Fix you

      Так спокойно. От запястья по внутренней стороне руки прямо до локтя ведет своей ладонью. Мягко и уверенно, пока я абсолютно не знаю, как ответить и от бессилия опускаю плечи вместе с головой. Я сдаюсь. Подчиняюсь. Покоряюсь. Меня бесит, что никто никак не может объяснить мне все эти химические реакции, которые со скоростью света проносятся где-то очень глубоко внутри стоит лишь ему дотронуться. Невыносимо каждый день пытаться найти логику в происходящем и разумное этому объяснение, но проигрывать из раза в раз. Мучительно не понимать, что происходит со мной и не иметь никаких перспектив на однозначный ответ.       Удивительно, как все эти бесконечные метания уютно уживаются с чувством переполняющего счастья. Будто горькое первое дополняет сладкое второе. Как соленая карамель в маффине. Единственное правильное решение – отключить разум, не искать правильное и неправильное. И открыться уже наконец, потому что эти руки и большой палец в сгибе локтя просят только об этом, застыв в ожидании очередного ответа, на который понадобилась пара секунд борьбы с собой. Сквозь громкие мысли наконец пробивается такой успокаивающий шум вечерней улицы и свойственные только этому времени суток приглушенные голоса людей, размывающиеся поглотившими город сумерками. Терпеливые, ни к чему не обязывающие прикосновения, действуют почти так же, как долгий поцелуй, заставляют сделать медленный выдох и забыть о необходимости снова наполнить легкие, как будто внутри просто не осталось места. При всем четком осознании происходящего, мысли подводят и губы сами растягиваются в широкой улыбке, поддавшись действию выброшенного в кровь серотонина. Мое собственное тело меня предает и из самого живота, в котором, казалось, все сжалось в один очень тугой комок, поднимается беззвучный, нервный, слегка пугающий смех. Он заставляет плечи немного двигаться, и не остается незамеченным. До сих пор опущенная голова почти упирается в его ключицу и я вижу тот самый большой палец, поглаживающий нежную кожу и ставший причиной этого всплеска.       Разделяющее нас крошечное пространство никак не помогает, превращая меня в пучок нервов, способный уловить минимальные движения, или даже намерения. Эти пара мгновений не закончатся вот так просто, ничем, все равно что пытаться остановить самолет на взлетной полосе. Внезапный мой смех, пусть и почти незаметный, мог удивить, наверное, поэтому он совсем немного отстраняется, отведя голову чуть назад. Напряжение, пронизывающее все мое тело, заставляет крепче вцепиться в его руки, как будто этот секундный разрыв мог меня сокрушить. Кажется, что утрата этого момента, этой связи, возникшей от простого прикосновения, все равно, что разрушительное землетрясение вдребезги разобьет этот чертов мир. Но всем этим кошмарам не суждено сбыться, пока он хочет меня трогать и, снова приблизившись, нежно, как будто даже слишком медленно, прижимается своей колючей щекой к моей. Невозможно так просто справиться с миллионом новых ощущений, которые дает это маленькое движение и теперь уже я абсолютно инстинктивно отстраняюсь. Хочется просто не задохнуться от застрявшего где-то в груди волнения. Но он движется прямо за мной, не отрываясь, проведя ладонью выше к плечу, заставив закинуть руку ему на плечо. Приходится подниматься на носочки, но он немного опускается и возникает ощущение, что все встало на свои места. Особенно когда его пальцы, только что так уютно державшие в своем укрытии мой локоть, расположились у меня на спине, настойчиво, требовательно прижимая к себе.       Мне кажется, что если сейчас он прекратит меня держать, я упаду на тротуар прямо как моя рубашка, слетевшая с плеч пару секунд назад. До этого момента, я думала, что тяжело поднимать чемодан со всей своей жизнью по крутой лестнице в старом доме без лифта. Но я просто никогда не испытывала столько всего за одну незначительную минуту. И этот эмоциональный перегруз отнимает все силы и собственная рука отказывается двигаться, безвольно повиснув у него за спиной. Сердцу нужно несколько секунд, чтобы перестать колотиться впустую и наконец уже вернуться к своим функциям. Кровь приливает к мозгу и контроль над телом постепенно восстанавливается. Пальцы все-таки сгибаются и неуверенно скользят по спине. Вверх, к шее. Пока вторая ладонь, напряженная до легкой дрожи, крепко цепляется в его бицепс. Отчаянно сложно контролировать силу когда хочется раствориться в человеке и почувствовать то, что чувствует он сейчас. От этого пальцы немеют, но прерываться по прежнему страшно.       Внешний мир прорывается через наш пузырь совершенно внезапно, напомнив, что мы стоим если не посреди тротуара, то просто на улице. Немного заторможенные, как будто только очнувшись после крепкого сна, оборачиваемся в сторону негромких аплодисментов, которые так нагло заставили нас вернуться сюда, к людям. Нам повезло, что музыканты, сорвавшие свои первые в этот вечер овации, расположились довольно далеко от нас, забирая все внимание прохожих на себя. Реальность, будь она неладна, виртуозно умеет приземлять. И хоть я до сих пор остаюсь в его тесных объятиях, мое сознание перестает меня подводить. Единственное, чего точно не следует делать – это закрывать глаза, ведь его предельная близость снова могла утянуть в омут изнуряющих чувств. Невнятная паранойя не позволяет даже спокойно моргнуть и, наверное, со стороны мой взгляд кажется стеклянным. Утомленная переживаниями, не замечаю, как голова падает на него и осознаю, что снова хожу по краю только когда ухом чувствую пульс у него на шее и кажется, что слышу, как по венам течет кровь. И снова я вынуждена вести внутренний спор, снова должна убеждать свое сердце затихнуть и перестать пытаться убить меня.       Музыка звучит так слабо, как будто играют где-то на Луне, слишком плохо ей удается пробиться сквозь все слои волнения и влюбленности. Но я цепляюсь за эту пресловутую соломинку, потому что душа настойчиво требует сдаться, бросить этот никому не нужный контроль, тем самым обрекая меня на безусловное поражение. Значит, так тому и быть. Но стоит этой мысли возникнуть в голове яркой вспышкой, как он будто прочитав ее, решает не дать мне почувствовать себя проигравшей. Мои пальцы оказываются у его лица, направляемые осторожным движением широкой ладони. Одно нежное касание и взгляд слишком темных глаз выбивают почву из-под ног, но я ни за что уже не отниму руку. Знаю, на что это похоже – на второй бокал вина или третий Лонг Айленд, которые заставляют отпустить любую тревогу. Только в этот раз я чиста, а мысли парят примерно так же, и все движется как будто в половину реальной скорости. Убеждаюсь в этом, кидая быстрый взгляд в сторону, на полупустую улицу и лениво раскачивающиеся пальмы. Возвращаюсь к нему и, приблизившись вплотную, заканчиваю эту историю так, как хочу.