Fix you

      Кажется, что это какая-то вселенская шутка. Моя способность переносить жару равна практически нулю, но почему-то дороги жизни все время приводили меня к +30 за окном и вечно палящему солнцу. Я мечтала об Исландии, но покупала билет в Хорватию. С завистью смотрела на Гренландию в кино про Уолтера Митти (который, к слову, как будто списан с меня), и летела в чертову Турцию. Так и сейчас, вместо того, чтобы отправиться в какую-нибудь Миннесоту, я сидела в Лос-Анджелесе в разгар лета и совершенно точно готовилась к собственной смерти от теплового удара. Чтобы хоть как-то выжить, мне приходилось просыпаться еще до рассвета. Сделав ту небольшую работу, что удавалось ухватить, я усаживалась на балконе и несколько часов просто дышала, слушая какую-нибудь книгу. Это была бы идеальная жизнь, если бы никогда не наступал полдень, а солнце, не успев встать, тут же уходило за горизонт. Да, я могла бы бесконечно жаловаться на совершенно невыносимые условия существования, если бы каждое утро вот уже месяц не просыпалась у него под боком. Чаще всего его не было дома с утра до вечера, но какая разница, если каждый день мы обнимались. Более того, я почему-то не могла позволить себе пропустить его уход. От отсутствия каких-либо срочных дел из меня получилась настоящая наседка, каждое утро готовящая ему завтраки. Вот уж о чем я точно никогда не думала, что буду прерывать свой драгоценный сон только затем, чтобы накормить какого-то там мужчину. Не безрукий же он, в самом деле. Но это была очередная насмешка судьбы и я, вся такая из себя ленивая феминистка, которой казалось, что к тридцати годам у нее не осталось вопросов к самой себе, стою у плиты в шесть утра и жарю чертовы блинчики, да еще и не раздражаюсь. Я давно поняла, что главное в жизни – это наличие выбора. Но и представить не могла, что добровольно подпишусь на ранние подъемы, лишь бы лишний час провести в его компании.       В который раз я выскользнула из постели, оставив его досыпать свой законный час или даже два. За неимением срочной работы, сразу вышла на балкон, захватив из кухни стакан воды со льдом. Вокруг еще горели фонари и редкие машины на дорогах ярко светили фарами. Пальмы качались от любого дуновения ветерка, но до меня он доходил слабо. Остывший за ночь воздух приятно ложился на влажную кожу, из-за чего по телу пробежала такая желанная дрожь. Пришлось даже прикрыть ноги тонким пледом. Я никогда не замечала тот особый соленый прибрежный запах, о котором так много говорят, хотя тут он точно был, потому что вдалеке виднелся океан. В темноте было сложно понять, что это он, и если бы не включенное ночное освещение города, то можно было бы подумать, что там прямой выход в открытый космос.       Именно так мне показалось в тот день, когда он привез меня вечером к воде. В первую неделю он был, наверное, на каком-то адреналине то ли от радости (надеюсь), то ли от нестандартности ситуации и, придя как-то домой чуть раньше обычного, предложил прокатиться до океана. Я тоже тогда была немного на взводе и испытывала острую необходимость проветриться. Сказав, а вернее, выкрикнув, нетерпеливое "Да", и сменив домашние шорты на платье, я выскочила из квартиры вперед него, не забыв прихватить со стола обычный белый конверт, который я уже несколько месяцев повсюду таскала с собой в рюкзаке.       В девять вечера никто не спит, это было ошибкой полагать, что мы быстренько доберемся до какого-нибудь тихого места. Я видела, как он нервничал, наверняка устав за целый день наматывать километры по этим дорогам, и почти уже предложила ему бросить машину где-то здесь и вернуться в спокойный дом да хотя бы пешком. Но успела только раскрыть рот, чтобы сказать все это, и мы как по маслу покатились по ровной широкой дороге куда-то в неизвестном конечно же мне направлении. Я легонько погладила его по седоватой щеке и он ответил мне встречным движением головы, прижав ею ладонь к плечу, но не оторвав взгляда от дороги. За всеми этими ненавистными бытовыми проблемами и постоянными недовольствами так легко забыть, для чего все это. Из моей головы совершенно вылетело, как он хотел, чтобы я была ближе. Как долго и упорно, но совершенно ненавязчиво, он предлагал мне приехать сюда. Да что он, я же сама, что греха таить, хотела хоть раз провести с ним больше недели подряд. Мне хотелось понять, каково это. Нет, не так. Мне хотелось БЫТЬ с ним чаще, дольше. И вот я здесь, но эту внутреннюю сварливую старуху снова что-то не устраивает. Да какого черта! Я усмехнулась своим мыслям и он сделал то же самое, поцеловав мою ладонь.       Когда мы пришли на место, я увидела эту бескрайнюю тьму, часто разрывающуюся небольшими волнами, как будто нарисованными на черном полотне белыми широкими штрихами, которые появлялись, когда вода сталкивалась с берегом. Из-за освещения звезды были плохо видны, но несколько самых ярких из них нагло пялились на нас с такого же темного неба. По огромному пляжу расползлись немногочисленные люди, и находиться там было невероятно спокойно. Как будто весь этот песок был только для нас. Рухнув на землю, практически не выбирая место, мы наконец заговорили. Не знаю, сколько времени прошло, пока мы обсудили весь его сумасшедший, как всегда, день. Помню только, что я периодически смеялась, делая это неожиданно для себя самой, поэтому не в силах проконтролировать громкость. Слава богу, шум волн заглушал любые звуки и мы не распугали несчастных соседей.       Все это время я бессознательно теребила тот самый бумажный конверт, который и без того был изрядно потрепанный, но стал просто печальным. Согнутый несколько раз, завернутый в трубочку с разных сторон, он постепенно превращался в тряпочку. Если бы он не заметил его в моих руках, наверное, я бы так и продолжила истязать несчастную бумажку до полной ее смерти. "Что это?", он удивленно уставился мне на руки. Я, сроднившись с предметом в пальцах, не сразу поняла, о чем речь. "А, это", нервно улыбнулась я, "Это тебе". Протянув то, что раньше было плотным белым конвертом, я посмотрела прямо ему в глаза. "Помнишь, как несколько месяцев назад я была.. немного не в себе? Когда мы еще не виделись какое-то страшное количество дней", продолжила я, когда он протянул руку, но не оторвал от меня глаз. "Тогда я написала тебе письмо. Но так и не отправила. Сначала руки не доходили, а потом уже стало слишком поздно, мне показалось. Пока почта дошла бы до адреса, ты бы уже вернулся. И так оно и лежало у меня с тех пор. Почему-то рука не поднималась его выкинуть. А перед поездкой сюда я наконец-то разобрала свой рюкзак и все карманы в нем и нашла его. И решила перечитать. В общем, ничего не изменилось и все, что там написано до сих пор... правда", я опустила глаза, "Не знаю, мне больше страшно или стыдно". "Стыдно?", удивился он, "Страшно?! Да что там такое? Сценарий твоего нового фильма?". "Нового? А у меня есть старый?", я загребла в руку немного песка и кинула ему на ногу, закусив губу, "Хватит ёрничать, возьми и прочитай". "О, даже не думай, что я упущу такой шанс", вздернув брови, ухмыльнулся он, но через пару секунд замер с полураскрытым конвертом, "Там ведь не восемнадцать страниц?". "Нет, что ты. Девятнадцать". My dear Pedro,       ... могу ли я называть тебя моим? До сих пор не понимаю, потому что как только я произношу это вслух, мне кажется, что я отбираю тебя не то что у мира, а у тебя самого. Меньше всего на свете я хочу обладать тобой. Меньше всего на свете я хочу, чтобы проведенные со мной дни, месяцы и, может быть, годы, изменили тебя. Единственное, о чем я осмелюсь просить – будь счастлив. Столько, сколько на это нам отпущено времени.       Не помню, говорила ли я, что испытала в тот день, когда ты вдруг решил со мной заговорить. Так вот.. то был страх. Неподдельный, искренний страх. Только не твой поступок стал причиной. А мысль, которая последовала сразу после того, как я увидела твои улыбающиеся глаза за линзами очков и растрепанные волосы. Я подумала "Вот бы он больше никогда не поворачивался ко мне спиной". И я испугалась, что сейчас ты закончишь свое короткое предложение, заберешь свой кофе и уйдешь в неизвестном направлении. Но ты продолжал. Катил этот мертвый "диалог" по ржавым рельсам, пока я, оцепенев, пальцем о палец не ударила. До встречи с тобой я успела понабраться довольно сильной уверенности, что я хороший человек, просто со своими тараканами. Может, именно это ты углядел в моих глазах и нелепых ответах на твои простые вопросы. Я ведь пыталась шутить тогда, боже, кто меня только просил, но ты и глазом не моргнул, а по-дурацки хихикал в ответ. А может, это всего лишь была судьба? Или простое совпадение? Может, ты тогда выспался, отдохнул и провел прекрасный день, а к вечеру тебе захотелось просто так с кем-нибудь заговорить. Какой бред. Как будто на работе тебе этого не хватает. Так или иначе, тот день.. он выжжен на моем сердце твоим легким рукопожатием тем вечером. Но нет, это совсем не шрам. Это след от поцелуя, который проник прямо внутрь.       Я неоднократно слышала, что отношения, развивающиеся с гипер-скоростью не сулят ничего хорошего. Как думаешь, можно сказать что-то подобное о нас? Не слишком ли быстро мы друг другу доверились? Опять я со своими страхами. Жизнь с тобой похожа на ураган, который вырвал меня из рутины прямо посреди улицы, оставив на тротуаре только мои старые кроссовки. И этот вихрь меня пугает. Я никогда не испытывала настолько необъяснимых чувств, и уж тем более так долго. Может, потому что они наконец-то равные? Ты вдохновляешь меня. Ты заставляешь меня кричать. Не в прямом смысле, конечно. С тобой я осмелилась заявить этому миру о себе, громко и четко. Ведь даже когда ты не со мной физически, я чувствую, что твое любящее сердце рядом. И даже если наши пути разойдутся, я знаю, что останусь такой. Потому что мне повезло любить тебя.       Мне хватило недели, чтобы влюбиться в тебя. Знаешь, когда это стало понятно? Помнишь, мы стояли на светофоре, чтобы перейти дорогу, было уже темно, а мы заболтались настолько, что не заметили, как зеленый свет начал мигать. Тогда ты взял меня за руку и потянул за собой, чтобы успеть перебежать. Этот момент я всегда, почему-то, вижу как в замедленной съемке: твою широкую спину впереди, мягкие пальцы, сжимающие мою ладонь и бесконечную зебру под своими кедами. Какой-то нетерпеливый водитель уже начал нам сигналить, но ты вскинул руку в знак благодарности, а я смотрела на твой спокойный профиль, пока где-то внутри меня все кричало "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ". Даже сейчас скажешь, что мои страхи необоснованны?       Но знаешь, что самое важное? Я не перестану бояться, не перестану сомневаться, не перестану замирать. Мне уже не измениться. Важно лишь то, что ты все это время был, есть и, надеюсь, будешь рядом. И пусть мы расстанемся, разойдемся, разлюбим друг друга. Это чертова жизнь. Но я всегда буду благодарить тебя за каждую минуту, что ты провел со мной. Научусь благодарить себя за каждую минуту, что провела с тобой. И все-таки позволю себе сойти по тебе с ума настолько сильно, насколько смогу. Не будь моим. Ну, разве что совсем чуть-чуть: подари мне кусочек своей жизни. Love.       К своему собственному удивлению, пока он читал письмо, я была совершенно спокойна. Ведь что такого он мог узнать, чего еще не было сказано вслух. Я сидела рядом и пыталась строить что-то наподобие песочного замка. Получалось плохо, но мне нравилось пропускать сквозь пальцы теплый песок, постепенно пробираясь вглубь, туда, где он еще не успел даже просохнуть и загребать его всей ладонью, вытаскивая на поверхность. Это простое действие приносило удивительное удовлетворение, особенно когда стало заметно, что ямка становится все глубже.       Я настолько увлеклась процессом, что совсем забыла, чем он там занят. Почувствовав какой-то странный зуд на спине, мне пришлось отвлечься, вскинуть голову и обернуться. Стало понятно, что это был за зуд – он прожигал меня взглядом. Хотя обычно это было моим «хобби»: попытки растопить его подобно палящему солнцу. Он подполз ближе и уложил свою широкую спину между моих ног, уютно устроившись головой где-то на внутренней стороне бедра. Платье задралось, не знаю, само ли или он постарался, но его лохматая борода приятно покалывала кожу. Я гладила его плечо, пока он рукой водил по моей лодыжке. "Я не знаю, что сказать", раздалось в тишине. "Нет, нет! Ты и не должен ничего говорить!", ответила я. И спустя какое-то время добавила, "Давай просто вместе потанцуем эту жизнь еще какое-то время. Как получится". "I love dancing. And you!". "Same".       Утонув в воспоминаниях о не таких уж далеких днях, я совершенно точно не уловила и слова из той аудиокниги, которая до сих пор проигрывалась в наушниках. Не заметила и того, как солнце выглянуло из-за горизонта и уже готовилось превратить воздух в лаву. Перемотав главы назад, чтобы послушать их заново, и допив воду, я была уже готова вернуться в квартиру, как вдруг почувствовала его руку на голове. Он провел ей от самой макушки до открытой шеи вниз и, наклонившись, крепко поцеловал в скулу прямо возле глаза. Я невольно заулыбалась и погладила его по заросшей щеке. И все-таки приехать сюда было правильным решением. Рухнув на стул рядом, он сказал, "Morning, girl", и широко зевнул. "Когда тебе нужно выходить?". "Ну, около десяти, думаю", за зевком последовало сладкое потягивание. Я смотрела на него уже столько месяцев, но никак не могла насытиться. И дело было не в его пушистых растрепанных после сна волосах, или седой бороде, или большом носе с горбинкой. Причина заключалась в том, что испытывая неимоверное счастье рядом с ним, я никак не могла избавиться от легкого чувства тоски и мне казалось, что так я напитываюсь его любовью впрок.       Вытряхивая позже его спортивную сумку, чтобы загрузить ее свежевыстиранными вещами, которые принесла его помощница по дому, я заметила на дне тот самый замызганный конверт. У меня не получилось удержаться и не перечитать письмо уже в который раз, усевшись прямо на полу. С того дня оно ни разу не попадалось мне на глаза. Он вошел в комнату как раз, когда я закончила и посмотрел с мягкой улыбкой. "Я уже и забыла про него", сказала я, махнув рукой с конвертом. "А я нет", ответил он и помог мне встать.