Падение

В глубокую ясную ночь печально зазвенели колокола столицы. Жители города вмиг проснулись: стали зажигаться огни в окнах, и тишину ночи прервали тысячи голосов. — Колокола! Звонят колокола! — тревожились люди, вглядываясь в возвышающийся королевский дворец. Это могло значить лишь одно. — Король мертв! — раздался горестный крик, и в мгновение к нему присоединились сотни и сотни голосов. В спешке люди покидали дома, держа в руках свечи, и громко оплакивали почившего Короля. Не осталось в столице спящего человека, и шум стоял на улицах такой сильный, что невозможно было что-либо расслышать. — Наш Король, о наш добрый Король! — Как же так? Как мы же без нашего славного Короля? — Да прибудет душа Короля в покое! — Что же теперь будет? Какофония звуков лишь отголоском доносилась до высоких балконов дворца. Взгляд, словно подвернутый мутной пеленой, отрешенно наблюдал за народом, стекающимся к главной площади. В нестройном хоре голосов едва ли угадывались слова. Лишь одно из них звучало так ясно, что намертво вцепилось в подсознание: «Король». — Они идут, чтобы склониться пред тобою. Цзян Чэн обернулся к матери. В её глазах он не увидел ни печали, ни скорби. Вновь посмотрев на вереницу людей, тянущуюся с конца города, он сказал: — Они идут, чтобы попрощаться со своим королём. Позади послышался раздраженный вздох. — Их король теперь ты, Цзян Чэн. Её слова отдались болью в сердце. — Не прошло и часа как погиб отец! Как ты можешь говорить такое?! — не выдержал Цзян Чэн, гневно впившись взглядом в недовольное лицо матери. Глаза его заслезились: от печали или от злости — он не мог сказать. Раздался хлёсткий звук пощёчины. От неожиданности Цзян Чэн вмиг застыл, в неверии взглянув на мать. Слёзы всё же покатились по покрасневшей щеке. — О, мой глупый, глупый сын, — вдруг прижала его к себе матушка, обняв так сильно, как не делала этого прежде. Не сдержавшись, юный принц обнял её в ответ и заплакал, — Твой отец мёртв. И твои слёзы ничего не исправят. Отстранившись, она взяла его лицо в свои холодные ладони: — Смотри на меня, Цзян Чэн, прекрати лить слезы и посмотри на меня! Широко раскрыв глаза, принц смотрел в глаза матери, как та и велела. Всё вокруг словно было завёрнуто мутной пеленой, и смысл слов доходил до него не сразу. — В твоей стране война. Ты теперь — Король! Ты больше не ребёнок! Ты должен взять себя в руки и выйти к своему народу, — жёстко отчеканила Юй Цзыюань. — Ты понял меня? Цзян Чэн прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя. — Я не слышу ответ, — властно вопросила мать. — Ты понял меня? — Да, матушка, — устало ответил юноша, невольно скосив взгляд в сторону. Там, накрытый белой простыней, покоился его отец. — Попрощайся с отцом, — вдруг смягчилась Юй Цзыюань и, прижавшись губами ко лбу сына, покинула балкон, а затем и сами королевские покои. Уставившись в пол, Цзян Чэн отреагировал лишь услышав хлопок двери. Матушка ушла. С силой зажмурившись, он медленно подошёл к кровати отца. «Быть королём — значит быть сильным, сын мой. Но что значит быть сильным?» — вспомнил он его слова. Тогда юный принц так и не смог правильно ответить на вопрос короля, сколько бы вариантов не предлагал. Не осмелившись убрать белую ткань, Цзян Чэн сквозь неё сжал руку. — Отец, — выдохнул он, чувствуя, как тревожно сжимается в груди сердце, — я не подведу тебя. Я стану достойным королём. Затем, на мгновение сквозь ткань прижавшись губами ко лбу отца, выпрямился и решительно покинул покои. За дверью его ждали. Матушка, сестра, советники, стражники, слуги — казалось, весь коридор был заполнен. Стоило ему перешагнуть порог, как воцарилась тишина. Не прошло и вздоха, как каждый склонился пред ними в поклоне. Сердце Цзян Чэна забилось так громко, что он словно слышал его биение. Он лишь мог безмолвно стоять и смотреть на преклонившихся пред ним людей. Страх вонзился в него так крепко, что стало трудно дышать. — Да здравствует король! — разрезал тишину резкий голос матери. — Да здравствует король! — тут же зазвучали голоса, вторя друг-другу. — Да здравствует мой народ, — произнёс он сипло, и все поднялись. — Ваш народ собирается на площади пред Дворцом. Готов ли Король встретится с ним? — требовательно спросила Юй Цзыюань. — Готов, — ответил Цзян Чэн. — Главный Советник Чан, готовы ли вы, служа новому королю, провести церемонию имянаречения? — Но, Вдовствующая Королева, по правилам положены семь дней траура по почившему Королю! — горячо возразил Советник Ли. — Провести церемонию имянаречения позволено лишь во время коронации после траура! — Так проведём коронацию сейчас! — отрезала королева, разгневавшись. — Мы не можем… — запротестовал было вновь советник, но матушка прервала его: — Решать не вам, а нашему новому Королю. Все взгляды тут же устремились к нему, Цзян Чэн понял, что не знает, как ему поступить. Всю жизнь, в своих мечтах, он представлял, что отец умрёт в глубокой старости, когда он сам будет повзрослевшим, готовым к престолу мужчиной, и, проводив отца в последний путь, гордо пройдёт церемонию имянаречения и коронацию, когда рядом будет его верный брат и любимая сестра. Но ему едва исполнилось девятнадцать, отец мёртв, в его землях бушует война, брат далеко, и он не знает, что делать. Цзян Чэн посмотрел на мать, сурово буравившую его взглядом, на сестру, печально глядевшую на него, на советников, которые воспитывали его с детства. — Идёт война, нам ни к чему смута. Враги не станут ждать, когда наш траур закончится, а стране нужен Король, — вмешался советник Фэнь. Матушка одобрительно кивнула ему. — Вы правы, — сказал Цзян Чэн. — Мы не можем медлить. Все поклонились ему, принимая его приказ. — Вы слышали своего короля, так выполните же его волю! — властно призвала королева. Юный принц и свита направились к выходу из дворца. — Мой принц, — услышал он тихий голос. Рядом возник Главный Советник Чан, — уверены ли вы в своем решении? Примета гласит: коль не сдержал ты семь дней скорби, то жди несчастий, ибо не упокоилась душа по твоей вине. От этих слов Цзян Чэна бросило в дрожь. Советник Чан был старым мудрецом и близким другом короля Фэньманя. Принц искренне уважал его, но ему не понравилось то, что тот сказал. — Мы будем соблюдать траур, но проведем коронацию сейчас. Стране нужен король, — твердо отрезал Цзян Чэн. Он смог вернуть уверенность своему голосу, но не чувствовал ее совсем. — Как прикажете, — склонил голову советник. Выйдя на площадь, Цзян Чэн впервые взглянул на людей пред ним иначе. Теперь они — его поданные. Он был ответственен за благополучие каждого из них. Они смотрели на него снизу вверх, и он возвышался над ними, стоя на ступенях пред дворцом. Ступеней двадцать — Цзян Чэн знает. — Король Цзян Фэньман этой ночью покинул наш мир, — громко сказал он. Толпа тут же заголосила. Сглотнув, он продолжил: — Отныне я, Цзян Чэн, единственный сын и законный наследник Короля, принимаю на себя обязанности правителя Юньмэн Цзян. Церемония имянаречения и коронация будут проведены сейчас. Вмиг поднялось возмущение: — Как же так?! А как же семь дней траура?! — Всегда коронация была после траура! Почему затихли колокола? Не прошло и часа! — Так не терпится сесть на трон?! Подобная реакция больно кольнуло сердце юноши, но он ожидал этого. Потому, взяв себя в руки, сделал шаг вперёд. — Народ мой, за стенами нашими — война! — вскричал он. — Я скорблю по ушедшему королю вместе с вами, но мой долг — защищать нашу страну. Траур будет соблюден положенных семь дней. Но страна нуждается в Короле, и я исполню свой долг! В толпе послышались одобрительные возгласы. Главный советник подошёл к нему, и принц опустился пред людьми на колени. Воцарилась тишина. — Цзян Чэн, сын Цзян Фэньманя, готов ли ты служить народу до последнего своего вздоха? — торжественно спросил главный советник, стоя позади него. — Готов! — твердо ответил Цзян Чэн. — Цзян Чэн, сын Цзян Фэньманя, обещаешь ли ты быть справедливым и милосердным королем для своего народа до последнего своего вздоха? — Обещаю! — Тогда я нарекаю тебя Ваньин. Отныне и вовек это имя твоё, так носи же его с гордостью, как корону на своей голове! — провозгласил советник. В миг, когда он почувствовал тяжесть короны на своей голове, мир вокруг взорвался звуками. Люди кричали, хлопали, что-то говорили. Поднялся необъятный шум. Он обернулся: позади стоял весь двор королевского дворца. — Да здравствует Король! — поприветствовали они его и поклонились. Поднявшись с колен, он обвел взглядом всех, и вновь повернулся к жителем города. — Да здравствует Король! — закричал нестройный хор голосов и каждый из них склонился пред ними. От мала до велика, тысячи и тысячи людей склонили головы пред ним. И, не смотря на окутавший его страх, эта власть, эта мощь на миг опьянила его. Познав это чувство раз — его невозможно забыть. Он набрал воздуха в лёгкие и со всей силой закричал: — Да здравствует мой народ!

***

В светлых глазах отражался огонек свечи. Их обладатель задумчиво наблюдал, как трепыхается пламя. Столь яркое, горячее, столь маленькое, оно могло обжечь, но его было так легко потушить. Он услышал, что кто-то вошёл в палатку. — Да, Ванцзи? — спросил он. — Вести из Пристани Лотоса. Король скончался. Его сына короновали в ту же ночь. В палатке вновь воцарилась тишина. — Ну надо же, — хмыкнул мужчина, — какие замечательные вести ты мне принёс. Ну что же! — хлопнул в ладони мужчина. От его резкого движения пламя задрожало сильнее, — Пора Императору творить великие дела, — взглянул он на своего собеседника. — Мгм, — был ответ. Коротко поклонившись, младший брат удалился. Оставшись один, Император усмехнулся и двумя пальцами потушил свечу. Легко, как и казалось.