***
День был суматошным. Юки, приземлившаяся с встревоженным видом, как только узнала новости, деловито хмыкнула и заявила, что обучит этих домовиков из побочной линии дома Принцев должным образом смотреть за домом. – Юки, я тебя прошу, помни, что сказал тебе когда-то мистер Снейп! Мы не Принцы! – А фамильный дом Принцев – хозяев? – Юки не собиралась колебаться в своей правоте. Гермиону прежде всего волновал вопрос обустройства новых слуг. Грязные и запачканные, они ютились в одной комнатке подвала: её это поразило, ещё когда она возилась с Йоппо. Хогвартские в сравнении со всеми, которых она пронаблюдала в чистокровных семействах, были пободрее. Юки даже вздёрнула уши, когда они вместе спустились в подвал познакомиться со всеми домовиками, но и домовики поместья замерли, наблюдая уверенную в себе домовиху в чистейшей цветастой наволочке и в сережках. – Да… – протянула Юки, заглядывая в каморку, – неудивительно… – Это Юки, – представила Гермиона их домовика, – главный и любимый домовик нашего дома. Юки быстро взглянула на неё и тут же прикрыла ушами глаза. Ибо румянец тронул её дубленую кожу. – Мы с мистером Снейпом обещаем также любить вас. Тут Грейнджер подумала, что научилась легко врать, но, поправила она саму себя, она компенсирует своей любовью безразличное отношение Северуса. А со временем он привяжется к ним, в это, глядя на Юки, она действительно верила. – Но сейчас давайте решим главные вопросы. Во-первых, надо найти вам больше комнат для жизни, во-вторых, всем помыться, в-третьих, нужны каждому новые наволочки. – Я свои не отдам! – Юки явно не была дружелюбна в этом вопросе. – Никто на твои наволочки не посягает. Надо послать гонца в Косой. Сейчас зима, поэтому, я думаю, стоит купить фланелевые, тёплые, по две штуки каждому. Кто сможет это сделать быстро? – Я смогу! – вперёд вышел Слипу. – Да в Косом же одни однотонные, – проворчала себе под нос Юки, ничуть не протестуя, скорее размышляя, как же остальным туго придется. Остальные домовики покосились на неё с ужасом. – Счёт попроси прислать в Гринготтс, для мистера Снейпа. Ждём тебя как можно быстрее. А остальные, пожалуйста, срочно мыться. Мыло, полотенца есть? – Хозяйские. – пискнул кто-то. – Я разрешаю взять. У каждого должно быть полотенце и мыло. Начинайте! А они с Юки двинулись по подвалу. Он был скорее утопленным в земле первым этажом, достаточно высокие окна были в каждой комнате. В конце осмотра стало понятно, что шесть помещений можно освободить, поскольку часть из них была или пустой, или занятой ненужными, на взгляд Гермионы, вещами. Все их перенесли в одну каморку – на случай, если это окажется-таки приданым Аурелии. Грейнджер работала не переставая, накладывая очищающие чары на матрасики и тощие подушки, а домовики растаскивали их по комнатам. Кровати и столы предстояло ещё отстоять перед Снейпом. Но строй чистых домовиков в новых наволочках её порадовал. – А теперь мне нужно, чтобы вы вымыли до блеска весь первый этаж. Снейп упоминал, что хочет по возможности оставить нетронутой старинную обстановку. В таких случаях, размышляла Гермиона, необходимо просто обновить домашний текстиль: шторы, обивку, скатерти, диванные подушки. Она прошла по комнатам, отметив цвета, которые хотела бы видеть в той или иной комнате, и что необходимо поменять. То, что все комнаты, коридор и холл были обшиты деревянными панелями от пола до потолка, лишь облегчало задачу. Слипу вновь был направлен в Косой: за мастикой для полировки старинного дерева, желательно с сандаловым маслом и, если будет, одну банку с золотой пыльцой. А ещё мастику для кожи, которая достанется креслам и диванам кабинета. Слипу принёс все. В столовой, обшитой орехом, первая натертая воском с небольшими вкраплениями золота панель заиграла крохотными искрами при попадании на неё солнца. Это было волшебно. В коридоре и холле тёмные дубовые панели будто приосанились, пропитанные сандаловым маслом. Теперь она могла сама отправиться в Косой – выбирать ткани и прочие мелочи. Надо было спешить, чтобы домовики смогли перетянуть мебель хотя бы в гостиной. Но все получилось лучше, чем она задумала. Покупки для господина директора доставили стремительно. Неуютно было лишь то, как во все глаза смотрели все, кто её узнавал, на неё. Глаза были разными: злыми и сочувствующими, насмешливыми и испуганными. Марджери и Аурелия ещё в середине дня забрались в свои комнаты и не показывали оттуда носы. К восьми вечера обновленным выглядел весь первый этаж. Грейнджер с удовольствием прошла по всем комнатам: из них ушла заброшенность. Спокойные, элегантные комнаты. С историей и с достоинством. Из них не хотелось уходить: ей нравилась теперь, действительно, каждая. Две больших смежных комнаты рядом с библиотекой были освобождены от мебели. Она планировала сделать из них кабинет и предложить разместить рядом лабораторию. И даже пустые они ей очень, очень нравились. Северус был вынужден прислушаться, потому что дом, едва стих вихрь аппарации, встретил его поразительной тишиной. Он спустился в холл. Теплота, приятный запах, исходивший отовсюду, ощущались непривычно, будто были принесены из чужого дома и брошены здесь. А еще было очень чисто, влажную ухоженность источали и стены и пол, и даже дышалось легче. – Гермиона? – раздалось раскатом во все стороны. До того, как ему ответила Гермиона, Северус увидел Йоппо, чистенького и благообразного во фланелевой наволочке в мелких голубых розах. – Добрая госпожа уже идёт, идёт, уже идёт, – запричитал он, кланяясь. Его малоинформативную речь прервала ещё одна вспышка аппарации, на мгновение заставив Снейпа решить, что Гермиона стала передвигаться по поместью как братья Уизли по Гриммо. Но это была Юки. Очень довольная собой и складывающимся обстоятельствами, в фартуке поверх цветастой наволочки она сделала поклон и бодро произнесла: – Дом Снейпов-Принцев приветствует своего хозяина! – было видно, какое ей доставляет удовольствие говорить то, что Снейп ей запретил произносить вслух. – Когда подавать ужин? Снейп бросил взгляд по очищенному от лишая старичку. – Юки, я что тебе говорил? – угрожающе медленно вопросил он, но скорее для острастки – Юки он был рад видеть. В её присутствии прыткие родственницы не позволят себе лишнего, а, если позволят, то более надежного информатора, чем домовиха, сложно было и представить. Кроме, пожалуй, него. – Хозяин, но это же теперь Ваш дом! Юки бодрилась скорее не перед хозяином, а перед главой всех домовиков ее нового дома: авторитет так просто не зарабатывается. – Это не делает меня Принцем. Йоппо зажмурился и закачал головой, он явно был согласен в этом вопросе не с ним. – Северус! – Гермиона вошла в момент, когда в холл свалился третий домовик, пока для неё безымянный, и кланяясь, просил мантию Хозяина, чтобы почистить и приготовить на завтра. Снейп в кольце крохотных домовиков смотрелся забавно. Его внимание похитил еще один разряженный малыш. Подозрение зацепилось за черные брови, утягивая их к переносице, и повисло на лице мужчины. Он посмотрел на домовика еще раз, отдавая ему мантию, и уставился на Грейнджер. Ему даже говорить ничего не нужно было: ехидное лицо говорило за него. – Я вижу, ты навела лоск и убрала кое-какие вещи. Стало лучше. Гораздо лучше. – Ты ещё ничего не видел, кроме холла. Я покажу после ужина. Все получилось, как ты хотел – я ничего не трогала на первом этаже, кроме штор и обивки. Только все натерли и почистили. Завтра начну заниматься вторым этажом, это дольше, там надо приводить в порядок сами комнаты. Да, ещё я освободила две смежные, рядом с библиотекой, под кабинет и лабораторию. Это если ты не захочешь сделать себе лабораторию вне дома, отдельно. У меня на этот случай в голове грандиозный проект: представь, в центре лаборатория красного кирпича, а боковые части строения – стеклянные, как оранжереи. Не пугайся, это не прямо сейчас. Снейп смотрел на неё молча и, конечно, не пугался. Она частила, тараторила, как будто улучила время говорить на зельеварении и старалась вложить в каждую секунду максимальное количество слов. – Гермиона. – ответил он на всё и привлек к себе невысокую фигурку. – Ты делай, как нравится. Уверен, будет хорошо. Я посмотрю после ужина, что уже получилось. Снейп развернул Грейнджер за плечи и собрал волосы, быстро перекручивая торчащие кудри в подобие простой косы. – Тебя никто из гостей не беспокоил? И что с эльфами? – Марджери и Аурелия ушли наверх и не показывались. Пока он её заплетал, Грейнджер запрокинула голову, чтобы исхитриться видеть его. – Эльфы вымыты, только и всего. И ещё я им заменила наволочки. Губы Снейпа почти пропали с лица – он не без труда удерживал при себе ядовитый язык. В конце концов, если это доставляет его маленькой женушке удовольствие, пусть хоть установит им график помывки. – Как будто они получили форменную одежду нового хозяина, – продолжала Гермиона, – Ну, и ещё я их расселила в несколько подвальных комнат. Ужин готовила Юки. Идём в столовую, мне там больше всего нравится после уборки. – Мы позовем их или они пропустят ужин? Снейп пребывал в том состоянии усталого спокойствия, предвкушая приятный вечер, которое не сулило от него никакого упрямства. Он наклонился к пахнущей чем-то фруктовым Грейнджер и поцеловал в ухо. – Мы должны их позвать. Умрут от голода в своих комнатах, а потом их привидения будут тиранить нас и наших потомков. Рука Снейпа, протянутая к ручке двери, зависла в воздухе. Их обоих охватила явная тревога – Грейнджер поняла, что слишком легко рассуждала о семейной жизни, а Снейп вцепился немигающим взглядом в её лицо с такой силой, что она ощутила себя лодочкой, которую вот-вот накроет и заполонит девятый вал. – Позови их, Йоппо. – отступив, небрежно бросает он старому эльфу, потому что имя более молодого не помнит, а Юки слишком крупный персонаж для посылок, в ней есть своя жила и свое достоинство. Аурелия и Марджери появились, едва они с Гермионой сели. – Приятного аппетита. – привычно проговорил Северус, глядя на Грейнджер. Аурелия поджала губы. Аппетита у неё не было. Она слишком боялась посетить Мэнор или Азкабан, а инициативных вестей от Эрнста не поступало. Зато Аурелия послала сову в Министерство, чтобы разнюхать смогли её старые знакомцы, и теперь нетерпеливо ждала ответ. А вот Марджери, чья судьба определенно устроилась, была смирной и даже очаровательной. Она поблагодарила Грейнджер за переданное блюдо с бэби-картофелем и улыбнулась Северусу – очень заразительно. На лице Снейпа застыло вопросительное выражение, прежде чем он уткнулся в тарелку. – С портретом не было проблем? – покачивая бокал, спросил он позже. Гермиона уплетала за обе щеки – за месяцы на побережье пристрастилась к стряпне Юки, тем более, для неё Юки старалась сильнее, чем для неприхотливого хозяина. – Здесь мебель и панели натерли воском, видишь искорки? Это ещё вечерний свет, а я зашла на закате и здесь было завораживающе красиво. Аурелия дёрнулась на попирание неумолкающей грязнокровкой их дома, но смолчала. А вот Марджери протянула своим светским тоном: – Как интересно… К счастью, реплика Марджери, в отличие от вопроса Северуса, не требовала ответа. – Я с портретом сидела только во время перемены обивки и штор, пила чай и нектар. – Ты хоть понимаешь, что за месяц спустила целое состояние? – не выдержала Аурелия. Повисла неприятная пауза. – Я пью больше месяца, – спокойно ответила Грейнджер, – доходы позволяют это делать. И переключилась на Северуса снова: – На портрете в это время не было никого. Пустой холст. – Я их понимаю, – театрально вздохнула Аурелия. Марджери предостерегающе округлила глаза. Северус протянул свободную ладонь, чтобы накрыть руку Грейнджер. – Ты молодец. Дом задышал, и так тепло. Тетушка, если Вы страдаете даже больше моих кровных родственников, в любой момент Вы можете покинуть нас. Мой дом в Коукворте, в целом, свободен, если Вам некуда идти. Аурелия старательно смотрела в тарелку. Уходить не хотелось, пока существовала хоть какая-то вероятность, что Снейп вылетит отсюда как пробка из нектара, и они спокойно вернутся к своей жизни. Она корила себя за то, что решила сосватать ему племянницу, что решила наладить отношения с полукровным отпрыском Эйлин. Изворотливый, омерзительный носатый змей, вот кто он был. Живучий и умный. Ясно было, как он получил свое место, ясно, как белый день. Вот только думать об этом поздно. Северус отставил полупустую тарелку, чем, несомненно, задел дежурившую возле стола бесшумно Юки. И кивнул в сторону выхода Гермионе. Снова будут трахаться, мучительно догадалась Марджери. Она ловила взгляд Снейпа весь ужин, их переглядки пускали вдоль её хребта ток – Северус явно растерян её покладистым поведением, Марджери видела, и поддевала его этим весь ужин. Нет, грязнокровка не владела им безраздельно. И пусть он теперь женат, а она ждёт ребенка, ей недолго осталось праздновать власть, сопела Марджери в свой бокал, не сводя пронзительного взгляда с черного стекла глаз Снейпа. Он поднялся, прекратив её радость переглядок. – Я объелся за обедом. Пойдём, Гермиона. Та как раз тщательно вытирала салфеткой пальчики, а затем, уголком, губы, испачканные бифштексом, и закивала. А после замерла: его тоскующий взгляд обещал ей всю программу, да ещё и с повторением на бис. Но сковало её другое – сознание того, что манера смотреть ей хорошо знакома. Вот они стоят в коридоре Гриммо с мальчишками и Снейп, обычно стремительный, здесь вынужден обогнуть их. Секундный взгляд в лицо в узком коридоре. Этот взгляд. Вот оценивает содержимое её котла и цедит «сносно», а она, сидящая, поднимает к нему лицо. Этот взгляд. Сходные воспоминания замелькали и исчезли только тогда, когда Северус во плоти кашлянул. – Давай вернёмся в холл и начнём осмотр оттуда. Северус, видимо, забыв, что она хотела показать ему результаты своих трудов, нахмурился, но мгновенно вслед за этим кивнул, вспомнив о её словах, и вышел из комнаты. – Хозяйка! – окликнула её Юки с мучительным видом. – Юки, спасибо! Все было вкусно, как всегда. – Хозяйка, я про другое… – Потом, Юки. Мистер Снейп меня ждёт. Мистер Снейп планировал начать с другого, и им же закончить. Она требовала внимания всем своим видом, ничего для этого не делая, не дразня. Ему так хотелось думать. – Показывай. – Северус пустил её вперед и заложил руки за спину, как турист следуя за Гермионой. Турист, который нанял симпатичного гида и не смотрит на полотна, а только на изящную девушку, артикуляцию её рта, блеск глаз увлеченного работой человека, и кивает ей. Экскурсия кончилась довольно быстро. Северус одобрял, было видно, что ему нравится, но в целом был настроен на второй этаж – она научилась различать это даже в его сдержанном поведении. – В конце обзора Вы можете подняться на второй этаж и обозреть главную спальню и виды, открывающиеся оттуда, – развернувшись на каблуках перед ним, Грейнджер пробормотала это тоном опытного риелтора. Снейп плавно поднимался за ней по лестнице. Грейнджер все время оборачивалась, ее веселый назидательный настрой таял. – Ты очень хорошо все сделала. – раздалось в спину, и через секунду Северус прихватил Гермиону между лопаток ладонью, равняясь с ней. Он открыл дверь в их сиротливую пока обитель. – А эту комнату мог бы обставлять я. Сверхминимум необходимого. Иди сюда, это тоже здесь явно лишнее. Снейп стянул с неё укрывавшую спину мягкую кофту и подтащил Грейнджер к себе, наклоняясь к аккуратному уху. – Я уже говорил, как мне нравится, когда ты хозяйничаешь? Или только в прошлом доме? – уточнил Снейп, прекрасно помня подробности. – Говорил. – скромно и открыто улыбнулась Грейнджер. Он не торопился – большие руки охватили её грудь, выгладили. – Тебе следует начать носить хотя бы топ, когда в доме посторонние. – Северус взвесил ладонями грудки, покачал их, наблюдая из-за плеча, как они колыхнулись, и притянул еще ближе. – Но сейчас давай все снимем. – Снейп потянул за край тонкой вязаной юбки вниз, и, как только резинка прошла самую соблазнительную круглость бёдер, то слетела к её домашним туфлям. Она не шевелилась, только послушно переступила юбку. – Хочу надругаться, чтобы ты лежала на этом матрасе с разъехавшимися ногами и не знала куда деваться со своей натруженной пизденочкой. Знакомая грязь полилась с его языка вдохновенно, как стихи. Грейнджер мгновенно покрылась льдом – ей казалось, что их последние ночи и её новый статус подотесали его, и она готова была внедрять проект пакта о ненападении. О согласии. Договаривающаяся сторона вероломно сжала её локти, подняла и потащила к постели так резко, что Гермиона визгнула и взмахнула руками, сбив воздухом с каминной полки несколько листков бумаги из стопки. Договаривающуюся сторону осмотр собственности разыграл. Теперь у него было поместье, не нужное ему вне контекста, но в контексте гревшее, была жена (и эти четыре буквы клеймом приплавляли её к нему), и почти был потомок. – Северус… – Тише, золото моё. Тебе понравится, всё будет хорошо. Сколько можно уже оттягивать и задабривать. Ты хитрая, очень хитрая. Она зажмурилась. Живо сознание подкинуло ей его слова о том, что с ним нельзя однажды договориться. Конфронтация с Принцами и их собственное выяснение отношений отложили забавы, которые он намеревался воплотить. А теперь наступал час расплаты. Его своеобразные желания перебродили в нём – в одно слепое желание давить. Снейп развернул её, подсек под лодыжки и опустил на вытянутых руках на постель. Рухнув, Гермиона задрала голову к злополучному ведерку, которое Йоппо с паскудной готовностью патриархального домовика перенес из прежней спальни. В нём лежали полукольцом тонкие, зачищенные прутья. Снейп, стоящий перед кроватью, посмотрел туда тоже, а потом на неё. – Перевернись. Её блестящие янтарем в скупом свете глаза заметались, Гермиона спрятала горящее лицо и перекатилась на живот. Он с преувеличенной аккуратностью спустил с неё трусы и разгладил молочную, как мякиш белого хлеба, кожу, а потом нырнул ладонью по бедренной косточке к животу и нежно пожал. – Приподними зад – и мы попробуем, так ли они хороши, как выглядят. Северус еще с минуту ничего не делает, только смотрит. Грейнджер в его власти, безраздельной. И обоюдоострой. Затем смахивает с набранных розог лишнюю влагу, рассекая ими воздух. Угодившие в камин соленые капли шипят задавленными ужиками. – Совсем гладкие. Следы будут ровные, как поле для гомоку. – рассказывает Снейп, оглядывая края, и, без большого замаха, всхлестывает, только предупреждая, что начал. Гермиона только ниже клонит лоб и чуть мнется коленями по мягкой подстилке, показывая ему все прелести, всю свою мякоть. Следуя внутреннему метроному, он её не порет: скорее, это размеренное черчение по нежным ягодицам. С каждым ударом Снейп позволяет руке чуть больший замах. Грейнджер, по его касаниям или просто шестым чувством осознав, что сильно стегать он не станет, на пятом ударе размякает от облегчения под его рукой, почти ложась. – Очень хорошо, расслабься. На её плечах выступают мурашки, продирая кожу ими до локтей. Боль, действительная боль перемешиваешься с невозможным, упрямо нарастающим с каждым ударом стыдным желанием к палачу. Удары становятся резче, она шумно выдыхает после каждого из них, и в момент, когда он касается в перемежающей ласке её поясницы, оглядывается на человека, которого теперь должна называть мужем. Серьёзное, чуть нахмуренное лицо, очень внимательные глаза, которыми он следит за своей рукой, оглаживающей её. Ничего мягкого в лице. Гермиона поворачивает голову обратно, и её перетряхивает одновременно от нового стежка и его вида. Суммировав воспоминания, она абсолютно уверена теперь, что он не врал, что его сердце действительно разрывалось от этой извращенной, немой любви к ней несколько лет. Пакт снова разорван в клочья. А он снова требует. Пока мягко. Пожимает ягодицы – одну, вторую, и трёт пальцами по внешним губкам, чтобы раззадорить её. То, что он делает, он не делает из зла. Он действительно считает, что поступает с ней правильно. Он методично учит её нужным ему рефлексам и находит почти всегда отклик – ведь самая примитивная часть её учится радостно. Грейнджер исторгает какой-то мучительный стон и начинает мелко потираться о пальцы – получи, что хочешь! Снейпу нравится – сначала совсем немного влаги, а потом больше. Матрас приходит в движение под его весом – Северус садится, присовывает пальцы ей внутрь, чтобы ощутить пульсацию дырочки и старательные движения Гермионы. Только силой он заставил себя оторваться от того, чтобы двигать рукой в такт, чтобы она не кончила вот так, сейчас. – Иди сюда. – он сгребает её на колени, целует в нос и в висок. – Иди, моя крошка. Помоги с одеждой, как тогда. Она открывает глаза и нащупывает край брюк, расстегивает быстро, ощущая его перемешанные с дыханием поцелуи за ухом. Видит то, что раньше вызывало содрогание, а теперь вызывает во всём теле восторг, у Грейнджер мелькает секундная мысль, что хорошо, что она не видела его непосредственно перед первой близостью – физиологичность мощного, чуть покачивающегося члена, вены на нем, его масштабность по сравнению с узкими сухими бёдрами, сочащаяся головка – все это притягательно для неё сейчас и так бы испугало тогда. Он кладет её на спину, и это болезненно, касаться ягодицами постели, Гермиона даже коротко акает, приподнимаясь на лопатках и стопах, но одновременно это движение распахивает перед Северусом бёдра и он видит раскрытые, сочащиеся губки, вызывающе торчащее колечко. – Ты такая красивая. – сквозь сомкнутые зубы говорит он. Они немного возятся, прежде чем устроиться, и он размеренно тягает её за бедра, чтобы довести вожделение до ярости, каждым толчком упирается в свод тела тупым, мягким давлением. Северус повторяет это и повторяет, каждой венкой чувствуя как она удовлетворенно пожимается. У неё на глазах слёзы от острейшего желания, от саднящей от трущихся движений попы и осознания, что он лениво пирует свою победу. – Мне больно сейчас, а тебе это … ты понимаешь, что мне больно, что попа болезненная? Она говорит это и нежно гладит его руки до локтей, там, где достает, пальцы пробегают и по метке, она соскальзывает руками на его бедра, поглаживает их, поворачивает голову и смотрит чуть искоса, следит. Внимая, он молчит, но отстраняется, чтобы повернуть Гермиону на бок: так он может и не касаться ягодиц шлепками, и не тереть иссеченную кожу о постель, и двигаться размашисто. Одну ногу Гермионы Снейп подзадирает железной хваткой и прижимается бедрами совсем близко. – Так лучше? Он вжал Грейнджер в матрас, настырными толчками подводя к состоянию, когда её рот приоткрыт, а глаза зажмурены – Снейп ловил это всякий удобный раз, обожал такое её состояние. Не было большего удовольствия, чем наблюдать, как его девчонку корчит под бьющим её удовольствием, и самому несдержанно выдыхать рефреном, потому что смотреть на такое нельзя. Как сделать так, чтобы мгновения замедлились, растянулись на большее время? – Посмотри на меня. Снейп видит этот сытый, томный, совершенно наглый взгляд женщины, лежащей под ним, и от этого сам кончает так сильно, что валится на неё с сиплым стоном неразбавленного, незамутненного восторга. – Тебе нравится мне диктовать, да? – раздалось у него над ухом тихо. – Иногда я думаю, что время от времени ты бы с радостью превращал бы меня в куклу. Снейп поднял голову и прищурился. – Я бы одевал и раздевал тебя по пуговице, скатывал чулки, расчесывал бы эти кудри, а, раздетую, укладывал бы в постель и ложился сам рядом. Тревожность вопроса его не пронимала. – Хочешь быть моей фарфоровой куклой время от времени? – пальцы мягко сгребли упавшие на лицо пряди и заправили ей за ухо. – Редкие мальчики играют в куклы в детстве. Ты явно был не из их числа. Они синхронно вытянулись на влажной простыни. Аурелия не спала, вслушиваясь сначала в покрикивания подстилки Снейпа, а затем в повисшую тишину. Ужин не задался. Нет, еда была пристойной, даже очень. Самой себе Аурелия могла даже сказать, что было необыкновенно вкусно. Но вот поведение Марджери за столом портило все. Даже когда эти змеи уползли, подразумевался, конечно, племянник с женой, Марджери продолжала сохранять беззаботное лицо и отстраненный вид и на хлесткие реплики Аурелии не отвечала. Правда, вокруг стола все время сновал домовик Снейпа, слишком явно не поднимая взгляда на волшебниц. Значит, шпионила. Поэтому Аурелия оправдала Марджери. Но потом, потом они вместе поднимались по лестнице, и та предпочла обсуждать изменившуюся обстановку дома, а не будоражащее Аурелию присутствие Снейпов. Продалась? Или все-таки усвоила ее уроки и сейчас начала долгую игру по вовлечению племянника в свои сети? Ведь никто не сможет долго увлекаться грязнокровками, в этом Аурелия была безусловно уверена. Хорошо, что стук в стекло не разбудил ее, а то бы она испугалась до смерти. В окно барабанила сова от министерских друзей. Торопливый почерк на пергаменте, как будто шепотом в темном углу Министерства, сообщал, что ей бесконечно повезло с таким влиятельным племянником. Все прекрасно знают в Министерстве, что Пий – номинальная фигура, и реально делами магической Британии у Темного Лорда ведают Снейп и Крауч. Конечно, писал ее адресат, характер у него не сахар, да и пристрастия экзотические, но само родство с человеком такого уровня искупает все. Тетка опустила руку с письмом. Почему Марджери ничего не сказала ей? Аурелия вздохнула, задумавшись. Надо попытаться восстановить с ним отношения через племянницу. И тут она чуть не взвыла. Он же распорядился, чтобы она убиралась из этого дома! А ведь она могла бы жить в самом центре власти, да ещё на всём готовом. Аурелия задумалась, как быть. Да, определённо надо действовать через Марджери. И быть полюбезнее. Ничего, неужели он не простит старую женщину?***
Утром Грейнджер пробормотала Северусу, что не пойдет с ним на разминку: ей невозможно хотелось спать. Но через двадцать минут сон стряхнуло само собой, она села на кровати и позвала Юки. Хотелось кофе. И нектара. Но сначала надо было хотя бы умыться. Юки появилась мгновенно, она попросила дать ей халат, спросила, как ей на новом месте и ушла в ванную, сказав, что хочет выпить кофе здесь. Когда домовик появилась снова, Гермиона уже почти была готова, оставалось только дочистить зубы. – Юки, что ты мне хотела сказать, – крикнула она ей, приоткрыв дверь ванной. Юки прошмыгнула в полуоткрытую дверь и затараторила: – Хозяйка, вчера молодая волшебница на ужине все время улыбалась хозяину, все время! Вы не видели, вы ели. А хозяин… – И что же хозяин? – обе услышали слишком тихий голос из комнаты. Уши домовика схлопнулась со звуком, с которым могла бы схлопнуться небольшая Вселенная. Снейп вырос рядом с Юки неотвратимо, и бежать, как от увиденного цунами, было бесполезно. – Хозяин ничего. – беспомощно пропищала Юки. – … ничего? – переспросил Снейп. С таким видом он мог бы стоять над котлом Лонгботтома. Домовика надо было спасать. Срочно. – Юки, вероятно, ты хотела поделиться наблюдением, которое сделала за ужином в отношении деталей, которых мы с мистером Снейпом не заметили, да? – Юки, вероятно, хотела поделиться каким-то наблюдением о своем хозяине. – ледяным ушатом вылился разочарованный тон: Снейп тянул слова, изгиб верхней губы превратился в рогатку, с которой он пребольно бил каждым словом. – Юки, говори, что ты хотела сказать, я абсолютно уверена, что никогда и ни за что ты бы не хотела причинить хоть какой-то вред. Мы оба в этом уверены. Юки разрывалась: она хотела безусловно сказать хозяйке, и та это приказывала, но не при хозяине же. Домовик натужно порозовел. Северусу было достаточно этого короткого молчания. Он презрительно взглянул на неё, уже делая шаг, и ушел одеваться. Юки поскакала за ним, не смея трогать рукав рубашки и только в воздухе ловя пальцами место, где он располагался секунду назад. – Хозяин, хозяин, Юки не хотела! Снейп зашел в спальню и движением ладони закрыл за собой дверь. С разбегу домовик впечаталась в неё носом, но ее вовсе не заботило это: она вытирала струйку крови пополам со слезами, которых было несравнимо больше. – Хозяин больше не поверит Юки! – завыл домовик горестным негромким воем, и начал лупиться в дверь уже головой. – Северус! Ну, пожалуйста, дай сказать ей. – Гермиона одновременно перехватывает Юки под руки так, чтобы она не смогла колотиться о дверь. Северус одевается и только потом открывает дверь, оглядывает домовика и поднимает взгляд на Гермиону. – Северус! – теперь она перехватывает его руку, как пыталась сделать Юки только что. – На одно мгновение задержись, пожалуйста. А ты, Юки, покинь пока комнату, только не смей, слышишь, я тебе приказываю, не смей себя наказывать. Лучше умойся. Юки исчезла. – Северус, пожалуйста. Я понимаю, что она хотела сказать, что Марджери снова начала строить тебе глазки, а ты этого не замечаешь. И явно хотела, чтобы я не доверяла Марджери. Неужели ты считаешь, что эти слова во вред тебе? – Я прекрасно видел, как вела себя Марджери, и именно об этом собиралась сказать тебе Юки – Северус посмотрел на Гермиону в упор, но руку не вырывал, спокойно позволяя гладить. – За мной даже мой единственный домовик следит. – в этой фразе скользнула еле уловимая горечь человека, который никогда не может до конца расслабиться. – Северус, на самом деле она же хлопотала о тебе. Не делай выводы. Это всего лишь эпизод недопонимания, правда. – Наличие у неё двух хозяев не значит, что она должна скрывать от одного то, что говорит другому. Иначе я её-таки вышвырну. Их всех.***
– Останьтесь, Амикус, Алекто. Тёмный Лорд бросил это тихо им в спины, когда Пожиратели расходились. Брат и сестра застыли, переглянувшись. Что происходило после этого «Останьтесь», никто из Пожирателей предсказать не мог. Лорд мог оставить ПСа, чтобы похвались его: Волан-де-Морт чаще полагал, что публично одобрять кого-то из соратников не стоит, лучше это делать наедине. Мог дать какое-то особое задание – и это бывало часто. Ну, и самое страшное, когда Тёмный Лорд оставлял кого-то из них для круцио. Каждый помнил о таких приказаниях, раздававшихся спокойным голосом, называвший их имена. – Когда намерена вступить в брак Алекто? – Лорд, хотя и спрашивал о событии в жизни сестры, смотрел на брата. – Мы ждали Вашего решения, мой Лорд, – поклонился Амикус, – в полной мере это зависит от того, желаете ли Вы, чтобы сестра вышла замуж до французской компании или после. Амикус шел ва-банк. В действительности, когда сестра получила общее согласие Лорда, он предложил ей не спешить. Он в целом не одобрял брак Алекто - ну, кто мог по доброй воле польститься на неё? И поэтому считал, что ей лучше быть одной. Союз с Персивалем Уизли казался ему предосудительным: молодой, нищий, из сомнительной семьи. Он стал испытывать к Алекто чувство легкой брезгливости: сестра, видя всё это, все-таки тянулась к браку с юнцом. Амикус представлял её жадное желание брачных ночей и кривился: то, что маскируется у молодой девчонки подчинением родительской воле, здесь неприглядно лезло наружу, выставляя напоказ всем её накопленную неудовлетворенную похоть. Амикуса это бесило. Куда правильнее сестре было оставаться вечной старой девой: это было сдержано и достойно, особенно с её внешностью. Сладострастная самка, какой, она, оказывается, была, бросала тень на честь семьи. И Амикус разрывался: ему хотелось избавиться от неё, и тогда, конечно, лучше было сбросить её на руки Уизли или кого-то другого, а, с другой стороны, гораздо больше ему хотелось разрубить все эти соглашения о браке, да засадить её подальше в поместье, за эльфами следить. К сожалению, последнее было почти невозможно: метка сестры не давала ему права отослать её в дальнее имение, а интерес, с которым Тёмный Лорд отнёсся к идее брака с Уизли, уничтожал собственное желание Амикуса вытолкать Перси взашей из жизни сестры. – Да? – деланно изумился Лорд, – так что же я слышу об этом впервые? И он уставился на Амикуса. – Мой Лорд, – Кэрроу заговорил быстро, понимая, что Волан-де-Морт уже всё понял, – это странный брак и я хотел дать время сестре ещё раз подумать. Алекто дернула ноздрями. – Она такой же Пожиратель как ты, не так ли, Амикус? – Лорд змеился ласковым тоном. У Амикуса захолодели лопатки. – Да, мой Лорд, конечно. – Так почему бы ей не решить самой, кто будет её главой: брат или муж? Лорд сделал паузу. Никто не говорил не слова. – Тем более, что её подлинный глава остаётся неизменным. – Да, мой Лорд. – Алекто включилась в диалог, уловив желание Лорда именно сейчас услышать её присягу. В очередной раз. Лорд небрежно махнул рукой. – Так что? Когда ты, Алекто, желала бы выйти замуж? Французская кампания, я полагаю, не может являться препятствием к твоему браку. В конце концов, что плохого в том, если твой молодой муж останется вдовцом? Разве ты не захочешь испытать до этого семейное счастье? Лорд осклабился, предлагая посмеяться его шутке. Алекто и Амикус натянуто заулыбались. – Ну, так что же? Амикус надеялся, что Алекто, воспользовавшись предлогом, который фактически вкладывал ей в руку Тёмный Лорд, скажет, что свадьба должна состояться после победы над Францией. И буквально опешил, когда сбоку услышал голос сестры: – Тогда как можно раньше, мой Лорд. Волан-де-Морт перевёл глаза на Амикуса с долгим, холодным смешком уставившись на него. – Что ж, Амикус, давай сделаем так, как хочет, – Лорд выделил это слово, – твоя сестра. Свадьбе быть как можно быстрее. Не думаю, что уместно делать помпезное торжество: ваша семья не Гойлы, да и слишком много внимания семье Уизли тоже ни к чему. Скромный праздник. Узкий круг. Да, вот еще что. Алекто, будет правильным, если родители этого молодого человека переберутся к вам, под твой присмотр. И к вам же будет приезжать на каникулы тот брат, что сейчас в школе. Всё-таки не стоит оставлять мятежных Уизли одних на Гриммо, без этого брата. В твоём имении ведь всем им хватит места. Алекто молча наклонила подбородок. – Вот и прекрасно. Что ж, я могу сказать, кто будет рад этому браку больше всего. Люциус! – Лорд рассмеялся, жестом выпроваживая брата и сестру вон.***
Конечно, именовать это вторым этажом можно было только с натяжкой. Однако и чердаком помещение тоже нельзя назвать: всё-таки, в наличии два окна, почти под всем пространством крыши можно ходить во весь рост, еще и туалет с душем в придачу. – Берлога, Джордж, натуральная холостяцкая берлога, – хлопал его по плечу Фред, когда они присмотрели себе этот магазин в Хогсмиде. – Когда будем с тобой солидными, важными отцами семейств, станем сюда сбегать. Джордж, не задумываясь, отбивал рукой по перилам такт своим шагам, поднимаясь из магазина наверх. Это в беззаботные времена они с Фредом сигали вверх и вниз, аппарируя. Или, в самом крайнем случае, съезжали по перилам, как магглы. Сейчас почти всегда Джордж заурядно шел или бежал по лестнице. Чердак теперь только его берлога. И Джордж совсем не был уверен, что она когда-нибудь станет местом для побега от семейной жизни. Сейчас он не просто не хотел семьи. Он искренне не представлял, что сможет довериться также кому-то, как Фреду, что у него будет когда-нибудь потребность в ком-то, хоть сколько-нибудь похожая на его нужду во Фреде. Нет-нет, Джордж был здоровым молодым мужчиной, ему нравились веселые девушки, его взгляд с удовольствием задерживался на них, особенно если они беспечно смеялись, закинув голову, и в такт смеху вздрагивали кудряшки на их головах. Но сам себе Джордж сказал, что на глубокие отношения он сейчас не способен, а морочить какой-нибудь девчонке голову неизвестно зачем не собирался. В конце концов, он же никогда не хотел, чтобы к его сестре относились несерьёзно? Да, сестра… Куда бы не заводила Джорджа любая мысль, почти мгновенно он налетал на ту горечь, к которой было больно даже прикоснуться. Фред, Джинни, родители... Чарли, Чарли! Он тогда, после разговора с матерью, вернулся к себе в магазин и перебирал, перебирал, что же можно сделать. Просить Гермиону «о чем-то», как того хотела Молли, было безумием. Она, привычно выгнав домовика за покупками, исступленно кричала, раскрасневшаяся, всклоченная, что пусть сама Грейнджер придумает, как высвободить Чарли, что это ей надо вымаливать прощение у всех честных волшебников, вот пусть и подумает, раз она такая гениальная. Джордж с Артуром еле-еле смогли угомонить Молли. У Джорджа было разорванное состояние. Он очень хотел помочь брату. Но трезво понимал, что сама Грейнджер не сможет сделать ничего. Побег? Они даже не знали, где Чарли. Даже если узнают: как бежать, куда? В голову, конечно, лезли бредовые фантастические сценарии с оборотным, фестралами, еще какой-то дрянью. Все это, естественно, было ребячеством. Холодная оценка их сил и положения брата приводила только к одному выводу: его гибель становилась неизбежной. Джордж боялся для Чарли другого – мучительной смерти или мучительной жизни. Что в этой ситуации могла сделать Грейнджер? Думая, думая, о том, как помочь Чарли, он вспомнил их первую встречу с Тёмным Лордом в холле Мэнора. И со Снейпом, которого они тогда узнали заново. Правитель Британии сказал, что отдаст их жизни в руки Снейпу, если они посягнут на Лорда или кого-то ПСов. И вот это случилось. Снейп был единственным, кто мог помочь Джорджу. И Уизли не хотел впутывать в это Грейнджер. Джордж пришёл к школе, крепко охраняемой теперь егерями, и попросил пропустить его к директору. Егеря смотрели на Джорджа так, будто видели его впервые, будто не все вместе они каждый день мотались по развалинам школы в летние месяцы. Один из них отделился от товарищей и повел Джорджа к Снейпу. Как под конвоем. – Здравствуйте, господин директор! – Джордж приветствовал Снейпа, едва переступив порог кабинета. Егерь, увидев обращенный к нему кивок, приказывавший убираться, быстро исчез в проеме, закрыв за собой дверь. Джордж заговорил быстро, торопливостью речи пытаясь предотвратить фатальное «нет» Снейпа. – Мистер Снейп, я четко помню о том, что нам всем сказали в холле Мэнора. Я не прошу сохранить брату жизнь, если принято решение его убить. – Джордж закусил изнутри щёку на секунду, чтобы болью унять слёзы и не показать это Снейпу. Слезы его не проймут, только разозлят. – Я Вас очень прошу, чтобы его жизнь сейчас и смерть были без страданий. Он просто не соображал, что делал. Точнее, он порывистый, понимаете? Он не злодей и не заслуживает жуткой смерти. Помогите, пожалуйста, всем нам. Мы ничего не можем сделать для брата, кроме этой просьбы. Я прошу от всей нашей семьи, от меня, отца, матери, Джинни, Рона, Перси. Вы же видите, как все мы лояльны. Я готов выполнять любую работу, сколько угодно. Пощадите брата! Снейп сидел за директорским столом. Он потер лоб и только тогда, когда Джордж иссяк, посмотрел на Уизли. – Вашего брата сейчас подлечили и кормят. Его не пытают. С остальным я не смогу помочь Вам, Джордж. Никак. Слова Снейпа о том, что Чарли кормят и лечили, запульсировали в голове Джорджа. Он решил, что Снейп не понял. – Мистер Снейп, я... Мы не просим ничего, правда. Пожалуйста, пусть Чарли умрёт легко. Снейп уставился на него, как на умственно неполноценного. – Это будет показательная казнь. Вам известно значение слова «показательная», Джордж? Я не могу этого изменить. Джордж морально осел. Даже дыхание перехватило. Он стоял перед Снейпом и не мог уйти. В душе уже всё ныло, что бесполезны любые слова, бесполезны уговоры, но обыденно развернуться и выйти у него физически не получалось. Он элементарно не смог бы сделать эти несколько шагов к двери, пока не произнесены последние, абсолютно отчаянные слова. – Мистер Снейп, я приму любой непреложный обет в отношении Вас, я готов всю свою жизнь работать на Вас, делая всё, что Вы скажете. Я прошу только одного – пусть брат умрёт безболезненно. Показательная казнь ведь может быть безболезненной, господин директор! – Она не может быть безболезненной. Безболезненная смерть никого не пугает. Более того... Темный Лорд хочет, чтобы эта смерть напугала. – Снейп отвел взгляд. То, как лебезил перед ним обычно сдержанный, с неизменной улыбкой Джордж, его не то, чтобы стыдило. Скорее, его расположенность к уму рыжего оставляла привкус сожаления от того, что он не мог расположить его согласием. Джордж уже не поднимал глаз на Снейпа, уставившись на свои ботинки. Боль, смешанная с бессилием, расползалась по грудине. – Мама и отец обезумеют от горя. Мистер Снейп, прошу Вас, можно хотя бы сделать так, чтобы родители об этом не узнали? Это был отчаянный в своей беспомощности вопрос. Конечно, они не смогут не узнать, если вести об этом будут специально распространять по всей магической Британии. Джордж уже думал лишь о том, чтобы их не было на самой казни: всё-таки прочитать из газет, даже видеть колдографии, если ему не удастся спрятать их, будет легче, чем присутствовать на казни. И он спешно поправился: – Можно сделать так, чтобы родителей не было на казни? – Да. Думаю, с этим я могу помочь. – согласился Снейп. Разубедить в этой маленькой детали Лорда, если она вообще появится в изощренной голове, ему было по силам. – Джордж, я надеюсь, Вы понимаете, что в том, что я организую казнь, нет ничего личного. Я не имею к Вашему брату никаких претензий и даже благодарен за промах. Джордж, пришибленный первым за весь разговор согласием Снейпа, так растерялся, что механически произнес: – Почему благодарен? В других условиях он ни за что бы не задал этот вопрос. Снейп поднял черные, непроницаемые глаза. – Потому что моя жизнь, Джордж, не зависела от того, кто победит. Но она только начала складываться заново. В иных обстоятельствах Снейп никогда не пожелал найти понимания. А Джордж оторопело смотрел на него, совершенно ничего не соображая. Его только что догнала мыль, что благодарность за промах – это так очевидно, ведь в первые секунды Джордж думал, что Снейп благодарит за покушение. А последние слова директора Хогвартса он окончательно не смог разгадать. Почему жизнь не зависела от победившей стороны? Зачем он говорит ему про «заново»? Все эти слова разбегались в мозгу как шарики ртути, и он не мог столкнуть их друг с другом, чтобы получилась связанная мысль. Всё разбивал пульс сердца о грядущей мучительной смерти Чарли. – Да, – пробормотал Джордж, нахмурившись, и развернулся, уходя к двери. Потом, уже взявшись за её ручку, запоздало обернулся. – Я пойду, мистер Снейп. Как Джордж оказался у себя в магазине, он не очень-то хорошо помнил. Очнулся, когда услышал постукивание собственной ладони по перилам. Зачем-то он шёл наверх, хотя в магазине дел было полно. – Джооордж! Рыжий обернулся на знакомый голос. На нижней ступеньке лестницы стоял Перси, и на его физиономии метались блики неуверенности, озарявшие растерянностью собранное лицо. – Нам надо поговорить. – Бесполезно, всё бесполезно. Я только что от Снейпа. – Джордж произносил слова устало, не шевелясь, так и продолжая держаться за поручень, будто не решил, подниматься ему или спускаться вниз к брату. Перси застыл. Потом уставился на Джорджа и быстро поднялся к нему, схватив за рукав и втянув того сначала вверх по лестнице, а затем – в комнату, плотно закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. И, через мгновение, уже накладывал на дверь и вокруг них заглушающие. Перси понял, как ему казалось, о чём говорил Джордж, но главное правило работы в Министерстве гласило: «Не раскрывай карты, пока собеседник не раскрыл свои». Всё надо было уточнять. И он переспросил: – О чём ты говорил со Снейпом? – О Чарли. Перси показалось, что Джордж пьян. – Зачем ты пошёл к Снейпу? – Просить за брата. Чтобы его… чтобы он… Внезапно Джордж заорал. Крик был таким надрывным, что, когда он прекратился, Перси почувствовал себя оглохшим: звуки не возвращались, их давила тишина. А Джордж опустился на стул, скрещенные руки повисли между колен, волосы закрыли опущенное лицо. Перси смотрел на брата, не садясь. – Это было глупо. Чего это касалось? Поступка Чарли? Надежд Джорджа? Одинаково это могло подойти и к тому, и к другому. Но, конечно, в устах Перси это не распространялось на Снейпа. Джордж мотнул головой, пытаясь сосредоточиться на том, что, вероятно, должен был сказать брат. – Зачем ты здесь? Как бы скорбь не владела Джорджем, он скорее почувствовал, чем понял, что брата не интересует его разговор о Чарли, и что сам он не это хотел сейчас с ним обсудить. Появление Перси в Хогсмиде в середине дня было невозможным, немыслимым. Только в случае, если того направили к Джорджу из Министерства с каким-нибудь официальным поручением. Перси мягко погладил спинку дивана. Дешевая ткань. – Джордж, я хотел, чтобы ты узнал первым из всей семьи. Я женюсь. Это известие выбило из Джорджа шумный выдох. – Тебя заставляют? На ком? Перси отошёл от дивана, мягко перейдя по диагонали в другой угол комнаты. – Нет, Джордж, нет. Меня никто не заставляет. Это обоюдное и добровольное решение. По взаимной симпатии. – Хорошо. – Джордж опять, как в кабинете Снейпа, почувствовал, что погружается в вату непонимания. – Но почему мне надо узнать первым? Ты же живешь с родителями, позвал бы меня и сказал нам всем. Родители будут рады. Это ... Пенни Кристал? Джордж был рад, что вспомнил имя девчонки, с которой Перси встречался почти все школьные годы. – Нет. Слова Джорджа напомнили Перси о Пенелопе. Надо же, Джордж не забыл её имя! Хорошо, что судьба уберегла его от этой женитьбы: полукровная жена, да еще и с историей их семьи. Такое не излечишь уже ничем. Тогда можно было бы даже не пытаться начинать строить карьеру. – Джордж, я считаю, что первым о моём браке должен узнать ты, потому что о нём с родителями лучше говорить тебе. Учти, это дело решённое и ничто уже не изменится. Джордж напряжённо уставился на брата. А Перси, преодолев первый барьер, дальше понёсся легко. – У меня что-то не задаются в последнее время беседы с ними. Но и ставить перед фактом родных людей я тоже не хочу. Брак, я понимаю, может вызвать протест у матери, потому что моя невеста …ммм… немного старше меня. И она, конечно, не из тех смазливых куколок, которых обычно представляют в качестве невест. Но, на мой вкус, это лучшее, что я мог встретить в жизни: серьезная, умная женщина, которая ценит и поддерживает меня во всём. – Кто она? Независимо от вопроса в голове Джорджа бешено скакали имена. Мадам Примпернель? Приказчица кафе мадам Паддифут? Мисс Трелони? – Мисс Алекто Кэрроу. Я надеюсь, ты поговоришь с родителями сегодня. Я не смогу быть на Гриммо, у меня ночное дежурство в Министерстве три дня подряд. Свадьба в воскресенье. И, ради Мерлина, пусть мама не покупает платье. Я пришлю ей. Да, вот еще. Родители переедут в поместье моей будущей жены вместе со мной сразу после свадьбы. Это согласовано. Гриммо надо освободить. Если там есть твои вещи, забери их сегодня. И с этими словами Перси исчез. Никакого дежурства у него не было, но после разговора с Алекто он только на секунду представил себе, что последует после известия о женитьбе и о переезде, как понял, что мать изведёт его слезами, криками, уговорами. Всего этого хотелось избежать. В конце концов, вот он – жених, и скоро его свадьба, и обстоятельства складываются удивительно удачно. Он сам получил пост в Министерстве, его жена – состоятельная женщина и Пожиратель, сестра замужем за самым богатым наследником Британии. Разве мог он представить себе такой поворот еще каких-то четыре месяца назад, просиживая последние штаны в каморке драконовода в Румынии? Нет, определенно, ему везло и это везение было невероятным. Не надо было портить ощущение удачи семейными скандалами. Перси дополнительно был очень доволен тем, что ему пришло в голову предупредить попытку матери купить себе платье. Алекто как-то вскользь отметила в одном из их разговоров о свадьбе, что Джинни теперь явно будет одета уместно и Перси покрылся пятнами, вспоминая то её злополучное красное платье. И уже внахлёст вспомнился репортаж Риты со свадьбы, хотя Алекто тактично о нём не напомнила. А ведь на всю Британию было напечатано, что мать дважды была в одном и том же. Перси твёрдо решил, что обязательно купит платье матери сам. Непременно дорогое. У него сейчас скопились деньги, так что можно позволить даже наряд от Орнейтуса. Серого, непременно серого цвета. Это благородно. С сожалением Перси подумал, что у матери нет никаких фамильных драгоценностей. Очень, очень жаль! Ну что ж, Джордж явно уже помчался на Гриммо. К воскресенью всё уляжется. А сейчас надо направить сову Люциусу и попроситься на аудиенцию. Перси был уверен, что никому из их семьи не придёт в голову вспомнить о том, что надо поблагодарить Малфоя за эти месяцы на Гриммо. Он этой ошибки допускать не собирался. Перси еще раз перебрал в голове список дел. Кажется, это всё. Стоит переждать три дня, ночуя в кабинете Министерства на стульях, и начнется новая жизнь.***
Джордж, хотя и аппарировал на Гриммо сразу после разговора с Перси, напрочь забросив дела в магазине, толком не знал, как начать разговор. «Мама и папа, Перси женится на Пожирательнице Смерти»? Он физически представил лавину гнева, обрушивающуюся на него, и прикрыл глаза. У Джорджа, оказывается, иссякали душевные силы, и он с удивлением для самого себя понял, что не сможет спокойно вытащить их всех из скандала, который последует прямо за его словами. Да, теперь становилось понятно, почему Перси так настойчиво скидывал на него этот разговор. Он стоял в холле Гриммо и не двигался с места. Больше всего в это мгновение Джорджу хотелось незаметно исчезнуть из особняка. Хоть куда-нибудь. Но в проёме распахнутой из гостиной двери показалась голова Артура. – Джордж? А мы и не ожидали! – Артур по свойству своей натуры видеть преимущественно хорошее, обрадовался. Он улыбался той доброй улыбкой, которая так роднила их друг с другом. И только после произнесенных слов сообразил, что сегодня Джордж точно должен был быть занят у себя в Хогсмиде. На глазах у Джорджа произошла страшная метаморфоза: отца, в секунды приветствия бывшего собой прежним, вновь сдавили растерянность и беспомощность. Артур закивал ему, зовя за собой, в гостиную, но ничего от прежнего наивного и увлеченного простака уже не было в нём. Молли упёрлась в Джорджа взглядом. – Ну? Она, конечно, спрашивала о Чарли. – Мама, его подлечили и не пытают. Молли выдохнула, откинув голову. Но тут же снова вцепилась в Джорджа. – Откуда ты знаешь? – Мне Снейп сказал. Я у него был. – Зачем?! – Мама, ну, а кто бы смог мне рассказать? Малфой? Яксли? Гойлов никто из них не упоминал. – А эта? Ты говорил с ней? – Мама, нет. – Почему, Джордж?! Я же тебе сказала, что надо у неё потребовать, она… Артур внезапно для них обоих сказал, стоя позади Джорджа: – А что она может, Молли? Она ведь как наша Джинни, бесправна. – Да, ты так считаешь?! – Молли в запале забыла про домовика, осторожность, да и общую опасность разговора. – Она шлюха, шлюха, которая, как и Снейп, Мерлин сколько времени работала на два фронта! И не надо её равнять с нашей чистой девочкой, которую принесли в жертву! Артур и Джордж молчали. Каждый из них не был согласен с Молли и у каждого из них не было сил возражать. – Мама, давай хотя бы удалим домовика, – одними губами произнес Джордж. Молли опомнилась. – Да. – устало согласилась она. – Я совсем ополоумела. Ну да ладно. Если там узнают, что я называю её шлюхой, ничего страшного. Они наверняка сами также к ней относятся. Домовик! И появившийся Поури был отослан за хозяйственной мелочью в Косой. – Мама, – дождавшись, когда домовик исчезнет, начал Джордж, – выслушай меня спокойно. Я пошёл к Снейпу, потому что о Чарли надо было договариваться с тем, кто может чем-то помочь наверняка. Это точно не Гермиона. Снейп мне сказал, что Чарли сейчас в порядке, но не сказал, где он. Я не думаю, что об этом знает кто-то, кроме самого узкого круга. Его явно очень хорошо стерегут. Я думаю, что нашими силами спасти его не удастся. Тем более, – это Джорджу пришло в голову только что, но мысль ему показалась правильной и, что было немаловажно, убедительной для матери, – Джинни и Рон сейчас фактически в заложниках. Джордж посмотрел на мать. Та, выдержав этот долгий взгляд, кивнула. Этим кивком она признавала, что её толстенький рыженький бутуз, её второй мальчик, родившийся незадолго до Рождества, за что они его в детстве между собой назвали плампудингом, скоро будет мёртв. Нереальность и неотвратимость происходящего били по диафрагме, заставляя хватать воздух и выть, выть от горя. Джордж опустил глаза и смотрел на пол, пытаясь не видеть ни отца, ни мать. И если плач Молли он слышал, то, что за его спиной не раздавалось ни шороха, пронизывало Джорджа еще больше. Отец был беззвучен, он всё больше и больше становился тенью, тихо исчезая из своей собственной и из их жизней. – Снейп сказал, что сделает так, чтобы Чарли было не больно. – Джордж врал. Ему хотелось хотя бы так смягчить горе родителей. Чарли помочь все они были не в силах. Молли облегчения эти слова не принесли. Она еще сильнее стала хватать воздух и рыдание перешло в скулёж. – Ему нельзя верить! – она теперь была абсолютно убеждена, что Чарли умрет мучительно. Тварь, какая же тварь этот Снейп! Ни Артур, ни Джордж ничего не ответили. Молчали довольно долго, пока Молли не утихла. Появившийся почти сразу после того, как она затихла, домовик холодно доложил о произведённых покупках и Молли раздраженно выпроводила его на кухню чистить рыбу. – Мама, папа, есть ещё кое-что. – Говори! – Молли почти простонала это слово, не ожидая ничего хорошего. – Перси женится на Алекто Кэрроу. Это его собственное решение. Свадьба в воскресенье. И всем надо будет покинуть Гриммо. Вы с папой тоже должны переехать в поместье Алекто. – А почему сам Перси, – начала было Молли, но тут же осеклась. Слишком понятно было, почему. Джордж ожидал второго витка бури, но её не случилось. Молли вдруг улыбнулась. Правда, её улыбка была очень странной. Неприятной и жестокой. – Что ж, – Молли стала говорить медленно, как будто сама вдумывалась в те слова, что сейчас произносила. – Я рада этому. Хорошо, что не по принуждению. И очень хорошо, что это Алекто. Я очень рада. Очень. И она внезапно с силой пригребла Джорджа за шею, притянув его прямо к своим губам. – О, они еще пожалеют, они так пожалеют! Два ребёнка связаны с Пожирателями. Даже три. Джордж, откинувшись, ошалело уставился на мать. Она снова надавила ему на шею, притягивая к себе. – Не забудь про Снейпа! Он оценил тебя, и теперь тоже доверяет тебе, раз стал всё-таки говорить о Чарли. Джордж, милый, мы должны быть все вместе, мы должны сохранить себя! Уизли возвратят себе величие. Они нас хотели втоптать в грязь – они просчитались! Мы наберём силу и тогда припомним всем, мы отомстим им, каждому! Артур не слышал слов жены. Он видел, как она схватила Джорджа, как что-то шептала ему, захлёбываясь словами, как тот ошалело смотрел на мать. Артура совсем не задело, что он стоял в стороне, не слыша ни звука этого, явно секретного разговора. Он подумал, что им неловко просить его уйти, да и, в самом деле, не отправлять же его за хозяйственной мелочью в Косой. Тихо усмехнулся. И беззвучно исчез из комнаты. Это заклинание у него теперь получалось лучше всего.***
Эффектно и очень болезненно поддеть у Люциуса получалось неподражаемо. И он любил это делать. Малфой получал равное удовольствие от самой изящности и одновременно унизительности укола, которым парализовывал жертву, и от реакции того, кому не посчастливилось попасть под его удар. Он понимал, что его за это побаивались все и такое осознание было ему безгранично приятно. Покачивая огневиски в бокале так, чтобы жидкость плавно перекатывалась кругом по стенкам, Люциус смотрел на эту нелепую свадьбу. Алекто, по-видимому, была довольна. Его протеже Уизли сиял ярче своей новёхонькой золотой печатки, призванной изобразить фамильный перстень старшего сына. Они оба были так нелепы в своём упоении от происходящего, что любой укол Люциуса вряд ли бы задел их даже по касательной: толк в этом Малфой понимал. Хорошо, что хоть съехали из особняка, с удовлетворённой усталостью подумал он. Домовику еще неделю надо будет приводить всё в порядок. Смысла от пребывания Уизли в его доме в результате не было, если не считать того, что позавчера явившийся нему Перси долго раскланивался, благодарил и без всякого намёка Люциуса, сам, по своей инициативе сказал, что его семья в неоплатном долгу перед ним за эти месяцы «безгранично комфортного», как выразился рыжий, проживания на Гриммо. Что ж, хоть кто-то в этой семье умеет себя вести. Люциус кивнул ему, соглашаясь с долгом, и даже на прощанье пожал руку. Этого парня теперь можно было поддержать. Люциус скользил дальше взглядом по гостям, одновременно слегка кивая в такт словам Гойла, благо, его монологи никогда не требовали ответов. Милдред стояла рядом с мужем и хищно следила за группкой женщин, всё более увеличивающейся. Конечно, Беллатриса Лестрейндж и Нарцисса, как всегда, были центром притяжения. Вот к ним подошла миссис Джагсон, за ней заюлила Крэбб, даже не посмотрев на Милдред, тут же присоединились Сесилия Мальсибер и Клементина Эйвери, две подружки, а следом отделилась от мужа и быстро пересекла гостиную Одетта Розье. Женский кружок трещал, восхищался, ахал, весь этот птичий гомон разрезало трескучее карканье Беллы, находящейся в эпицентре. Милдред поморщилась: ей очень хотелось общаться в веселой женской компании. Но подойти к ним означало идти к сёстрам Блэк на поклон. Милдред покосилась на невестку: Джинни не отходила от Молли с Артуром, бросив Грегори, которого это совершенно не интересовало. Подозвать, что ли их к себе? Милдред еще раз смерила Молли взглядом. Та стояла прямо, её волосы особым заклинанием были подняты вверх и превращены в очень сложную причёску, а серое платье торжественно сообщало, что у Уизли на старости лет, наконец-то, появились какие-то сбережения. Милдред тяжело вздохнула и снова посмотрела вокруг. Вне кружка сестер Блэк оставались еще Теона Руквуд, заполошная дура, вечно тараторившая о заслугах своего божественного Августа, да Агнесс Треверс, и то она всё чаще косилась на веселую женскую компанию. Ах, и еще эта грязнокровка, смирно стоящая около Снейпа. В дальнейшее Милдред не поверила, если бы не видела происходившее своими глазами. Нарцисса отделилась от компании и подошла прямо к Снейпу, что-то проговорила ему, тот заулыбался в ответ, а она изящной рукой ласково взяла его грязнокровку за ладонь и повела с собой, наклонившись и нашептывая ей какие-то слова. Конечно, Милдред ничего не услышала. Как жаль! Уже около женского кружка Нарцисса взяла Грейнджер обеими руками за плечи: немного покровительственно, немного по-матерински. Люциус ласково улыбнулся жене. Какая же она у него умница. С тактом и достоинством Нарцисса сейчас вновь выводила их отношения со Снейпом на нулевую отметку. Когда Драко рассказал им о разговоре с Северусом, Нарцисса погладила пальцы Люциуса, успокаивая и произнесла: – А вот и сатисфакция. Ты же понимаешь, что за всё в жизни надо платить? Последнее было обращено к сыну. Люциус покачал головой. Да, Нарцисса была права. Снейп тогда чётко пообещал больше не заступаться за Драко. Что и сделал сейчас показательно. Но и разрушать отношения, созидаемые годами, он тоже явно не хотел, раз начал говорить о достоинствах того, что нашёл сын. Что ж, самое время размяться и подойти к Снейпу, показав, что они снова на дружеской ноге и расплата по счетам окончена. Люциус дождался, чтобы Гойл замолчал, переводя дух и отдуваясь от возмущенной тирады о взлетевшей в считанные дни цены на обслуживание ячеек в Гринготтс. – Что делать, Уильям, это цена нашему богатству, – завершая разговор, произнёс Малфой и ему уже в спину полетело: «Но почему прибыль от моего богатства при этом получают гоблины?» Еще раз приветственно кивнув молодоженам, так и продолжающих торжественно стоять около кресла, в котором расположился Тёмный Лорд, беседующий с Яксли, Люциус направился к группе, где стояли Снейп, Нотт и Амикус. Последний, по его наблюдению, выпадал из благостного наслаждения происходящим. И это был шанс получить полное удовольствие от вечеринки. – Амикус, поздравляю тебя. Счастье сестры всегда было важно для тебя. Она так долго ждала этого дня. – Люциус лучезарно улыбался. Амикус метнул в Люциуса злой взгляд. А что ему было сказать в ответ? Что этот мальчишка позор, а не предел мечтаний? Но Лорд же одобрил этот брак. Что он не рад счастью сестры? Что это не счастье? Кроме тусклого «Спасибо» не получалось выговорить ничего достойного. Люциус, пытливо не спускавший взгляда, заулыбался после его слов еще шире и переключился на разговор между Снейпом и Ноттом. Внезапно он прервал их: – Друзья, а не позвать ли в наш круг Артура? Посмотрите, он так и стоит со своей семьей, не делая шагу от них. Наверно думает, что мы их съедим. Люциусу хотелось развлечений. Действительно, все Уизли присутствовали на празднике, даже Рон был на этот день отпущен из Хогвартса. Артур, Молли, Джинни, Джордж и Рон стояли вместе, сбившейся стайкой и переводили взгляд с одной кучки гостей на другую. Снейп повернул голову, чтобы скрыть немой укор, адресованный Люциусу. Тот и в нейтральное время был к Артуру жесток. «Нелепость» – бросал он обычно в его адрес. Слово очень подходило, это Северус признавал, но побивание заведомо слабого противника Малфоем его не будоражило и тогда. Побивание по мотиву бедности прежде всего. Перед глазами тут же появилось лицо Сириуса и Снейпу пришлось приложить усилия, чтобы сморгнуть его. – Люциус, то, что ты собираешься сделать – неспортивно. Лицо Малфоя не изменило выражения. – Северус, – протянул он, – скажи на милость, а с кем тут мне состязаться будет спортивным? – А тебе так хочется состязаться? – Снейп снова бросил на Уизли короткий взгляд, и те его заметили. Люциус равнодушно пожал плечом: – Скука же неимоверная. На прошлой публичной свадьбе хоть танцы развлекали. – Он выразительно посмотрел на Снейпа. – А что делать тут? Еще немного и я надерусь в стельку настолько, что полезу приставать к невесте. Он снова задирал Амикуса. – В отличие от прошлой невесты настоящая, кажется, вполне довольна выбором, но ты можешь попытаться. – Снейп повернулся спиной к рыжему семейству, закрывая Люциусу обзор. – Он на нас уставился, – сквозь зубы зашептал Рон матери. – Я вижу, но что делать, мы здесь как на ладони, – Молли улыбалась и даже старалась переводить взгляд с одной группы присутствовавших на другую, старательно избегая лишь той части пространства, где располагалось кресло Тёмного Лорда. А Амикус перебирал в голове те достойные, с его точки зрения, ответы, которыми можно пригвоздить Люциуса и, увы, не находил ничего подходящего. – Не думаю, что ты в её вкусе, – наконец выдавил он. – Об этом ты судишь, глядя на её выбор? – тут же парировал Люциус. Кэрроу дернул плечом, отсалютовал бокалом и развернулся, направился к Розье и Мальсиберу. – Друзья, – при первых звуках голоса Темного Лорда разговоры потухли. – Пора сказать нашим молодоженам слова благодарности за приём. Алекто, когда муж тебе наскучит, возвращайся в наш тесный круг. Среди нас так мало прекрасных цветов, что я не выдержу твоего долгого отсутствия. В его тоне ни капли издевки, наоборот, за ним можно разглядеть подлинность того, каким красивым мужчиной был, верно, раньше Волдеморт. При всем ужасе отталкивающего трупного лица он всё ещё говорил с неприметной, даже неприятной женщиной так, что та об этом забывала, веря его языку. – Мой Лорд, мое замужество не меняет ничего в моей преданности Вам. Наоборот, так у Вас появляется еще один преданный слуга. – Преданность этому слуге не присуща. Но у нас есть достойный пример, как это полезно. Волдеморт улыбнулся. Снейпу. Снейп склонился в глубоком поклоне. Когда он распрямился, на месте Лорда уже клубился тёмно-серый дым. За ним стали тут же исчезать остальные. Праздник кончился. Исчез и Амикус. В просторной гостиной остались Перси, Алекто и все Уизли, кроме Джинни. Они смотрели друг на друга и каждый не знал, как поступить дальше. Джордж обвел взглядом всех: – Я, пожалуй, к себе. Алекто, Перси, еще раз поздравляю. Рон, хочешь со мной? – Да, – выпалил Рон и оба брата, наскоро попрощавшись с родителями, исчезли. – Я велела приготовить для вас комнаты на втором этаже, – наконец подобрала слова Алекто, – домовик вас проводит. Перси улыбнулся родителям, лицом показывая, что он восхищен тем, как заботлива его жена. И выжидательно посмотрел на неё: куда идти ему? Алекто вдохнула поглубже, взяла его за руку и они оба исчезли из комнаты.