыле. Она поставила бокалы на столик и подбежала к хозяину, попутно кланяясь гостям, получая возможность рассмотреть их внимательнее. И совершенно упуская возможность нормально накрыть стол: ведь Снейп ел, сидя на диване, и не был намерен куда-то перемещаться, а гостьи в дорогих нарядах вряд ли готовы были бы разделить с ним журнальный столик. Аурелия скинула на Юки свой объемный тренч. Северус закрыл дверь, наблюдая как стремительно Аурелия проходит из прихожей через холл в гостиную. – Проходите, Марджери. – он посмотрел на Юки, держащую чудом и банки, и цветы, и тренч. Снейп взял плащ с ее головы и повесил в шкаф. Аурелия уже осваивала гостиную. – Мы будем тоже красное. – донёсся оттуда её голос. Женщина метнула взгляд на торчащие из высокого блюда конструкцией четыре жирных крыла и ополовиненный бокал красного. Абсолютно холостяцкий быт. – О, Северус, срочно возвращайся к своей еде! Знаешь, мы же понимаем, – она расплылась в игривой улыбочке, – мужчину нельзя отрывать от еды. Садись дорогой, продолжай. Мы, женщины, едим мало, так, поклевываем. А домашнее варенье, ты, значит, любишь? Ну, не мудрено… то, что редко ешь, сохраняет очарование новизны. Однако у Марджери оно столь изумительное, что привыкнуть к нему невозможно. – Она покрутила головой, обводя взглядом гостиную. – Как все-таки чувствуется у вас, мужчин, отсутствие женской руки в доме! О, Марджери, ты что-то бледна. Отхлебни немного вина, хоть ты и не пьёшь совсем! Северус запоздало сообразил, что кончики пальцев перестали быть сальными, и посмотрел на шкаф в состоянии, близком к легкой панике. Он не любил портить вещи. Аурелия настойчиво зазывала его вернуться, и Снейп сел обратно на диван, подбирая снова крылышко за обнажившийся костяной остов, и откусывая ещё кусочек. Это не выглядит вежливо, но и внезапный визит, нанесённый ему в тыл, тоже вежливостью не блещет. Червоточина досады из-за украденного у него наслаждения еще не проглядывает в движениях его рук. Юки, освободившаяся от плена и поставив в вазу красивые розы, бежит к столику. – Могу я предложить дамам закуски? – пищит она высоко, беспомощно глядя на хозяина. Неисправим. Снейп отрывается только для того, чтобы обнять бутылку через тканевую салфетку и налить им обеим по бокалу вина. – Испанское. – замечает он Марджери. – Полное танинов, а они, в свою очередь, прекрасное противоядие в некоторых случаях. Не в концентрации вина, правда. Эта вся вежливость, на которую он способен. Взмыленная Юки, чтобы не ударить в грязь его лицом, мечет россыпь закусок, приносит ещё салфетки и даже скручивает их в подобие некоей фигуры. – Марджери так старалась. Не молчи, дорогой. Снейп запоздало реагирует на дальний вопрос. – Тетушка, я вообще предпочитаю, когда женщины умеют что-то. – О, милый, мы вполне в этом совпадаем. Я не представляю себя без своего сада, розы ведь оттуда, ты понял? А Марджери просто идеальная хозяйка дома, просто идеальная. Я понимаю, как хочется такому мужчине, как ты, наконец обрести уютный, полный благородного достоинства дом. Марджери, детка, что с тобой, почему ты не пригубишь вина? Северус, я уверена, не осудит девушку за несколько глотков. Ты строгих нравов, это всем известно. Ну, не смущайся. И она похлопала Марджери по коленке. – Что-то голова болит, тетя, – Марджери произносила слова, строго следуя утверждённому тетей сценарию. Мужчина надкусил хрящик, хрустнув им, и посмотрел на Марджери. Возле её полных, очерченных помадой губ залегли страдальческие складки. – Я могу принести зелье, у меня есть. – предложил Снейп, поднимаясь на ноги и тщательно вытирая на этот раз пальцы. Он взглянул сверху вниз на свою кузину, ловя взгляд, чтобы добиться ответа. – Юки, открой окно и принеси холодной воды. Можно той, родниковой. – Да, хозяин, – Юки снова исчезла. Домовик мало походила на саму себя. – Ну, – почти беззвучно произнесли губы Аурелии, как только Снейп вышел из комнаты, – ты видишь, дома он совсем другой. Расслабься. Я всё беру в свои руки. Ты делай и говори только то, что мы утвердили. Никаких импровизаций! Ну, кроме завершающего этапа, ты понимаешь. – Да, тетя, он гораздо любезнее. – Ну о чем ты говоришь! Тем более после того, как он сумел сравнить тебя и эту шлюху, он, конечно… Аурелия внезапно замолчала – вошёл Северус, неся в руках склянку. Следом появилась Юки. – О, Северус, сколько же у тебя талантов! И зельевар – «Пророк» пишет, что лучший, и Хогвартс восстановил! – Вы находка для женщины, которая сумеет это оценить – со слабой улыбкой произнесла Марджери, принимая от Северус стакан, в которой тот накапал из склянки. – Мой долг служить Тёмному Лорду теми способами, которые мне доступны. – спокойно отвечает Снейп тёте, не падкий на лесть о зельеварении последние лет десять. А вот слова Марджери обращают на себя внимание. Не ты ли, худенькая сучка, вела носом намедни? Так отчего так ласкова теперь? Стеклянный взгляд внимательно изучает серые глаза светловолосой девушки, но та их быстро отводит и очень натурально розовеет. Северус не успевает даже зачерпнуть сливки ее мыслей: слишком быстро. – Тетушка, на что сейчас вы содержите поместье? Или оно кормит само себя? Если нужна какая-то помощь, я мог бы помочь вам с дядей. – переводит Снейп взгляд на Аурелию, пока Марджери пьёт прохладную смесь зелья и воды, и, не глядя, забирает протянутый стакан обратно в руку. Разместив лакомство, он терпеливо ждёт добычу. Аурелия выбита вопросом. Предложение заманчиво, деньги лишними никогда не бывают, а этот полукровка, должно быть, хочет хоть как-то получить расположение влиятельной родни. Его можно было бы подоить. Но жизнь её научила в финансовых вопросах никогда не отвечать беспечно. – О, дорогой, как же это мило с твоей стороны! – Тетя смахнула слезу. – Ты чувствуешь потребность позаботиться о семье? – Это так трогательно! – шепчет Марджери. Конечно, это импровизация, такого они не предусматривали, но тетя кивает ей, одобряя. – Милый, это мужские дела, – возобновляет свой монолог Аурелия, – я не касаюсь этого вопроса. Но, послушай, ты же не получил никакого наследства, стоит ли тратить те небольшие средства, что есть у тебя? Аурелия довольна. Мужчины хвастливы. Сейчас он, как павлин, распустит хвост и расскажет им с Марджери, сколько у него за душой. Потому что по дому понять ничего конкретно нельзя. Дом хороший, но не более. – Я не испытываю сейчас трудностей в средствах. Как Вы верно заметили, я привык обходиться немногим. И потом, можно ли считать деньги, когда речь идёт о помощи близким? – Северус вопросительно смотрит тётке в лицо. – По мне, это куда разумнее, чем спускать всё в пустоту, на какие-то сибаритские привычки. Но если бы поместье оправдывало себя, Вы бы, верно, знали это как факт. Снейп подливает себе и Аурелии ещё по глотку вина. Сзади раздаётся шорох платья. – Марджери, Вам лучше? Куда Вы? Он поворачивается, ставя бутылку, и тенью подстилает под девушку руку, потому что та сначала не отвечает, а потом опасно кренится. Северус успевает поймать её за запястье и неловко перехватить второй рукой под попу, сам едва не падая на неё от слишком быстрого вынужденного движения и сшибая голень об угол столика. – Мерлин! – Северус призывает весь свой культурный слой, чтобы не разразиться коуквортской матершиной, а блондинка жмурится на него полупустыми, но благодарными глазами. – Ох, детка! – тётя подскакивает, смотрит Марджери в лицо, тихонечко хлопает её по щекам. Та что-то бормочет. – Северус, ей совсем плохо! Я уже начинаю думать, не проклятье ли это. Она стала падать в обмороки после нашей с тобой встречи у Гойлов. Кто бы мог подумать? Давай пока уложим её на диван. И кому, кому она могла перейти дорогу? Милая девушка, никого никогда не обидела! Марджери! Ты нас видишь? – Тетя… Северус… – Марджери как в бреду еле-еле выговаривает звуки. – О! – тётя смотрит на Северуса и трагически поднимает брови, – Вот ты и знаешь ее сердечный секрет! Поверь мне, если она называет тебя в полуобмороке по имени, это значит, что в своих девичьих мечтаниях сделала это уже не одну сотню раз! Снейпу нравится, когда его называют по имени тихим тонким голосом, а после слов тетушки он чувствует себя неприятно виноватым в происходящем. Северус укладывает женщину, как было сказано, и оглядывает белое лицо, не наклоняясь. Она его едва выносила, какой ещё сердечный секрет. Аурелия водит взглядом то на неё, то на него. Не выдерживая, Снейп спрашивает, надеясь, что звучит не слишком раздраженно: – Может быть, сразу в Мунго? Я смогу аппарировать её безопасно, она в сознании. – О, Северус, конечно нет! Среди чужих, в казённых стенах? Она, кроме школы, никогда не оставалась даже в чужом доме, не говоря уже каких-то учреждениях, что ты, это же репутация! Девушка остаться одна не может! Нужно сопровождение, иначе это крах репутации, а у Марджери она безупречна. А мне через, – она смотрит на часы, – о, Мерлин! Уже через пять минут надо быть дома, у Эрни какой-то деловой партнёр и мы его должны принять. Северус, ты же хоть и дальний для Марджери, но родственник. И, потом, ты же благородный мужчина! Я уверена, что в твоём доме она в самых надёжных руках. О, милый, мне пора бежать! Жду тебя у нас! – Аурелия стремительно обнимает Снейпа, клюёт поцелуем его висок и, действительно, почти бежит из дома. Северус, дальний родственник, оседает на край дивана и потирает голень. Скорость, с которой исчезает тетка, оставив поклажу, вызывает у него смутное сомнение, но женщина на диване действительно бледна и выглядит несчастно. Или она всегда так бледна? – Вас надо нормально уложить. Расслабьтесь. – Снейп поднимается, снова вытаскивая из кармана брюк палочку, и медленным движением левитирует Марджери затылком вперёд, идя за нею следом. – Юки! – орет он, придерживая у двери осевшее на плечо тело. – Сюда! Домовик появляется с хлопком и зажимает маленькой лапкой рот. – Юки, девушке плохо. Застели гостевую спальню, принеси ведро, полотенце и графин воды. – четко командует Северус, заходя в открытую домовиком дверь. Марджери оказывается на неразобранной постели сидя. Взяв её за макушку пальцами, чтобы не качалась, он оценивает её шею – вены нормальны, пульс, сухость кожного покрова. Может, отравилась чем-то. – Марджери, что Вы ели в гостях? Сейчас домовик постелит и Вы поспите, выпив безобидное укрепляющее. Ведро к Вашим услугам, если тяжело встать. – О, как мне стыдно! – лепечет Марджери, но одновременно кренится к подушке. – Вы будете думать обо мне плохо… Марджери ещё что-то бормочет, потом более четко проговаривает: – Ничего, только чай и бисквиты. И неловко пытается закинуть ноги на постель. Неудачно. Снейп берет ее за лодыжку. Вторая чуть потирается о его ладонь, сама скользит ему в руки. Он помогает подтянуться к подушке, потом выпускает прохладные ступни из рук и укрывает девицу по самый подбородок. Юки, вертящаяся рядом, неодобрительно зыркает на блондинку. – Это ничего, – заверил Северус, – с кем не бывает. Выспитесь и аппарируете домой. Мне неотчего думать о Вас плохо. Я буду у себя, моя дверь следующая. Юки навестит Вас через час, чтобы я не смущал Вас, если что-то нужно не из лекарства, то можете смело звать её. Северус оглядел жалобное лицо блондинки, как можно вежливее улыбнулся и взял курс на дверь. Все не так уж сложно, подумала Марджери. Вот, он уже почти готов. И надо-то всего не много. – Пошла вон, – бросила Марджери Юки. И стала прикидывать, через сколько надо приступать к заключительной фазе этой, в общем, нетрудной операции. Снейп зашёл к себе и сдернул рубашку. Ну и день. Всего полтора часа, как он вернулся. С утра придётся задержаться, пока Марджери не заберёт тетка, если, конечно, та не полагала, что доставка домой также возлагается на него. И Гермиона загостилась, надо послать за ней. Немного выждав – бедная Юки и так вертелась волчком, в категориях ГАВНЭ размышлял Снейп. Он вошёл в душевую, водой смывая с себя день, а, вымывшись, с удовольствием нырнул в халат. Надо спуститься за книгами и периодикой, и банками для Гермионы, оставленными в кабинете покупками. Он не решился покупать что-либо на тему, которая должна была вскоре стать главной для них обоих, полагая, что этим обидит умную девочку. Надо же, новый котёл, напомнило подсознание. Зачем ещё котёл, интересно... Со временем ей придётся научиться и этому, конечно, она ведь росла одна, и вряд ли имеет представление, как ухаживать за младенцами, текли мысли Северуса. Хотя он не мог пропустить вниманием, что Грейнджер медленно менялась – полюбила умащивать своё прекрасное тельце, подолгу есть, тщательно пережевывая, и долго взбивать подушки и толстое одеяло, прежде чем зарыться в него до глаз. Снейп взял из ящика книгу с заложенной закладкой, чтобы скоротать время до момента, когда можно будет всем лечь спать. А Гермиона с Джинни только-только успели рассказать друг другу, что с ними происходило. Хотя нет, конечно же, не все. Грейнджер молчала о том, каким было в действительности открытие Хогвартса. А Джинни ни слова не сказала о том, что, когда она ложится исполнять свои супружеские обязанности, то чаще, чем Гарри, теперь вспоминает совсем другие руки и запах. Они еще пытались прикинуть сообща, что можно сделать с Гойлом, как в щель двери заглянула голова Джорджа. – Ну что, все девчоночьи разговоры? Только вы учтите, что уже десятый час. Джинни, ты же до десяти у нас, да? А ты, Гермиона? – О! Мне уже надо идти, я не заметила. Джордж, извини, я украла у вас Джинни. – Мне самой было нужно поговорить с тобой. Пойдём, я ещё успею выпить чаю с родителями, а ты как раз с ними попрощаешься. Они начинают спускаться по лестнице. Джинни произносит совсем тихо: – Только ты все можешь понять до конца, что со мной происходит. Мама начинает кричать, а на самом деле ничуть это не помогает, я только ещё за неё дёргаюсь. Грейнджер молча кивает, думая, что ей, как и Джинни, было бы только тяжелее, знай её родители, что с ней происходит. Девушки доходят до кухни. Грейнджер прощается с находящимися там Артуром, Джорджем и Молли. У той всё также поджаты губы, когда она глядит на любовницу Снейпа. – Ты знаешь, что Рон на Пуффендуй? – внезапно выпаливает она, буравя взглядом Грейнджер. – Да. – Это месть, чтобы унизить нас всех! Это он сделал специально! Не надо быть высокого ума человеком, чтобы догадаться что Молли подразумевает Снейпа. – Молли, шляпе нельзя диктовать, Вы же это должны понимать! – Мне очень интересно, надень эту шляпу на тебя, какой факультет она бы назвала? – Мама! - Джинни и Джордж были синхронны. – А её и надели на меня, Молли. Шляпа сказала, что любой факультет кроме Пуффендуй. Спокойной ночи! И Грейнджер аппарировала прямо в спальню.***
– Ну, а что ж такого? – Оро еще раз подумал. Галлеон в лапке был весомым и склонял его к правильному решению. – Ничего, даже напротив, всем вокруг польза, Нимму, можно сказать, ради других старается, – проскрипел его собеседник и, дождавшись кивка Оро, исчез. Тут, в поместье Малфоя, дельце тоже было обстряпано. Ставим галочку, удовлетворённо подумал Нимму. Следующим в списке был дом Розье, куда он и стартовал, не забыв по прибытии погладить себя по голове. Все-таки такой умище мало у кого из волшебников был … разве что только у одного, размышлял Нимму. А среди домовиков равных ему, само собой, не было. Бизнес, конечно, требовал вложений, траты были такими огромными, что ещё две недели назад Нимму бы сам закопался с головой в грядку с латуком от ужаса. Но сейчас всё было иначе. Он рассчитал, обдумал и сейчас действовал. Каждый главный домовик интересующих его домов получал от него в лапу по галлеону. За это тот обязывался собрать всех домовиков и дать слово Нимму: совсем не тяжелая работёнка. В доме Крэббов и в своём доме Нимму уже даже успел выступить на этих собраниях. Речь он готовил тщательно, вдумчиво, даже репетировал около своей любимой чугунной скамейки в дальнем углу парка. Поэтому говорил Нимму, как он сам себя оценил, хорошо: звонко, чётко и без пергамента. – Домовики, – начинал он, – всем хочется, это самое, чего-то там. Ну, каждому своего. А возможностей-то нету! Хочется, как говорится, а не можется! Нимму готов помочь. Берете сегодня у Нимму галлеон, и кутите, сколько влезет. Возвращать сегодня не надо! Нужно вернуть, конечно, но уж это не скоро, через неделю-другую, три галлеона, но это пустяки. Еще у Нимму можно хранить свои галлеоны и кнаты. Даешь на сохранение галлеон – и всё, голова не болит, где там он у тебя. А это теперь забота Нимму. А ещё Нимму вернет галлеон через год, да не просто, а десять кнатов с каждого галлеона сверху. Когда лежит галлеон домовика закопанным в земле или в щель заткнут, это, какой прок домовику? – здесь Нимму делал паузу. Он стоял каждый раз на столе, а аудитория напряженно молчала, таращась снизу. Секунды текли, накал неопределенности усиливался и волновал собранных домовиков. И тут Нимму прорывал это молчание своим скрипучим воплем: – Нет проку! А отдай любой домовик Нимму прямо сейчас свой галлеон и получит через год в лапу не только галлеон, но и десять кнатов. Кто домовик после этого? Богач! Речь была успешной, в его собственном доме и доме Крэббов она принесла Нимму восемьдесят четыре галлеона и еще сорок семь кнатов. Выступление в доме Малфоев было намечено на пятницу, после дома Кэрроу. В четверг – домовики Министерства и дом Ноттов. График Нимму был плотным.***
«Персиваль Уизли, референт». Позорище. И пустая трата денег. Перси покрутил в голове варианты. Любая конкретика убивала. Но ведь что главное? – стиль и впечатление, а не вот эти жалкие подробности. Он посмотрел на молодого высокого парня, может быть, чуть старшего его самого, явно скучающего в ожидании, пока Перси сформулирует свой заказ. – Руди, – над ухом басок гаркнул так резко, что Перси вздрогнул, – сколько за сегодня? – Если наш сегодняшний клиент, – тот, кого назвали Руди, улыбнулся вошедшему, – решит, какую же визитку он хочет, то наши сборы за неделю составят пятнадцать галлеонов. Перси скептически улыбнулся. И тут невозможно приятное чувство затопило его существо: финансовое превосходство он ощущал впервые. Это было невероятное, невозможно ласкающее чувство. Хотелось его длить. И да, за такое чувство можно было заплатить. Он черканул пару строк и двумя пальцами подвинул пергамент по отполированной столешнице к светловолосому Руди. – Брайан! – тот вошедший перехватил пергамент, подгребя рукой его себе. Он был под стать светловолосому: такой же молодой, высокий, но сухощавее и невзрачнее. – Ну что, Руди, что? Всё–таки я у нас финансист, – и он, примирительно похлопав светловолосого по руке, вслух стал читать: – «Персиваль Уизли. Министерство магии, Лондон, Британия. Адрес для сов: 12, площадь Гриммо, Лондон». О, так Вы важная птица, я погляжу. – Вы из знаменитых Уизли? А я Рудольфус Моллиган, извините, но общих знакомых у нас нет, чтобы друг другу представлять, – обезоруживающе улыбнулся первый парень. В его голосе был азартный интерес, хотя и прикрытый мягким вежливым тоном. – А не хотите ли дать нам интервью? С Вашей семьей столько всего произошло в последнее время. – Вам? – Перси насторожился, но голос его зазвучал высокомерно. – Что же, теперь в лавках по изготовлению визиток и карточек к торжествам и похоронам берут интервью? – Да, это глупо смотрится, – светловолосый совсем не обиделся, легко преодолев барьер, который выставил интонацией Перси. Его явно гнал азарт. – Но это только подработка. Понимаете, мы собираемся открыть газету, всем «Пророк» уже надоел, а «Ведьмин вестник» Вы же не читаете, да? – он сам заулыбался своей шутке, – ну а мы будет делать качественную журналистику. И, конечно, открыть первый номер с членом семьи Уизли – это бы было круто! Двое уставились на Перси с ожиданием, однако если Руди смотрел, будто подбадривая самого Перси, почти что говоря: «Ну, парень, решайся», то его дружок скорее скептически наблюдал за затеей своего товарища. И был прав. Перси не собирался делать кассу новичкам своим именем. Тем более, раздавать интервью непонятной газетёнке, собирающейся торпедировать официальный «Пророк». – Позвольте мне дать совет вам, молодые люди. – Перси моментально соскочил с беззаботного дружеского тона, предлагаемого этим парнем. – Как чрезвычайно близкий к официальным кругам человек, – Перси тонко улыбнулся, – могу сказать вам, что затея малопродуктивная. Займитесь чем–нибудь полезным. Сколько я должен? – Три галлеона, – хором сказали парни. Вежливость они с ним сохранили. Перси расплатился и аппарировал прямо из лавки на Гриммо. Сегодня Алекто согласилась принять его у себя дома. Перси в письмах долго выстраивал цепочку вопросов, размышлений и намёков, чтобы добиться этого. Повод был им подан великолепно: она сама в итоге задала вопрос о том, как поживает его семья, и он тут же ответил, что младший брат, которого он с детства опекает и который чтит его чуть ли не Богом, страшно боится возвращаться в Хогвартс, поскольку ожидает для себя только неприятностей. «Я, – писал то письмо Перси, – уверяю его в полной расположенности к нему господина Снейпа, но он трепещет, отчасти потому, что весь последний год пропустил обучение. А это сказывается всегда. В свою очередь, я не могу рассказать ему многого: ведь я окончил школу давно, и при тех порядках, которые сейчас вспоминать не хочется, да и не к месту. Но, может быть Вы, мисс Кэрроу, окажете такую любезность и поведаете о том, на что ему следует обратить внимание, что следует делать? Ваши советы, учитывая не только последний год, когда Вы заботились о школе, но, прежде всего, Ваш ум, так ценимый всеми, кто счастлив знать Вас, позволят моему брату преодолеть ту робость и растерянность, которые он испытывает, готовясь к последнему учебному году. Я, от его имени, хотел бы задать Вам множество вопросов. Найдете ли Вы возможным для себя оказание такой помощи? Вся моя семья, но прежде всего, я сам, будем преисполнены благодарности». Алекто согласилась. Чтобы не обременять её длинной перепиской, Перси предложил ответить на вопросы устно. Алекто, помолчав несколько дней, и ответив на другое письмо Перси, которое тот написал от отчаянья, с чувством, что все провалил, сознательно избегая какой–либо связи с предшествующим письмом, вдруг послала Уизли сову, в которой звала Персиваля к себе вечером. На долгий, как она писала, разговор «об этом глупом подростке, вечно ввязывающимся в авантюры сомнительного толка. Мне важно было прочитать, что Вы так печетесь о нём, хотя я и не уверена, что он сумеет это когда–нибудь так оценить. Но такова судьба старших: они всегда опекают тех, кто родился после них». Перси вдохновенно перечитывал эти строки, не реже, чем каждые полчаса вытаскивая пергамент из кармана мантии и уже зная наизусть наклон каждой буквы. Хорошая мантия у него была благодаря свадьбе Джинни. В лавке Торроу он купил, внутренне содрогаясь от цены, ароматную мужскую воду. Мерзотный эльф испортил там ему настроение, засуетившись под ногами и ловко вытащив бутылочку с амброй и сандалом у него из рук. – Господину пойдет другой запах, другой запах. Вот этот, безусловно, подойдёт. В носу защипало от запаха арбуза … или огурца? И какой-то травы. Да кем себя этот эльф мнит? Но подскочил ещё и хозяин лавки, и они так насели на Перси, что он сдался и купил. Сейчас, в своей комнате, после душа, проведя по влажным волосам руками, смоченными в этой ароматной воде, он понял, что не так уж она и плоха. В конце концов, почему он должен вонять мускусом, как все эти Пожиратели? Боясь запачкать мантию, он натянул домашние брюки и рубашку и спустился на кухню поесть. Крепкий чай и пара кусков пирога перед важной встречей не помешают. К назначенному времени Перси был одет, причёсан и взволнован. Когда было почти пора, он открыл шкаф, и покопавшись, достал спрятанную в углу бутылку шампанского. О, как он её добывал! Когда их всех в углу держала в тот памятный день на прицеле палочки Беллатриса, он успел мельком увидеть бутылки, что шустро приволок их домовик из Мэнора. Он бы, может, о них и не вспомнил, но за столом на свадьбе, где они оказались волею Темного Лорда все вместе, Уильям Гойл громко говорил Беллатрисе, что закупил для всего банкета её любимое шампанское. – Ты же у нас его больше всего любишь, да? – ласково улыбался тогда Гойл, стрельнув глазом на руку Волан-де-Морта. Глумливая Белла хихикнула и сообщила, немало не стесняясь, что если бы Гойл на этом банкете учёл все её вкусы, то, пожалуй, и разорился. Перси увидел, как затряслись брыли его щёк и внимательно всмотрелся в этикетку бутылки, стоящей перед ним. А потом, при случае, заглянул в винную лавку в Косом: он считал, что знать цены на все никогда не бывает лишним. И потерял дар речи. Восемьдесят галлеонов! За одну несчастную бутылку… Да, его сестра очень удачно вышла замуж. И только затем в памяти всплыло, что с такими же, да, точно такими же был их домовик. А это значило… Он тогда почти примчался на кухню: – Мама, мама, где те бутылки, что притащил домовик для Беллатрисы? – Какие бутылки? – Молли растерянно застыла, вытирая руки о перепачканный фартук. Она, действительно, не понимала. В тот день такие вопросы её не заботили. – А, не обращай внимания. Он развернулся, собираясь уходить. – Постой, ты хочешь, может, браги? Хорошая получилась, и с рыбным пирогом очень вкусно. – Нет, не сейчас. Спасибо. Ему надо было отловить эльфа. Увидев мелькнувшие уши, он ринулся по лестнице вверх и прижал домовика в коридоре у деревянных панелей, которые тот натирал. – Где бутылки? – с угрозой спросил Перси. Он шёл ва-банк. И Люциус, и сама Беллатриса могли уже тысячу раз вызвать эльфа и велеть вернуть эти бутылки в Мэнор. Эльф вздрогнул. Глаза зло сощурились. Ну, тогда всё ясно, облегченно подумал Перси. Действительные хозяева про эти бутылки забыли. – Это не дело постояльца. – Еще какое дело! Тащи бутылки. – Не дело постояльца эти бутылки. Эльф упрямился, но Перси не собирался сдаваться. Они перепирались так минут сорок, Перси даже успел схватить домовика за наволочку и здорово засадить ему по голове. Тот ойкнул, прикрыл маковку лапками, но не испугался. Перси удвоил усилия и, пиная эльфа, не отпуская наволочку и не давая тому сбежать, всё твердил фразу про бутылки. Неожиданно для самого Перси домовик вдруг проверещал: – Пусть постоялец рискует собственной шкурой сам. Пусть постоялец сам берет бутылку на кухне, за дальним шкафом, в углу. Поури не принесёт, Поури не должен раздавать хозяйское добро! Перси снова рванул вниз. Мать, конечно, была на кухне. Перси уселся за стол пить чай и всё-таки дождался, когда Молли вышла. Тут же кинулся в угол, нащупал бутылку и аппарировал с ней к себе. Разглядел внимательно, конечно, уже у себя в комнате. Да, такая же. Бережно погладил этикетку. И спрятал её подальше в шкаф. Потом сообразил, что бутылок было две. Куда паршивый эльф задевал вторую бутылку ему уже было не узнать: гаденыш так подстроил, что теперь Перси как будто стащил шампанское и требовать другое у него оснований не было. Но, в целом, это было уже не важно. Перси достал бутылку, полюбовался еще раз, порепетировал, как небрежно её надо отдать Алекто и, предвкушая что-то невероятно удачное, аппарировал.