***
И вот сейчас Агнесс шептала Рону, чтобы он не ходил. В Хогсмиде к ним подошли Гринграсс, Нотт и Булстроуд и позвали Рона, одного, без Агнесс, выпить сидра в новом кабачке. – Пойдём, Уизли, это новое место, они там сами еще не разобрались кто есть кто, да и народу в Хогсмиде довольно, чтобы вычислить школьников. Закажем настоящего пива, или пиммс, да что захочешь. Раз уж мы на одном факультете, надо объединяться. Выпить настоящий алкоголь, а не сливочное пиво для сопляков, было не меньшим соблазном, чем само предложение о перемирии. Нотт явно хотел сойтись поближе. И тут Дафна Гринграсс стрельнула глазами по руке Агнесс, схватившей ладонь Рона. – Ну, конечно, если тебя не пускают… Милисента усмехнулась. На Агнесс это не подействовало. Но Нотт обратился к Роули, немало удивив Милисенту и Дафну. Договаривались же пригласить одного Рона. – Агнесс, пойдешь с нами? Девушка растерялась. Они были с одного факультета, это были чистокровные волшебники и их, наконец, звали в компанию. – Да, конечно, – улыбнулась она, – спасибо большое. Отказываться было нельзя. В конце концов, ради связей с чистокровными семьями родители отдали её в Хогвартс. Но беспокойство прочно сидело у нее в желудке. Рон посмотрел на Агнесс с раздражением: Мерлин поймет этих девчонок. То истерит и не пускает, то чуть не вприпрыжку бежит, когда зовут. И они пошли к новому пабу. Там было шумно, как всегда в пабах, и около стойки толпилось множество народа, ожидая свою возможность сделать заказ. Хайболы, коллинзы, харрикейны, пивные бокалы отлетали от стойки и плюхались на столы к заказавшим. Это завораживало. Дафна углядяла свободный стол в углу и потянула всех к нему. – Отличный стол – не видно от входа, и, если что, мы сможем исчезнуть. Рон тяжело протиснулся в самый дальний угол и, усевшись, вдруг спросил: – А кто пойдет делать заказ? Нотт рассмеялся. – Конечно, я! Девчонкам могут не дать, ну, а ты – слишком известная фигура. Нотт развернулся и пошел к стойке. Все они, конечно, вытянули шеи. Но заказ прошел удачно и Нотт потом еще трижды ходил заказывать, каждый раз выбирая что-то новое. Изюминкой паба были коктейли, а не пиво. Поэтому девчонкам Теодор в первый раз принес апероль-шприц «Белый шпиц», а для себя и Рона – пиво, а потом – тяжелый «Бункер», крепкий до черта, который сильно ударил в голову. Рон стал тяжелеть взглядом и тут Нотт снова поднялся, чтобы подойти к стойке. Уизли надо было напоить. Он попросил бармена что-то тропическое для девчонок и два коктейля для них – алкогольный покрепче для Рона и такой же, но без алкоголя, для себя. В одинаковых бокалах. Через десяток минут над их столом уже надо было накидывать заглушающий купол, так возбужденно орал Рон. – Слушай, Роули, а у вас где поместье, – перекрывая басок Рона, перекрикивалась с Агнесс через стол Дафна. – За Дарлингтоном, – чуть помедлив, ответила Агнесс. Кричать это громко было ужасно стыдно. Страшное захолустье. Бедный район. Не чета тем, кто сидит напротив нее. – А, – ироничность давалась плохо, потому что приходилось говорить очень громко, получались издевательство и насмешка. – А домовики-то у вас там есть, или вы, как Уизли? – Да, – почувствовав легкую наживку, переключилась от разговора с Теодором и Роном Милисента. – семья Уизли в своём роде особенная. – У нас есть домовики, – это все, на что нашлась Агнесс, но она не успела закончить фразу, как её прервал Рон: – Да? Тогда я напомню тебе, что у Мраксов не было домовиков. По крайней мере, в тот момент, когда мать Темного Лорда жила. Да и у самого Темного Лорда домовиков, как мне известно, нет. Так что – да, домовиков нет. Но только не у единственных Уизли. А у Уизли и у Мраксов. У двух чистокровных семей! Нотт одним глотком осушил бокал. *** Рудольф, Джереми и Брайан сидели в редакции уже четвертый час, обсуждая, что же делать дальше. Брайан, бывший в этой компании финансовым директором, рекламщиком и менеджером, считался в компании наиболее подкованным в части общения с официальными лицами. Джереми, как и Рудольф, был репортером. Каждый из них и в одиночку мог накопать что угодно, а уж вдвоём…! То, что Руди сейчас остался без палочки, то, что вытворил с ним Снейп, требовало немедленного решения. Первые три дня после выхода статьи Джереми о Гермионе парни ждали облавы. Руди ругался, говорил, что не давал своего согласия на публикацию, Джереми парировал, что, исходи эта информация от кого-то другого, Рудольф сам бы первым потащил ее в печать. – Ну, скажи, ведь гениальное расследование! Ведь это аналитика, классная аналитика, а не «мистер Икс сегодня был там-то». Из мельчайших фактов сделано такое сопоставление! И ведь оно неопровержимое! Руди, я горжусь этим выпуском больше, чем каким-либо другим! Джереми говорил, кипятясь. Но сам ожидал ПСов на пороге своего дома или в редакции каждую минуту. Потом стал думать, что его хотят схватить на улице. Но шли часы, потом дни – и ничего не происходило. Ни его, ни Руди не арестовывали, к «Выразимцам» никто не наведывался. Как будто «они» там вообще их не читали. Ситуация стала совсем непонятной. И парни собрались, чтобы решить, что делать. – Надо писать официальную заявку для создания портала, – Брайан рассуждал здраво, да собственно, и Джереми с Рудольфом еще до публикации их последней статьи думали так же. Тогда Брайаном было написано официальное прошение. Идею встречи одноклассников он отверг как нелепую. По большому счету, Брайан считал, что эта бумага была вершиной его административного и юридического таланта. Емко и убедительно он излагал в прошении в Министерство, почему редакции нужно командировать своего корреспондента в Голландию. Магглы используют особые травы и грибы, магия которых так велика, что даже они, без палочек, приобретают волшебные навыки, хоть и кратковременно. Брайан намекал, что информация, которую получит редакция, не полностью будет опубликована, а часть сведений, в отличие от широкой публики, будет известна только «Выразимцам». И Министерству, если оно заинтересуется. Как же он разозлился, когда через пять дней (максимальный срок, установленный регламентом для ответа на запрос о портале) серая министерская сова плюхнула перед ним его собственное прошение со штампиком «отказано». Без каких-либо объяснений и дополнительных формулировок! Это было как оплеуха, расчетливая и циничная. И теперь они втроем сидели и решали, что делать. Джереми сразу же предложил нелегальный портал. Рудольф колебался, Брайан был категорически против. Спустя четыре часа Джереми сумел всех убедить, что другого пути нет. Брайан сдался. Рудольф задумчиво кивал в такт словам Джереми. Портал создавали весь следующий день: честно говоря, магами они были так себе, они и сами это за собой признавали. Поэтому, чтобы подстраховаться, первой через смастеренный ими портал они отправили жабу: Брайан купил первую попавшуюся в магазине для школьников. Портал сработал. – Ну, вот видишь, все классно! Мы можем, подумаешь! А шуму с этими порталами было! Главное, не вестись на официальную пропаганду, что это непреодолимо! – Джереми возбужденно похлопывал Рудольфа по спине. – Как думаешь, а где Снейп? – вдруг внезапно спросил Руди. С момента их встречи ни от кого никаких сведений о нем не приходило. Он как пропал. Вместе с Грейнджер. – Руди, какой к черту Снейп? Давай, хватайся, кто знает, сколько продержится этот портал? А Снейпа явно засунули в какое-нибудь захолустье, слили одним словом. А может и убрали по-тихому. Мы его явно больше никогда не увидим. Это в их стиле. Скажут, что злодей саморазоблачался и сбежал, а власть белая и пушистая. Давай, не тяни! Рудольф поджал губы, кивнул, потом резко сгреб обоих друзей в охапку. – Ну что ты, Руди, как будто надолго. Дня через два вернёшься. Рудольф кивнул и, не смотря на друзей, положил руку на портал. Сосущее ощущение, характерное для перемещения в пространстве, охватило Рудольфа. «Раз, два, три», – сосчитал он про себя и почувствовал твердую поверхность под ногами. Все точно, как описывалось в той инструкции по созданию порталов. Голова правда, чуть кружилась. Он даже прикрыл глаза, чтобы с этим справиться. А когда открыл их и огляделся, сначала растерялся. Он стоял в камере. Таком банальном каменном мешке. Совершенно пустом. Без окон, с одной дверью с зарешеченным отверстием в ней. И с жабой, сидевшей в углу и смотревшей на него выпученными глазами. Той самой жабой, которую Брайан купил в Косом. Еще через несколько мгновений дверь распахнулась. Сразу трое держали его на мушке палочек, одного он знал. Это был Перси Уизли из знаменитой семьи мятежных чистокровных. Заговорил, впрочем, не он, а коротенький и толстый маг, стоявший по центру. – Вы находитесь в камере предварительного заключения в Министерстве за попытку нелегально воспользоваться порталом. Ваше дело будет рассмотрено в течение ближайших пяти дней Тайным магом. Если в Ваших действиях не найдут иных нарушений, Вы будете направлены для краткосрочного отбывания наказания в Азкабан. Сдайте свою палочку. Это был тот самый эффект от нелегальных порталов, о котором обтекаемо говорил Снейп Темному Лорду. Пожиратели окутали границы Британии такой магической вязью рун, что любой нелегальный портал, столкнувшись потоком с ними, отбрасывал того, кто пользовался порталом, в подвал Министерства. Барти страшно забавлялся этой выдумкой, несколько раз изображая Снейпу, как будут выглядеть те, кто воспользуется порталом, когда поймут, где они. – У меня нет палочки. – Вот как? Где же она? – Сломали. – Ну что же. В Рудольфа бросили несколько заклятий, проверяя его слова. И, удовлетворившись результатом, вся троица удалилась. Дверь захлопнулась. Утром, вместе с газетами, Барти получил несколько отчетов, из тех, что доставляли ему регулярно: о проданных палочках, о закупленных зельях, о магических дуэлях. И впервые перед ним лёг отчёт транспортного отдела о нелегальном портале. Барти заинтересовался им, как всем новым, с чем ему приходилось иметь дело: все-таки это окрашивало рутину его ежедневных занятий. Он с удовольствием улыбнулся: их со Снейпом идея работала безупречно. Еще больше его заинтересовало имя мага, воспользовавшегося нелегальным порталом. Это был репортер «Выразимцев», так ловко препарировавший легенду, наспех состряпанную Барти. Барти ощутил приятное торжество. Потом позвал домовика и велел ему принести из кабинета папку с отложенными газетами. Ему было надо себя проверить. Так и оказалось. Все статьи, в которых шельмовали Снейпа, подписаны были этим именем. Тут только Барти обратил внимание, что последняя статья, где взялись уже за Грейнджер, была за другой фамилией. Но сейчас это было не важно. Барти поднял глаза к потолку, посчитал. Снейп должен был вернуться завтра. И отлично! Парню несколько дней в Министерстве не повредят, а вот допросить его Барти хотелось не одному. Северус был ему очень нужен в этом деле.***
Он не заставил долго ждать себя. Уже через сутки с момента прибытия Рудольфа прилетели и Снейпы. Обратный путь был более сносным, в основном потому, что Северус сначала съел невообразимое количество шоколада из дьюти-фри: его сон напоминал сахарную кому. В действительности, виной этой летаргии было неведомое, обильное счастье, лившееся на него неделю. Не считая нескольких полос обгорелой кожи (самонадеянная прогулка за ананасовыми коктейлями посреди дня), урон Мальдивы ему не нанесли. С Гермионой всё было в полном порядке – у неё проступили веснушки, и Северус обращался с этими веснушками, как с большим подарком ему лично. Словом, если в сторону Мале они летели как работорговец и его жертва, обратно возвращались уверенные супруги. Как запущенная на реверс пленка: достать теплые пальто, пройти таможню. Благоразумная Грейнджер все обретенные мужем свистульки, можно или нельзя их было использовать для зелий, запихала в ручную кладь, а перед досмотром уменьшила до размера брелоков. Вызвать кэб. За время их отъезда ничего не изменилось, разве что небо Лондона стало чуть ниже, неприлично намекая на близящуюся зиму. – Тебе нужно купить теплую просторную одежду. – вполголоса заметил Снейп, задумчиво провожая взглядом пожелтевшие аллеи. – Нет, я же буду ещё увеличиваться. – Грейнджер наклонила его, чтобы говорить в ухо. Она обращалась с ним вольно, наконец чувствуя себя вправе так поступать. – Я куплю только огромную толстовку. А остальное лучше потом, после. Она усыпала на ходу. Смена поясов, выключение солнца. Они приземлились поздним вечером, и, когда Северус аппарировал их домой, в поместье не горело ни единой свечи или камина. Грохот их опустившегося багажа заставил семейный портрет вскрикнуть. Северус разумно рассудил, что им незачем ходить по комнатам и лестницам поместья после такой тяжелой дороги. В спальне было тихо и темно. И холодно: камин погас в день их отъезда, а более его никто не зажигал. – Люмос. – скомандовал Северус. Грейнджер заплетающимися ногами добрела до постели, нырнула на холодные простыни под одеяло и тут же свернулась комочком. Северус на секунду подумал позвать домовиков, чтобы организовали дров и разожгли камин, но, увидев, как Гермиона подтянула коленки к груди, понял, что ни на секунду не хочет здесь видеть хоть кого-то, кроме них двоих. Пусть хоть еще несколько часов продлится то уединенное счастье. Разморенное всеобъемлющим теплом тело вздрогнуло, он быстрее притянул к себе свою девочку, прижав ее лопатками к себе и обхватив руками ее и Дариуса. И понял, что они уже спят. Еще через секунду сознание чиркнуло мгновенно потухшей спичкой, что спит уже и он. А поместье не спало. Грохот в спальне явно ознаменовал прибытие хозяина поместья. Но вот какого? Старого? Под этим титулом и домовики, и портреты подразумевали Эрнста. Нового? Под этим именем скрывался неведомый им всем кто-то неизвестный. О Северусе не думал никто. Домовики Принцев, собравшись в одной комнатке, шептались под горестные вздохи Йоппо. Портреты лихорадило. Как назло, в спальне не было ни одного. Они не могли разведать, кто там находится! От нетерпения они сначала вытягивали шеи, потом стали бегать друг к другу, а потом сгрудились на двух пейзажах, висящих в коридоре около спальни хозяев. На пейзажах было так тесно от любопытных, что постоянно кто-то из волшебников помимо свой воли, айкнув, выпадал из них в другие картины. Сэр Кудфульф Принц, появившийся на картине вместе со своим конем и с копьем, вызвал всеобщий ропот и его вытеснили на натюрморт, где он раздраженно озирался на дохлого гуся и апельсины. К портрету в гостиной, разумеется, тоже сначала бегали, но потом все переместились наверх, и Принцы изнемогали в одиночестве от неизвестности. И первым не выдержал дед. Он откашлялся, приосанился и сообщил в пространство, что ему надо подняться наверх, чтобы достигнуть взаимопонимания с новым хозяином (дед, услышав обрывки разговоров об Эрнсте, ещё давно прикинул, что тому поместье не возвратят) и наилучшим образом представить свою семью. И он оказался на натюрморте. Увидев его, некоторые из его предков расступились, пропуская вперёд: отца Эйлин уважали за строгий и непреклонный нрав. Но близко или далеко к краю рамы, это было в сущности не важно, учитывая небольшие размеры картины. И то, что из-за двери не доносилось ни звука. Вообще ничего. Портреты так прождали пару часов и поняли, что пора расходиться. – Утром узнаем, – произнёс фальцетом Нотельм Принц, страшно не любивший говорить, потому что за всю его долгую и героическую жизнь единственный портрет был написан в его двенадцать, поэтому он то пищал, то вдруг говорил басом. Портреты покивали, согласившись, и тихо разбрелись по своим рамам. Дед вернулся так тихо, как мог, чтобы не разбудить жену и дочь. Но тщетно. Обе не спали. – Ну? – вытянула шею бабка. – Ничего не известно, – дед бросил это так, что бабка должна была бы почувствовать укол совести за мелочное любопытство. – Да и какая разница? Готовьтесь, завтра нас опять повесят куда-нибудь в темный угол коридора. – Это почему? – норовистость Эйлин явно унаследовала от обоих родителей, что сейчас как раз и демонстрировала тоном и видом ее мать. – Потому что новый хозяин вряд ли захочет любоваться на наши лица каждый день. Повесит вместо нас семь кузин, ну или натюрморт с цветами. Так что наслаждайтесь последнюю ночь. Бабка вздохнула. Статус портрета в гостиной, конечно, не был сравним ни с чем иным: ни с портретом в кабинете, ни, тем более, с портретами в холле. А Эйлин с ужасом думала, что с её Северусом. Самые худшие предположения лезли ей в голову.***
Утром, в холодном фиолетовом мареве гостиной, босыми ногами прошлепал по полу Северус в халате, взмахом палочки зажег камин, и, неосознанно кивнув семейному спящему портрету, нахохлился на диване, прежде чем начать плести череду согревающих. Стопка аккуратно сложенных писем, под своей тяжестью намеренная съехать, рассыпая документы на пол, свирепо смотрела на него со столика. Снейп не хотел признавать, что соскучился, что в день перед отъездом испытывал беспокойство за школу. Не хотелось превратиться в Альбуса в столь непочтенном возрасте. Однако Северус поманил к себе стопку, и она, дрожа верхними письмами, на последнем вздохе рухнула ему на скрещенные по-турецки ноги. Эйлин в детстве злилась на угрюмость сына (унаследованную от неё самой). Ей казалось, ребёнок внесет в их с Тобиасом семью тот элемент непосредственности и веселья, которого зачастую недоставало. Чуда не произошло: маленький Снейп был собран, скрытен, не баловался умилительно, зато редкие, сокрушающие выходки заставляли даже чувствующую несчастливость ребенка Эйлин переходить на визг. Когда он проявил магию впервые, отец пренебрежительно спросил, не могла ли она родить ему нормального сына. Трехлетний Северус, приманивший, прямо как сейчас, купленные на Рождество имбирные пряники и нажравшийся их до аллергии, все слышал. И, самое страшное, казалось, что понимал. Тем не менее, сейчас Эйлин снова ощутила укол досады. Сухой кивок, никаких рассказов, куда он пропал. Впрочем, его шея была рассечена коричневой полосой загара. И предплечья. И горбинка носа потемнела. Наблюдательность была вознаграждена решением ребуса: не прошло и четверти часа, как в гостиную приплелась его девчонка. Выгоревшие кудри, спутанные от сна. Веснушки. Толстое одеяло, скрывшее все остальное, не подобранный угол которого волочился за ней пухлым шлейфом. Гермиона протащилась к дивану и, наступив ногой на обивку, влезла точно так же, как Снейп, обложенный бумагами. Она была какая-то неприятно уверенная в себе, нашлась в словах Эйлин. Хоть бы расчесала свое гнездо. И оделась. Его жена нырнула под напряжённый локоть. Эйлин на секунду улыбнулась: сын ненавидел, когда его отвлекали, и сейчас она получит. Но Северус отложил письмо и плотнее скутал её этой рукой в одеяло, прежде чем прижать кокон к себе. Грейнджер удовлетворенно вздохнула и обмякла на диване. – Что? – сын не уступал в наблюдательности. – Северус, я переживала. Где ты был? – В Индийском океане, мама. – Эти совы с письмами, эти люди первые два дня. Мы чуть с ума не сошли. Домовики едва их выпроводили. Тебя искали! – Все в порядке, мама. – Снейп снова поднял письмо, теряя интерес к разговору. Он справедливо полагал, что переживать за него теперь было делом излишним и даже показательным. Гермиона некоторое время сопела из одеяла: тоненько, свистяще. Северус рассортировал письма. Какие-то отправились в камин, они касались дел, очевидно уже решенных за время отсутствия (как приятно). Какие-то он бросил небольшой стопкой, чтобы ответить позже. И еще раз проглядел письмо от Барти. Тот любезно сообщал, что газетчик, попытавшийся прибрать к рукам его жену, ожидает допроса в Азкабане, и что срок содержания его там без конкретной причины подходит к концу сегодня вечером, поэтому директору необходимо выкроить в своем плотном графике пару часов и заглянуть к ним на огонек. Снейп свернул лист и мельком посмотрел на Гермиону. Та, согретая, млела рядом. – Начнём утро хорошо. – кокон из одеяла и Гермионы опрокинулся на спину, и Снейп проворно нашел край толстого одеяла, чтобы рассмотреть её молочные бедра, низ живота, мягкий, пухленький лобок. Сначала он сделает с ней всё, что только захочет, а потом доведет до окончательного, унизительного отчаяния её неслучившегося спасителя. – Раздвинь пошире, моя прелесть. Грейнджер заскулила, подчиняясь, и была вознаграждена: сегодня Северус любил её тщательно, намеренно не выпускал и не давал отдыха, так что, когда его женушка стала задыхаться стонами, Северус некоторое время продолжал, до тех пор, пока она не забарахталась под ним. – Пусти! – Вот теперь хорошо. – Снейп завернул её обратно в ткань. Попытка пнуть его в грудь была встречена улыбкой. – Разбери то, что мы привезли, в лаборатории. Просто расфасовать и почистить. Обещаю без тебя ничего с этими находками не делать. Стазис подряд столько будет вреден, они неизбежно растеряют свойства. – Ты будешь в Хогвартсе? – Надо проверить, на месте ли замок, а вечером коротко встретиться с Барти. Юки поможет тебе с чемоданами. – Страшно жалко расставаться. Я бы сейчас была не против, чтобы ты уменьшил меня раз в сто и посадил во внутренний нагрудный карман. И я бы просидела так весь день. Помнишь, у магглов есть сказка про девочку, ростом в дюйм. Вот, я бы сидела у тебя в нагрудном кармане и гладила бы твое сердце через рубашку ладошками. На портрете демонстративно вздохнули все трое. Не смотря на то, что Гермиона мурлыкала это в ухо, портрет услышал все. И сейчас демонстрировал общее, солидарные неодобрение всем: их игнорированием этой парочкой, их же совершенно неприличными для хорошего общества телячьими нежностями. Северус метнул в портрет тяжелый взгляд в ответ. Приживалки в виде картин не имели права так смотреть на его жену. – Я бы взял тебя в Хогвартс и в полный рост, да ты не захочешь. К тому же, после мне нужно в Азкабан. – Снейп обновил взвесь согревающих чар над диваном. – Надо же. Скоро Рождество. Еще недавно был октябрь. – живот Грейнджер, раскрытый теперь от жары, выразительно проглядывал через тонкую ночную рубашку. – А потом французская вылазка. – у Северуса язык не поворачивался назвать предстоящее действо «кампанией», ведьмы и маги Шарм-Батона казались ему декоративными – красивым, бесполезным волшебством за редким исключением. – Но до этого Дариус. – Северус, такое хорошее утро, не пугай меня, пожалуйста. Она решает не дискутировать с ним сейчас: пусть продлится немного это золотое время тихой нежности. Судя по всему, этот вопрос Северус для себя решил окончательно и пробовать переубедить его бесполезно. Она зовет домовика. Слипу появляется немедленно и вместо поклона, который обычно отвешивал, улыбается: – Что угодно моей госпоже? На портрете шепотком бабка сообщает деду что вот именно этот молоденький домовик ни разу так не говорил с Аурелией. Измена, бормочет бабка, везде измена! При этом они с дедом каким-то удивительным образом совмещают это в своих плоских головах с невозмутимым пониманием того, что заняли сейчас первенствующее место среди мест, где размещаются картины поместья. – Слипу, нам нужен очень хороший завтрак. Мы будем есть здесь. Переходить из согретой комнаты в столовую совершенно не хотелось.***
Поворот за поворотом – а в Хогвартсе всё тише. Ученики, судя по времени, разбрелись по занятиям. И всё же такая обстановка была подозрительна. Снейп повернул за пролет лестницы и споткнулся о домовика. Или не домовика? Скрюченный первокурсник сидел на ступеньках и держался за свой рукав, пытаясь не плакать. В зубах вместо жгута он держал собственный пуффендуйский галстук, пачкал его соленой влагой. Завидев директора Снейпа, мальчишка выпрямился. – Профессор… – залепетал он, считая за благо убраться с дороги. Северус оказался быстрее: он ухватил запястье и задрал ткань школьной мантии до локтя. Изъеденная заклятием кожа нарывала, на местах, где лоскут сходил, образовывалось нечто, похожее на дикое мясо. – Дайте руку, мистер Хантер. – запоздало велел Снейп, и потянулся за палочкой. – Нет, нет! – мальчик круглыми глазами смотрел на гваяковую палочку. – Я уже всё выучил, я готов к следующему занятию, сэр! – Не дергайтесь. – Северус направил на него фиолетовую дымку, она кольчугой оплела руку – и исчезла. Рука была чистой. А проклятие неприятным, отметил Северус. На такого рода медленные раны лечебные чары не действовали. Зато заклинание обмена работало безупречно: магия теперь пятнала его руку гноем и кровью, а не руку малолетнего слюнтяя. – Кто сделал это с Вами, мистер Хантер? – пацан вдруг задрожал губами и порывисто охватил директора поверх мантии. – Ну, я жду. – Снейп скривился, повысил голос. Пиявка не отпала. Серые глаза смотрели на него со слезливой благодарностью, и Северус надеялся, что никто, кроме натюрмортов, не будет свидетелем этой сцены. Не первый день носил пуффендуйский мальчик чью-то минутную злость, не первый. – Я всё равно узнаю, мистер Хантер. Ученик впал в секундную задумчивость, прежде чем рассеянно кивнуть. – Мисс Паркинсон, сэр. Староста Дуэльного клуба. – Чего?... – это был риторический вопрос, Снейп отцепился от мальчишки и размашисто зашагал по лестнице вниз. Он влетел в спальни девочек так, что поднял нервный визг среди прогуливающих что-то старшекурсниц. В настоящее время они были заняты собственной красотой. – Мисс Паркинсон. Пэнси лежала на кровати, положив ступни на стену, и что-то читала. Завидев Снейпа, девушка бросила книжку набок и рывком села. – Директор? – насмешливость, с которой она повела взглядом мимо него, на девчонок, была достаточной, чтобы те покраснели. – Пройдите за мной в мой кабинет. – Я и не думала Вам прекословить, профессор. – Паркинсон опустила гольфы в туфли и взяла мантию, чтобы не мерзнуть. – Что за фокусы? Зачем Вы насылаете на детей заклятия? – Снейп не довел её до кабинета, а больно ухватил за локоть и развернул к себе в пустой слизеринской гостиной. – Профессор, – Пэнси смотрела на него прозрачно-лукаво. Она даже подошла ещё на шажок ближе, чтобы встать плотнее и поглядеть на него из этого положения снизу вверх. Как тогда. – Мальчик не должен расти размазней. И надо ясно понимать, что за словом следует действие. Они с Уиппетом посмели орать, что решили стать Пожирателями. Вдогонку к этому – что будут самыми знаменитыми ПСами в истории. Вот я и показала сосункам, как надо готовиться. Чтобы потом не обмочились. Пэнси смотрела на Снейпа нежно, снизу, вызывая и деля между ними общие воспоминания. Шевельнула бровью. – А ты, что ты делал все это время, Северус? Так спешно исчез. – она свободной рукой, одним только пальчиком провела по рукаву сюртука. И снова улыбнулась, понимающе, как улыбаются маленькой и невинной шалости любимого создания. – Тебе было хорошо? Тогда я рада. Снейп поймал пальцами и молча вырвал значок старосты Слизерина из висящей на плече Пэнси мантии. Вместе с куском ткани. – Как увлекательно, должно быть, размахивать палочкой не по делу. Здесь большого ума не нужно, мисс. Вы мало отличаетесь от приятелей мистера Малфоя. На Вашем месте я бы занялся самообразованием перед Францией. С кем-то покрупнее первоклассника. Мистер Забини вполне подойдет для кровавых дуэлей. – Снейп сделал шаг назад. – Я шел к Люциусу, пока не налетел на ободранного Вами ребенка. Еще раз повторите, и я сделаю с Вами то же, что делаете с ними Вы. Заведомо ясно, кто обмочится тогда. Надеюсь, Вы меня поняли. – прокаркал декан. Раздувшиеся во время тирады ноздри опали, он посмотрел в сторону. – Идите. Снейп гневно обогнул её, чтобы найти Малфоя. Но Люциус сам нашел его: он быстро пересекал коридор, ведущий в общую гостиную. – Директор Малфой, – отсалютовал ему Снейп, фоном прикидывая, сколько еще сюрпризов успело нападать в его везучую коробку неотложных дел благодаря Люциусу. – Гойл умер. – перебил его растянутые слова Люциус, добирая последние шаги. Лицо у него было растерянное. Снейп повернулся: Пэнси все еще стояла в нескольких метрах от них. – Убийство? Малфой отрицательно мотнул головой. Паркинсон смотрела на ПСов расширяющимися глазами. Смерть отца бывшего одноклассника (а она сразу поняла, что речь не о Грегори) ее бы не поразила. Но это был Пожиратель. Панси до этого не представляла, что Пожиратель из ближнего круга может вот так просто умереть. – Мне…? – она не успела договорить свое предположение о том, что готова выдвинуться с компанией Пожирателей куда угодно. – В свою спальню, мисс Паркинсон. Завтра, за завтраком, Вы выйдете перед преподавательским столом и объявите, что освобождены по моему решению от должности старосты. Я извещу профессора Слизнорта о том, что нужно избрать нового старосту. Немедленно уходите! И, более не глядя на нее, Снейп подошел вплотную к Люциусу и одними губами спросил: – Лорд? И по заметавшимся глазам Люциуса, явно испугавшегося, не спрашивает ли Снейп о том, кто убил Гойла, понял, что страх совсем пересилил Малфоя. Он не хотел даже знать, что Лорд мог бы убить старого ПСа. Тем более, обсуждать это с другим ПСом. Страх и брезгливость аристократа: это все, что осталось от Люциуса. Лишь иногда проблескивало ещё его вальяжное обаяние. И Снейп добавил, изменяя смысл: – Лорд знает? Метки обожгли их, будто свежие. – Знает. – многозначительно ответил Малфой. Оба двинулись в сторону ближайшего хода, который вёл из замка. До точки аппарации метки грозили прожечь черноту на их костях. – Северус, Люциус. – Лорд был собран, недоволен и странно тих. – Люциус, извести Министерство, чтобы не было никаких спекуляций. – близость смерти неприятно бередила Темного Лорда, – Северус, перед тем, как тело заберут, я хочу, чтобы ты взглянул. В моем круге не должно быть неустановленных смертей. Вдова сказала, его нашли в постели. Перспектива осматривать Гойла стремительно делала день хуже. Снейп почесал перенятые у первокурсника нарывы (сучка Пэнси в отместку за значок или его холодный тон явно химичила что-то с проклятием, сама не зная, что делает больно не Хантеру). – Он еще в поместье, Повелитель? – Свяжись с Барти. Это он узнал первым, ему сообщил домовик. Снейп кивнул и, поклонившись, аппарировал к Гойлам. Защитные чары пустили Пожирателя: они слабели с каждым часом, отдалявшим смерть своего создателя. Надо бы не забыть сказать об этом Грегори, отметил Северус, приближаясь к дому. – Профессор! – окликнул его бойкий голос. Младшая Уизли если и горевала, то скрывая это изо всех сил. На одного тирана в её жизни стало меньше, припоминал рассказы Гермионы и Грегори Снейп. – Такое несчастье. – механически повторила она и потупилась. – Мисс. Темный Лорд велел проверить, не отравили ли главу семейства. Реакция Джиневры на эти слова была спокойной, что исключало её из списка отравителей: Уизли в жизни не умели маскировать своих эмоций. – Я вышла подышать. – отозвалась Джинни, – Но я могу проводить Вас... туда. Грегори не велел никому заходить, он, как и все мы, очень расстроен. – Это было бы кстати. В этом поместье так же легко заблудиться, как в Хогвартсе. Снейп шёл так, чтобы маленькая Джинни, про которую он от Гермионы доподлинно знал, что она беременна, могла идти в спокойном для себя темпе. Джинни, обладавшая с его точки зрения совсем простеньким умом, интуицией понимала гораздо больше, чем разумом. И Северус понял, что она мгновенно уловила причину, по которой он снизил темп и размах шага и улыбнулась ему благодарно. Независимо от того, ждала ли она этого ребёнка, носить дитя – тяжёлая работа. Ждала ли она ребёнка, носить дитя… эти мысли мгновенно откинули его к Гермионе, постоянно обитавшей на краю его внимания тогда, когда он не был занят ею целиком. Уже много лет было так. Северус давно не мог представить, чтобы хотя бы самой дальней, глубокой мыслью он не прикасался бы к ней. Как все изменилось. И хорошо, дальше в мыслях шёл Северус, неслышно ступая по мрамору парадной части дома, что ребёнок растёт сейчас в ожидании. Он повернул голову к Джинни: – Если сейчас будет тяжело, чаще заглядывайте к Гермионе. Она Вам всегда рада. Не стесняйтесь. И если Вас это смущает, то учтите, что мое присутствие дома днем наверняка исключено. – Нет-нет, ну что Вы! Я не избегаю Вас, я благодарна! Спасибо! - Джинни тараторила, и, хотя и говорила общие фразы, было ощущение, что она несла околесицу. Они дошли до высоких темных дверей на втором этаже. – Тут спальня и в ней… Снейп подтолкнул Джинни, словно третьекурсницу, под лопатки: – Идите-ка обратно в парк, мисс Уизли. – и улыбнулся, неслучайно назвав ее старым именем. Джинни расцвела, скорее почувствовав, чем поняв, что он ласково поддерживает ее. Он дождался, пока Джинни ушла, и распахнул двери: – Грегори, Милдред! Я прибыл по распоряжению Темного Лорда. Он потрясен, как и все мы. Жизнь Уильяма была неприкосновенна, нам надо точно убедиться, что это: стечение самых плохих обстоятельств или убийство. Сейчас сюда прибудет ещё и мистер Крауч. Не волнуйтесь. Но нам нужен ваш рассказ о последних днях Уильяма, особенно – о последних минутах. Кто был с ним в эти дни, тоже нужно знать. Говоря это, Северус переводил взгляд с вдовы на сына. Они оба сидели в креслах, тихие, грузные и оба как будто ещё более отупевшие. Позади, на кровати, вздымалось бренное чрево самого богатого мага Британии. – Вы будете его… резать? – Грегори поднял встревоженные глаза на декана. – Нет. Вернее будет сказать, мне понадобится только кровь. – Не надо! – Милдред поднялась из кресла не вовремя. Снейп раскинул на высокой консоли кожаный свёрток и выудил из него прозрачную пробирку и что-то, напоминающее лезвие бритвы, только короче и проще. Это был маггловский хирургический скальпель, но откуда им было знать? – Я не хочу, я не даю согласия.. – залепетала Милдред: Снейп приближался, закатывая рукав правый сюртука, к телу. Жесткая рука натянула на трупе воротник ночной пижамы. Северус проследил за дорожками вен на шее, уголками губ, поднял пальцами веки мужчины. Отравления, на первый взгляд, не было. – Грегори, помоги мне. – Снейп перехватил руку Гойла-старшего. Тяжелая, она не слушалась так, чтобы собрать кровь в пробирку. Грегори, надувшись как лягушка в брачный период и стараясь не смотреть, взялся за холодную руку. Спустя пару минут Снейпу удалось то, что он хотел. Финальный аккордом был взмах черной палочки, который с хрустом, будто ломали пенопласт, распрямил нелепо скрюченное тело. – Соболезную. – бросил Снейп в сторону вдовы и взял Грегори за плечо. – Идем. Тебе лучше появиться перед Темным Лордом. По дороге к общественной точке аппарации (доверить Грегори перенести себя куда-либо Снейп не смог бы даже в менее трагических обстоятельствах) Гойл-младший нерешительно спросил: – Профессор, а что я скажу? – Ничего не нужно говорить, Грегори. Только показать, что ты имеешь выдержку и готов стать человеком, возглавляющим семью. Не говоря уже о том, что у тебя самого вскоре родится ребенок. – Грегори не ощутил в этом льстивости, Снейп просто констатировал факты, как немногим ранее констатировал, что отец умер от чего угодно, но не от яда и не от насилия. – Вы… если что, ладно? – неловко попросил новоиспеченный глава семьи. – Разумеется. Я еще чувствую ответственность за судьбу своих старшекурсников. Как только суета в Мэноре улеглась, они с Люциусом вернулись в Хогвартс. Люциус не выдержал первым. – Лорд передал всё мальчишке. И никого не поставил это контролировать! Даже Милдред. Как будто она тоже умерла. Я вкладывал деньги в его дело не для того, чтобы ими управлял Грегори. – Что изменилось бы, будь там Милдред? – Ничего. Но с ней я хотя бы могу обсудить вопрос возврата моих средств. Снейп промолчал. Меньше всего на свете его интересовала инвестиционная деятельность Малфоя. – Что твой Дуэльный клуб? – нарушая через некоторое время тишину раздумья, спросил Северус. Люциус посмотрел на него как на блаженного, и вздохнул. Этот характерный вздох обычно значил, что он крайне сочувствует довольствующемуся крохами Снейпу и все время великодушно забывает о мелочности его проблем. – Да ничего. Твоя Пэнси в итоге мне очень помогала, а Беллатриса пришла лишь пару раз, сказала, что все бездарны – и больше не появлялась. – А как считаешь ты? – Есть несколько учеников, которые были убедительны. Когтевран и наши. Люциус следом за Северусом зашел в ворота Хогвартса и пихнул его плечо. – Как Мальдивы, а? Попробовал местные блюда? – белоснежная улыбка, следов которой не наблюдалось с самого утра, наконец блеснула. – Хорошо. Гермиона купила тебе какой-то подарок, что-то из ваших гастрономических извращений. – О, какая милая девочка. Северус, а что с Паркинсон? – Что с ней? Я лишил её статуса старосты. – Она недвусмысленно претендует на иной статус. Считает, что ты должен жениться по достоинству. – С каких пор ты слушаешь, что говорят маленькие девочки? – С тех пор, как познакомился с твоей нынешней женой. – не остался в долгу Малфой, проскальзывая в кабинет директора. – На письма я не отвечал. Некогда было. – поспешно прибавил Люциус. Это было заметно. – Послушай, – продолжил он более вальяжно, зыркнув в сторону директорского кресла, но благоразумно разваливаясь все-таки на диване, а не в нем. – Я понимаю, тебя мог покоробить её публичный напор. Да, она повела себя вызывающе, что уж там. С твоей нынешней женой на столе в курительной, конечно, не сравнить. Я только по отсутствию крови мог сказать, что она потеряла невинность несколько ранее. Но очевидно незадолго, потому что это была реакция нетронутой жизнью девочки. Паркинсон была деловитее профессиональной шлюхи, да. Но я присмотрелся к ней за это время. Во-первых, – тут Малфой перегнулся так, чтобы подтянуть столик с огневиски к себе и, оценивающе оглядев все стоящее на нем, раскрутив пробку ближайшей бутылки и деловито плеснул в два стакана, – Она за это время ни разу не дала усомниться а том, что единственный предмет ее напора – ты, так что имей в виду, других она игнорирует. Это не от распущенности. Так что ее порывы скорее лестны для тебя, чем наоборот. Во-вторых, она из хорошей семьи, согласись, что Паркинсоны не последние волшебники. Ну, и пробивная, да. Будет твоей боевой подругой. Она не такая хорошенькая, как твоя нынешняя, но ты же можешь оставить ее любовницей после того, как расторгнешь брак. Все равно в нашем мире ей некуда деваться. Сделаешь ее кормилицей своего ребенка. А кто из кормилиц не был любовницей хозяина? – Люциус подмигнул. – Я таких случаев не знаю. Даже больше скажу, молока в таких случаях больше. И дольше. Люциус лоснился, предлагая рабское положение образованной, сообразительной Грейнджер из лучших побуждений. Снейп ощутил от его последних слов приступ желания: представлять её, растящую его детей, затраханную, переполненную молоком, было мощным афродизиаком. – Мы с мисс Грейнджер друг к другу привязались. Она отличница. Отлично справляется со всеми женскими ролями сразу. – безжизненно сказал Северус, подвигаясь в высоком кресле ближе к столу и принимая бокал. – Поэтому меня не интересуют чужие порывы. Тем более не мой жанр боевые подруги. Женщина не для войны. Не ты ли сам ограждал Нарциссу от происходившего? – Северус сделал глоток виски и отметил, что это явно не те бутылки, что ставил в кабинет он сам. Малфой позаботился о том, чтобы напитки соответствовали его высокому статусу временного директора. Виски был мягок, маслянист и очень, очень ласков к горлу. – Северус! Вместо того, чтобы концентрировать волшебную кровь в твоей ситуации, ты еще больше её разбавляешь. Я и Лорду сказал. Он, к слову, считает, что в тебе силен дух противоречия. Что ты просто из принципа не хочешь быть ниже жены по крови, чтобы не чувствовать себя… – Какая странная мысль. – скривился Снейп. Малфой воровато улыбнулся, показывая всем видом, что солидарен с Волдемортом и считает мысль рабочей. – Люциус, пойми, меня устраивает мой статус. Темный Лорд подарил мне права на родовое поместье. Я могу служить, не отвлекаясь на амбиции, не ввязываясь в ваши игры с родословными. У моей жены нет родственников, которые могли бы что-то желать от меня или толкать к чему-то. Я буду благодарен, если ты скажешь Пэнси обратить весь свой пыл на достойного молодого человека. И не дразни её. Она пытается постоянно доказать что-то, и вот. – Снейп сдвинул рукав, показывая красную, в рытвинах руку. – Снял с первоклассника. Люциус, увидев руку, прищурился. – Северус, – Малфой протянул его имя почти как Темный Лорд, – но зачем тебе такой патронаж. Подумаешь. Временный директор сохранил на лице равнодушие, но при этом Люциус подернул плечами и отодвинулся подальше от руки Снейпа. – Парень набрался опыта, как терпеть боль. Да и дисциплина была все эти дни на высоте. А то, что ты говоришь про привязанность, извини, не аргумент. Ты сам логик, что же допускаешь такие досадные промахи, а? – Люциус снова заулыбался, но на руку Снейпа старался не смотреть. – Ее привязанность к тебе как к хозяину, который в любой момент может выкинуть из дома и запретить общаться с твоим ребёнком, которого она выносила и кормит, только усилится. Будет преданная кормилица и родовитая жена. Так что ничего я говорить мисс Паркинсон не буду. Подумай – и поймешь, что мы с Повелителем – «мы» Люциус выделил особо, – правильно оцениваем ситуацию. В конце концов, когда Лорд был не прав? – Это не сентиментальность. Я отличаю ситуации равных стычек от травли старшими младших, сильными слабых – и так далее. – Северус посмотрел на руку. – Любопытное заклятье. Это либо Ташев, либо она сама нашла. Пригодится деморализовать вейл. Если коснуться им лица… Посмотрим, что с этим вообще можно сделать в лучшую сторону. Действие временное, Пэнси не отважилась бы на иное. Она, в сущности, не дрянь. Мне кажется, она и в занятия по Темным искусствам вступила, следуя своему упрямству, а не желанию стать Пожирателем. Ну ладно. – Северус отогнал мысль, что виноват в этом. – Люциус, не развивай эту тему перед Темным Лордом. Мне не нужна еще одна жена и связанные с этим проблемы. Привязанность мисс вполне меня устраивает. – в чем она заключается, Снейп докладывать не намеревался и захлопнул эту горячую картинку прямо перед точеным носом Малфоя. – Ты все-таки наш с Нарциссой друг, поэтому мне не всё равно. – Ты продолжишь занятия в Дуэльном клубе? Мне любопытно посмотреть. – Снейп протянул руку и вскрыл первое Министерское письмо. Оно было с язычком, с каковым обычно присылали важную весть. Пергамент сообщал, что участившиеся жалобы на травмы учеников вынуждают Министерство провести внеплановую проверку по вопросам соответствия обучения утвержденным программам занятий. Северус поморщился: заместитель министра Амбридж. Будучи на одной с ней стороне, он, как и многие, испытывал к Долорес стойкую, логичную при её поведении и ужимках неприязнь. Ситуация непременно предполагала, что она припомнит нежелание помочь ей с допросом Поттера, а, следовательно, и про Отдел Тайн, потеря Зала Пророчеств которого стоила сидевшему перед ним Малфою череды неприятных месяцев в Азкабане. – Как много учеников пострадало в Дуэльном клубе и на Темных искусствах? – глаза не отрывались от слова «участившиеся». Люциус беззаботно пожал плечами: – Дети растут, учатся, разбивают коленки и носы. Северус, да что с тобой? Ты превратился в наседку! – Министерство присылает проверку. – Безусловно, они приедут. Поздороваются с тобой, выпьют чаю и уедут. Пий же пришлёт адекватных людей. Не пытайся уверить, что ты дрожишь, думая об этой проверке. – Люциус иронизировал. И тут же добавил, раздражаясь: – Слушай, на твоих глазах мой сын на квиддиче себе несколько раз чуть шею не свернул. Единственный сын, подчеркну. Наследник дома Малфоев. И что? Я хоть слово сказал декану или директору? А ведь я был уже тогда в Попечительском совете, к моему мнению не могли не прислушаться. Что-то происходит с обществом, если из-за пары синяков или временного заклятия поднимается такой вой. Надо обсудить это с Лордом, – потянувшись, глубокомысленно продолжил Люциус. – Я бы на твоем месте наказал не Паркинсон, а этого ябеду, который пожаловался на нее. – Хантера? – Снейп прикидывал, какие педагогические приемы реализовал Люциус в его отсутствие и назвал фамилию мальчишки автоматически. А вот Люциус вздрогнул. – Хантер? Он из тех самых Хантеров? Ох… что-то я… – Люциус поморщился от своих мыслей и рассеянно стукнул дном бокала о столик. И задумался. Через пару минут, пока Снейп смотрел другие письма, Люциус обрел свой постоянный вальяжный вид. – Мне надо попрощаться с учениками, раз постоянный директор вернулся. Все-таки я же остаюсь приглашенным профессором в дуэльном клубе! – Люциус лихо выкроил сам себе громкую должность. Снейп написал лаконичный ответ о том, что ждёт чиновников в любое время и позвал эльфа. Эльф, исполнявший мелкие поручения директора, тоже был не в форме. Макушку венчало несколько синяков, и их происхождение – трость Малфоя – не вызывало сомнений. – Отправить письмо с совой в Министерство. Возьми проворную. – сказал Северус просто, подавая письмо. Эльф зыркнул на Малфоя, потом на директора, который его не бил ни разу, и исчез вместе с пергаментом. – Ты наверняка знаешь его отца, Хантер работал раньше в Министерстве вместе с Яксли, сейчас не знаю. – услужил Северус, провожая Малфоя взглядом. – До встречи на похоронах. Снейп достал флакон с кровью Гойла, как только Малфой вышел, и пошёл к кабинету зельеварения, чтобы найти лакмус и чувствительные к крови зелья. Слизнорт отпускал второкурсников. – Северус! – позвал он стремительно миновавшую край кабинета тень. Снейп развернулся. – Мерлин! Как хорошо, что Вы вернулись, директор. – Слизнорт явно получил от бывшего ученика-Малфоя круче, чем от Северуса. – Я тоже рад видеть Вас, Гораций. – Снейп заглянул в шкафчик и стал быстро перебирать то, что лежало не в том порядке, к которому привык он сам. Это здорово раздражало. – Где лакмус? – Ставите эксперименты по старой памяти, директор? – поддевающе-псевдорадушным тоном уточнил Гораций, открывая полку ниже. – Уильям Гойл умер сегодня утром. Надо проверить, не было ли это неслучайно. Буду признателен, если Вы поможете. Гораций округлил глаза и захлопнул за последним учеником дверь. Когда с Хогвартсом было покончено, оставался еще Барти. Тот ждал его в Азкабане, не обменяться с ним любезностями, учитывая мягкий климат, установившийся меж ними, было бы ошибкой. – Ну, как ты? – Барти, непринужденно выдворивший Долохова из его кабинета в Азкабане, встал навстречу Снейпу с радушием, как если бы встречал у себя дома. – Хорош, правда, лучше никогда не выглядел. Снейп пробормотал что-то. – Чувствую, что сегодняшний день как рукой снимет. – Ты про Гойла? Что, убийство? – Нет, уже точно нет. Люциус натворил дел, пока посидел в кресле директора. Без катастрофичного, но чувствую, что разгребать долго. – Не в первый раз, – отмахнулся Барти, явно с облегчением услышавший об отпадении версии об убийстве Гойла. – Лучше расскажи, где был. Судя по твоему носу, далеко. Понравилось? – Гермиона выбирала. Она там была раньше. – последнюю фразу Снейп сказал с тайным наслаждением. – Теплый океан, остров. Краски воды и заката какие-то фантастические. – Нам понравится? – со своей острой улыбкой мечтательно спросил Барти. – Зависит от выносливости Дастинуса. – Я думаю, он может с тобой потягаться, – Барти в первую секунду кинулся защищать достоинство Дасти, но, взглянув на лицо Снейпа, расхохотался и довольно пробарабанил пальцами какую-то мелодию. – Ну что, зовем? – Сориентируй меня, зачем я тебе на допросе нужен? Я, директор школы? – Подожди. Сейчас увидишь. У меня задумка. Барти приложил палочку к горлу и по Азкабану понесся его голос, отражаюсь от стены к стене: – Заключенного ко мне! Рудольф щурился, когда оказался в кабинете: его камера была без света. Да она вообще была без всего. Наконец он смог сфокусировать взгляд. За столом сидел Крауч-младший. А облокотившись на внешний край стола локтем и вполоборота к нему сидел ненавистный Снейп, даже не повергнувший к Рудольфу головы. – Рудольфус Моллиган? Руди кивнул и стал озираться, где бы сесть. – Не ищите, мистер Моллиган, – Барти не отрывался от бумаг, – Вы здесь ненадолго, что, безусловно не может Вас не порадовать. Так что стул не обязателен. Руди остался стоять, чувствуя как его мгновенно переполняет злость. Ее катализатором (это было осознавать неприятно) выступила короткая фраза Барти о том, что он здесь ненадолго. Значит, не Азкабан. Значит, можно отпустить эмоции. Он ещё раз посмотрел на Барти. Но тот, как и Снейп, даже не взглянул на него. ПСы явно демонстрировали, что Рудольф для них пустое место. – Мы уполномочены рассматривать все наиболее значимые нарушения установленного порядка. Попытка несанкционированного пересечения границы относится к таким нарушениям. Вы осознаете свое преступление? Рудольф мельком взглянул на Снейпа. Тот, не шевелясь, смотрел все в ту же дальнюю точку в углу кабинета. – Я не совершал никакого преступления, я собирался на встречу однокурсников в Голландию. Это не незаконно! – Ну да, ну да. Именно в этом мы и убедились. Правда, отдел контроля магии сообщил, что Вы ещё обращались за палочкой. Скажите, зачем Вам вторая палочка? – Не вторая. У меня нет палочки. – Да? Что же случилось с Вашей палочкой? Утеряна? Где? При каких обстоятельствах? Рудольф впился глазами в Снейпа. – Ее сломал директор Хогвартса. – Альбус Дамблдор? – Барти выразил на лице все изумление мира. – Нет. Тот, что сейчас здесь. – Рудольф подбородком кивнул на Снейпа. Тот не пошевелился. – Ах, молодой человек! Ну разве можно быть таким наивным? – Барти улыбался снисходительной отеческой улыбкой. – Как бы директор школы был уполномоченным вести самые серьёзные расследования, как Вы думаете? Рудольф дернулся и посмотрел на Снейпа. Тот сохранял состояние каменного изваяния. Барти расхохотался. – Поражающее открытие. Думать надо, юноша, думать! Впрочем, пока Вы не успели натворить других дел и поэтому мы вдвоем пришли к мнению, что Вы можете быть свободны. Разрешение на палочку в ближайшие пару лет Вы получить не сможете. Вас аппарируют в Косой. Всего наилучшего. И Барти позвал охрану. – И зачем был весь этот цирк? – Пусть знает, с кем связывается. – Полагаешь, он не догадывается? – Не до конца. Ладно, здесь, пожалуй, все. Я домой, тебя ещё Долохов просил зайти. – Куда? – А у него здесь служебная квартира, что ли. Странный выбор, но о вкусах не спорят. Они вышли из кабинета Долохова. Барти отправился на точку аппарации, а Снейп попросил охранника проводить его к своему новоиспеченному родственнику. Находиться в Азкабане не хотелось совершенно, но и проигнорировать Долохова было нельзя. В маленькой гостиной служебной квартиры его встретила изрядно осунувшаяся кузина. Увидев Снейпа, Марджери вскочила и бросилась к нему, схватила за руки и быстро зашептала: – Пожалуйста, уговори его купить дом! О, пожалуйста, пригласите нас в свое поместье, я больше не могу, не могу здесь! Северус высвободил руки. – Антонин, я здесь! Долохов вышел, довольно пожмуриваясь. – Прости, Северус, я вздремнул. Семейная жизнь, ты был прав, удивительно расслабляет нервы. И усмехнувшись в глаза Снейпу, добавил: – И напрягает другое. Долохов звал Снейпа, чтобы сказать, что ему все подходит и он благодарен Снейпу за Марджери. – Слушай, на похороны надо, наверное, с женой прибыть? – вдруг спросил Антонин. – Конечно. Потом, если хотите, заходите к нам на чай. Марджери расцвела так, будто услышала о персональном приглашении на карнавал. На правах родственника Северус воспользовался камином Долохова. Его дальний камин, над которым висел семейный портрет, задорно полыхал. Дом прогревался стараниями эльфов и Грейнджер, было почти так же тепло, как до их отъезда. Юки возникла перед ним в новой наволочке: Гермиона купила на этот раз плотную, из шелка. – Приветствую Вас, хозяин! Хозяйка уже сейчас спускается, будете ужинать? – Привет. Да, плотный ужин не помешает. – Снейп посмотрел в сторону лестницы и стал расстегивать мантию. Гермиона пришла с легким ажиотажем в глазах. – У меня столько новостей. – Ты замёрз. – утвердила Гермиона и потерла его руку. – Твой ухажер пытался покинуть страну по нелегальному порталу, Барти дал ему понять, что так делать не следует. – Снейпа кольнуло переменившееся на тревожное лицо Гермионы. – А Люциус десять дней держал замок в страхе, так, что теперь Министерство присылает формальную проверку: после газет и после жалоб детей на драконовские меры. – Что они сделали, что Министерство не смогло закрыть глаза? – Это, например, я снял с первокурсника. В моем кабинете целая пачка отчетов медкрыла по несчастным случаям. – Снейп расстегнул пуговицы на рукаве сюртука и аккуратно отделил ткань рубашки от зудящего проклятьем предплечья. – Я знал, что так будет. Ему слизняков доверить нельзя, не то, что детей. Достаточно взглянуть на Драко. – злобно говорил Снейп. – Через два дня будут похороны. Отец Грегори умер, у него остановилось сердце. Вам с Дариусом там делать нечего, я полагаю. – Ой! Давай я принесу рябиновый отвар. Постой. Гойл умер? Внимательное, встревоженное лицо. – Это просто смерть. Подагра, панкреатит. У него вместо крови жир. – А что с Рудольфом? Мерлин, я чувствую себя виноватой! Она говорит все это, не отрываясь от его руки, поэтому выражения глаз Северус не видит. Но обеспокоенность голоса не прикрыта. – Не надо ничего нести. Это заклятие: оно либо пройдёт само по истечении срока, либо потребует долгого лечения. – Северус вытащил ладонь из рук Гермионы. – Провел пару ночей в Азкабане, теперь его отпустили. Палочку ему не вернут. Он, наверное, как раз и собирался в Нидерланды за ней, – отозвался Снейп, – теперь будет думать, прежде чем писать что-то. – Отпустили? – в её голосе слышно секундное облегчение, тут же переходящее в волнение, – но он был в Азкабане ни за что! Ещё теперь и без палочки. А без палочки невозможно тяжело. Тебе этого не понять, это можно только испытать. И вздыхает. То воспоминание ещё очень живо в ней. Она возвращается к сказанному Снейпом раньше: – Это какая-то пыточная, даже в Дурмстранге такого не было. Ведь некоторые, наверное, будут молчать. Северус, и нельзя же их все так снимать! Слушай, я могу тебе помочь с этим? Подумай, что я могу сварить из зелий, если нужно. А на похороны я, конечно, пойду. Надо поддержать Джинни. – Нужно выпоить им что-то профилактическое, хотя бы ради того, чтобы ускорить естественный ход вещей. Раны на детях быстро заживают. Судя по той стопке отчетов, мне не хватит тела, чтобы принять все то, что произошло. Свари хорошее общеукрепляющее, этим ты мне поможешь. Пару средних котлов, этого хватит. – он высвободил руку и прихватил ею массив кудряшек. – Что еще Виктор тебе рассказывал? – Северус ревниво влез пальцами в затылок, чтобы погладить и размять ей место над атлантом. Его ревность носилась как призрак, как тень над тем, чего не случилось. Он с удовлетворением смотрел на прикрытые щетками ресниц глаза, на здоровый румянец жены. Она с каждой неделей становилась более земной, и Снейпу нравилась эта перемена: крепкая, полная сока молодая женщина. – Единственная проблема Джиневры в её не слишком искренней скорби, но с интеллектом Грегори это не превратится в угрозу. – И все же я пойду. Поверь, так будет лучше. Не спорь со мной. Страдать и лить слезы или содрогаться от вида похорон я не собираюсь. Но Джинни, пусть тебе так и кажется, все-таки нужно быть в этот день с человеком, который сочувствует ей, а не её свекрови. Юки принесла им огромный поднос: хозяева имели обыкновение не ужинать где-то конкретно, эльф закрывала глаза на эту их привычку, далекую от аристократии. Северус впился в ляжку утки. Мальдивские угощения хотя и были внове, но из мяса там была лишь морская телятина. Украдкой взглянув на Гермиону, он отметил, что она разделяет его тоску по нормальной еде. Юки налила ей стакан свежего сока и разве что не похлопала поощряюще по макушке.