Правда о любви

      Следующие дни и недели прошли для Гермионы как в тумане нереальности, чередующейся моментами острой ясности.       Вскоре Гермиона поняла — со смесью веселья и раздражения, — что по большей части была объектом зависти многих молодых леди — и большинства матерей дочерей, за то, что сумела заманить Гарри в ловушку, который в этом сезоне был бесспорно самым завидным холостяком в волшебном обществе. Как она случайно услышала от одной матроны, она была «хитрой девчонкой», хотя та сказала это с невольным восхищением.       К некоторому удивлению Гермионы, профессор Макгонагалл была в полном восторге, и тепло и радостно поздравила их с Гарри.       Кроме профессора Макгонагалл, казалось, что мистер Ремус Люпин, ее родители и мисс Читтистер были единственными людьми, которые были искренне рады.       Мисс Читтистер, действительно, была очень довольна, что ее подопечная так быстро обручилась с таким завидным холостяком, отмахиваясь от налёта скандала: — Какое это имеет значение? В конце концов, он женится на тебе.       И, как размышляла Гермиона, «скандальное» поведение было до того, как мисс Читтистер была нанята в качестве компаньонки Гермионы на мероприятия волшебного общества (закрытые для родителей Гермионы, как магглов) и ничто не могло повредить её репутации.       Ещё большим сюрпризом оказалась радость родителей. Почему они обрадовались, что они с Гарри попали в ловушку против воли?       Но, как выразился отец Гермионы: — Мы знаем, что ты невиновна, но в любом случае, если бы мужа для тебя выбирали мы с мамой, то из всех мужчин мира предпочли бы для тебя мистера Поттера.       А мама добавила: — Ты выходишь замуж за благородного молодого человека, который искренне заботится о тебе и, что более важно, действительно уважает тебя. Конечно, обстоятельства не идеальны, но принимая во внимание всё, мы счастливы за тебя, дорогая.       Что не оставляло Гермионе иного выбора, кроме как забыть про собственные опасения, по крайней мере на данный момент.       Гермиона не могла решить, испытывала ли она большее облегчение от того, что в связи с приготовлениями свадьбы и приданого, она виделась с Гарри только на обязательных мероприятиях, которые они продолжали посещать в статусе новоиспеченной пары. Гермиона была благодарна, обнаружив, что, теперь, когда она была помолвлена, никто не осмеливался быть откровенно грубым с ней, и она была благодарна Гарри, который был неизменно вежлив — как всегда, — но с добавлением намека на мягкость в его манерах.       Спустя месяц после помолвки Гарри позвал её обсудить детали свадьбы.       — Я думал о том, чтобы пожениться в Хогвартсе, — сказал он с оттенком неуверенности в голосе, который внезапно показался ей милым. — Если ты не против. Или ты предпочитаешь свадьбу в городе?       — Нет, я тоже думала о Хогвартсе, — улыбнулась Гермиона. — Это даст моим родителям возможность наконец увидеть школу.       На его лице отразилось облегчение. — Хорошо. Я… уже упомянул о возможности нашей свадьбы в Хогвартсе профессору Макгонагалл, когда в последний раз разговаривал с ней. Я надеялся, что ты согласишься.       — Я всё же надеюсь, что ты не из тех мужей, которые ожидают от жён только восторженного согласия, — поддразнила Гермиона для профилактики неловкости между ними.       Он выглядел пораженным. — Я не хотел…       — Гарри, я пошутила.       Он достаточно расслабился, чтобы улыбнуться ей. — Мне жаль. Это немного… странно для меня. Я никогда раньше не был женат.       — Я тоже, так что мы будем учиться вместе.       Они улыбнулись друг другу, и на мгновение Гермиона успокоилась. Они все еще были друзьями, брак не изменил бы этого. И она знала, что Гарри любит ее и заботится о ней. Они смогут быть счастливы вместе…       — Ну что ж, — он частично вернулся к своей обычной манере разговора. — Хотелось бы также узнать, где ты желаешь жить? В городе, на Гриммо, поближе к родителям?       — Честно говоря, Гарри, не знаю, хочу ли я оставаться в городе. Теперь, когда у меня есть лицензия на аппарацию, навещать моих родителей будет достаточно легко.       — И, конечно, твои родители могут навестить нас, когда захотят, — вставил Гарри.       Она поблагодарила его с улыбкой и продолжила дальше. — На самом деле я думала о Годриковой Лощине.       Она заметила странное выражение, промелькнувшее в его глазах, и поспешила добавить: — Но я действительно не против жить где угодно, правда. Мы можем жить на площади Гриммо. Для меня это не так уж важно.       Она не могла прочесть выражение его глаз. Может быть, Гарри не хотел жить в Годриковой Лощине, до сих пор он там почти не бывал. Его родители умерли там… Действительно ли он хотел бы жить в доме, где были убиты его родители? О, почему она заговорила об этом, а не просто согласилась, что они могут продолжать жить на площади Гриммо, где сейчас находился Гарри?       Она едва осмеливалась дышать, пока не увидела, что выражение его лица немного прояснилось.       — Ты добавила умение предсказывать к своим многочисленным талантам? На самом деле я думал, что пришло время открыть дом в Годриковой Лощине, просто не был уверен, захочешь ли ты там жить.       Она снова расслабилась, выдавив улыбку.       — Мне нравится, когда жена может угадывать мои желания, — весело добавил Гарри. — Я пошлю Добби привести дом в порядок.       — Спасибо. Мисс Читтистер и мама взяли на себя почти все приготовления, но попросили узнать, не желаешь ли ты чего-то особенного?       Он покачал головой. — На самом деле у меня нет особых предпочтений, — ответил Гарри. — Наверняка они разбираются лучше насчёт всяких цветов, оформления и прочего. А разве барышни не планируют идеальную свадьбу с момента, как достигают возраста понимания её неизбежности?       — Не знаю про других, а я — нет, — неожиданно искренне сказала она. — Я не ожидала, что выйду замуж.       — Ты планировала остаться старой девой?       Она кивнула. Такой термин она не употребляла, лелея тщательно скрываемый уголёк надежды. Но ведь правда, она не ожидала предложений о замужестве.       — Я не ожидала найти кого-то, кто позовёт меня замуж, и я соглашусь.       — Почему?       — Я не из тех молодых леди, которых большинство джентльменов хотят в жены, я это знаю. Я не кроткая и послушная, я синий чулок. Я не красавица и не какая-нибудь богатая наследница с состоянием, способным компенсировать недостаток моей красоты. Я не умею играть или петь, и мне не нравится вышивать, так что я полная неудачница в традиционных женских достижениях. И я не вышла бы замуж за того, кто желает превратить меня в другую.       Гарри уставился на Гермиону, слушая, как она спокойно перечисляет свои так называемые недостатки. Удивительно, но он не смог уловить ни малейшего намека на печаль в ее тоне или выражении лица; ее голос звучал совершенно спокойно и буднично, как будто она обсуждала что-то столь же обыденное, как времена года. Он почувствовал прилив эмоций, и ему потребовалось мгновение, прежде чем он понял, что то, что он чувствовал, было гневом — гневом на всех людей, которые когда—либо заставляли Гермиону думать, что она каким-то образом недостойна брака — гневом и желанием защитить тоже. Гарри смирился с тем, что должен жениться на Гермионе, и он понимал, что она такая же жертва этого, как и он, но по-настоящему не задумывался о том, каково это должно быть для нее. Возможно, он не планировал этого; возможно, он не хотел этого сначала; возможно, он не любил ее — но он сделает ее счастливой. Внезапно он преисполнился яростной решимости, чего раньше не было, сделать так, чтобы она никогда не пожалела о том, что вышла за него замуж. Она заслуживала большего, чем то, что получала; она заслуживала быть счастливой, заслуживала иметь все, что хотела…       — Возможно, это не то, чего ты хотела, но я надеюсь, ты не постесняешься сделать свою свадьбу такой, какой ты когда-либо мечтала, — сказал он, искренность и нотка застенчивости делали его голос довольно грубым.       Она улыбнулась ему, чувствуя, как в ее сердце разливается тепло. — Спасибо тебе, Гарри.       Их брак будет удачным, ведь он так мил и внимателен к ней.

***

      Наступил вечер перед свадьбой.       Завтра в это время она уже не будет мисс Гермионой Грейнджер, она станет миссис Гарри Поттер, миссис Гермионой Поттер.       — Миссис Гермиона Поттер… Она прокрутила фамилию в уме, пытаясь заставить себя осознать, что с завтрашнего дня это будет ее фамилия. До конца своей жизни она будет миссис Гермионой Поттер.       Она услышала тихий стук в свою дверь. — Войдите.       Ее мать проскользнула в комнату, закрыв за собой дверь.       — Как ты себя чувствуешь?       Гермиона выдавила из себя улыбку. — Я в порядке. Она сделала паузу, думая о Гарри, о разных вещах, которые он сказал и сделал за последние несколько недель.       — Я в порядке, — повторила она с большей уверенностью в голосе.       Миссис Грейнджер улыбнулась, присаживаясь на край кровати Гермионы.       — Я думаю, ты будешь счастлива. Гарри хороший человек.       Выражение лица Гермионы невольно смягчилось. — Да, я знаю, — мягко согласилась она.       Миссис Грейнджер изучала свою дочь, испытывая волну нежности к девочке, своему единственному ребенку, своей дорогой, умной, взрослой дочери.       — Ты любишь его, Гермиона? — тихо спросила она.       Гермиона покраснела, а затем побледнела, глядя вниз на свои пальцы, теребящие покрывало.       — Нет… Я не знаю… Но я думаю, — она серьезно посмотрела на свою мать, — я думаю, что я могла бы полюбить его.       Ей никогда в голову не приходило, что мысль любить мужа испугает её. Если она полюбит его, позволит себе полюбить, но он её любить не будет, она этого не переживёт. Как ей жить с ним, любить и знать, что он её не любит? Без сомнения, он будет ей хорошим и верным мужем. Вне зависимости от снисходительности их общества к изменам, Гарри не такой. Он слишком честен и добр к ней, чтобы даже помыслить обидеть её. Но если она полюбила, а он — нет, то как ей жить? Это убьёт её, медленно и мучительно.       — Неужели это так ужасно — думать, что ты можешь полюбить его?       — Но он не любит меня.       — Ты так в этом уверена? — миссис Грейнджер пристально посмотрела на свою дочь. Миссис Грейнджер видела молодого мистера Поттера рядом с дочерью, видела больше и внимания, и нежности во взглядах, чем если бы он испытывал просто дружеские чувства. В основном, неосознанные, но признаки были, убедив её гораздо больше любых иных доводов. Если не сама любовь, то основа для неё имелась.       — Да, — смиренно ответила Гермиона.       — Позволь ему научиться любить тебя. Позволь ему увидеть, какая ты умная, милая, добрая молодая леди. Только дурак не полюбит тебя.       Гермиона подавилась смехом.        — Любая мама так думает.       — Возможно, но это не значит, что я ошибаюсь.       Миссис Грейнджер посерьезнела, в свою очередь опустив взгляд на покрывало, и покраснела, внезапно почувствовав себя неловко.       — Теперь пришло время рассказать тебе немного о том, чего ты можешь ожидать завтра, в свою брачную ночь.       Гермиона покрылась румянцем, испытывая странную смесь любопытства, нервозности и смущения.       Миссис Грейнджер продолжила, не поднимая глаз на Гермиону.       — Я должна сказать тебе, что сначала будет немного больно, но если твой муж будет осторожен и внимателен, а я уверена, что мистер Поттер таким и будет, то боль не будет слишком сильной и долгой. Любовный акт может — и должен — быть приятным и для мужчины, и для женщины. Но для женщины не всегда так.       — Мужчинам это всегда приятно? — рискнула спросить Гермиона.       — Да.       — Это не кажется справедливым.       Миссис Грейнджер довольно криво улыбнулась, впервые подняв глаза, хотя ее щеки все еще были красными.       — А жизнь вообще, как ты уже успела убедиться, не слишком справедлива. Она сделала паузу, а затем добавила:       — Это не значит, что женщине обязательно должно быть неприятно или больно. Твой… Мистер Поттер целовал тебя?       Гермиона покачала головой довольно резким, почти непроизвольным движением.       — Только руку.       — Вот как. Я видела как он всегда почтителен и деликатен с тобой, и уверена, что тебе нечего бояться.       Ее тон звучал как-то менее уверенно, чем слова, но Гермиона сомневалась — это из-за неловкости ситуации или неуверенности мамы.       — Мужчина — даже тот, кто верен жене, а я в мистере Поттере уверена — может получить удовольствие почти с любой женщиной. А вот женское наслаждение в брачной постели зависит от её привязанности к мужу. Миссис Грейнджер встретилась взглядом с Гермионой. — Не думаю, что стоит беспокоится об отсутствии чувств к мужу с твоей стороны. Я уверена, что муж отнесётся к тебе с нежностью и участием. Тебе не стоит бояться.       Гермиона кивнула, стараясь казаться успокоенной.       — Я не боюсь, — тихо сказала она.       — Хорошо, — ласково улыбнулась мать и поднялась на ноги, с облегчением закончив этот неловкий разговор. — Выспись как следует, дорогая.       Гермиона снова кивнула. Мама ушла, на прощанье поцеловав ее в лоб.       Но девушка сомневалась, что сможет заснуть. Её страхи не ослабли, а наоборот, обострились. Она не боялась, что Гарри обидит её, она доверяла ему и верила, что он не причинит ей боль. По крайней мере физическую.       Гарри не целовал ее. Он даже не попытался поцеловать ее. Неужели он совсем не желал ее? Но ее мать говорила, что мужчина может получить удовольствие почти с любой женщиной — может желать почти любую женщину.       Желал ли ее Гарри? Мог ли он желать ее? А если да, если желает, то как она может узнать, что при погасших свечах, в темноте, Гарри не закрывает глаза и не воображает лицо другой, лицо мисс Уизли?       Как она сможет смириться и жить с этим незнанием?