***
Джордж свистел часто: радуясь, удивляясь, подзывая кого-то. Или насвистывал для настроения. Сегодня он насвистывал «Ласки темного мага», совсем новый хит «Змеюков», когда у него в магазинчике появился домовик и передал письмо от Гермионы. Он, собирая ей коробки подарков от себя и от Рона, предвкушал, как будет радоваться и удивляться Грейнджер, открывая тот или иной свёрток или флакон, поэтому пергамент от Гермионы открыл с ожиданием сообщающегося от неё веселья. И замер. Гермиона писала ему как об известном то, чего он ещё не знал. Джордж и в былые времена держал «Пророк» в руках от силы десяток раз, а уж после победы Тёмного Лорда он его видел вообще только единожды, когда Люциус прислал им газету. Газета, нужна была газета! Джордж выбежал из лавки и метнулся к дверям «Сладостей и гадостей»: нового магазина, открытого Слизнортом на паях с кем-то из прошлогодних выпускников Слизерина. – «Пророк» есть? – выкрикнул он, распахнув дверь. Ошалелый продавец отрицательно мотнул головой. Джордж застыл на улице. Где взять «Пророк» в Хогсмиде? Ему мгновенно представилось, как он будет бегать от лавки к лавке и все будут также отрицательно качать головой. Во второе мгновение у него все встало на место в мозгах. Книжный! Джордж рванул туда. «Пророк» был. С колдографии на первой странице орал связанный Чарли. Орал истошно, зло и беспомощно. Джордж осел. Катастрофа, которая была неизбежной, свершилась. Он сжал газету и, не глядя внутрь себя, пошагал к магазину. Положил «Пророк» на письмо Гермионы. Механически проверил, в безопасности ли вредилки и хлопушки. Отпустил продавца, сгрёб газету с письмом в карман, закрыл дверь магазина, повестил табличку «Зарыто» и аппарировал на Гриммо.***
Первое, что ощутил Северус, когда зашел в класс темных искусств и, конечно, защиты от них, это витающее в воздухе перевозбуждение. Молодая сила, живущая в каждом из старшекурсников, требовала выхода и агрессии. Отдельную скамью в классе занимали девушки, они вели себя тише, но, когда он зашел, стали бросать нерешительные взгляды. В руке одной был трубочкой свернутый выпуск Пророка. За ним скользнула преданной собакой Пэнси, которая с первого дня занятий в Хогвартсе безуспешно пыталась его остановить в коридорах для разговора. – Чтобы приглашать болельщиц, прежде необходимо достигнуть чего-то, мистер Забини. – бросил Снейп, скидывая мантию на стол преподавателя и делая кивок в сторону профессора Ташева. Тот улыбнулся удачной шутке сербскими, изящно вырезанными на его лице губами. – Мы не болельщицы. – одна из девушек, шестого курса (седьмой Северус знал поголовно), встала над остальными и придала голосу серьезность. Снейп поднял брови и повернулся. – Мы не болельщицы, сэр. – повторила она с куда большим вложенным уважением. – Мы также хотим стать Пожирателями смерти. – Это невозможно. – Северус не собирался возиться с девицами. – Почему? – выпалила она. – Сэр? Взгляд, которым смерил её директор, заставил её сесть, но рот был также упрямо сжат, а глаза блестели от несправедливости. – Потому что эти занятия куда опаснее тех, куда допущен остальной класс. Потому что часть заклятий, что мы будем отрабатывать, необратимы или обратимы лишь долгими месяцами лечения, как в случае с мистером Петтигрю, и даже в этом случае оставляют пагубные следы на здоровье, мисс … – он всё-таки припомнил её имя, – О’Райли. Снейп терял терпение. Он всем видом показывал это надоедливой ирландке. – Вы слишком консервативны, директор. – обвинила его её светленькая подружка несмелым тоном. – Ведьмы давно не предназначены для того, чтобы заниматься домом. Парни, преимущественно слизеринцы, заухмылялись. Они от всего сердца болели за бывшего декана, не стеснявшегося напомнить ведьмам об их месте. Но за спором следили с большим азартом, потому что к этим двоим присоединилась и Пэнси. – Господин директор, как старосте Слизерина, мне известно, что ограничений, о которых Вы говорите, просто нет. А мы совершеннолетние, а курс младше почти весь тоже, учитывая прошлогодние события. Господин директор брезгливо дернул губой. Пытливые глаза не самых плохих учениц смотрели на него безотрывно, ожидая реакции на весомый аргумент Паркинсон. – Мисс Паркинсон, девушки, – Северус начал говорить по слову, будто ввинчивая в их мозг глубокие шурупы, – как вы считаете, потеряв волшебную кровь, как мы будем восполнять её без участия ведьм? Это был запрещенный аргумент, к которому, без сомнения, и вел весь этот разговор. Оттягивать Снейп не был намерен. Волна негодования, посыпавшаяся от девиц, спугнула бы и гиппогрифа. Но не Снейпа. – Вы не имеете права! Мы такие же волшебники! – Мисс О’Райли... – Мы не инкубаторы! Я умею побольше, чем большая часть из них! – Мисс О’Райли! Голос прогремел без всякого соноруса раскатом. – Если ваши семьи дадут согласие, информированное согласие, – подчеркнул Снейп, чуть склоняя голову, – то, не сомневайтесь, я приму ваше решение, хотя меня лично оно и огорчит. Без исключений. – он поднял руку, пресекая возражения. – Сегодня, на вводном занятии, можете присутствовать все. Девушки, оскорбленные, соскочили со скамеек и достали палочки, собираясь продемонстрировать закостенелой летучей мыши, чего стоят, чтобы он забыл о своих согласиях. Снейп, посчитав, что разговор окончен и мысленно пообещав себе уделить особое время тексту информационного письма родителям этих упрямых бесенят, достал палочку и вышел вперед. – Для вас флёром запрета были особенно окружены три заклятия. Между тем, искусство темных сил состоит в том, чтобы, не применяя их, заставить вашего противника или жертву страдать. Некоторые из таких заклятий оставляют на вас серьезную отдачу. Другие очищены от этих побочных эффектов. Но, прежде чем мы перейдем к отработке атак, вы обучитесь усовершенствованным щитовым чарам, поскольку обыкновенные щиты… Сектумсемпра! Голос мгновенно вырос, а палочка, помедлив, оказалась направлена на одну из девушек. Вскрикнув, она попыталась нарастить щит покрепче, но заклятие пробило его и легко ударило её в грудь, будто впиталось. – … Не всегда оказываются достаточно прочными против темной магии. Кровь медленно превращала слизеринский галстук в гриффиндорский, а после стала пропитывать мантию. Директор продолжал говорить, двинувшись вдоль стоящих перед ним парней. Ученица, к которой никто не смел подойти, пока палочка Снейпа была все еще нацелена на нее, захрипела. Кровь пузырилась у нее во рту. Даже слизеринцы начали переводить взгляд на сокурсницу. Северус завершил прогулку возле неё, наклонился, и, убедившись, что волосы прикрыли его губы, начал ласково шептать, водя по разрастающейся на груди ране. Как только к блондинке вернулась способность дышать, она схватилась за рукав и, закрыв глаза, тихо расплакалась. Северус высвободил руку и встал. – Профессор Ташев, атакуйте. Остальные, найдите себе партнера и повторяйте – за профессором или мной, пока без палочки – только руна и вербализация. Атакующее заклятие может быть любым, кроме смертельного. Они отработали это с каждым и каждой, прежде чем покинуть порядком развороченный отбитыми заклятиями класс. Северус удовлетворенно почувствовал, что взмок по позвоночнику – Ташев заставил его побегать, уклоняясь и выставляя щиты. Пострадавшая ученица сидела на скамье бледная, и растирала место, где сходились ребра, будто не веря, что все действительно срослось назад, трогая гладкие рубцы. Снейп подошел к ней и протянул маленькую бутылочку бадьяна. – Чтобы на Вашей коже не осталось шрамов, мисс Гордон. – а потом добавил громче: – На сегодня хватит. Идите мойтесь, кому нужно, зайдите в медпункт – и на ужин. Кто-то смотрел на него, сидя на полу. Другие тяжело переводили дух. Блейз, упершись в колени, исподлобья пытался понять, устали ли они так же, как он сам. Паркинсон, получив глубокий, зацветший волдырями, похожими на следы ожога, порез, пыталась закрыть его рукавом. Ожог не так болел, как голова – от напряжения. – Давай помогу. – буркнула ей О’Райли, поднося палочку. – Чтобы не болело. Вокруг них постепенно стала собираться девичья компания. Летиция Гордон все еще сидела с мокрыми глазами, горький бадьян крутил ей живот, а шрам пульсировал, хотя и уменьшался тоже.***
В то утро Джинни сидела за завтраком уныло. Каждый её день в этой семье подчеркивал, как искромсалась ее жизнь. Вчера она, не получив помощи от домовика, сцепив зубы, сама пошла к Милдред и ангельским голосом попросила разрешения написать письмо Грейнджер. Джинни думала, что письмо той, что живёт с Пожирателем, ей написать разрешат. Она даже повод придумала: будто бы она хочет попросить у неё рецепт зелья для бодрости. – Нечего на всяких шлюх грязнокровных сов растрачивать, – мрачно, как всегда, бросила Милдред, лишь только Джинни заикнулась об этом вчера, – да и зачем тебе это зелье, вроде бы ты, в отличие от своего прежнего дома, делать ничего не делаешь. Джинни заставила себя улыбнуться. – Я не для себя, я думала о Грегори. Он так много занят сейчас! – Не твоя забота его бодрость. У него мать на это есть. Или ты думаешь, что я дам своими руками сына какими-то зельями опаивать? Милдред с удовольствием поджала губы, глядя на Джинни и не отказала ещё себе напомнить, что замужняя женщина должна серьезно думать над тем, с кем она общается. Это не только её репутация, это репутация семьи, в которую её так милостиво приняли. – Слушай, что говорит умная женщина, не чета тебе, вертихвостке. Джинни только опустила голову. Обычный день. Почти ночью раздался грохот, по всему дому заметались огни: Уильям и Грегори вернулись в поместье. Джинни выбежала навстречу Грегори в рубашке и повисла на его шее так, что ничто не смогло бы оторвать её от него. Милдред и Уильям переглянулись, но Грегори казался этим довольным. Он даже оставил ночевать Джинни у себя в комнате. На завтрак были жирные сардельки с бобами и беконом, которые ела вся семья, кроме Джинни, не умевшей запихивать в желудок с утра такое месиво. А до ужина на одном чае ей приходилось туго и чувство голода было ее основным в течение дня. Она как-то, ещё в августе, попросила Грегори, чтобы для неё подавалось яйцо или йогурт, или хотя бы тост с маслом, и тот вроде бы даже не возражал, но фыркнула Милдред, спросившая, не считает ли Джинни себя принцессой, претендующей на особое меню и брезгующей тем, что едят они, и все осталось по-старому. На слова Джинни, что её желудок не воспринимает такой еды, Милдред жестко отрубила: – Должен воспринимать! – и поставила в разговоре точку. Джинни рассеяно пила чай, думая, чем бы заняться сегодня, когда появился домовик с «Пророком», занял привычное место и вопросительно уставился на Уильяма. – Начинай! – махнул тот рукой. – Вчера силами Пожирателей, на общественных началах помогающих Министерству, был пойман опасный преступник Чарли Уизли, собиравшийся уничтожить Хогвартс в июле и ранивший мужественно защищавшего его директора. Джинни побледнела. Все Гойлы посмотрели на неё с тем чувством, с каким в театре глядят на муки отрицательного героя: отстранённо и с удовольствием. – Знаю, – небрежно махнул рукой Уильям, – это для публики информация. Долохов шёл по его следу и загнал в угол позавчера. Так что вчера он уже висел праздничным окороком над столом в Мэноре. Как висел Чарли, Гойл не знал, поскольку его в Мэнор вчера не позвали. Он утешил себя тем, что его возвращение из поездки было слишком поздним. Но Гойл видел других пленников, и эта форма первой встречи пойманного с Волан-де-Мортом была обычной. Джинни сидела прямо, положив руки на колени и закусив губу. Из её глаз сплошными дорожками лились слёзы. Никто ничего не сказал ей. – Продолжай! – махнул рукой Гойл. Домовик прочитал о перестановках в отделах Министерства, о новых магазинах магических животных, собрался было читать директиву о правилах приобретения нефамильных домовиков, но тут Милдред прервала. – Ой, зачем нам это? Своих некуда девать. Мы не голытьба. Давай, переходи к светским новостям. – Господин Северус Снейп сочетался браком с мисс Грейнджер! Брак получил благословение величайшего мага всех времён Волан-де-Морта! – только и успел прочитать домовик. – Что?! – подпрыгнули все Гойлы. Впрочем, Грегори известие только развлекло. Его декан женился на заучке Гриффиндора! Странные у него вкусы. Грегори уставился на Джинни, кивнув ей подбородком, и мимикой выражая смесь удивления и веселья. – Зажала твоя подружка свадьбу, да? – ему казалось, что это очень остроумно, поэтому Грегори долго и с удовольствием захохотал над своими словами. А вот его родителям было не до веселья. Жениться на грязнокровке, да еще и не тайно, а так, чтобы об этом тиснули объявление в «Пророке». В переводе на нормальный язык это звучало так: «Снейп вне правил, с разрешения Лорда он может делать всё, что захочет». Такое необходимо было учитывать. Уильям тяжело бродил взглядом по лицу жены. Как же подставила его эта дура на свадьбе. Ну да, и он как-то сам всё сторонился Снейпа. Вот Малфой может, – тут на него накатила злость и руки, сжавшиеся в кулаки, дробью заходили по краю стола. Милдред вытянулась в струнку, не отрывая взгляда от стучащего по деревянной поверхности Гойла: ничего хорошего это обычно не предвещало. Но Уильям ушёл в себя, размышляя. Нет, это все-таки порода, все Малфои такие: что Люциус, что его сынок, он ещё вспомнил Абраксаса – все были как под копирку. Вечно раскидывали яйца по разным корзинам, вечно были на два фронта. Никто так не дружил с полукровным Снейпом среди Пожирателей, как Люциус. Да он же его привечал еще в школе. Хотя, казалось бы, зачем ему, чистокровному богачу, эта шелупонь? Но нет, привык устраиваться так, чтобы для всех быть хорошим, чтобы легко перебежать от одного к другому. А как сообразил подослать Драко подружиться с Поттером – Грегори рассказал об этом отцу, Уильям тогда дар речи потерял. Это ж надо! Он хотел было выкрутить Люциусу этим руки, заставив подписать один контракт, но тот поднял бровь и настолько холодно сообщил Уильяму, что вообще-то собирался держать Поттера на коротком поводке и что дети для этого – лучший путь, что Уильям понял, что этот змей вывернется без ущерба для себя. И больше никому рассказывать не стал. Ну, а Абраксас вообще был единственным, кто выбрался из заговора против Лича без потерь. М-да, тяжело перебирал мысли старший Гойл, Малфои вечно выворачивались. Ну, видимо придется и ему как-то налаживать отношения со Снейпом. Предложить, что ли небольшую долю в исландских рудниках? Скажем, в знак благодарности за заботу о Грегори? А что, хорошая идея, и это он облагодетельствует, а не с подношением пойдет. У Уильяма от найденного решения отлегло от сердца. Получалось совсем неплохо. Да что там, очень хорошо получалось. Милдред, настороженно следившая за фигурой мужа, уловив его довольный вздох, выдохнула сама. Мерлин! Гнев супруга обходил её стороной. И тут же в её памяти щёлкнуло воспоминание. – Ну-ка, а ты об этом знала от своей подружки? – она с прищуром уставилась на Джинни. Та лихорадочно решала, что сказать. Соврать? Явно это повысит её ставки, но Милдред может вцепиться в то, что она не сказала ей. Тут не угадаешь. И Джинни решила вывернуть по-другому. – Я, когда вчера просила Вас разрешить написать ей, хотела еще попросить с ней встретиться. Потому что всегда могут быть новости, полезные для нашей семьи. – Ах, уже «нашей семьи»? – Милдред не собиралась потворствовать этому спектаклю. – Ну, так садись и пиши, – прервал её Уильям. – Под моим присмотром, – веско добавила Милдред.***
Джордж оказался сразу на кухне. Там было тихо и сумрачно: горел лишь один светильник, в углу копошился Поури. – Где все? Домовик посмотрел на Джорджа печальными глазами: – Господин Перси Уизли в Министерстве. – А родители? – В гостиной. Джордж с того аврала, что предварял открытие Хогвартса, жил в квартире над своим магазином в Хогсмиде: Снейп это изменение места жительства уладил. Не застать мать на кухне было для него удивительно. А Молли после отъезда Рона, действительно, почти не появлялась там. Теперь она, наконец, осознала, что её большая дружная семья за два года исчезла, и не просто исчезла, а развалилась. Когда–то она думала, что все дети улетят из её гнезда со временем, но в этих картинах светлого будущего все были счастливы и благополучны. Реальность била по сердцу. Билли жил далеко со своей семьей с женщиной, которой в глубине души Молли продолжала не доверять, Фред погиб, Джинни забрали, Перси отдалялся все сильнее сам, боясь не угодить Алекто и начальнику транспортного отдела, Рона были вынуждены отдать в Хогвартс и только Джордж, хоть и перебравшийся в Хогсмид, сохранял с ней ту же семейную связь, что и два, три года назад. Но смысла в её кухонных подвигах уже не было никакого. Перси редко сейчас ел дома, а они с Артуром обходились самым малым: чай и бутерброды были их привычной едой. В голове Джорджа мелькнуло, что родители уже всё знают. Это было страшно, но и облегчало Джорджу тяжесть первой вести. Однако все оказалось не так. Артур и Молли просто сидели в гостиной, понурые, как всегда в последнее время. – Джордж? – Артур удивленно поднял голову. – Что случилось? – Молли реагировала быстрее мужа, в будний день с утра Джорджа могло привести к ним только срочное событие. У неё стало резко и медленно стучать в висках, в горле, пульсировать в глазах. Замерло лишь сердце. – Мама, папа, – Джордж замялся, – Чарли поймали. Вскрик матери прервал его. Артур переводил взгляд с жены на сына. – Откуда ты знаешь? – выдохнула Молли. – Вот. – Джордж вытянул из кармана газету и передал матери. Из газеты на стол выпал пергамент. Молли автоматически раскрыла его. – Зачем ты ей что-то даришь? – Мама! Она моя подруга. – Она повязана со Снейпом! – Мама, это сейчас самое важное? Молли махнула на него рукой и разрыдалась. Артур тихонько вытянул газету из-под её руки. Сделать он ничего не мог. Джордж измученно сел рядом с родителями. Ступор мужа вывел Молли из рыданий. Она потянула с колен Артура газету, и погладила голову рядом сидящего сына пальцами. Если бы Чарли смог сейчас почувствовать её ласку и любовь! – Что делать, – шептала она, – что же делать? Выработанная годами привычка к тому, что нужно действовать: готовить, лечить сбитые локти, вязать… она не представляла, как ещё можно помочь сыну, кроме как не немедленным, решительным и ясным для неё действием. И её пальцы начали делать хоть что-то, подвластное им: перебирать листы газеты. Они шуршали под пальцами, Молли невидящим взглядом скользила по статьям, пока глаза не резанула эта жуткая фамилия. А потом и ещё одна. И самое страшное имя. Она молча протянула Джорджу газету. – Я знаю, что нам нужно делать. Ты встретишься с ней и потребуешь, чтобы она помогла Чарли. Не знаю пока как, но помогла.***
– Тебе больно? – Абкин наклонилась к Летиции. У той дернулись губы и полились слёзы. – Уже нет, но мне так страшно, что это может повториться, так страшно. Было ясно, хотя она и не говорила, что в этот класс она больше не войдёт. Сочувствующие жались к ней, гладили по волосам, кто-то из шестикурсниц подхватил Гордон под руку, кто-то под вторую, ее подняли и повели, окружив со всех сторон поникшей, расстроенной стайкой. Уходили девчонки не оглядываясь, и по их спинам было ясно, что сюда они тоже больше не вернутся. О’Райли оглянулась на Паркинсон, Смит и Дебриан. – Мы не такие, да? – Конечно, нет! – решительно ответила Пэнси. – Меня болью не испугать. – Я заставлю родителей подписать это согласие! – Дебриан демонстративно закатала рукав, – Я хочу получить метку! Девчонки вышли из класса и пошли в подземелье: все они были с зелёными галстуками. – Что ему так сдалась наша будущая семейная жизнь? У меня вообще её может не быть! – Смит хотелось обсудить это оскорбительное начало урока. – Я вообще не понимаю, как он может требовать информированного согласия семьи, если все мы уже совершеннолетние – делаю, что хочу. О’Райли нахмурилась. – Шарлотта, ты права! Мы, действительно, совершеннолетние – какое согласие хоть кого бы то ни было? Пэнси, давай вместе пойдём к нему и поговорим: ты староста, он явно к тебе прислушается. Пэнси пожала плечами. – Вряд ли. – Слушай, ну хочешь получать согласие родителей – получай! А я считаю себя самостоятельной. Знаете, – тут О’Райли хихикнула, – только одно в этой истории может позабавить. Я никогда не думала, что Снейп такой замшелый. Вот честно! И я как представлю сейчас, какой он дома, у меня живот сводит от смеха. Утренний «Пророк» за завтраком взбудоражил всех. – Всегда не любила Грейнджер, – продолжала она, – вот она сейчас вертится! Дорого бы я дала, чтобы увидеть это. Она же вся из себя такая прогрессивная, вся за равноправие, а теперь как? Образцовая домохозяйка? – Она беременна, об этом в «Пророке» ещё летом писали, – бросила Дебриан. У Паркинсон садануло сердце. – Так он её и учиться не пустил, видишь! Я просто хочу видеть это чудесное превращение Гермионы Грейнджер в клушку, – залилась злым смехом О’Райли. – Как там проходит её счастливая патриархальная жизнь, а? Жутко интересно. Наверное, ходит в платьях в пол, и называет Снейпа не иначе как «мой господин, достопочтенный супруг». – Да, но мы-то почему должны повторить её судьбу? Он что, от того, что Грейнджер с пузом, хочет всех нас охватить этим «счастьем»? – язвила Смит. – Причем самолично! – снова захохотала О’Райли и моментально осеклась, потому что за их спинами холодный голос произнёс: – Девушки, прошу. – Снейп, вновь облитый мантией, прямой как гвоздь, с прядями, заложенными подальше от разгоряченного лица за уши, держал сухим веером несколько копий краткого письма, написанного и размноженного им прямо в кабинете Ташева. Каждое было подписано им и скреплено без шанса прочесть до вскрытия. – Мы не хотели Вас оскорбить, профессор. – первой начала Пэнси, хотя именно она вообще не шутила над женитьбой Снейпа и беременностью Грейнджер. – Просто мы хотим сказать, что мы совершеннолетние и можем все решать сами! – снова вскинулась О’Райли. И решила показать Снейпу, что она его не боится. – Конечно, если о всех девушках судить по трусихе Гордон или по тем, кто, имея хоть какие-то мозги, забывает о них и считает, что женское предназначение – только ходить беременной, то такие занятия исключены. Но мы-то другие! Я буду Пожирателем. Слышите? Когда Паркинсон бросилась в извинения, Северус поднял руку с письмами резким жестом, каким обычно приказывал замолкнуть. – Подписанные письма, девушки. Никаких исключений – совершеннолетние вы или нет, я жду мнения ваших родителей о том, чем вам предстоит заниматься. Мисс О’Райли, а Ваш темперамент нужно угомонить. – Снейп чуть повернулся к ней. – Пожирателю Смерти не пристало визжать, как котёнку, которому наступили на хвост. Тем более, ваш хвост пока цел. Снейп обвел черными глазами стайку следовавших за решимостью ирландки девушек. – Я не хочу, чтобы вас покалечили. Женщинам не нужно воевать и убивать. – все насупились одним мигом. – Столько потерянной созидающей силы... От бессилия своих слов Снейп едва не застонал. От набегавшихся девчонок шёл жар. – Силы, которой у нас нет и не будет. Вы хотите пробовать себя в том, в чём заведомо уязвимы. Вы не думали, что вас переловят и изнасилуют?.. – он артикулировал преувеличенно четко последнее слово. Следом его губы сложились в тонкую, издевательскую улыбку. Стоило показать им Пожирателя, чтобы они расхотели становиться ими. – Как, скажем, мисс Грейнджер?.. Не раз, не два, а пока не надоест. Или пока не подохнете от разрывов. Девчонки во все глаза смотрели на него. Грейнджер никто из них не любил, и то, что ей приходится страдать, их бы порадовало. Страдать. Как-то абстрактно это было даже весело. Но жестокий рот их директора беспощадно артикулировал: «Насиловать. До разрывов. Пока не надоест». – Вы же на ней женились, – автоматически, не задумываясь вырвалось у Смит. – Это что-то меняет в вопросе, как мисс оказалась в моем доме? Дебриан, отвернувшись, постаралась как можно более незаметно вытереть взмокшую шею ладонью, капля противно стекала ей за воротничок. Снейп перевел взгляд на неё и, посмотрев в лицо, шумно и медленно вдохнул. Пэнси перехватила его взгляд. Ещё и Дебриан! – Но Вы поступили с ней благородно, директор! Мы все видели её на свадьбе Гойла – так рабыни не выглядят. И добавила свое самое заветное: – Вы же могли оставить её просто любовницей. О’Райли покосилась на Паркинсон. Она не ожидала от неё такого настойчивого выведывания сведений о Грейнджер. Их, конечно, всех разрывало от любопытства ещё со времён свадьбы Грегори. Но узнавать всё непосредственно у их директора было отвагой отчаянного уровня. Просто-таки гриффиндорского уровня. – То есть озвученной мною проблемы вообще нет? При условии, что после вас оформят замуж. Это не было вопросом. Романтические дуры были куда патриархальнее, чем они думали. Подспудно каждую из стоящих перед ним девочек будоражила идея самца, берущего нужную ему самку без разговоров. И чем агрессивнее был бы этот самец, тем лучше: совокупление с чудовищем, древний как мир архетип. Это автоматически снимало с Северуса нужную сейчас раздражительность и неожиданно смягчило его тон. – Так зачем такие сложности, девушки? Смит попятилась. На секунду ей показалось, что директор набросится на них прямо здесь. На всех четверых. Она уперлась плечом в Дебриан. Шарлотта рвано дышала: то слышными шумными вздохами, то её дыхание пропадало совсем. – Я не боюсь! – упрямо бросила прямо в лицо Снейпу О’Райли. – Если опасность попадания в плен будет явной, я убью себя, чтобы не жить в качестве рабыни. Или жены. – с умыслом добавила она последнее, быстро взглянув в глаза директора. На более долгий взгляд её не хватило. – Все так говорят, мисс. – едва уловимо пожал плечом Снейп, пропуская её испуганный собственным хамством взгляд через себя. Он приятно огрел по диафрагме и Северус мечтательно опустил веки, прежде чем уставиться снова. – До момента, пока опасность умереть не становится очевидной. Поскольку созидание составляет вашу суть, я настаиваю. – Северус скользнул взглядом по глазам, пробуя на готовность отпора, но девчонка не помнила о легиллименции в запале. Искушение войти в неё хотя бы так, пробежать пальцами по перечню мучительных ожиданий, было очень велико. – Вы путаете нас или с патриархальными дурами или с другими факультетами, у которых нет глубинной смелости. Мы – Слизерин! – О’Райли обернулась в поисках поддержки. Пэнси кивнула ей и в упор посмотрела на Снейпа. – Я не буду чьей-то подстилкой! – «Факультет – не аргумент», как Вам известно, мисс О’Райли. Разговор замкнулся и исчерпал себя. Я ухожу. Снейп взмахом руки в воздух подвесил письма, выскользнувшие из отмеченных никотиновыми желтыми пятнами пальцев. – Следующее занятие завтра, вы попадете на него при условии, что ваши семьи разрешат вам. – он двинулся в сторону Подземелий, не намеренный продолжать. – И не пытайтесь что-либо подделать! Я узнаю – и накажу. Голос ударился в свод арки и заполнил коридор. За своей спиной Снейп услышал топот бега. – Постойте, директор! О’Райли нагнала его. Три других девчонки стояли в дальней части коридора и держали в руках свои письма. Одно письмо висело в воздухе. – То есть, если моя семья даст согласие мне, совершеннолетней, – это О’Райли не могла не подчеркнуть, – то уже не важны ни моя якобы какая-то созидающая другая сущность, ни перспектива того, что я буду изнасилована, стану в плену чьей-то рабыней, да? – Вы переходите границы, мисс. – аспидом зашипел Снейп, делая шаг на неё. – Совершенно верно. Если Ваша семья готова отдать Вас в размен, зная, что с большой вероятностью Вы станете чьим-то сладким мясом, я не вправе возражать. Северус сказал это так, чтобы слышно было только заводиле. О’Райли постаралась выдержать взгляд. Не получалось. Зрачки декана, зрачки профессора почти невозможно было выдержать. Зрачки директора не выдерживал никто. А тут на неё смотрел Пожиратель. Это было запредельно. Все, что она смогла сделать, собрав волю в кулак – гордо развернуться и пойти с прямой спиной к подружкам. Идти было трудно. Она резко дернула свой конверт. – По крайней мере, мы знаем, чем Грейнджер сейчас отливается вся её дружба с Поттером. Зачем только он женился, не пойму. – Наверно, хочет узаконить ребёнка. – медленно проговорила Пэнси. То, что сказал директор, опять вселяло в неё надежду. Надо только пару лет потерпеть. – Наследник от грязнокровки? Это же неполноценный ребёнок, лучше удавить, – бросила Смит. – Почему он не предохранялся с ней? – вслух спросила Дебриан. – А зачем? Это то потомство, которое не имеет никакого значения, – пожала плечом Смит. – Да нет, раз женился, значит признаёт и даст ему статус! – О’Райли посмотрела на Смит с удивлением: неужели та этого не поняла. – Может, никто из чистокровных не хочет с ним? – Хочет. – Пэнси защищала честь возлюбленного. – Я знакома с его семьей, чистокровной. Претендентки есть. – Ты знакома с его семьей?! – девчонки потеряли дар речи. – И молчала?! – Нуу, – потянула Паркинсон с достоинством, – не хотела хвастаться. Там красивое и уютное поместье. Много роз. Библиотека большая, мы с ним там книги смотрели. Это она бросила уже специально: вроде бы незначительная деталь, но как говорит об их близости! Утрись, Дебриан. И продолжила: – Но у него есть ещё и свой отдельный дом на побережье. И замолчала. Пусть думают что хотят, была ли она там и что там делала. – Пэнси, а наш директор любит своих студенток, если судить по Грейнджер, – вдруг весело подмигнула О’Райли. – у тебя большие шансы. – Я не гриффиндорская подстилка, – с достоинством произнесла Пэнси. И добавила: – У нас с ним много общего, интеллектуального и по взглядам на жизнь.***
Захария Смит чувствовал себя глубоко оскорбленным с первого дня приезда в Хогвартс в этом году. Он учился вместе с младшей сестрой на Пуффендуй. Но в этом году распределяющая шляпа назвала Аннабель Слизерин, а он так и остался на Пуффендуй. Это было обидно, особенно учитывая роль его факультета по отношению к Слизерин. И, когда Снейп объявил о дополнительных занятиях, он тут же записался. Положа руку на сердце, он был рад, когда увидел, как Снейп отделал девчонок, среди которых была его сестра. Однако перепалка с директором в классе оставляла Аннабель шанс. Если согласятся родители. Захария надеялся, что они запретят. – Ну, как? – спросил он сестру за ужином, подойдя к слизеринскому столу. Аннабель подняла к нему лицо и сделала досадливую гримаску. – Пока не понятно. Сову я родителям отправила. – А поговорить со Снейпом отдельно не пытались? Захария маскировал под участием жгучее желание провала планам сестры. – Первое, что сделали! – вмешалась сидевшая рядом Дебриан. – Он знаешь, что нам заявил? Что мы не должны воевать, потому что нас могут поймать, и тогда будут, как Грейнджер, насиловать, пока не умрем от разрывов или убьют. – Так и сказал? – Ты представляешь? – воскликнула Аннабель. – Мы только что в «Пророке» читаем, что он на ней женился, а он сам нам такое говорит. Я точно знала, что что-то не то с этой женитьбой, она же грязнокровка. – А Пэнси, – Шарлотту переполняло, – оказывается, бывает у него дома. И намекала, что у них очень близкие отношения. Ну, без двойного смысла, ты понимаешь? – Так что, у него с Паркинсон роман? – застыл Захария. – Мы думаем, – авторитетно сказала Аннабель, – что он в неё влюблён. Знаешь, такая рыцарская любовь. Пэнси, конечно, чистокровная, но его заслуги перед Темным Лордом могут дать ему шанс заключить с ней брак. – А Грейнджер? – Захария, ты не слушаешь, – раздраженно бросила Шарлотта. – Он сам сказал: умрет от постоянных изнасилований или ее убьют. – А, – протянул Захария. Он, конечно, понимал, что их директор Пожиратель и суровый человек, но, оказывается, до этого момента не представлял масштабы его жестокости. Захария не расстроился: он не любил Грейнджер и винил её в своих незадачах этого года. Когда-то именно она позвала его на занятия, которые превратились в Отряд Дамблдора, и Захария считал, что шляпа как-то прознала об этом и поэтому не назвала ему Слизерин. Он вернулся к своему столу. Рядом мрачный Рон Уизли накладывал себе гору картофельного пюре с не меньшей горой тушеного мяса. Захария с удовольствием подумал, что ему, пожалуй, будет приятно рассказать о Грейнджер её бывшему дружку. Рон и так с утра ходил шалый – в «Пророке» все сначала прочитали о поимке его брата, а потом, уже в довершение, о женитьбе Снейпа. Захария не знал, что Рону домовик передал письмо от Гермионы. А потом сова принесла письмо от Джорджа, который писал, что сейчас у родителей и постарается что-то предпринять для спасения брата, не ставя их под удар. – Что, несчастливый день, Рон? Уизли не ответил ему, уткнувшись в тарелку. – Ну, знаешь, все-таки ты лучше всех устроился из вашей троицы. Вот сестра мне сейчас сказала, что им Снейп сегодня лично заявил, как он насилует Грейнджер и ему безразлично, умрет она от разрывов или её убьют, когда надоест. Рон поднял на Захарию пустые глаза: – И зачем ты мне это говоришь? Смит растерялся. Уизли смотрел на него с агрессивной, готовой к драке решимостью. – Ну, если тебе наплевать на бывшую подружку, так и скажи, – независимо бросил он и быстро вышел из-за стола. А Рон просидел в Большом зале, пока эльфы не стали убирать столы, думая попеременно о брате и о Грейнджер. С братом было непонятно. С Гермионой было яснее. Он пошёл было в гостиную Гриффиндора по привычке, на полпути вспомнив, что это уже не его дом, развернулся, выругался, добрел до барсучьей норы, нашёл на столе пергамент и стал отвечать ей. «Гермиона, берегись. Снейп говорил сегодня, что убьёт тебя, когда ты надоешь ему или ты сама умрешь от разрывов». – Учитесь? – раздался над ухом вкрадчивый, ненавистный голос директора. Рон моментально побледнел от ужаса того, что тот прочел, стоя за его спиной, содержимое записки. Впрочем, судя по рассеянному взгляду, которым Снейп окидывал убранство чистой и натопленной гостиной Пуффендуя, переписка Рона мало его интересовала. – Профессор? – Уизли встал из-за стола и постарался незаметно убрать письмо. – Акцио. Записка вылетела из руки. Рональд чуть не застонал: оставь он её на столе – и Снейпу бы она не понадобилась. Зельевар пробежал её взглядом. Безразличие вытянутого лица сменилось раздражением, но он ничего не сказал, просто кинул записку в камин. Никто в здравом уме не решился бы изготовить второй экземпляр после этого. – Мистер Уизли, где посылка Вашей сестрицы? Из комнат, заслышав глубокий голос директора, стали высовываться любопытные лица. – Я… она лежит в моей комнате. Сэр. – Принесите её сюда. – Это метла, сэр. Снейп не отреагировал. Его кисти сплелись в замок в ожидающем жесте, а матовый взгляд ничего не выражал. Четверть часа назад Северус собирался не более, чем убедиться в получении Роном подаренной ими «Молнии». Теперь его решение изменилось. – Вы не только мантии за сестрой донашиваете? Он нанёс самый мерзкий из известных ему ударов по человеческому самолюбию – медленно, проворачивая голосом дырку в груди Рона. Уизли, вернувшийся с «Молнией», разинул рот, будто ему стало нечем дышать, он ощутил жар, бросившийся к лицу. Вся школа помнила его парадную мантию. Но назначение вратарем, близость к герою, да и просто прошедшее время замылили эти полные унижения минуты. – Господин директор! – в приоткрытую дверь (как к себе домой) зашла Пэнси. – Вас искал профессор Слизнорт. Хочет посоветоваться, как быть с теми, у кого внеклассные занятия, по части зелий. – она прислонилась плечом к двери, совершенно не собираясь уходить, и оценивающе смотрела на разворачивающуюся, ещё неясную ей, сцену. – Спасибо, Пэнси. – не оборачиваясь, бросил ей Снейп. – Мистер Уизли, я настоятельно прошу Вас вернуть то, что не принадлежит ни Вашей сестре, ни, уж тем более, Вам. Рон протянул метлу вперед и выпустил из руки. Директор, дождавшись, пока наибольшее из возможных число пуффендуйцев высунется в гостиную, уже собирался повернуться и выйти, но негромкий фырк Паркинсон подхлестнул его. Он наступил на метлу под углом и с сухим треском сломал древко пополам.***
Грейнджер сидела на полу кабинета с бумагами, когда дверь распахнулась и на пороге появился Снейп. После бессонной ночи он был заметно усталым. Её день, в сущности, тоже был безрадостным. – Ты устал? Здесь суматошно было с утра, после того, как сова доставила «Пророк». – она подошла и вдруг протянула руку к его руке. Ей хотелось всё-таки поговорить с ним о заметке в газете. – Немного, но всё в порядке. Снейп следил за ней. Это участливое повиновение так контрастировало с его последним диалогом в Хогвартсе, что Снейп задумался о том, как удачно воспитана родителями Гермиона, и, совсем немного, им самим. В основном, в области межполовых отношений. Он вовлек Грейнджер в кольцо своих рук, сдавливая её с тупой силой, упоительно, до сопротивления её тонких ребер. – Ты нашла что-нибудь? – уже выводя девушку за собой, обратился Снейп, не оборачиваясь. – Милый дядя мог облегчить бы жизнь, если бы в его документах был порядок. Большинство из волшебников безалаберные. Я половину ночи провел, разгребая растущий архив по Франции. – Или осложнить, тут как посмотреть. – фыркнула Грейнджер и пожала пальцами его указательный палец, прежде чем отпустить руку. Снейп удивленно посмотрел на неё. Заигрывает она с ним или нет? И стал раздеваться, только сейчас отметив, как заторможенно двигается – за время, пока он освободился от одежды, Гермиона успела открыть вентили воды и сейчас вливала какое-то из средств, что он приносил ей из целительской лавки. Заметив его нерешительный взгляд на почерневшую воду, Грейнджер плеснула по воде ладонью. – Не бойся. Тебе понравится. – Пахнет сандалом, сливочный запах. – Северус резюмировал и застыл возле ванны. Он совершенно не стеснялся девчонки, но чувствовал себя столь сейчас грязным, что поскоблил бы сейчас скребком для древесной коры из своего несессера. Погрузившись в воду, он резко ушел под неё с головой, и, выждав, высунулся обратно. У выспавшейся Грейнджер с реакцией всё было отменно: она скинула с себя платье, чтобы не мочить рукава, и присела на бортик ванны в трусах. Снейп уставился на неё, не имея ни малейшего терпения скрывать, что будет разглядывать её симпатичные грудки. – Ты с каждым днем все лучше. Они такие... налитые. Я понимаю, еще рано и отличие небольшое, но... они мне нравились всегда, а сейчас они более дерзкие... – Снейп старался. Получались неловкие слова, которые только сильнее его растравливали. – Хочешь, залезай сюда. Пряди, налипшие на щеки, удачно скрывали выражение его лица. – Где ты был? Одежда даже на вид какая-то сырая. – избежала слово «грязная» Гермиона. – Занимался со старшекурсниками. Профессор из Дурмстранга, Ташев, меня погонял. Снейп следил за Гермионой из-под ресниц. – У тебя появился достойный спарринг–партнёр? Это отлично. А что за занятия? Ты же, кажется, не взял себе ни одного предмета в этом году. Гермиона спрашивала это, все ещё сидя на бортике ванной и водя рукой по темной воде. – Надо было, чтобы они увидели, что это не шутки с фурункулами. – пожал плечом Северус. Она определенно слегка заигрывала. Снейп глубоко набрал воздух. – Это интенсивная подготовка для тех, кто претендует на метку. Я решил взять это в свои руки. Ташев хороший специалист, но это неправильно, одному контролировать их, к тому же, один ничего толком не покажешь, не вставать же в пару с ними. Это не зельеварение, где ассистент твой помощник. Плюс мне надо самому принять решение по каждому из претендентов в Пожиратели, прежде чем рекомендовать их Тёмному Лорду. Северус приманил жестом брусок кастильского мыла и, наклонив голову, стал возить по волосам. Неловкость, которую он при этом испытывал, сложно даже попытаться передать словами. Уговаривая себя, что его ощущение просто глупо, Снейп не мог отделаться от чувства, что он – согбенное, неблагополучное, замызганное животное, коим девушки его и полагали обычно. В нём пробудились юношеские, отвратительные воспоминания, и он начал скрести пальцами затылок так, будто намеревался содрать с себя скальп. – Ну что ты делаешь! – Гермиона поднялась с борта ванной, обошла её так, чтобы оказаться за спиной Снейпа и перехватила его руки, насильно стараясь опустить их в воду. – Сиди спокойно. Если ты так мыл голову всю свою жизнь, то просто удивительно, что ты ещё не полысел. Грейнджер подошла к их шкафу, нашла там бутылки с шампунем для волос и с бальзамом, а заодно и моющее масло для тела, и вернулась назад. – Закинь голову назад, хорошо? – и стала массировать ему голову сначала с шампунем, а потом, окатив чистые волосы водой, бальзамом. – Так надо сидеть минут пятнадцать. Гермиона взяла полотенце и скрутила его в тугой рулон. – Спустись чуть ниже в ванне и ложись сюда затылком. Снейп сполз по бортику ниже, из воды торчали только жесткие острые плечи и часть груди, да руки были раскинуты по бортикам ванны. Грейнджер решилась. Налила масло на руку и стала массировать, разглаживать его ключицы, поднялась к шее с острым кадыком, перешла на затылок. Руки скользили, втирая масло по жилам и выпирающим косточкам плеч, плавно спускались к расслабленным бицепсам. – Осталось только смыть. Лучше бы в душе, конечно. Но можно и в ванной, тогда я тебя полью проточной водой. Снейп сидел тихо, как никогда. На месте Йоппо он тоже не стал бы царапаться. Вдыхая сандаловый дух, смешавшийся с запахами её средств, Северус растворялся в ощущениях до грани с деперсонализацией. Будь у него чуть больше сил – и он бы не позволил. Слишком явно это ударяло по его хрупкому, как крыло мухи, самолюбию. Но сил не было. Протест выходил немыми выдохами из полуоткрытого рта, пока он подставлял Грейнджер виски и лоб, и каждое касание ко лбу било в голову разряженным глотком озона. Потом Северус спохватился: выдернул удерживающий воду стопор и подался вперед, скрючиваясь сильнее. Он смотрел себе под ноги. Темная вода медитативно утекала в слив. – Спасибо. Теперь сам. – прорезался сдержанный голос. С волос, лежавших гладкими прядями по шее, стекали молочные капли. – Ты мне хотела рассказать новости. Её занозистая девичья нежность выбила его усталое сознание из колеи, и он сполз в эмоциональный диапазон табуретки. Но ласковой табуретки. – Смывай с себя остатки мыла и пойдём в комнату. Лучше бы тебе побольше поспать сегодня. Она не знала, как начать то, что её, конечно, волновало. После того, как утром она решила, что это из-за ребенка, она чувствовала себя объяснившей эту ситуацию. Но чем ближе был вечер, тем чаще она возвращалась к самой собой одобренной версии с внутренним недовольством. Потому что в таком варианте получалось, что единственно важным был ребенок. Это было логично, но... Ну, а если была значима и она, почему он не сказал ей? И снова круг замыкался. Грейнджер зашла в душ и буквально за две минуты смыла с себя день. Потянув полотенце, чтобы вытереться, она стала рассказывать: – Я им написала, Джорджу, Рону и Джинни, утром, после того как увидела газету. Странная газета. – она метнула взгляд в Снейпа, но он просто вылезал из ванны. – Джордж ответил, просит о встрече. А Джинни прислала письмо ещё до того, как получила мое. – Гермиона набрала воздух. – Поздравляла со свадьбой. Конверт был такой странный и настолько дорогой, а само письмо так не похоже на неё саму, что я не исключаю, что письмо писала её свекровь. Или Джинни под её пристальными контролем. Аурелия была очень возмущена публикацией. А вот Марджери старалась быть нейтральной. Наверное, Долохов произвёл на неё впечатление. – Хорошо, что ты им написала. Это дистанцирует тебя от того, что происходит с Чарли. В их глазах. Северус помолчал. Едва ли он в этом уверен, но рад так думать. Круговорот ненависти, завертевшийся снова из-за Чарли, выматывал его до дна. А она вдруг выпалила: – Тебе это было сложно сделать? – Что сделать? – Снейп разглядывал её пытливые глаза. Не объявление же разместить в газете, в самом деле, подумала Грейнджер. Хотя он, действительно, мог не понять. – То, что «Пророк» сегодня вышел со статьей о нашей женитьбе. – Гермиона решила, что закончить фразу на этом было бы просто невежливо. – Я понимаю, как это защищает меня и будущего ребенка, спасибо. – В её голове тут же взорвалось тысячью резонов, что вообще-то это он сам создал эту ситуацию и благодарить его совершенно не за что. Но она наперекор самой себе продолжила: – Именно про это я и спрашивала: было ли сложно все это сделать? Грейнджер достоверно сама не понимала, что входило в обтекаемое «всё это». Разрешение Тёмного Лорда? Решение Снейпа? Её поимка, наконец? Северус медленно улыбнулся. – Убедить в чём-то Темного Лорда невозможно, он может принять решение только сам. Несколько дней он колебался. Видишь, он бывает по-своему и милосерден к нуждам тех, кто верно служит ему, и проницателен касательно самих нужд. Это большой аванс, то, что он сделал. Никто не поведет себя неподобающе в твою сторону. Ты рада? – он, казалось, в этот момент был горд тому, что служит Волдеморту. Или тому, как тот его отмечает. Она испугалась его вопроса. Потому что его задавал не человек, сейчас совершенно голым поднимающийся перед ней, такой же голой, из ванной, а преданный слуга тёмной стороны, готовый, она это видела, в любую секунду растерзать нелояльное им существо. – Да, я же сказала, что благодарна, – она ответила быстро, пряча лицо тем, что наклонилась к своим ногам, вытирая их. И добавила, чтобы переключить его: – Но я интересовалась про тебя. – Ты ответила на свой вопрос, а не на мой. Я – рад. Это то, что снимает любые разного рода вопросы и сложности. И... это же отражает суть наших нынешних отношений. Её взрывает изнутри и она держится изо всех сил, чтобы не закричать. Потому что он рад, что женился на ней. Это удивительно слышать от него, и это то, что невозможно было вообразить себе там, в парадном зале Малфой-Мэнора, когда она валялась у его ног! Но её, её никто не спросил, нужна ли ей такая судьба! Даже сейчас, когда, казалось бы… Она находит самый деликатный ответ, как ей кажется: – Ты меня поразил, я совсем не ожидала, что это когда-нибудь произойдёт. Поэтому я сейчас просто ошеломлена, знаешь, как от обливиэйта. И выпрыгивает из разговора: – Пойдем в комнату, кажется, мы опять надолго заняли ванную, не хочется столкновений с Марджери по этому поводу. – А чего ты ожидала? – вопрос повис в распаренном воздухе, прежде чем Снейп последовал за девчонкой. Как только они оказались у постели, он расстелил толстое одеяло так, чтобы оно легло мягкими волнами под шею и поясницу. – Ложись. – он взмахом руки притворил окно, из которого шел прохладный воздух. – Я сварил кое-что хорошее для тебя. Он сел, освобождая банку от слоя ткани и крышки. – Ложись. – повторил он. Грейнджер, поколебавшись, заняла приготовленное ей место. – Разомкни бедра. – Снейп был деликатен и в действиях, и в словах, это пугало. Масса, которую он зачерпнул пальцами, не стекала, была густой и явно маслянистой. Гермиона, подумав, что это бесполезно, – спорить с ним, разложила белые бедра по сторонам. Северус медленно растер первую порцию по мякоти ее половых губ. Мазь пахла странно, от нее долетал запах льна и еще чего-то не слишком возбуждающего. – Буду делать тебе массаж. Должно впитываться без остатка. Два его пальца плотно вошли в неё и стали очень внимательно растирать. – Здесь энотера, лен, змеиный жир... всего девять элементов. Это сделает тебя податливой в родах, а твои мышцы сильными. – негромко заговорил Северус, раздвигая пальцы и круговыми движениями распределяя мазь. Пока было не страшно, даже приятно, хотя Грейнджер часто поднимала голову и следила за его руками. Что-то настораживало во всей этой процедуре, может быть, слишком сосредоточенный вид Северуса. – Так необходимо было начать это сегодня? Ты же еле сидишь. Змеиный жир… – её передернуло, – я боюсь змей. – Это ценный ингредиент. Если состав удовлетворительный, то хорошо. Если нет, надо будет переделать. Он настаивается несколько недель. Она задумалась на пару минут. – Слушай, я никогда о таком составе не слышала, откуда он? Если честно, этой частью вопросов вообще не занималась. Знаешь, я коченею от ужаса от любых вопросов, связанных с женским нутром, даже на уровне теории. А копаться в этом... Можно, будет операция под анестезией? И мне не больно и не страшно будет. Когда я думаю об этом, у меня ноги сводит уже сейчас, хотя ещё столько времени впереди. Она добавила к своим доводам самый мощный из имеющихся у неё ингредиентов – сложенные бровки домиком, взглядывая на Снейпа ласково и просяще. Снейп добавил третий палец, надавливая на умасленную дырочку чуть сильнее, всё более сосредотачиваясь на движении своих пальцев. Да, они оба вели осмысленную беседу. Он считал, что обоим начинало нравиться происходившее. Лёгкий спазм, прошедший по телу Грейнджер, его собственный пульс внизу живота. Северус осторожно разминал, добавлял мази и возвращался, чтобы мягкие толчки стимулировали ее к расслаблению. – Откуда бы ты вообще слышала о нем. – лицо его дернулось и исказилось, но быстро пришло к прежней благожелательности. – И всего-то ты боишься... разве страшно сейчас? – он отвлекся от созерцания девичьего устьица, в которое воткнуты его пальцы, и перевел взгляд на неё, тем более, Гермиона, желая быть убедительной, приподняла голову. – Что именно пугает? Боль? Боль неизбежна, так тело говорит с тобой. Она не будет постоянна. Зачем тебе ненужная операция? Несколько слоев тела будут заживать. Ребенок не получит от тебя ни первой ласки, ни иммунитета. Ты знаешь, что животные, которых разлучают сразу после родов на пару часов с детенышем, ведут себя так, будто потомство не их? Мы отделяем себя от зверей гораздо сильнее, чем это есть. Ты мне можешь сказать как есть. Я здесь, с тобой, чтобы помочь. От того, что он говорит, у Гермионы набегают слёзы. От неизбежности того, что произойдёт, и, гораздо больше, от того, как он сам к этому относится. Он не то, чтобы упрекал её в незрелости, скорее нет, просто их отношение к тому, что происходило и должно будет произойти с ней было очень разным. Для неё это все-таки был фатум. А вот для него, пожалуй, очень осознанное событие. – Ты давно хочешь ребёнка? – С тех пор, как твердо решил забирать тебя к себе. Это был честный ответ: на любую откровенность Северус, вообще изворотливый до предела и вне предела, с ней был склонен опускать взгляд, а не подставлять его под проверку, как когда лгал кому-либо. – Чего ты... – он, конечно, заметил, что глаза её стали влажные, и сглотнул. – Все пройдёт очень, очень хорошо. Не волнуйся. Страх пройдёт. Снейп-утешитель был дикостью (и он это знал), дикостью не меньше утконоса на велосипеде. – Смотри, как все хорошо получается. – Северус, прибавив мази, приподнял её под попу и аккуратно протолкнул в тесную компанию и мизинец, разворачивая пальцы. Ноги Грейнджер секундно напряглись от того, как там много. Затекшая шея потребовала от неё лечь обратно на складку пухового одеяла. – А когда ты решил твёрдо? – невыносимая девочка с привычкой задавать тьму вопросов. – После того, как Лорд убил Грюма. – невыносимый преподаватель, предпочитающий отмерять время событиями. – Когда перспектива твоей смерти стала очень конкретной, а поступки вашего трио все более спонтанными. Когда ушел Рон. Нужно было приглядывать за вами, не вмешиваясь. Надо было дать Поттеру шанс. Потом я потерял след. – Снейп даже качнул головой из стороны в сторону, припоминая свою злость. – Это всё осложняло. Это должна была быть поимка тебя одной и наедине, а попадались вы теперь случайно и все разом… Или поимка вас всех, иначе фокус сместился бы, иначе пытки. Дальше рассказывать не имело смысла и Северус оборвал рассказ. – Какое это уже имеет значение?.. Он зачерпнул ещё немного. – Если бы я не был уверен, что всё пройдёт хорошо естественным способом, я бы настаивал? Когда все начнётся, ты будешь лежать в самом уютном месте, тихом и теплом. С самым тщательным помощником. – Снейп наклонился и поцеловал её над лобком, проталкивая костяшки и чувствуя, как запульсировала плоть. – Умница, ты просто умница. Движения пальцев возобновились. Он, оглохший и ослепший от ощущений, лежал пригревшимся на теплом, улавливая слабые движения её тела, и, хотя её чистый мускусный запах был безнадежно сбит, смазка, размеренно добавляющаяся во влагалище, говорила, что тело Гермионы согласно с его действиями. Взгляд у него стал стеклянный, как у восковой фигуры. И, когда Грейнджер тихо простонала, он всей поверхностью пальцев стал выглаживать её дырочку, прокатывая раз за разом, пока она не кончила, а из плотно занятой щелки стали просачиваться капли. Спастические движения. Голос, повторяющий монотонно, какая она хорошая девочка. Северус подождал еще с минуту, дал ей отдышаться и вынул горячую половину ладони. – Хорошо? – уточнил он, оглядывая укрытую соками руку. – Непонятно… на последних моментах на грани с болезненностью. Странное ощущение, будто я что-то тяжёлое долго носила, подтягивалась, отжималась. Ну, то есть все мышцы ватные как после дикого напряжения. – Сейчас расслабляйся. Ты молодец. Я тоже – мазь, кажется, годится. У Снейпа затекли голени, на которых он сидел. Член упирался в постель, рискуя поломаться. Он мягкими, мучительными движениями гладил его ствол. Северус лежал грудью меж её ног, почти утыкаясь в раскрасневшиеся перепачканные губки, и ничего от неё не требовал, справедливо полагая, что Гермиона справилась с задачей и заслужила отдых. Дыхание порциями вырывалось из его рта: он почему-то вспомнил, как елозил лицом по другой кровати в такой же позиции, ища следы её пролитой смазки после их первого близкого контакта, и гортанно застонал. – Северус, иди сюда. – потребовала она. – Скажи мне, как? Что я там сейчас буду глотать? Льняное семя? А, подожди, ещё змеиный яд! Я могу ласкать губами или умру тотчас же в судорогах? Змеиный яд это то, что немедленнно полилось у зельевара изо рта. – Грейнджер, чем Вы слушаете всё время? Не яд, а жир. Змеиный жир! Но залез он к ней прытко и с радостью делегировал своё напряженное занятие ей в теплые ладони, так и стоя над Гермионой на четвереньках. – Вот так меня устроит. – он качнул немного бедрами, отираясь о ладони, и прикрыл глаза. Гермиона быстро сползла вниз, так, чтобы её губы могли коснуться головки, и начала, поглаживая основание, языком теребить влажную плоть. – Что бы успевал понимать ты, если бы в тебя засунули то, что ты поместил в меня? Нежная рука скользнула с мошонки глубже, до его ануса и пальцами она легко погладила там, немного нажала, как будто пытаясь проникнуть внутрь. – Так не надо. – Северус подобрался, уходя от пальцев. – По промежности приятно, там, где корень зла. Знаешь, там анатомически расположены такие точки... Он посмотрел на лежащую меж его бёдер Грейнджер. – Лизни головку как леденец. Мне нравится на тебя смотреть. Теперь он не просил, а требовал. – Это была половина ладони. Ты внутри такая гладкая, такая влажная. Будто шелком обшитая. Гермиона опустила подбородок, кончиком языка раздражая уретру, и вид у нее был очень серьезный, будто он поручил ей важную задачу. – Хорошо. – Северус стал двигать бедрами так, чтобы головка терлась о губы, а после с шумным вздохом кончил на них, на подбородок и немного на шею. – Грейнджер, превосходно. За старание. – он вдруг сел на неё, удерживая свой вес на ногах, но не давая вывернуться. – Дай еще полюбоваться. Такая развратная и румяная. – Это место не предназначено для того, чтобы впихивать в него руки, и уж тем более твои большие руки. Снейп слез, ложась с ней рядом. – Это место предназначено рожать детей. Так ты научишься расслабляться. Ты же как сжатая пружина.