Под знаменем дракона

«Конец троллиной угрозе! Все беды остались позади, и нашему молодому баронству больше ничто не угрожало… Ха-ха, если бы! Настоящие трудности ещё даже не начались!»

День солнца, 25 Эрастуса (VII) 4710 года Троллино-кобольдская эпопея закончилась счастливым концом. Кай получила новых подданных, казначея и красивый самоцвет себе в коллекцию, Линдзи завершила вторую часть своей книги, Тартук и его племя обрели покровителя в лице целого дракона, Джубилост закончил карту Украденных земель и теперь писал статью для своего журнала. Баронство присоединило к себе Скрюченные топи, после чего стало слишком большим и преобразовалось в графство. Следы нападения троллей медленно исчезали, и люди зажили как прежде. Только Харрим всё ходил и дулся. Последние недели были особенно напряжёнными для Кай. Ей приходилось сутками напролёт разбираться с последствиями троллиного нашествия. Затем она профинансировала восстановление Крепости Бронзового Щита и Дороги Щитов, после чего из Гор Пяти Королей пришел ответ на запросы Джубилоста вместе с последним Скъегге, который потребовал компенсацию за использование имущества его покойной родни. Кай уже хотела выгнать наглеца взашей, потому что по речным законам «что удержишь — то твоё», она была в своем праве… А потом она услышала, что под компенсацией Скъегге понимает не деньги, а собственную кузницу, которая будет находиться на её землях. Кай потребовала показать образцы его работы и приятно удивилась. Он в самом деле оказался отличным кузнецом. Ох, дварфы и их непомерная гордыня. Нет бы сразу заявить, что пришел не за компенсацией, а за честной работой на благо государства. Кай для приличия посомневалась, но постройку кузницы одобрила и сразу сделала заказ на вооружение для армии. Ещё и Боккен сварил какую-то лютую бурду в попытках найти рецепт вечной молодости и решил, что лучшим способом испытать её будет выпить самому. Словно пары дохлых собак ему было мало. Стражникам пришлось приложить его пару раз дубинками по голове, чтобы он перестал носиться по улице со звериными криками и кидаться на прохожих. За всеми этими проблемами Кай совершенно забыла об отдыхе и только сейчас, наконец, нашла свободное время, чтобы в компании Линдзи, Харрима, Амири и Валери посидеть в таверне. Посетители даже не смотрели в сторону их стола. Ну подумаешь, баронесса, точнее теперь уже графиня, пиво пьёт в компании верховного жреца, летописца и пары личных воительниц. Обычный выходной в столице, только Анориэль и генерала не хватает. Первая ушла на охоту, а второй был очень занят. Регонгар и Октавия не видели друг друга почти месяц, поскольку оба находились в противоположных частях Икстрии, занимаясь государственными делами. Теперь они заперлись у себя в покоях и, судя по доносящимся из-за двери звукам, навёрстывали упущенное сразу на полгода вперёд. Их можно было не ждать до следующего утра. А может и до вечера. Амири всё пыталась побороть Кай в борьбе на руках. Поражения её не слишком расстраивали, потому что Кай была, во-первых, женщиной, во-вторых, её «вождем» и, в-третьих, не стыдно проиграть человеку, что голыми руками удавил медведя. Ну и она только пару дней назад в одиночку завалила ходага в Скрюченных топях под бурные аплодисменты Кай и Линдзи. Поводов для радости у Амири было достаточно. — Этот ходаг, на самом деле, так себе противник, хоть и жирная туша. Против великанов так вообще пшик, — хвасталась она. — Между прочим, ты две недели назад обещала, что в подробностях опишешь свою схватку с великанами! — начала приставать к ней Линдзи. — И не надейся сменить тему, как в прошлый раз. Ну, чего молчишь? Амири? Амири?! У-у-у, проклятые, упёртые варвары! Амири спешно ретировалась, сказав, что её заждались на тренировочном поле. Кто? Э-э… Ирина! Точно, Ирина! Кай не стала напоминать ей, что Ирина сейчас занимается патрулированием окрестных территорий вместе со своими людьми. Валери осуждающе посмотрела вслед Амири и сделала маленький глоток чая из фарфоровой чашки. Рядом с ней стояло пирожное с клубникой, которое она с элегантностью истинной леди ела небольшими кусочками. — Нужно есть пока сезон, — авторитетно заявила Элина и подлила хмурому Харриму в опустевшую кружку ещё дварфийского стаута. — Харрим, улыбнитесь. А то у народа уже новая примета завелась! Звучит так: «Где пройдёт господин Харрим, там рожь не взойдёт и молоко скиснет». Он молча отхлебнул ещё пива. Элина покачала головой и вернулась за стойку. Кай тихонько попыхивала трубкой. — Слушай, Харрим, я обычно к людям в душу не лезу, но ты у меня на глазах голыми руками сломал наковальню. После такого ты обязан рассказать, что у тебя случилась за история с Торагом. Он тяжело вздохнул и начал рассказ: — Моя жизнь разделена на две части. Первая — блуждание в сомнениях и попытках служить Торагу. Вторая — чёткое осознание мира и принятие Гротуса в свою душу… Если опустить все нудные и долгие завывания Харрима о своей горькой доле, то история выходила дурная. Он родился в Горах Пяти королей, в Ларраде, втором по величине городе дварфов, религиозной столице и священном месте паломничества для всех последователей Торага. В такой обстановке ничего удивительного, что Харрим тоже решил стать кузнецом и жрецом. С детства он чувствовал присутствие бога за своей спиной, его шёпот и силу. Вот только бог был не тем. Сколько бы Харрим ни бился, ничего создать у него не получалось, и дварфы посчитали, что Тораг его проклял. После этого Харрим ушел из родного города, не желая больше терпеть насмешки. Униженный и опозоренный, он влачил жалкое полуголодное существование, пока вновь не услышал шёпот на краю сознания. Шёпот привел его в заброшенный храм Ародена, где он встретил последователей Гротуса и стал тем угрюмым Харримом, которого все так хорошо знают. — Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — вспомнила Кай строчку из какой-то пьесы. Тораг и Гротус, конечно, не короли, но богам эти слова тоже хорошо подходят. — Может, это благословение Гротуса помогло тебе разрушить наковальню? Харрим шмыгнул носом, и несколько слезинок исчезли в его бороде. — Не знаю, Кай. Я и сам не могу перестать думать об этом. Быть может, это был знак свыше? Но если так, в чём его смысл? Значило ли это, что Тораг признал свое бессилие и отвернулся от крепости? Протянул ли Гротус длань, чтобы взять своё раньше назначенного срока? Я до боли напрягаю слух, стараясь уловить ответ… Но пока тщетно. И всё же я уверен: это было неспроста. Однажды я пойму, что и почему произошло в тот день. Однажды… Харрим опять принялся бубнить что-то себе под нос, допил пиво и ушел следом за Амири. Кай прикончила последнюю куриную ножку и теперь лениво размышляла, а не заказать ли третью порцию. Заметила народное творчество в виде надписей, выцарапанных прямо на каменной кладке очага. К списку похабных частушек о происхождении прозвища Рогача добавилась парочка новых. На стене рядом местные выражали свои политические предпочтения. «За Алдори! " (зачеркнуто) «За Суртова! " (зачеркнуто) «За пиво!!! " (жирно обведено) Её взгляд упал на вход в таверну, и она тихо выругалась. Ландер лавировал между столиков прямо в её направлении. Его лицо выражало странное сочетание лёгкой брезгливости, нетерпения и любопытства. В руке он сжимал какую-то дорогую даже на вид бумагу. Опять работать, подумала Кай. Может, в окно выпрыгнуть? Если сбежать в лес, Ландер её не найдет. Пока Кай размышляла над путями отхода, эмиссар добрался до своей цели, пододвинул стул у соседнего столика и помахал у неё перед носом бумагой. Пожалуйста, только не очередные непредвиденные расходы на строительство, только не расходы на строительство, только не… Ландер обрадовал ей: — У меня для вас, ваша милость, интригующее послание. Некий Фредеро Синнет, паладин Шелин из Бревоя, заявляет права на нашу обворожительную Валери! И не в том смысле, в котором это пытается делать всё мужское население вашей столицы, а как наставник и ментор! Вот письмо — убедитесь сами! У Кай отлегло от сердца. Она развернула письмо. От бумаги доносился терпкий аромат сандала, бергамота, каких-то цветочков. Она пробежалась глазами по изящным строчкам, но запуталась взглядом в прихотливых завитушках и отдала бумагу Линдзи, чтобы та прочитала вслух. Валери проводила бумагу тёмным от гнева взглядом. «Милостивейшая графиня Кай! С тяжелым сердцем пишу я эти строки, ибо причина, побудившая меня взяться за перо, скорее всего огорчит вас. Совсем недавно до меня дошли слухи о том, что заплутавшая душа, некогда облагодетельствованная милостью моей богини, нашла приют в служении вам. Я говорю о дочери одного из самых достойных и щедрых меценатов Ордена Неувядающей Розы, что некогда совершила ошибку и покинула наши ряды. Я глубоко убеждён, что настало время для нее вернуться на стезю, предначертанную ей божественной волей»… — О, так ты была паладином Шелин? Ты не рассказывала. Кай по-настоящему удивилась. Валери была невероятно красива, но всегда очень холодно относилась к искусству, а при любом упоминании Шелин брезгливо морщилась и всем своим видом показывала презрение. — Это было давно. Сейчас я служу тебе, а моё прошлое не имеет значения. — Увы, но сир Фредеро явно считает иначе, — Ландер обаятельно улыбнулся и сделал вид, словно только что вспомнил: — Кстати говоря, припоминаю одну историю. Произошла пару лет назад, но сколько её обсуждали! Лорд Атис попытался зачитать одной прелестной даме свое сочинение, но та безжалостно разорвала стихи прямо на его глазах, пойдя против всех принципов Шелин. За это её изгнали из Ордена. Валери, неужели это были вы? Какие интересные подробности открываются! Для шелинитов уничтожение искусства — худшее преступление. За исключением случаев, когда это нужно для спасения чьей-то жизни или создания чего-то нового. Разумеется, строго этому правилу следуют только клирики Шелин. Но даже обычные художники и музыканты не будут лично уничтожать работу коллеги. А вот назвать её полным дерьмом могут легко. Разумеется, завуалировано, с указаниями на все фактические ошибки и последующими пожеланиями покончить с авторской карьерой. За такое, правда, дорогой коллега (если у него не хватает слов) вполне может дать по голове лютней или мольбертом. Главное, чтобы не контрабасом. Но тут встает другой вопрос: какого уровня должны быть стихи, что они смогли вывести из себя даже хладнокровную Валери? — Они были настолько ужасны? — спросила Линдзи. — Совершенно бездарны. Этот идиот имел наглость читать мне их в лицо, удерживая меня за рукав. Был вечер, и я уже отправлялась отдыхать после особенно тяжелого урока стихосложения. Я не выдержала и разорвала их прямо у него на глазах. Валери гордо подняла голову и посмотрела прямо в глаза Кай. Ожидает осуждения за нарушение главной догмы веры в Шелин? — Лучше бы дала ему в глаз. Валери растерянно моргнула, затем дернула краешком губ. — Говоришь как Амири. — А нечего лапать девушку без спроса. Валери, ты, конечно, зря порвала его стихи. Всё-таки он над ними трудился. В этом ты не права. Но приставать к усталой девушке со своей писаниной… Фу таким быть. Здесь я полностью на твоей стороне. Он повел себя как настоящий козёл. — Неужели тебя выгнали из ордена за такую ерунду? — спросила Линдзи. — Нет, паладины назначили мне наказание, уже не помню какое именно. Хотели, чтобы я раскаялась. Я сама собрала свои вещи и ушла из ордена. Кай тут же вспомнила, как ещё на банкете во дворце Алдори Валери обещала рассказать, почему не поддерживает связь с родственниками из Бревоя. Но всё так завертелось, что она напрочь об этом забыла. Значит, Валери воспитывалась в ордене паладинов Шелин, куда её отправили родители, скорее всего из-за её красоты. А потом она ушла оттуда и этим поступком разорвала все связи со своей семьей. — И ты совсем не жалеешь? Паладины же могут лечить, изгонять нежить и… — Силы, которые божество дает в обмен на служение — это как плащ с барского плеча. Пусть я могу не так много, но зато всеми своими способностями я обязана только себе самой. И никто их у меня не отнимет за непослушание. Поэтому, нет, я не жалею, — твердо ответила Валери. — Шелин — богиня всего бесполезного, что есть в жизни. Красота, искусство и томные воздыхания под луной ещё никогда не прокормили ни одной семьи. Только прошу тебя, воздержись от комментариев. Поверь, я не раз слышала все, что ты можешь захотеть мне сказать. Моего мнения тебе не изменить. А что до Шелин, этой богини неудачников и лоботрясов, то я чуть было не вступила в ряды её нелепой свиты. Я благодарна судьбе, что у меня хватило ума сбежать оттуда. А вот сейчас было обидно. — Ну а нас с Линдзи ты тогда к кому причисляешь? В полупрозрачной табачной дымке лицо Валери казалось частью волшебного сна. Такая красавица, а яда в сердце больше, чем на языке у Джубилоста. Она покраснела, но не отступила: — Прости, если это оскорбляет твою веру, но вежливая ложь — не в моих обычаях. Ландер по большей части молча наслаждался их разговором. Кай обдумывала новую информацию, и только Линдзи была искренне расстроена словами Валери. — Неужели тебе совсем ничего не нравится? — Я нахожу произведения искусства бесполезными. Люди создают весь этот мусор от безделья. Крестьянин не нарисует картину — ему нужно пахать землю, чтобы прокормить семью. Солдату некогда лепить статуи — он защищает от врагов свою страну. А вот у лоботрясов и бездельников времени хоть отбавляй, они мажут краской холст и считают, что совершили что-то неимоверно полезное. Валери неодобрительно мотнула головой. Кай усмехнулась. — Слова настоящей леди из высшего сословия. Она подозрительно прищурилась — почувствовала, что это далеко не комплимент. — Мне импонирует, что моя манера речи так разительно отличается от говора крестьянского сословия. Ты даже не представляешь, сколько выскочек начинали вежливо кланяться, лишь заслышав мои слова. — Нет. Я не об этом. Твои слова про крестьян и солдат. Ты так говоришь, потому что не видела, как живут простые люди. Пастухи играют на свирели, пока следят за стадом овец. Старики перед сном рассказывают детям сказки и предания, которые в простой форме учат их основам жизни. Гончары красят утварь, хотя могли бы лепить одинаковые горшки без всяких изысков. Молодая мать вышивает узоры на рукавах под светом лучины, пока спит её ребенок в зимнюю ночь. Отец вырезает своим детям игрушки из дерева. Все они могут голодать из-за поветрия, неурожая или поборов, умирать от усталости после целого дня тяжелой работы. Но все они находят время, чтобы как-то выразить себя, сделать свою жизнь ярче и оставить родным или соседям что-то после смерти. Пусть даже это и будет сущий пустяк вроде новой мелодии или расписной тарелки. Валери ничего не выражающим взглядом смотрела на одинокую клубнику, оставшуюся от пирожного. Кай даже не была уверена, слушает ли она или только из вежливости делает вид. Линдзи, прокашлялась, заполняя повисшую над столом неловкую тишину. — Кхм, давайте вернёмся к чтению. «Мой путь лежит на запад, к месту, избранному для возведения нового храма Шелин, который займет одна из молодых конфессий нашей церкви. Я счёл необходимым немного отклониться от намеченного пути с одной целью: прибыть в ваши земли и забрать Валери с собой. Пускай это путешествие станет очистительным паломничеством для избранницы Шелин, чей разум затмила горячность молодости. Я прошу вас освободить Валери от её клятв и обязанностей перед вами, ибо судьбой ей уготовано служение той, что выше любого из нас. Направьте девушку на торговый пост, что находится на границе вашего баронства и Бревоя. Там я буду ожидать ее вместе со своими соратниками. Уповаю на вашу мудрость и милосердие. С всемерным уважением и почтением, Фредеро Синнет» — Ты его знаешь? — спросила Кай. — Да, Фредеро Синнет — один из менторов в Ордене Неувядающей Розы. Настоящий паладин Шелин — из тех, что упорствуют в своей правоте до последнего. Он громче всех твердил о том, что сама Шелин предначертала мою судьбу — даже тогда, когда я паковала свои вещи перед отъездом. — А ему об этом богиня лично сказала? Или он сам придумал, сам обиделся? Валери дернула уголком губ. Даже кривая ухмылка и густой румянец её только красили. — Да, в некотором роде так и есть. Похоже, он так и не смирился с моим уходом, раз отыскал меня даже здесь. Но какова наглость! «Вернуться на стезю, предначертанную божественной воле»! «Уготовано судьбой»! С каких пор Фредеро мнит себя персональным глашатаем своей ненаглядной Шелин? — А когда вы, прекрасная Валери, служили у Алдори, шелиниты молчали. Какие хитрецы! — с лукавой улыбкой сказал Ландер. — Он считает, что мы слабы, а сам он имеет право чем-то распоряжаться на моей земле. Ай-яй-яй, какая наивность. Я, может, и поклоняюсь Шелин, но к её церкви никакого отношения не имею. — Кай выдула длинную струю дыма в которой мелькнули искры. — Знаете, как говорят? У Шелин есть два вида последователей: настоящие творцы, которым богиня посылает вдохновение, и церковники, способные только молиться, поститься и переводить бумагу на свои бесталанные каракули в которых одни красивости ради красивости без капли смысла. Но у всех этих жрецов и паладинов слишком тонкая душевная организация, поэтому они со слезами прикрывают задницы именем Шелин, ставят свои творения в рамочку и любуются ими, даже если любоваться там нечем. — А я-то считала, что так думают только у нас в Академии, — присвистнула Линдзи. — А к кому относишься ты? — Ни к кому. Я собираю вещи, которые создают последователи Шелин, а не делаю их сама. Понимаешь, я конечно могу взять лютню и спеть что-нибудь простенькое, танцевать мне тоже нравится, но считать деньги я люблю намного больше. Да, и раз уж я теперь ещё и графиня, я приказываю. Ландер! — он встрепенулся, глаза его горели, — напиши, что присутствие паладинов Шелин на моей земле будет… — Нежелательным? — Ага, именно так. Они фатально ошиблись, когда решили, что имеют право что-то от меня требовать. Валери покачала головой. — Подожди, Кай. Фредеро Синнет может быть неправ, но это не повод выставлять себя — и тебя — бескультурными варварами. По крайней мере он не явился со своими требованиями незваным ко двору; по меньшей мере я должна отдать долг этой поверхностной вежливости. Мне лично надо положить этому конец. Если паладинам Ордена Неувядающей Розы нужен еще один отказ, они его получат! Я отправлюсь, чтобы встретится Фредеро. Я служу тебе — и точка. Это моё решение, и я не изменю его лишь потому, что кто-то из моего прошлого считает иначе. Кай откинулась на спинку стула. Смотрела на Валери сквозь полуприкрытые ресницы, представляя как она может выглядеть с другой прической: длинными волосами и без этой уродливой челки. — Почему? — Что «почему»? — недоуменно переспросила Валери. — Почему ты так стремишься служить мне, если я поклоняюсь Шелин, а значит являюсь одной из так презираемых тобой «неудачников» и «лоботрясов»? Кай с удовольствием смотрела, как в Валери борются воспитание, презрение к Шелин и её последователям, уважение (Кай полагала, что оно присутствует) к ней. В итоге она тяжело вздохнула, осознав, что эти слова ей будут припоминать ещё долго. — Потому, что я верю в тебя. Я верю, что ты стремишься поступать благородно, пусть даже это не всегда получается. Ты — мой командир, твои распоряжения для меня — закон, мой долг — исполнять их, — Валери неожиданно запнулась. — Ну, до тех пор, пока ты не прикажешь чего-нибудь совершенно бесчестного. Но ведь этого никогда не случится, правда? — Да, — честно ответила Кай. — Я, может, и не образец добродетели, но я никогда не заставлю подчинённого мне человека делать вещи, которые идут вразрез с его принципами. Если ей и понадобится совершить что-нибудь бесчестное, она найдет подходящего исполнителя, который не побоится запачкать руки.