***
Грейнджер погладила живот. Теплый, он немного напоминал океан. И там внутри все было также таинственно, как на тех прозрачных тридцатиметровых глубинах, где она плавала вслед за скатами. Нестерпимо захотелось туда снова, в безмятежность, оторванность от их странной и страшной жизни, от сгущающейся серости и холода. Невозможно. Что ж, хотя бы как воспоминание это будет жить в её памяти. Юки возникла на ее зов мгновенно, но нарядные наволочки (одной, купленной в аэропорте Мале, было бы, конечно, недостаточно для их домовика, и Грейнджер нашла в Дохе отличные шелковые) не вызвали у нее той бурной реакции, как обычно. Юки рассеянно протянула лапки, приняла подарки, но глаза её были унылыми и озабоченными. – Юки, что с тобой? Что случилось? Их домовик подняла глаза, переполненные слезами. – Юки надо все рассказать. И зарыдала. Потом Грейнджер обнимала её, прижимала к себе, гладила, а Юки прижималась к одной из ног Гермионы, вцепившись обеими руками, и причитала. Обстоятельства, в действительности, были с точки зрения Юки безвыходны. Поури, охранником накручивая круги вокруг дома на побережье, сначала просто глядел на деревья и кусты, а когда заходило солнце – на звезды. Он даже не мог подумать, ни разу до этого в своей жизни не имевший возможности просто так смотреть на небо, что наблюдение за звездами подвигнет его думать о былом. И вот стали всплывать в памяти одна за другой картинки того, как он подличал, наговаривал, подслушивал и сталкивал лбами. Тот рассвет он встречал, вышагивая часовым, с совершенно зареванной мордочкой. А потом таким стал каждый новый день. Несколько часов днем Поури спал, затем появлялась Юки, жизнерадостная и активная, приносила ему еду, спрашивала про дела, говорила бодро, совсем не смотря на искалеченную лапу, и снова исчезала. А Поури начинал ждать заката, снова вышагивая в карауле. Будто бы не дóлжно ему было хотеть наступления темноты, вместе со звездным небом и тишиной выкручивавшую его сердце досуха так, словно в нем каждую ночь не оставалось уже не только слез, но и крови. Да Поури и не пытался понять, почему ему так нужно было каждую ночь смотреть на звезды и плакать. Он просто маршировал по своему охранному кругу с палкой и вспоминал. Странно, что то самое воспоминание нагнало его последним. Тут он сам себя поправил. Он же не забывал об этом. Наоборот, очень хорошо обо всем Поури помнил. А теперь пришел час расплаты. Когда появилась Юки, она озадаченно повела носом. Поури сидел на самом солнцепеке, прикрыв глаза ушами. Он явно думал. – Что это Поури такой унылый? – Юки хотелось вселить в меланхолика уверенность в завтрашнем дне. – Сейчас тоска улетит: Юки принесла морковный торт! Но Поури даже не дернулся. Хотя, положа руку на сердце, не отреагировать на известие о морковном торте было невозможно. Наверно, это обострение увечья, решила Юки и быстро приложила лапку к его лбу. Но лоб был обычный, не лихорадочный, хотя Поури продолжал вести себя странно. Юки это моментально вывело из себя: ведь если домовик не с температурой, что же он ведет себя как припадочный? – Юки сейчас развернется и исчезнет. С пирогом. – угрожающе заявила она. – Если Поури не прекратит дурить. Пусть Поури немедленно объяснит, что происходит. И Поури объяснил! О, лучше бы Юки этого не слышать. В конце его рассказа они оба сидели под гортензиями и рыдали. – Как Поури мог? Как Поури мог так издеваться над хозяйкой? Поури только мотал головой. Нет, потом, почти перед её исчезновением, он сказал, что считает потерю своих пальцев и почти парализованную возможность магии расплатой за тот свой поступок. Юки скосила насупленный взгляд. – Поури считает, что это хозяйка прислала домовиков? Поури мотнул ушами. Мотнул головой. – Поури так не считает. Поури считает, что это … Нет, Поури не мог объяснить. У него не было слов. В те звездные ночи он смотрел на их переливающееся сияние и ему хотелось, чтобы этих поступков не было в его жизни. А потом его накручивала на вертел мысль, что свершившееся непоправимо. И так было из ночи в ночь, пока он как-то, совершенно случайно, не взглянул на свою изуродованную лапу. И как будто сдвинулось что-то тяжелое. Потому что дальше все мысли потекли легко и свободно. Да, если бы не эта катастрофа, он бы никогда не задумался над тем, что делал сам. Если бы не отсутствовавшие пальцы на его лапе, ему бы в голову не пришло, что кому-то может тоже быть очень больно. Или страшно. Или унизительно. А затем он решил, что если он смог понять это только так, то и правильно, что это случилось. – Поури хочет извиниться перед хозяйкой. – Да Поури сумасшедший! Поури … – Юки хотела сказать, что Поури убьют, но поняла, что её хозяйка этого не сделает. А вот хозяин сможет. Но если не сказать хозяину? А вдруг расскажет сама хозяйка? Её мысли скакали. Нельзя же, в самом деле, просить хозяйку не рассказывать хозяину… нет, это невозможно. – Поури хочет извиниться перед хозяйкой. Поури понимает последствия. – упрямо повторил Поури. И вот теперь Юки стояла перед Грейнджер, несчастная и заплаканная, и причитала, чтобы Поури не убивали. – Юки, ну что ты, Юки, я не буду убивать никого, как это тебе могло прийти в голову? – Хозяин убьет, – захлебывалась в словах Юки. Она не преувеличивала свою уверенность. – Нет, не убьет. Я поговорю с ним, правда. А как ты узнала про этого домовика, Юки? Юки зажмурила глаза. – Плохая Юки пустила его в дом на побережье, потому что прошлые хозяева Поури оставили его без наволочки, – отчаянно закричала она, очевидно, ожидая худшего. – Стой, стой, не кричи, пожалуйста, Юки, не бойся. Это домовик без дома? – уточнила Грейнджер. Она помнила, что такие случаи были описаны в литературе как гибельные для эльфов. Юки мелко затрясла головой. – Ты хочешь, чтобы он остался здесь? – грустные глаза уставились на нее снизу. – Это невозможно, – тяжко вздохнула Юки. – Его должен принять в дом хозяин, но перед этим эльф обязан рассказать новому хозяину все о себе. Если Поури расскажет, хозяин его убьет. – Я поговорю с мистером Снейпом, не волнуйся. Юки пискнула. – Хозяйка может сейчас увидеть Поури? Грейнджер кивнула. Она не испытывала к домовику никаких плохих чувств, собственно, она даже не помнила, как он выглядит. Тот день был окрашен для нее ужасом иного рода. Юки исчезла и появилась с Поури через несколько минут, крепко схватив его за руку. Поури, придерживая холщовое кухонное полотенце, выданное ему Юки, поклонился. В глаза Грейнджер он не смотрел. – Поури, – он начал говорить, но тут же осип, и был вынужден закашляться. – Поури виноват и осознает это. Поури просит позволения попросить прощения. Как тогда Поури сейчас не поступил бы. – Я понимаю. – тихо сказала Грейнджер. В тот же вечер она вытащила Снейпа прогуляться перед сном и, следя за тем, чтобы они вышагивали по дорожке с одной ноги, как пара упряжных, чуть повисла у него на руке. – Помнишь, как ты меня принес в Мэнор и поручил эльфу? – Конечно. Чтобы убрал подальше. – Ну, ты еще просил его помыть меня, напоить и связать. Почему-то голой. Хотя, конечно, понятно почему. Скажи, а ты надеялся, что он будет заботлив и бережен со мной или что он будет обращаться со мной как с пленницей? – Я не просил связать тебя голой. Я просил привести тебя в порядок и сковать, чтобы ты не перемещалась по поместью. Эльфы должны исполнять поручения, они не могут превращать приказ в фарс. Или могут? Грейнджер покачала головой. Скрипучее «Приказа не было» отчетливо всплыло в голове. – Ты был доволен, как исполнен приказ? – Я хотел уйти быстрее. Раздевать тебя было не обязательно. Я мог бы сделать это позже и сам. Грейнджер который раз убеждается, что его ответы ускользают от конкретики, не позволяя потом апеллировать к его же словам. Она пожимает его предплечье. В конце концов, правда лучше всего, без обиняков. – Этого домовика выгнал Малфой. Он нравится Юки и она просит оставить его у нас. Переживает, что ты не согласишься. – Люциус выгнал домовика? За что? За ним такого не водилось. – На него напали и отрубили два пальца, он теперь не может щелкать почти, а это сводит на нет магию эльфа. Думаю, поэтому. – Если он ей нравится, от ещё одного домовика поместье не рухнет. Складывалось удачно. – Я его видела, он сейчас очень переживает, что обошелся со мной как с пленной грязнокровкой. Ну, это я сейчас своими словами. Оказывается, он должен будет получить наволочку из твоих рук, а перед этим рассказать о себе. Чувствую, что когда он дойдет до рассказа обо мне, то станет очень патетичным. Не обращай внимания, хорошо? – Он, похоже, не дурак, раз Юки им дорожит... таким. Пусть приходит. После похорон Гойла. Сейчас на все это времени нет. Грейнджер развернула его к себе и быстро поцеловала, пригнув за шею.***
Два дня Грейнджер, не переставая, варила зелья в помощь колдомедику Хогвартса: узнав, что Снейп возвратился, что Паркинсон более не староста, ученики повалили что лавина; оказалось, большая часть вообще молчала, скрывая порезы и нарывы, чтобы не прослыть нытиками и этим не обрубить себе возможность заниматься в Дуэльном клубе. Северус возвращался вымотанный, за ужином молчал и переваривал не столько ужин, сколько собственную дневную активность, а, когда поднимался с Грейнджер в спальню, приобретал настроение тренировать её. Утро похорон Гойла было, в отличие от самого действа, бравурным: светило солнце, неожиданно вернулось тепло, и, если бы не голые деревья, было бы полное ощущение начала осени. Северус ждал Гермиону внизу, когда в гостиную влетела сова с пергаментом. От вдовы. – Что за бред, – Снейп мял письмо в руках, когда Гермиона сошла вниз, одетая, как и он, в черную мантию. – Милдред то ли решила заняться режиссурой, памятуя свадьбу сына, то ли сошла с ума от растерянности. Просит Пожирателей прибыть на похороны в масках. В память о Уильяме. Хочет вызвать у Лорда сентиментальные чувства? Ну, посмотрим. Вообще она дура, – продолжил Северус, одобряя кивком вид Грейнджер, – большая часть нынешних ПСов никогда и не носила масок, их попросту у них нет. Включая ее дорогого сына. Так что ранжирование по сорту неизбежно, но не так, как она придумала Милдред. Любопытно посмотреть, во что выльется маскарад. Он пошёл в кабинет и через пару минут вернулся с серебряной маской. Грейнджер было протянула к ней руки, чтобы рассмотреть, но Снейп отвел маску вверх. – Она проклята. Меры безопасности. Милдред действительно подготовилась основательно: они оказались в огромном зале, задрапированным всеми оттенками чёрного: тяжелым шелком, бархатом и легкой органзой. Шандалы с черными свечами горели красноватым светом. Арфы и скрипки тянули грустные звуки под потолком, на высоченном помосте. Посреди зала стоял на высоком серебряном постаменте гроб, внутри которого лежал старший Гойл. В маске. А на него сверху бесконечным потоком падали чёрные лепестки, которые, коснувшись гроба, тут же исчезали. – Мало отличается от свадьбы, только там все было белое и музыка пободрее, – сзади в спину прокомментировал Барти. Снейпы оглянулись. Так же, как Северус, Барти держал маску в руках. Собственно, непосредственно в маске не было никого. – Привет. Мы последние? – Нет, никто из Мэнора пока не прибыл. Гермиона, прости, нам нужно перекинуться парой слов. Гермиона кивнула. – Я подойду к Джинни. Джинни стояла рядом со всем семейством Гойлов. Никого из ее родных рядом не было. Грейнджер произнесла слова, которые в таких случаях произносят, Гойлы покивали ей настороженно и брезгливо одновременно, а вот Джинни ухватилась за возможность поговорить и они отошли подальше. Новости у нее были грустные, вернее, их почти не было. – Ну, кого я вижу. Это был голос Паркинсон. – Тебя ещё пока берут в приличное общество? – Джинни она как будто не замечала. – Мы с мистером Малфоем обсудили тут кое-что и сочли, что ты портишь Северусу жизнь. Так считает и Темный Лорд. Мистер Малфой предложил отличный план. Пэнси смотрела победоносно и уверенно настолько, что Джинни расширила глаза. – Да брось ты, Пэнс. Какая из тебя спутница Северуса, ты даже минет ему не смогла сделать, – Гермиона с удивительным спокойствием бросила это, не замечая уже откровенно вытаращившейся Джинни. Конечно, на той памятной вечеринке она просидела наверху и выходки Пэнси не видела. – О, Гермиона, как я рада тебя видеть! – воистину день встреч. Марджери, в темном твиде, ещё более худая и бледная, чем она выглядела при прошлой встрече, очень дружелюбно потрясла ей руку. – Нас Северус пригласил в поместье после похорон. Она широко улыбалась и совершенно не узнавала Пэнси. Она собиралась ещё что-то сказать, но оглушительный хлопок её остановил. – Через пару минут прибудет Темный Лорд! Люциус появился громко, чтобы предвестником Волан-де-Морта привлечь внимание к себе. Глубокий черный ему шел. А маска, до боли хорошо знакомая Грейнджер, равно была в руках. Все без исключения оттягивали, не зная, как на маски отреагирует Волдеморт. Почти без промедления темные клубы накрыли центр комнаты, медленно свиваясь в фигуру. Остро почувствовался сковывающий холод. Поодаль и на пару мгновений раньше появились Нарцисса, Белла и Драко. – О, Повелитель! – Милдред, пустив скорую слезу, бросилась к подолу Волан-де-Морта. – Никто так не служил Вам, никто не был предан Вам так, как Уильям! Скепсис от этих слов озарился на лице всего ближнего круга. Томас белыми пальцами поднял Милдред под подбородок: – Ты в горе, бедная женщина, все это понимают. Но не спеши судить о том, чего ты не знаешь. Милдред всхлипнула с квакающим звуком. Она рассчитывала на другой ответ: сценарий давал сбой. Последовавшее её неясное бормотание было остановлено рукой Лорда. – Друзья! Мы хороним нашего товарища, смерть которого стала для нас неожиданным событием. Он мог бы пасть в бою, но его смерть стала другой. Нелепой и глупой. Очевидно, Лорд был раздражен атрибутикой, словами, и, что самое важное, самой смертью Гойла. Она была совершенно бесполезной, эта смерть. Скорее вредной, заставлявшей Томаса взаимодействовать с наследником Уильяма, у которого, кроме насупленности на жизнь, не было никаких качеств. Вообще никаких. Это выводило из себя. Он оглянулся вокруг и вдруг заметил черно-серебряные маски. – Друзья, что это? Почему все вы собираетесь прятать свои лица? – Вдова прислала эту просьбу всем. – быстрым речитативом произнёс Яксли. – Повелитель… – залепетала Милдред. – Ты делаешь слишком много распоряжений. Слишком много для женщины. Есть глава семьи, который должен принимать их. Разве не ты, Грегори, должен решать такие вещи? – Лорд проткнул взглядом увальня. Грегори заблеял не лучше матери. – Я понял, что ты ничего не решаешь сейчас. Я предупреждаю тебя на будущее. Это недопустимо. Гойл-младший судорожно закивал. – Ну, – обернулся Лорд к Милдред, – зачем ты это затеяла? Люциус и Волан-де-Морт появились так быстро, что маленькая компания из Джинни, Марджери, Пэнси и Грейнджер так и стояла, замерев, вместе. Эти слова заморозили их окончательно. Марджери потряхивало, она не отрывала глаз от пола, но вцепилась в руку Гермионы. Джинни уставилась в одну точку. Гермиона и Пэнси оказались к Лорду ближе всех и стояли плечом к плечу, будто подруги. Томас, считая присутствующих, усмехнулся. – Мой Лорд, – Милдред от волнения дышала сильно, как кузнечные меха, – я хотела, чтобы последнее прощание было в масках, чтобы в зале остались те, кто давно и преданно были Вашими слугами! – Милдред, к чему этот карнавал? Напомню тебе, что почти каждый, находящийся в этом зале, включая твоего умершего мужа, когда-то предал меня. Только моя бесконечная снисходительность позволила всем сохранить жизнь. Но если ты настаиваешь только на старых, пусть и не всегда преданных слугах, в первую очередь удали своего сына и тем более невестку. Волан-де-Морт смотрел на вдову Гойла не мигая. Та трясла головой, силясь что-то объяснить. Барти, хорошо запомнивший вспышку Лорда на его ностальгические воспоминания в Принц-Холле, потянул за рукав Снейпа, предполагая самое неприятное развитие событий. Однако на этот раз обошлось. Темный Лорд взмахнул рукой: – Хорошо, мы сделаем, как просит вдова. Хотя я и не понимаю, зачем. Все, у кого нет масок, удалитесь. Грегори и его жена могут остаться. Милдред тяжело грохнулась на колени. Двери захлопнулись и музыка, доносившаяся с выпяченной деликатностью, перестала. В середине церемонии Темный Лорд внезапно осел, и бледная его рука начала шарить где-то внизу. Подскочивший Пий, стоявший ближе всех, толкнул ему низкую банкетку так, чтобы Лорд мог опереться на нее. – Как он страдает! – прошептала Милдред и вытерлась платочком. Лорд прикрыл глаза. – Что с Вами, мой Лорд? – Барти мягко раздвинул толпу, миновал Снейпа и проскользнул к Лорду. Тот пошевелил раздраженно пальцами и отмахнулся. Церемония продолжилась, но все обеспокоенно посматривали на Темного Лорда: ни у кого, кроме Милдред, не возникло мыслей о том, что Том страдает из-за Гойла.***
Гермиона вслед за остальными с облегчением выскользнула из темного зала. Соседний, тоже затянутый черным, был полон небольших накрытых столов. Эльфы кинулись разносить закуски и вино. Очевидно, это планировалось после похорон, но эльфы не следили за событиями в зале: они просто среагировали на появившиеся толпы людей. Пэнси не унималась и едва не наступила на ноги Грейнджер. – Минет ему будешь делать ты, – решила она продолжить тему, – а я буду ему женой. – Пэнси, Снейп не женится на женщине, которая не умеет делать минет. На самом деле, у него пошире список, ты начни хотя бы с азов. Большие французские окна открывали вид на террасу, Гермиона быстро подошла к ним и потрогала ручку окна. Оно легко открылось. Шаг, – и она на воздухе. Солнце, даже какие-то птицы. Грейнджер спустилась, обернулась и, убедившись, что Паркинсон обступила молодая гвардия, пошла по дорожке. Впереди начинался старый парк. Через пару сотен шагов она услышала странные животные звуки из-за плотных живых изгородей падуба. Животные и зловеще взаимоисключающие: рык и слабое шипение одновременно. Оградив себя заклинанием, Грейнджер шагнула в выстриженный проем в изгороди. На гравийной дорожке лежала змея Лорда. И её рвали псы. Три больших, холеных собаки трепали её: одна тащила за хвост, вторая воевала с раскрытой пастью, мешая рептилии свернуться и ударить. Почему она поступила так? После Гермиона не смогла это объяснить ни себе, ни Снейпу. Но она отбросила псов парой жалящих заклятий и закрыла Нагайну куполом. Тяжелые раны зияли по брюху и у хвоста, и у самой головы. Гермиона так быстро, как могла, стала левитировать змею к дому: аппарировать в таком состоянии (а тварь вскидывала голову на любое движение и пыталась перевернуться в воздухе, чтобы напасть) она боялась. К тому же ее следовало бы плотно свернуть для этого, что было невозможным. Когда Грейнджер с ослабшей змеей, капающей ранами, появилась в фуршетом зале, почти сразу воцарилась тишина. На неё смотрели с ужасом. Но двери в зал, где был, в том числе, Северус, все ещё были закрыты. Выбор был невелик. Сделать что-либо в отношении Нагайны она не могла, даже за элементарным она должна была аппарировать. Но аппарировать, не объяснившись, было всё равно, что подписать себе приговор – кто из них поверит, что она не пыталась её убить? Войти за тяжелые двери означало сорвать церемонию. Всего лишь сорвать церемонию. Гермиона с трудом толкнула двери во время речи Пия. Нагайна висела в воздухе перед её палочкой. От звука открывшейся двери министр резко замолчал. – Простите. На Нагайну напали собаки. Нужна срочная помощь. – Как здесь оказались собаки? Маска с голосом Барти не сводила взгляда со сжавшего рот Лорда. Северус, сняв свою, огромными шагами двигался к Нагайне. – Они спускаются при большом количестве людей в поместье, – Милдред попыталась прибавить что-то ещё, но из её рта больше не выходило ни звука. Снейп подхватил истекающую вязкой кровью змею. Любимица Лорда была тяжелой, и, как бывшей когда-то девушкой, змее должно было бы быть неловко, если бы морда не висела ничком. Она попыталась зашипеть на прикосновение: с раздвоенного языка побежала кровь. – Тихо, тихо. – вместо парселтанга Снейп пользовался личным обаянием. Он дотронулся до раны, смыкая порванную кожу, и полез за своим несессером. Работа несложная: попытаться соединить край. Тварь щелкнула мордой в сантиметре от руки. Она явно не доверяла никому, разве что хозяину. Зажим покатился по полу. – Гермиона! Подержи ей морду, только ноздри не закрывай. – он ухватил голову проворной рукой и дождался, пока осевшая рядом Грейнджер не обнимет её обеими руками. Металлические края сомкнулись на ране. – Хорошо. Сейчас лью. – Северус опорожнил половину флакончика, надеясь, что этого хватит, чтобы стянуть разорванную плоть. Змея задергалась, обвивая раненый хвост вокруг его ноги в тщетной попытке уволочь на пол. Снейп не без удовольствия пнул гладкий хвост. Грейнджер болталась где-то на морде, уговаривая питомицу невнятным шепотом. Но когда рана стала зарастать, тварь присмирела. Или обессилела. Пользуясь этой минутой, Снейп перевернул животное и вылил остатки на низ брюха. – Отходи. Северус перехватил вновь затрепетавшую морду и Гермиона сочла за благо прыснуть в сторону. Как и сам Снейп, вприсядку попятившийся от змеюки с палочкой в руке. Нагини, когда её бросили, осталась лежать длинным, неровным чулком. Больше подходить никто не решился. Повисла гнетущая тишина. Только после Лорд подошел к змее. – Кто знает, собаки ли это. – подал голос Долохов и прищурился. Жаль, что этого не слышала Марджери. Приглашение на чай от Снейпов явно срывалось. Пэнси бы с радостью переняла эстафету от старшего товарища, будь она здесь. – Ей напомнили, кто она. И она решила выглядеть хорошо в Ваших глазах, Повелитель. Такой ценой! – вдова Гойла, как только Волдеморт отвлекся, обрела голос и теперь пыталась, как истинная слизеринка, спасаться любой ценой. Ограниченный ум препятствовал в этом. – Ты дура, Милдред? – Барти, веривший в исконную порядочность Грейнджер, сказал это тихо и скорее утвердительно. Том стоял, согнувшись над змеей, и лечил её – на пятнистой красивой шкуре проступали по контурам сросшихся шрамов новые чешуйки. Созидательная магия получалась у него не так хорошо, как разрушительная, и все же лучше становилось на глазах. Змея развернула голову к Грейнджер и долго на неё посмотрела. Волдеморт и Снейп, стоящий ближе, одновременно повернулись к ней. Северус, со сжатыми зубами страшнее своей маски, первым схватил её за плечи и развернул к себе. Это была не та щекочущая легилименция, которой он вползал порой в её мокрые, как бельишко, мысли. Эта была как больная оплеуха. Он знал, что Лорд сделал бы больнее, и поэтому делал сам: шнырял по последним нескольким часам с неделикатностью обыскивающего. Грейнджер окаменела в руках и стонала, пытаясь вывернуться. Её голова раскалывалась. – Это собаки, мой Лорд. – закончив, Северус прижал девушку себе в плечо и сдавил поперек лопаток. Он смотрел в алые глаза без страха, ведь Грейнджер действительно спасла змею. И кое-что прояснила. – Он ее покрывает! – Милдред от страха, который неотступно следовал за ней последний час, от того, что все катится в никуда и становится только хуже, теряла последние крупицы самообладания. – Вот, не я одна так думаю! – она ткнула пальцем в Долохова. – Натравить собак магией – дело ерундовое! Каждый, даже магглорожденный, сможет! А потом появиться как спасительница. Это она, она! – это звучало как «ату, ату!». – А он, – она поразмыслила и её толстый палец вытянулся в сторону Снейпа, – покрывает! – Мой Лорд. – два коротких слова вместили злость Снейпа. Он крепче перехватил Гермиону: убедившись сам, Северус не боялся вторжения со стороны Волдеморта. Но и не хотел. – Что же, – Темный Лорд мельком взглянул на ворох кудрей, – Ты оказался прав, Северус. Она исполнительна и полезна. Томас не умел благодарить. Само по себе отсутствие проверки с его стороны уже следовало расценить как благословенную удачу. Он покачал головой Долохову и пошел обратно к гробу. – Нагайна, если мисс Грейнджер тебе навредила, ты можешь убить её. – бросил Лорд следом. Снейп не поверил тому, что услышал, и сжал палочку, а Гермиону перехватил так крепко, что услышал хруст плеч. Отдать на откуп животному решение судьбы человека. Двух людей, если быть точными. А, учитывая реакцию Северуса, и целых трёх. Нагайна шевельнула головой и зашипела, поднимаясь вертикально. Снейп поднял палочку. Миссис Гойл торжествующе затрясла рукой в их сторону, возбужденно крутя головой и призывая в свидетели своей правоты застывшие фигуры Пожирателей. Нагайна видела угрозу только в зельеваре: он сначала делал ей больно, а сейчас угрожал палочкой. Девчонка же держалась за живот обеими руками и стояла едва живая. Потеряв интерес к приказу хозяина, змея опустилась и сунула безразличную морду к своим затягивающимся ранам. Снейп почувствовал отчётливо будто касание холодной мокрой ладони между лопаток. Он не менял положения, до белых костяшек стискивая рукоять. Грейнджер мелко тряслась, слабея телом. Она бы с удовольствием упала в обморок, если бы не ребенок и не Северус – страшно напугать их обоих. Плечи от того, как их сжимал Снейп, ныли. Нагайна обнюхивает свой живот, и Лорд как будто ждёт, даёт ей время поразмыслить. – Северус, друг мой, а что бы ты сделал? – вдруг спрашивает он, уставившись на палочку в руке Снейпа и одновременно поигрывая своей. Алые глаза Темного Лорда прищуриваются: верного ответа здесь просто нет. – Я… – у него даже голос пропадает, – я попытался бы выиграть время, чтобы убедить Вас, Повелитель, что это решение не лучшее. Пусть она бывший человек, сейчас в ней едва ли есть чувство справедливости. Нагайна подняла голову, скорее чувствуя, чем понимая, что речь идет о ней. – Гермиона не сделала ей ничего плохого, наоборот. Вы могли посмотреть, если мне не доверяете. – Мне казалось, ты никогда не хотел стать Джеймсом Поттером. Разве что в определенных вопросах. – прервал поток его слов Темный Лорд поднятой рукой. – Иными словами, ты собирался препятствовать мне. – Вы защищаете свою змею. Я тоже. – он указал палочкой на валяющийся кожаный сверток с инструментами и зажим поверх. – Но защищаю также свою. Лорд обнажил зубы – и захохотал. Числись за Грейнджер что-то в отношении Нагайны, Снейп первым раздавил бы грязнокровку. Но сказал Томас совсем иное. – Северус, мало кто из мужей, проживших с женщиной меньше года, называет ее змеей. Неординарная у тебя, полагаю, семейная жизнь. Ты подумай, я с Люциусом в целом согласен. Миссис Снейп, – Лорд обратился к Гермионе, – не принимайте близко к сердцу. Это деловая часть этого мира. Я Вами доволен. Можете возвращаться в своё – Лорд это выделил голосом, – поместье. Северус, Бартемиус, мне нужно обсудить мои соображения в Мэноре. Он испарился из зала вместе с Нагайной. Крауч шагнул к Северусу, чтобы захватить его в свою аппарацию и оказаться сразу перед Лордом. Милдред хлопала глазами. Волдеморт не дождался церемонии прощания. Из-за того, что с ним исчезли Крауч и Снейп, остальные порывались удалиться побыстрее, отправиться в Мэнор. Особенно это было заметно по Люциусу. Бледная грязнокровка раздражающе стояла одна. – Друзья! – вдова решила взять все в свои руки и начала с тех же слов. Как спустила курок сигнального пистолета. – Мне нужно в Мэнор, Лорд там! – Люциус говорил вникуда, направляясь к Нарциссе и Драко мимо гроба Гойла и не реагировал на призыв. Беллатриса аппарировала сразу после этих слов. Пий, Эйвери, Яксли исчезли тихо. Долохов, оглянувшись на распахнутую дверь в зал, где стояла его жена, тоже исчез. Через пару минут в чёрном зале оставался гроб с Гойлом, Милдред, Грегори, Джинни и Гермиона. Уильям лежал, безучастный к буре, которая разразилась сейчас над его семейством. Милдред воровато двинулась в распахнутую дверь, за аркой которой толпились младшие Пожиратели. Он представлял собой хаос: разоренные столы с едой, разбросанные салфетки, полупустые бокалы, разлитые лужицы. И пятна крови змеи, дорожкой идущие в сад. Обычное дело на таких сборищах, где-то в углу смеялась своему какая-то компания, пропустившая все жаркие события. Милдред обвела всех взглядом и поняла, что хочет заорать «Вон!». Но впервые за этот день задумалась, стоит ли горячиться. И поэтому просто стояла, бродя по лицам взглядом. Зато Пэнси торжествовала! Сам Лорд сказал, пусть и иносказательно, что она – лучшая партия для Северуса. Он не сможет не подчиниться самому сильному магу всех времён. Она с презрением рассматривала грязнокровку. Странно, но Джинни смотрела на Грейнджер примерно так же. Гермиона все ещё не могла двинуться, не то что аппарировать. И Джинни решительно подошла к ней: – Зачем ты её спасла?! – её глаза свернули прищуром, так похожим на взгляд её брата-погодки, когда он сердился. Толкнув Грейнджер плечом, Джинни пошла вслед за свекровью. Марджери с проворностью лабораторной белой крысы заняла её место и ухватила Грейнджер за руку. – Давай я тебя провожу? Ты же родственница, здесь столько стресса! Гермиона кивнула. И пока Марджери доставала палочку из затейливо затянутой сумки, Пэнси оказалась совсем близко. Взяв ласково Гермиону за локоть, она прошептала только одно: – Пеленки руками стирать будешь. – и пропала в аппарации. Она хотела послушать, что происходит в Мэноре. Снейп и Барти неудачно приземлились, потому что Северус собирался шагнуть к Грейнджер, сказать что-то, и утянувший его Крауч не вынес двоих: они упали, Северус стукнулся локтем и это вывело его из транса, в котором он пребывал, пока смотрел на Нагайну, пусть пятнистая тварь и не обладала навыком гипноза. – Значит, моё спокойствие теперь охраняет грязнокровка, друзья? Лорд уже сидел на столом, а змея, забившись под кресло, тешила свои раны. Пожиратели, возникающие один за другим в зале, кто-то от точки аппарации, а Люциус с семьей, сразу же здесь, как и Крауч, и Беллатриса, расползались как можно незаметнее по своим местам. То, что беде быть, и беда это не скорбь по Гойлу, было ясно с момента, как Грейнджер притащила окровавленную змею. Лицо у Лорда было серее обычного, вены проступили по нему. Снейп сел и не отрываясь смотрел на него. Как будто это Лорд потерял много крови. – Ну? Что молчите? Или может вам занять гриффиндорской наглости? Крауч вздохнул. Очевидно, Северусу лучше и было молчать. Значит, лямка поводыря этой беспомощной упряжки сегодня достанется ему. – Повелитель, это случайность. Я уверен, вдова Уильяма не собиралась причинить вред. – «Случайность» это то, что девчонка вышла в сад! Остальное – безответственность. Последнее время слишком многие позволяют себе многое. Газеты, несколько слухов о повстанцах, жалобы в Министерство, теперь сумасшедшая, посмевшая спускать собак в момент, когда в поместье нахожусь я и свита. И ты, Северус, тоже многое позволяешь. Окружающим – но и себе. Солнце припекло тебе голову? – Нет, Повелитель. – Тогда посовещайтесь между собой, иначе я быстро найду замену обоим. Пошли вон. – медленным движением руки Лорд опрокинул их с Краучем кресла, оставив шанс встать. – Тошно вас видеть такими. – и обратился вниманием к прибывающим остальным. Барти, попавший под раздачу, мстительно посмотрел на Малфоя-старшего. Неуемный Люциус был причиной жалоб из Хогвартса и половины из Министерства, поскольку ответил каждому, кто задавал ему вопросы, в обычной своей манере. Они молча спустились, миновали сад. Навстречу прошел Долохов, а следом – Паркинсон, и она решила не торопить Снейпа с разговорами, к её счастью – окликнула Антонина, в том числе чтобы выразить признательность. Перед самой точкой аппарации Снейп и Крауч переглянулись. Губы Барти тронула улыбка. – Хорошо, что Гермиона вытащила змею. Иначе следующими шкурами, снующими под ногами Лорда, были бы наши. Там даже Хвост остался, а он после битвы не умнее садового гнома. Интересно, что они будут обсуждать. – Не люблю похороны. – меланхолично отозвался Снейп. – Люциус подпортил шкуру огромному количеству школьников, больничное крыло едва справляется. В остальном Лорд преувеличивает масштаб проблемы. Он заскучал и бьет по своим. – Скорее бы Франция. – согласился Барти. Они стояли, запахнувшись в мантии. Северус курил. Еще Долохов, поганец, вспыхивали вместе с угольком сигареты разрозненные мысли. Фантомные боли от вреда, причиненного ему рукой Грейнджер, так и не покинули его, несмотря на брак с Марджери, фактически, пребывание в родстве. Загадочная русская душа. Надо было дождаться кого-то, кто мог пересказать происходившее. Нейтральной фигурой был Яксли, к тому же, с ним Крауч с момента назначения общался плотнее, чем раньше. Корбан оглядел неудачливых Снейпа и Барти, на лицах обоих был вопрос. – Потеряли один из двух жирных кошельков. Обсуждали, кому правильно вовлечь Грегори, чтобы его мать не присоветовала ничего лишнего. Решили, что следует напугать её – так, чтобы заикаться боялась. Собак перережет Сивый, его уже позвали. И Милдред от счастья обделается, что её Грегори и она за этими собаками не последовали.***
Грейнджер и Марджери, попытавшейся переместить их сразу в дом, отбросило – и они оказались на гостевой точке аппарации. Два домашних эльфа возникли перед ними с вопросом, кто прибыл к хозяину, как увидели Гермиону. И захлопотали: – Хозяйка, добрая хозяйка, что с Вами? – У меня совсем нет сил, нас аппарировала Марджери, пожалуйста, перенесите нас в дом и позовите Юки. Вокруг закружилось пространство. Когда Гермиону перестало тошнить, она поняла, что сидит перед семейным портретом в гостиной, на диване, а вокруг кружатся эльфы. Марджери оказалась тут же, в кресле, и блаженно вытягивала ноги, будто впала в нирвану. Юки появилась с решительной серьезностью: – Юки, у меня был страшный день. На портрете все вытянул шеи. – Я без сил, мне, наверно, нужно… – Хозяйке надо полежать. Принять свой нектар, двойную порцию. Я сейчас все сделаю. – Юки, послушай, сегодня мы чуть не погибли с мистером Снейпом. Юки, к её удивлению, лишь по-деловому кивнула. Видимо, почти погибать мистеру Снейпу случалось регулярно. И только уточнила: – Мастера надо забрать из Мэнора? – Не знаю. – Грейнджер прошиб пот, она не подумала об этом, о страшном. Воспоминание о летней пытке Северуса накрыло до тошноты. Поражающая слабость. Она такой не была ещё год назад. Собиралась и решала проблемы всего трио, а сейчас дрожит как лист. Почему? Юки, как талантливый начальник, умела организовывать подчиненных: она направила Слипу, как самого дипломатичного, подавать чай Марджери с таким выразительным лицом, что тот не оставлял гостью ни на миг. Капа, юная домовиха, принесла нектар и тёплый плед Гермионе, и, как только та немного отошла, увела её в спальню. На себя Юки намеревалась взять разведку и, если потребуется, шантаж. – Сейчас Юки узнает о мастере, не волнуйтесь. Они разминулись. Хозяин дома возник в гостиной, успев за время ожидания подмерзнуть, поэтому нос у него был красный. – Марджери? – спросил Северус, окликая пригревшуюся в кресле кузину. Голос расползался от усталости, превратившись в сухое карканье. – Что ты делаешь здесь? – Северус, – она вспорхнула навстречу и обняла его через мантию, покрытую каплями, – совсем замерз. – Что ты делаешь здесь? – тупо повторил Снейп. – Я проводила гр… Грейнджер, – поправилась Марджери, – согреваюсь и перевариваю случившееся. Снейп стряхнул с плеч руки. – Где Гермиона? – Домовики отвели её наверх. – Хорошо. Я спущусь, надо поговорить. Северус, не таясь, не вышел, а выскочил из гостиной и через минуту дернул ручку двери. – Ты жива? – плотно затворив за собой, Снейп сел на край постели. – Я тебя не послушала – и вот… Мне не надо было быть на этих похоронах. Её начинал отпускать ужас и Гермиона затараторила, выговаривая сквозь слезы: – Я обещаю, я обещаю тебе, что больше никогда не поступлю так, как ты не советуешь! Как страшно, как мне было страшно! Она могла в точности воскресить тактильное воспоминание о вжимающей её в себя руке Снейпа, крепком объятии, скорее, сжатии. Он готов был обороняться, выходит. От этого слезы у неё покатились с новой прытью. – Ну, Гермиона, ты же храбрая… – спастически сжатые пальцы её руки на одежде расслабились. – Посмотри на меня Она сморгнула готовые упасть капли. Их место заняли следующие. Он сдвинул угол одеяла и подтащил Грейнджер ближе, чтобы усадить на свои бедра, и стал медленно качать из стороны в сторону на коленях. – Все кончилось хорошо. Нечего больше бояться. Ты почти и не испугалась этой твари. – нараспев диктовал Снейп на ухо, приглаживая ей затылок, как маленькой. – Что там было после того, как Барти нас аппарировал? Гермиона судорожно вздыхает раз, другой, третий. Утыкается носом в его шею под волосами, чувствует жилки под губами, а ещё что кожа у Северуса соленая. Эти медленные мысли постепенно успокаивают и она прикасается губами ещё раз. Он не отдал бы Дариуса и её. Правда же, Снейп? – Милдред попыталась взять на себя роль Лорда, обратившись ко всем, а все аппарировали сразу после вас. Джинни очень разозлилась на меня из-за Нагайны. Пэнси сообщила, что выйдет за тебя замуж, а меня сделает вашей нянькой. Говорила, что ее поддерживает Люциус. А после слов Лорда она подошла и сообщила, что пеленки я буду стирать руками. Она впервые ему жаловалась осознанно, не прикрывая ни бравурными фразами, ни слезами. Ей хотелось сделать Пэнси так больно, как делала она – ему, ей, окружавшим её детям. И ощущать эту соленость под губами как можно дольше. – Знаешь, Нагайна, должно быть, живой крестраж, как Поттер. – проговорил Снейп задумчиво то, что сидело на языке уже больше часа. – Сколько же их. Я видел, ему было физически плохо, когда змея болела. Вопрос, который задал Северус сам себе, поражает её интонацией. Это не вопрос ревностного сторонника. – Были кольцо, книга, медальон. И… И Гарри. – Он серьезно побелел, будто ранили его, заметила? Конечно заметила. Ты и про Поттера заметила сама. Северус неловко стащил нога об ногу ботинки. Грейнджер снова уткнулась в горло, приятно грея дыханием. Джеймс Поттер, бросившийся наперез воле Темного Лорда. И Джеймс, слепо смотрящий в потолок. Снейп моргнул, неприятно ощущая к нему чувство если не уважения, то понимания. Он накренился вместе с Гермионой, чтобы прилечь. – Кузине я задам пару вопросов. Что Долохов себе позволяет. – Это он всё начал. – Что касается Пэнси, я подумаю, что с этим сделать. Её прожект бесплотен – Томас просто не станет. – Не отстраняйся, пожалуйста. – Надо отправить Марджери в гостевую комнату. Снейп извлек из тумбы сине-фиолетовый пузырек и намазал ей только губы. Сам он ощущал такой металл напряжения в теле, и следовало еще решить, что делать с кузиной, словом, ему надо было подниматься вопреки сковывающему чувству тёплого доверия в пределах этой постели, их приватного острова. Гермиона успевает подумать, что хочет сказать ему, что сын просидел в своем домике тихо и, может быть, вообще проспал все эти часы, но звук на губах замирает от касания снадобья, которым смазан её рот. Она тяжело вздохнула, прежде чем окружающая обстановка, и Северус, и закатный свет стали уступать темноте сна. Северус полежал ещё минуту, накрыв ладонью её вздымающийся мерно живот, и аккуратно выскользнул из-под руки Гермионы. Марджери смирно сидела в кресле и никуда не собиралась. Эльфы, уже двое, не очень таясь, присутствовали вроде бы с хозяйственными целями в гостиной, полируя мебель. Марджери, конечно, сознавала, что ее стерегут. Она не была в обиде: подумаешь, эльфы. Зато знакомая уютная гостиная, даже более уютная, чем всегда, чай, удивительный покой, пейзаж за окнами. Марджери попросила ещё печенья, которым похрустывала с удовольствием, и даже замурлыкала что-то из «Змеюков». Удачный день! Когда на пороге возник немного оттаявший Снейп, ей вспомнилось, как она пыталась соблазнить его здесь, на диване. Стало неловко: ей вспомнились те слова, жесты… Все было так по-детски, так наивно! Сейчас бы она все сделала иначе, начиная с их первой встречи в парке Гойлов. Теперь надо было исходить из того, что есть. Она замужем за очень странным русским. Она прикидывала, как бы начать этот разговор, пока Снейп, смотря вникуда, тянул чай из быстро поставленной перед ним эльфами чашки. Но кузен начал сам: – Марджери, ты, я вижу, не очень довольна сейчас определенными аспектами своего брака. А твой муж говорил мне ещё пару дней назад, что брак его полностью устраивает. А сегодня он фактически нападает на меня. Марджери вскинула на него взгляд. – Он обвинил Гермиону прилюдно в непростительном преступлении. Подробности тебе знать не нужно. Но обвинил безосновательно, просто пользуясь случаем. Ты, я думаю, прекрасно помнишь, что любое нападение на Гермиону – это нападение на меня. Долохов это понимает. Так ответь мне, почему он решился? Что ты делаешь в вашем браке, что он готов пойти на такое? Или чего ты не – тут Северус нажал с силой на это «не», – делаешь? – Я не знаю. Интонации кузена пугали. Это не было разговором, это был допрос. – Так соберись, подумай и ответь. Одним из условий нашего с ним соглашения о твоём браке была лояльность Долохова. В нашей среде принято держать слово. То, что он нарушил его, должно быть чем-то вызвано. Думай! Марджери по привычке общения со Снейпом всхлипнула (на всякий случай). – Нет. Даже не смей. – концентрация девичьих жидкостей превысила допустимые и Северус качнул головой. – Не везёт мне с родственными связями, как ни крути, да, матушка? Эйлин с видимым удовольствием слабо кивнула, имея в виду все семейство, кроме себя, разумеется. – Он меня.. обижает! Когда и как хочет. Снейп напрягся. – В каком смысле? – Он мною пользуется. – И? – Даже когда я не хочу. – Так захоти! – Снейп поднялся на ноги и повысил тон. Кузина до сих пор играла в благонравие, хотя с ее либидо все было в полном порядке. Северус знал достоверно. – Ты что, такая глупая, что не можешь достичь с ним договоренности по этому вопросу? Значит, подстройся. Ты женщина! Хорошо, что Гермиона спала, Северус сыпал вещами, в которых был убежден, без купюр и жалости. Марджери робко подняла взгляд и, выпрямив плечи, заговорила с вызовом. – Он ошивается постоянно в Азкабане! Я бы посмотрела на твою Грейнджер, поживи она так! Ты мне обещал богатого мужа, а не тюремщика! – Он богатый тюремщик! – Снейп ткнул в неё пальцем. – Он один из лучших среди Пожирателей. Хочешь быть замужем за каким-нибудь министерским клерком? Легко устроить! И не смей ныть мне! – Нет! – испуганно выпалила Марджери. – Вот и возвращайся. Я не хочу, чтобы ты ночевала в этом доме. Снейп вспомнил, как не без удовольствия терзал ее, и кровь забегала в венах чуть быстрее. Никто ничего не узнает, шепнул прегадкий голос. Северус нахмурился. – Все. Допивай чай и аппарируй, или я сделаю это за тебя. Притворись, в конце концов. – Снейп плеснул остатки чая в камин, освобождая чашку. Эльфы, натиравшие мебель, переглянулись и вышли: их миссия была окончена. – Я не могу! Это неприятно и обидно. Как будто я вещь и мной можно пользоваться. – Ты жена и тобой нужно пользоваться, – бесстрастно сообщил Снейп. – Хорошая жена подстраивается под мужа. Иначе она демонстрирует, что он ей противен. В тот самый момент, когда он хочет ее. Женщина в этот момент наносит мужу самое жестокое оскорбление. Поняла? – Твоя жена выполняет все твои… – Марджери замялась. Что? Приказы? Фантазии? Снейп не стал даже дослушивать. – Естественно. И тогда ты сможешь попросить мужа о чем-то, например, о доме не в Азкабане. Северус взглянул на Марджери. Та медленно вздохнула и подняла глаза. – Вот так на него и смотри, пока он делает это с тобой. – вполтона проговорил Снейп. Он согрелся чаем, камином, но больше всего настойчиво тянущим каждое сухожилие вожделением. Там, наверху, измученная сосисочка видела десятый сон. Северус переступил с ноги на ногу и отвел взгляд. Это было комплиментом для Марджери. Время, проведенное с Антонином, научило ее по крайней мере различать в мужчинах эту животную вздернутость, которая готова разразиться опасным вниманием. А уж гадкого кузена женская ласковость делала почти ягненком. Но когда она, встав, под предлогом прощания перед отбытием обняла его, он дернулся, как от раскаленной поверхности – и аппарировал сам. Аппарировал не очень удачно: стоящий член отбивал всю концентрацию. А поскольку думал о влажной, сонной дырочке своей девочки, о ее налившихся грудках, мягком рте, ее руках, ложащихся на его спину дремотно, но ласково, об упругом животе, то центром притяжения была кровать, на которую он и угодил, плашмя. Оставалась только приспустить брюки. И Северус сделал это, вспоминая свой старый дом, и тот раз, когда, после Брашова, опирался коленом о кровать, на которой лежала ничком тогда Грейнджер, а он наползал сверху раненым зверем, уговаривая и ее, и себя. Тогда она впервые сказала, что хочет его. Грейнджер проснулась от того, что Северус её брал. Она бы не смогла это назвать иначе: размеренные, напорные, сосредоточенные движения. Он явно не планировал ее будить. Если бы Гермиона очнулась немного раньше, то услышала бы сдавленные фразы, пока он снимал с ее сочно задранных коленки и попы простынь – «ты ведь совсем не против, да, моя хорошая» и «я только немного тебя потревожу, ты такая теплая и мягкая». Чтобы не сделать ей больно, он черпнул немного мази из банки с прикроватного столика. Но стоило только не без труда вогнать в неё член, Гермиона повела бедрами и вздохнула так тяжело, что у Северуса на секунду проснулась совесть. А следующий вздох превратился в едва различимый стон во сне. Влагальце быстро стало влажным, ей там, во сне, явно было приятно. Снейп упирался в ее затылок губами, ушей достигали только обрывки слов. – Моя женушка. Так хорошо мне дает. Девочка моя. Чего только не скажет человек, уверенный, что его не слышат: Северус сипел это, не желая вынимать, и ритмично имел ее, раз за разом втискивая в постель. – Правда хорошо? Тебе нравится? У неё нет остроты возбуждения, её желание стерто сном и усталостью, но то, что делает Северус, приятно, а ещё сквозь сон пробивает мысль, что он сейчас очень возбужден, он переполнен желанием, а она шалеет, когда видит его в таком состоянии. В состоянии зверя, тискающего свою добычу. Северус, отвлекшись от своего чрезмерно сосредоточенного занятия, шумно дышит, на секунду замерев: понимает, что разбудил Грейнджер. Пелена мощного желания велит продолжать: он подтягивает Гермиону под бедренные косточки под себя, зажимает так, в этом состоянии, до отсутствия возможности пошевелиться. Тем более, что она ведет себя как только можно примерно, подтягивает коленку еще выше, максимально открывая доступ: на, возьми. – Как хорошо кончать в тебя. – он нависает над ней, подперев бедрами, и долго держит так, наслаждаясь ощущением сырой от семени дырочки. Проверяет, не плакала ли, повернув ей лицо и коснувшись возле уголка глаза, под щекотными ресницами. Нет, больше не плакала. Ему немного неловко, и еще накатывает лень, не оставляющая места оправданиям. Да и должны ли они быть? Разве он сделал что-то плохое? – Не хотел будить тебя. Спи, спи. – говорит он в ухо, смещаясь за спину и охватывая Гермиону поперек тела. Его заклятье на руке сходило страшно медленно, и Грейнджер, ощутив пальцами взрытую кожу, больше не уснула. Это был не сон: между ног было скользко. Странно, но мысль о том, как это случилось, её скорее взбудоражила, чем озадачила. Она вертится, устраиваясь, и он глубоко вдыхает за спиной. – Ты страшно меня раздражала своей готовностью услышать все, что я выплескивал. И страшно привязывала этим. Не только этим. Ты очень красивая, очень, это я видел. Комбинацию отваги и красоты я тоже встречал. Но храбрость, умноженную на кроткость норова, на удивительную ласковость к людям, на острый ум, на находчивость. Зачем, ну зачем тебе не было все равно. Меня это мучило, раз за разом, как мираж, я пытался тебя прогнать. А потом ты меня подчинила. Как же мучительно я часами хотел тебя, как орал, боялся, что ты погибнешь. Все встает на свои места: Нагайна, которую он явно собирался не стреножить, а убить в случае нападения. Замечание Лорда, усмотревшего шестым чувством в нём эту опасную преданность. Злобная придирчивость, которую он источал в её сторону в Хоге больше, чем обычно, тоже теперь ясна – так травмированные мальчики, вовремя не получившие девочку в смысле обоюдной привязанности, выражают рвущие их на части чувства. Гермиона, застыв, затылком впитывает то, что он произносит. Потрясение от каждого нового слова, так сейчас бесстрастно им произносимых. Да, Северус раньше говорил ей, шептал, что давно, морщась от боли, что долго, но то, что она слышит сейчас, переворачивает её существо. От неловкости, сочувствия его боли и от понимания, что она была причиной всему этому, Гермиона улыбается виновато. – Я, может, подсознательно чувствовала, что буду твоей. Потому что никто не мог соответствовать твоему уму. Понимаете, я всегда считала Вас.. тебя исключительным. – Лестно считать, что я лишь подтолкнул развитие наших отношений. Язвенный, исключительно невыносимый человек.