Fix you

      Все пытаюсь вспомнить, когда последний раз надевала каблуки. Нет, не просто какие-то едва заметные сантиметра три, а настоящие, делающие мой вполне себе средний рост таким, каким я всегда хотела, чтобы он был. Снимаю одну туфлю, с нескрываемым блаженством потирая немного уставшие пальцы, укутанные в черные колготки с каким-то ажурным узором. Да, это всегда было моей маленькой страстью и крохотной радостью. Они болтались в чемодане полгода скитаний, и каждый раз перекладывая их из угла в угол, я ругалась на себя, что поддалась своей слабости и забрала их зачем-то из дома с собой. А потом они нашли свое место в комоде. В городе, в котором и для меня внезапно нашелся уголок. Нет, не уголок. Целый домина. Теплый, мягкий, с тонной внезапно нерастраченной нежности. Это воплощение уюта стоит ко мне боком, лениво расправляя нарочито неряшливо завернутые до локтя рукава своей красной рубашки и внимательно смотрит в телефон. Он прекрасно знает, что я на него пялюсь, даже не сомневаюсь. Просто привык уже, а может быть, на другом конце происходит что-то важное. Ну и хорошо, значит, у меня есть еще несколько минут, пока он отвиснет и переключится на что-нибудь, что происходит в комнате его отельного номера. Например, на меня. А я пока всласть разомну бедные пальцы и вдоволь налюбуюсь на него в этой рубашке и брюках, которые я видела на нем наверное.. еще ни разу. Не считая случайных попаданий на его фото в соцсетях.       Как он может быть еще привлекательнее, чем обычно? Каждый раз, когда сердце сбивается с ритма, ладошки немного холодеют и появляется какое-то животное чувство облизать пересохшие губы, я задаю себе этот вопрос. Перестану ли я когда-нибудь удивляться тому, насколько красивым он может мне казаться? В комнате так тихо, что кажется слышно, как он спокойно дышит. Хотя я выдумываю наверное, просто внимательно наблюдая, как под рубашкой едва заметно двигается его грудная клетка и улыбаюсь, потому что скоро это все окажется в моем распоряжении. Но смотреть.. о, нет другого такого удовольствия, как наблюдать за человеком, который одним своим присутствием сводит тебя с ума. Он стоит в паре метров от меня, я совершенно точно не могу ничего чувствовать, но знаю его уже так хорошо, что почти не напрягаясь способна представить ощущения от прикосновения к его плотной хлопковой рубашке, всегда горячим рукам, небритой щеке. Знаю, с какой силой он прижмется ко мне, когда я захочу этого, знаю, куда поцелует и куда в конце концов уткнется его нос. Этот вечно приглушенный отельный свет не облегчает мне жизнь, мягко ложась на его хорошо уложенные волосы и в кои-то веки не лохматую бороду. Мне так нравятся эти седые пятна по всему его лицу, что даже сейчас, не видя их, но прекрасно зная об их наличии, по телу разливается такое знакомое сладкое чувство. Боже, седина. Это же всего лишь седина. Зачем тело выдает столько реакции? "You're so gorgeous", невнятно говорю я, крепко зажав межу зубами указательный палец и неприлично развалившись в удобном кресле так, что уже практически лежу. Внушительный разрез на юбке платья не оставляет моей ноге и шанса скрыться, но я не собираюсь ничего менять. Собранные весь вечер волосы наконец-то свободны и я чувствую себя невыносимо счастливой. Коктейли и смех сделали свое дело и меня размазало буквально полностью. "Ты уже говорила", улыбается он, поворачиваясь ко мне и начиная расстегивать рубашку.       "Хочу пойти с тобой", сказал он в каком-то очередном разговоре и упомянув намечающуюся вечеринку по какому-то киношному поводу. Он всегда о них говорил, но я просто принимала к сведению эту информацию и после спрашивала, кто там был. Из чистого обывательского любопытства, все еще не очень хорошо понимая, что на самом деле представляла из себя его работа. Даже через полгода. Так что когда он сказал о своем желании, я не думала над ответом, просто согласилась и спросила, нужно ли как-то особенно одеться. Осознание пришло где-то через неделю, когда дата, отмеченная в календаре на кухне внезапно перестала казаться такой далекой. Это был худший шоппинг в моей жизни, потому что я еще никогда не испытывала такого стресса от отсутствия денег и необходимости соответствовать кому-то. Хотя это было исключительно мое решение, потому что он и словом не обмолвился о том, как я должна выглядеть. "Платье, наверное", был его ответ на все мои попытки выяснить хоть что-то о дресс-коде. Но Нью-Йорк был городом возможностей во всех смыслах и нагуглив какое-то бесконечное количество магазинов с винтажной одеждой, я провела все свободное время в поисках того, что и сама плохо представляла. Но практически идеальное платье попалось мне где-то день на третий. Я сильно удивилась, когда в зеркале примерочной увидела, что оно и правда хорошо сидело со своим старомодным квадратным вырезом, соблазнительно открывая выпирающие ключицы. Никогда не страдая от желания выглядеть особенно женственно, в этот раз мне хотелось именно этого. Так что разрез на юбке миди и мягкий бархат глубокого темно-бордового цвета как будто идеально вписались в образ в моей голове. Единственное, что выбивалось – мои волосы, за полгода вымывшиеся из яркого зеленого до какого-то грязного блонда.       Бог знает, сколько я потратила времени, сил и денег на то, чтобы выглядеть в этот вечер так, как выглядела. Но я буквально не могла оторваться от своего отражения перед самым выходом, со странным любопытством разглядывая все: от аккуратно собранных на затылке и заново окрашенных волос практически в мой собственный темно-каштановый оттенок до этих довольно простых черных туфлей на не слишком широком высоком каблуке. Он или кто-то из его окружения прислали за мной машину, несмотря на все мои уверения, что я прекрасно обойдусь такси. Выходя из квартиры, я пыталась усмирить сердце, как будто взбесившееся из-за ужасного волнения. "Увидимся на месте, будь у бара, я найду тебя", написал он вместе с номером машины и адресом незадолго до выхода. Спускаясь на первый этаж, я считала ступеньки, пытаясь успокоиться и замедлиться, привыкая к собственному образу и к мысли, что я совершенно не понимаю, что должно произойти в следующие несколько часов. Стоял зябкий февраль, за затонированным стеклом внедорожника мелькали многочисленные огни слишком огромного города. Он казался мне совершенно незнакомым с такого ракурса. Привыкшей к метро, толпе, тротуарам и постоянному ветру мне казалось, что я уже совсем не в Нью-Йорке. И в голове промелькнула мысль, а каким видит город моя любовь?       Здание, ко входу которого меня подвезли, хоть и находилось где-то на Манхэттене, выглядело как какой-то склад. Кирпичные стены, крохотная входная дверь. Все здание в принципе казалось небольшим, но я не успела его как следует разглядеть. Когда мы подъехали, водитель, молчавший всю дорогу, проронив только вежливое, "Hi, how are you?" в самом начале, вдруг начал объяснять мне, что мы будем делать дальше. Он вышел первым, открыв мне дверь. Я была бесконечно ему благодарна за предупреждение о том, что там будут фотографы, но абсолютно не волновалась, понимая, что уж я точно никому не сдалась и спокойно вылезла из машины. Пара вспышек все-таки ослепили меня, чего я никак не ожидала, и только бессильно покачала головой, представляя, что за снимки у них получились и как сильно эти бедолаги будут смеяться над моим ошалелым лицом, когда станут разбирать свои работы. Водитель аккуратно положил ладонь мне на спину и стал немного подталкивать ко входу, что сильно ускорило процесс, потому что иначе я бы просто растерялась, увидев эту толпу заинтересованных глаз, выискивающих какую-нибудь очередную звезду. Собственно, мой спутник и сделал все за меня, проведя мимо охраны и встречающих прямо в зал, оказавшийся совсем не таким маленьким, как виделось снаружи. Высоченный потолок, огромное открытое пространство в центре, еще немного пустоватое, и небольшой второй этаж, судя по всему, с компактными столиками и местами, где можно было посидеть. Потому что там, где стояла я, не было и намека на стулья или что-то подобное. Мой герой в конце концов решил попрощаться, пожав руку и с улыбкой сказав, что свою задачу выполнил. Последнее, о чем я его спросила – где можно оставить пальто.       Что ж, у бара так у бара. Туда я и отправилась сразу после того, как осталась в одном платье, порадовавшись, что хоть вырез и был довольно глубоким, как спереди, так и сзади, рукава все же были длинные, и я надеялась не замерзнуть. В любом случае, в моем распоряжении был целый бар. Вернувшись в зал, я отметила, что количество народа увеличивается как будто в геометрической прогрессии. И мне уже приходилось лавировать между большими и маленькими компаниями людей. В одиночестве, такое ощущение, была пока только я. Потягивая свой первый в тот вечер Лонг-Айленд я глазела по сторонам, всматриваясь в лица и бесконечно узнавая то одно, то другое. Наверное, первое время я краснела, потому что чувствовала легкое жжение на щеках. В конце концов мое внимание привлекло то, чего я никак не ожидала увидеть на какой-то пафосной тусовке богатых и знаменитых. По периметру помещения были расставлены старые аркадные игровые автоматы. Я узнала только Мисс Пакмэн и Галагу, но их было гораздо больше. Люди то и дело подходили к ним, интересовались, но играть поначалу никто не решался. Единственная игра, которая была уже кем-то занята и вокруг собралось человек щесть – это Dance Revolution. Парочка молодых парней в рубашках и пиджаках неуверенно двигали ногами под бурные звуки поддержки своих фанатов. В зале играла музыка, хоть и не слишком громко, но, наверное, вполне достаточно, чтобы сбивать их с ритма.       Они оказались достаточно упертыми и я, от нечего делать, наблюдала за ними со своего места, совершенно не замечая, что зал заполнялся и мимо меня все чаще стали проходить люди, желающие начать вечеринку как положено – с бара. В конце концов, танцоры скрылись за толпой и мне пришлось увести взгляд и снова бессмысленно поблуждать глазами по лицам. Покачиваясь в такт музыке, я допила свой первый бокал. Поблагодарив одного из барменов, оперативно убравшего стойку, я снова обернулась в зал и, по закону жанра, уткнулась глазами в того единственного, которого жаждала увидеть весь вечер. И еще несколько одиноких вечеров до этого. Я не сразу поверила, что это он. Слишком.. аккуратный. Прибранный, вылизанный, как с картинки. На голове небольшой контролируемый наверняка умелыми руками его грумера кудрявый беспорядок. Очки. Черные брюки и закатанные рукава винного цвета рубашки, как будто без этого его руки не заставляли мое сердце пропустить удар. Он очевидно чувствовал себя как рыба в воде, проводя время подобным образом, наверное, пару раз в месяц. Привычно болтал с кем-то, заглядывая в глаза и внимательно слушая своего собеседника. Приветливая полуулыбка, много жестикуляции. Но взгляд.. Даже издалека и вполоборота, его черные глаза все равно казались мне космосом. Хотя скорее черной дырой, потому что сила притяжения, которую я испытывала, была разрушающей. Он говорил то с одним, то с другим и я простояла так еще минут десять. И вдруг он посмотрел прямо на меня. Не знаю, заметили ли окружающие, как изменилось выражение его лица. Но я как будто ощутила несильный разряд тока. По телу пробежал табун мурашек и я покрылась гусиной кожей. Отлепившись наконец от барной стойки, не отрывая взгляда, я сделала шаг вперед и медленно обернулась вокруг себя. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня. И я знала, что это он и делает. Вернувшись в исходное положение я чуть выставила ногу вперед, чтобы он оценил не только вырез сверху, но и разрез снизу. Длинные рукава и юбка ниже колена делали платье в целом приличным. Но мне хотелось, чтобы он знал, что есть что-то, что заметить не то, чтобы сложно, но нужно знать, куда смотреть. Все это длилось не долго, но возбужденное сознание показывало все как в замедленной съемке. И когда он двинулся в мою сторону, пожав руки всем своим знакомым, я смогла сделать порывистый вдох, но не выдох, так и замерев в напряжении.       Все это время, стоя в одиночестве на одном месте, я чувствовала дикое волнение. Кусала губы, бесконечно вздыхала и нервно подергивала ногой. Мое состояние безусловно определялось с одного взгляда, поэтому милый бармен периодически пытался вовлечь меня в разговор, но я отвечала какими-то несвязными предложениями и все время отвлекалась, так что ничего так и не склеилось. Но стоило мне почувствовать любимые руки у себя на спине, как все это вдруг стало неважно. И как будто наступила тишина. Ему даже не пришлось как обычно нагибаться ко мне, чтобы обнять так крепко, как он любил делать. С такими каблуками наша разница в росте сократилась до минимума, и я была счастлива, что пришла в них, потому что это было какое-то особое удовольствие прижаться к нему всем телом, не прилагая никаких особенных усилий. Одна его ладонь оказалась на открытом участке спины где-то у лопаток и мне казалось, что я утекаю сквозь его пальцы, как растаявшее мороженое. От него как всегда в таких случаях пахло совсем по-другому. Но он вообще выглядел непривычно. Безобразно красивый. Не знаю, может только в моих глазах он был таким невыносимым, но я буквально чувствовала, как плавится мой мозг, пока он в явном нетерпении преодолевал расстояние между нами. Мы даже почему-то ничего друг другу не сказали, только улыбались так, что я думала, у меня сведет щеки. Так что когда он выдохнул мне в шею, "Gosh", я была на грани потери сознания и в ответ отчего-то срывающимся голосом ответила, "I know". По ощущениям, в которые я нырнула, не позаботившись о каком-нибудь спасательном круге, его руки были везде. И от этого не становилось легче. Но самым тяжелым оказался его поцелуй чуть выше ключицы, теплый, влажный, даже не колючий и совсем немного затянувшийся. В тот момент мое сердце кричало, что оно вот-вот взорвется, но я не собиралась это останавливать, потому что истосковавшись по нему, решила, что сегодня нам можно все.       Заказывая свою текилу, он поинтересовался, сколько я уже сама выпила. "Недостаточно, чтобы выдержать.. это", я провела рукой в воздухе сверху вниз, давая ему понять, что видеть его таким мне было страшно непривычно. Но до боли приятно. К моему искреннему удивлению, это отчего-то его засмущало и на смуглых щеках как будто даже появился какой-то румянец. Я только подумала, "Серьезно?" и ничего не сказала. Но с назойливым желанием убрать небольшой локон его волос ему за ухо справиться мне не удалось. Я вообще то и дело прикасалась к нему, плохо контролируя собственные мысли. И когда передо мной поставили второй коктейль, кое-как сдержалась, чтобы не выпить его залпом. Хорошо, что лед бы все равно не дал мне это сделать. Его ладонь то и дело оказывалась у меня на талии. "Мы уже не скрываемся?", спросила я, когда он в очередной раз провел пальцами мне по лицу. "Здесь нет журналистов". Если бы он только знал, какое облегчение я испытала. Такое обволакивающее, что как только он произнес эти слова, тело само толкнуло меня к нему в руки и я буквально упала на его губы. "Значит, можно быть собой?", спросила я, оторвавшись от самого сладкого, что было в моей жизни на тот момент. "Нужно", ответил он и поцеловал сам.       Все же, чтобы не стать одной этих раздражающих парочек, которые не в силах считаться с комфортом всех остальных, мы хоть и прикасались друг к другу, но старались делать это как-нибудь ненавязчиво. Я гладила его по плечу, он приобнимал, осторожно утыкаясь носом мне в висок. Но, наверное, со стороны все было понятно даже по нашим взглядам, которые мы все никак не могли отвести друг от друга. Глаза, улыбки, может, из-за этого к нам долго никто не подходил. Но стоило наконец-то прерваться и посмотреть в разные стороны, как к нему тут же подошли и началась бесконечная вереница знакомств. Мне было любопытно, как он представит меня просто чтобы посмотреть, как он выкрутится с такой щекотливой ситуации. Но он просто называл мое имя, имя своего знакомого и переводил разговор. Делал это так непринужденно и виртуозно, что потом я не сдерживала восхищения, всячески расхваливая его коммуникативные навыки. "Этому учат в театральном?", спрашивала я. "Этому учит жизнь", с улыбкой отвечал он.       Когда он осчастливил всех желающих с ним пообщаться, я сказала, что теперь наконец-то моя очередь. "Мы идем туда", кивнула я головой в сторону Dance Revolution. "Охохо", вырвалось у него, когда дошло, о чем речь, "попробуй меня остановить". Взяв меня за руку, он начал протискиваться сквозь людей, по дороге перекидываясь короткими фразами и шутками с кем-нибудь из толпы. Мне нравилось смотреть на его широкую спину, на то, как легко он двигается, как уверено себя ведет. Но все это время я помнила, каким он бывало возвращался ко мне. И как отчаянно нуждался в тепле и ласке. Такие вечера обычно заканчивались тем, что он засыпал у меня на груди, крепко обняв своими тяжелыми руками. Мне нравилось быть его зарядным устройством. Нравилось быть ему нужной. Нравилось, отдавать свою нежность, потому что она и так меня переполняла. Просто сейчас я увидела, почему иногда он так выдыхался. Но только иногда. Он отчаянно любил свою работу как будто бы во всех ее проявлениях.       У игрового автомата собралась небольшая толпа, все смеялись и поддерживали того смельчака, который решился попробовать свои силы. Мест оказалось как раз два, так что он не раздумывая поинтересовался, кто следующий, но следующий почему-то с радостью уступил нам свою очередь, объяснив это тем, что всю жизнь мечтал посмотреть, как справится с этим мой мужчина. Перекидываясь какими-то шутками, понятными, похоже, только им, мы дождались своего звездного часа. "Лучше тебе их снять", сказал он мне, кивнув на туфли, когда я неуклюже забралась на платформу. Я согласно покивала и кинула их рядом вместе с телефоном, который все это время держала просто в руке. Доза алкоголя, счастья и его присутствие сделали так, что я не чувствовала совершенно никакого смущения, даже когда оглянулась на всех кто собрался вокруг. Они были какими-то невероятно возбужденными и радостно хлопали нам в поддержку, привлекая все больше внимания окружающих. "Готова?", услышала я вопрос с его стороны. Обернулась, снова посмотрела в эти растворяющие меня изнутри темные глаза и покивала. Все начиналось медленно и я даже успевала делать так, как было указано на экране. Поддерживая юбку, чтобы не запутаться в ней, я перебирала ногами все быстрее. Иногда у меня получалось даже обернуться на него, но каждый такой раз заканчивался очередным промахом, потому что я сбивалась из-за смеха. Он казался по-детски нелепым и абсолютно счастливым, выделывая на платформе какие-то пируэты. Похоже, его не особенно заботила победа, он и правда просто танцевал. И когда увидел, что я вдруг набрала больше баллов, чем он, совсем потерял интерес и просто стал выкрикивать какие-то поддерживающие меня слова. Я слышала, как он хлопал, слышала, как он смеялся, краем глаза видела, что он не переставал двигаться, просто делал это совершенно не так, как настаивала машина. Я то и дело срывалась на хихиканье, попутно задыхаясь от усталости, потому что в конце концов скорость увеличилась до предела. Ловила себя на том, что вытаскивала язык, старательно перебирая ногами, как будто это чем-то могло помочь. И когда он в очередной раз выкрикнул, "Come on, girl!", я не удержалась и из последних сил громко ответила, "I'm trying!», чем вызвала очередную волну поддерживающих возгласов. Когда до конца песни оставалось десять секунд, кто-то начал отсчет, как перед запуском ракеты в космос. Это только сбивало меня, но я уже была не в силах что-либо требовать и просто следила за пробегающими стрелками, в попытках успеть за ними ногами. "Три! Два! Один!", прокричала толпа и все взорвались бурными аплодисментами, а я, едва отдавая себе отчет в том, что происходит, пыталась отдышаться, одновременно отвешивая карикатурные поклоны своим фанатам. И смеялась, смеялась, смеялась. Я даже не видела, сколько набрала очков, потому что по сути это было совершенно не важно. Радость от триумфа была приятной и скоротечной, и я сошла со своего пьедестала в попытках найти туфли. Но он опередил меня и уже присел на колено, чтобы помочь мне их надеть, нежно придерживая ногу своей широкой ладонью и аккуратно направляя ее куда надо. Я держалась за его крепкое плечо и понимала, что с ним по-другому вряд ли могло быть. "Thanks, hon", мягко проговорила я, проведя пальцами по уложенным кудряшкам. А он, перед тем как встать, быстро поцеловал мое открывшееся в разрезе юбки колено.       После этого мы прошлись, кажется, по всем автоматам, которые оказались в зоне нашей видимости. Я безнадежно проигрывала, не имея ни малейшего опыта игры. Куда мне было соревноваться с тем, кто все детство провел рядом с ними. Он хоть и жаловался на то, что растерял все навыки, все же гораздо лучше меня справлялся с побегом от привидений. Все это веселье бесконечно перемежалось с общением с кучей людей и если бы не очередной Лонг-Айленд в руке, моя голова бы давно уже начала трещать. Посмотреть на себя мне удалось только в уборной. Пучок давно перестал быть аккуратным, все лицо окружал выбившийся из укладки пушок из волос, щеки раскраснелись, но тушь все еще была на своем месте, а глаза светились счастьем. Я теперь понимала, почему он весь вечер то и дело буравил меня взглядом. А перед тем, как отпустить от себя, хоть и на пару минут, прошептал в самое ухо, "I love you", крепко держась за мой локоть. Когда я вернулась, он тут же вовлек меня в танец, громко сказав, "Love this song!". Все это было как фейерверк. Во мне бурлила тысяча и одна эмоция, как магма в вулкане, и все они то и дело вырывались наружу, когда мы взрывались смехом, прыгали или махали руками в ритм песне, бесконечно срывались на объятия и в какой-то момент даже подпевали. Он стал частью меня задолго до этого вечера, но в такие моменты эмоционального всплеска я чувствовала это слишком сильно. Как будто даже становилось немного больно.       К концу вечера мы оказались на втором этаже, за столиком. Он был таким мягким и расслабленным, что когда я собиралась сесть на свой стул, он вдруг притянул меня к себе и усадил на колени. "Ты что, уже готов?", спросила я, обняв его одной рукой за плечи и проведя второй ладонью по слишком уж довольному лицу. Он согласно промычал мне в шею. И, обняв, там и остался. Только через несколько минут моих нежных поглаживаний и легких поцелуев туда, куда придется, он пробубнил, "Поехали сегодня ко мне?". "Куда? У тебя же нет дома", тихонько посмеялась я. "Ты думаешь, я живу на улице, когда приезжаю?". Конечно я все знала. Просто любила дурацкие шутки про то, что у него до сих пор не было своего дома. Хотя сама жила с постоянной угрозой остаться на улице. "Хорошо. Если не боишься заголовков, поедем к тебе". Ничего он не боялся. Просто мы уехали на разных машинах. Он отдал мне ключ и отправил первой, сказав, что попрощается с парой человек и скоро будет. Пока мы ждали такси, он снова положил горячую ладонь мне на шею и поцеловал. Как будто мы не увидимся через час. Как будто мы до этого не делали это дюжину раз. Как будто вокруг никого нет. "Love you". Как будто без этого сердцу внутри было недостаточно тесно.       На самом деле, уже "дома" нас хватает только на то, чтобы лечь спать. Поглаживая его по спине, когда он уложил свою голову мне на грудь, я почему-то думаю о том, что мне даже не во что переодеться завтра. Его тяжелая нога тоже лежит на мне, а рука протиснулась между матрасом и моим плечом. Накручиваю на палец его влажные после душа волосы и смотрю в открытое окно, за которым видно несколько окон соседнего здания, выделяющихся своим светом на фоне темноты спящего города. Я ведь даже не спросила, надолго ли он тут, вдруг уже завтра придется снова расстаться. Но ведь по сути не важно, сколько времени он проводит со мной. Гораздо важнее то, что он этого ждет не меньше моего. И то, как он смотрит. Кладу одну ладонь на его широкое плечо, а второй все так же ласково поглаживаю скулу, ухо, пропускаю через пальцы волосы. И наконец-то становится так спокойно, что и правда хочется спать.