Правда о любви

      Гермиона проснулась, когда солнце было уже высоко. Глянув на часы, она с беспокойством осознала, что уже почти десять часов. Похоже, вчера она сильно перенервничала и устала больше, чем думала.       Она позвала Винни и поспешила одеваться с гораздо большим, чем обычно желанием. Осознав своё желание выглядеть привлекательно в глазах мужа, Гермиона выбрала утреннее тёмно-лиловое платье простого покроя.       — Очень симпатично, дорогая, — одобрило её выбор зеркало. Воодушевлённая похвалой, Гермиона поспешила вниз по лестнице, на ходу восхищаясь простотой и элегантностью линий.       Входная дверь открылась, пропуская Гарри, в момент, когда она добралась до холла.       По одежде и по общему бодрому, хоть слегка растрепанному виду было понятно, что он летал. Она засомневалась, а не показалось ли ей, что он запнулся, когда заметил её. А когда лёгкая вспышка нечитаемых эмоций на его лице сменилась улыбкой, её сомнения развеялись.       — Доброе утро.       — Доброе утро, — она слегка покраснела, и удивилась — когда она начала так реагировать на Гарри? Когда осознала, что он теперь её муж? Когда поняла, что он не только человек и её лучший друг, но ещё и мужчина?       — Я подумал, что мы можем осмотреть дом и хозяйство. Только гид из меня не очень, большую часть я сам впервые увижу.       — Если тебе не трудно, то мне всё равно очень интересно.       — Хорошо, я переоденусь и встретимся, когда ты позавтракаешь. Я уже поел.

***

      Годриковая Лощина не просто дом, осознала Гермиона после начала осмотра. Это настоящее поместье со всем полагающимся.       Дом нельзя было назвать милым. Тускло-серый камень придавал внушительную и слегка зловещую элегантность его облику даже при дневном свете. Башенки и зубцы смягчали мрачность фасада. Смотрелось всё так, как и было — построенное много веков назад здание противостояло времени и изменениям с обнадёживающей основательностью. Как с удовлетворением отметила Гермиона, были надстройки и пристройки, но у тех, кто их осуществлял хватило мудрости соблюсти стиль кладки с незаметными переходами из старого в новое. Пристройки придали дому вид неуклюжей буквы «Е», отдавая должное королеве Елизавете, во времена которой сделали перестройку.       Она читала, конечно, что Поттеры — древняя волшебная семья, но не осознавала — насколько древняя. Выросшему в неведении Гарри только предстояло обрести манеры наследника древнего и богатого рода, чтобы соответствовать стилю дома. Всё создавало впечатление глубокой укоренённости Поттеров в этом имении.       Мысль, что теперь она, через замужество — одна из них, часть семьи и истории дома, пока казалась странной.       Очевидно, интерьер дома менялся в соответствии с веяниями эпох, но брались самые изящные, элегантные и в то же время простые решения. Гермиона подумала, что по крайней мере, некоторые из жён Поттеров были не обделены вкусом. Она улыбнулась Гарри. — Мне кажется, я уже люблю твой дом.       — Он теперь и твой, — сквозь его улыбку она увидела благодарность во взгляде, большую, чем положено за простую похвалу.       У неё перехватило дыхание, и было непонятно, от чего конкретно. На душе потеплело — это замечательное место теперь её дом.       Помещения первого этажа предназначались для общего пользования. Стол в главной столовой показался ей не менее длинным, чем любой факультетский в главном зале Хогвартса. Позже пришлось переоценить размеры более чем в два раза в меньшую сторону. Пищу можно было принимать в паре более камерных и уютных мест: в утренней комнате, где она позавтракала, и в малой, судя по всему, чисто семейной столовой.       Ещё имелось несколько гостиных и салонов, музыкальная комната с фортепьяно, арфой и несколькими неопознанными ею инструментами и с выходом на террасу. С которой, в свою очередь, легко было попасть в сад или в пристроенную к дому в недавнее время теплицу. Там она обнаружила смесь маггловских и магических растений, от апельсинового дерева до мандрагоры.       На втором этаже расположились спальни, в одном крыле — гостевые, в другом — семейные. Почти всю ширину дома сзади занимала галерея с окнами в сад и портретами Поттеров на стене. Даже на поверхностный взгляд похожесть мужчин вызывала улыбку — лохматые брюнеты в очках, хотя стиль оправ сильно различался от эпохи к эпохе.       Она бросила взгляд на Гарри, который ушёл в себя, разглядывая лица предков, о которых он до недавнего времени не имел никакого представления. Ей вдруг стало до жути обидно за ужасающую трагедию его взросления, когда даже неоткуда возникнуть мысли о предках, о семейных традициях и преданиях. Обязательно надо будет разыскать всё написанное по истории семьи Поттеров, чтобы их дети не росли невежами. И Гермиона слегка покраснела от таких мыслей. Стоило развеять налёт меланхолии во взгляде Гарри.       — По крайней мере понятно происхождение твоих волос, — поддразнила она.       — Это часть обаяния Поттеров, — парировал Гарри с шутовской ухмылкой вполоборота к ней.       — О, да! Конечно! — засмеялась Гермиона. — Плеяда очаровательных предков впечатляет, — добавила она притворного благоговения в голосе.       — Если это о чём-то говорит, то наша семья не настолько чистокровная, как большинство старых волшебных. Некоторые из предков отличались бунтарством, и дядя Сириус упомянул скандал, когда какой-то мой предок сбежал, чтобы жениться на маггловской барышне.       — Вот как? Можешь показать их портреты?       — Не… Не могу сказать, — признал Гарри со смущённой улыбкой. — Я же говорил, что гид из меня не очень?       Гермиона остановилась около портрета одной пары, одетых в стиле Ренессанса, зацепившись взглядом за женщину-блондинку, чьи тонкие, острые черты и выражение лица напомнили ей смягчённую, женскую версию Драко Малфоя.       — Гарри, она выглядит как Малфой!       — Ах, да, — встал вплотную к ней Гарри. — К счастью для тебя, я могу кое-что сказать. Дядя Сириус упоминал о ней разок, когда рассказывал о семье. Выглядит она так, потому что она — из них. Гонория Малфой, если быть точным.       Гермиона недоверчиво хмыкнула, не обратив внимания на неизящность звука. — У кого-то из Малфоев в имени было слово «честь»*?       Гарри издал смешок. — Иронично, не так ли? Но видимо, она была не такая как остальные Малфои, по словам отца, которые мне повторил дядя Сириус. И брак был относительно счастливым, по меркам того времени.       — Это по каким меркам? Наподобие, что они могли прожить в одном доме месяц без попыток убить друг друга?       — Где-то так, мне кажется. В её защиту могу добавить, что она была очень приятной в общении женщиной. Так что не стоит всех Малфоев одной меркой мерить.       — Значит ты родственник мистеру Драко Малфою?       — Да, правда очень дальний. Дядя Сириус упоминал, что в той или иной степени все старые магические семьи связаны родственными узами, особенно чистокровные. Поттеры тут особняком, — мягко сказал и улыбнулся Гарри. — Дядя Сириус шутил, что у нас был где-то общий предок, и он в каком-то там колене мой племянник. Он замолчал и моргнул. — Дальнее родство по крови значит очень мало, иначе весь волшебный мир жил бы без вражды. В отличие от большинства, чьи отношения строятся на степени родственной близости, мой отец и дядя Сириус просто крепко дружили.       Снова взгляд Гарри стал отстранённым и печальным, как обычно при упоминании отца и дяди Сириуса. Тот был на самом деле его крёстным, но поскольку считал Джеймса Поттера братом, то убедил Гарри звать себя дядей вместо формального «мистер Блэк».       Гермиона молча изучала Гарри, раздумывая, как много её обычно скрытный друг рассказал за несколько минут. Гарри не стремился к общению, почти не говорил о родителях и Сириусе, но она давным-давно поняла, что отсутствие слов о них, вопреки людской молве, на самом деле была признаком обратного, и то, что Гарри думал о своих родителях и крестном отце еще больше из-за того, что не говорил о них. Чем глубже были его чувства, тем меньшему количеству людей он о них рассказывал. И только ей, Рону и мистеру Люпину он доверял достаточно, чтобы разговаривать о родных.       Молчание тянулось, в нём нарастал привкус печали.       — Хм, я могла бы раскаяться в намерении выйти за тебя замуж, если бы знала, что внезапно стану родственницей Малфоев.       — Вот такой я хитрый и скрытный, — подмигнув, попытался изобразить из себя комического мудреца Гарри. — Теперь поздно, деваться тебе некуда.       — Ага, — обрадовалась Гермиона веселью в его глазах. — значит с самого начала вы намеренно вынашивали коварный план, сэр.       Пусть он промолчал, но его глаза засияли. Когда они двинулись дальше, он предложил ей взять его под руку. Лёгкий жест, пустяк, но он породил радостный трепет в груди. Первый признак, что он приветствует её прикосновение, даже такое бесхитростное. Все предыдущие случаи были либо ради остальных, либо когда он считал, что она устала и ей нужна опора. Здесь и сейчас всё по-другому — никому нет дела до них, и она не могла устать от лёгкой прогулки по дому. Жест любезности и теплоты — смеет ли она назвать это нежностью? Или даже его желанием, чтобы она начала спокойно прикасаться к нему? Точно Гермиона не понимала, но здесь было гораздо больше, чем вежливость или даже дружба. Улыбаясь, она легко подхватила его под согнутый локоть.       Они достигли конца ряда портретов, и на стене оставалось ещё много места. Для неё, для Гарри, для их детей и последующих потомков, вдруг осознав, покраснела она.       В тот же момент она впервые увидела его родителей. Она знала, что он видел их — сначала в зеркале Еиналеж, потом, когда их призраки явились из палочки Волдеморта, но её не было рядом с ним в оба этих раза. Внутренняя тяга к ним заставила гораздо пристальней изучать именно их портреты.       — Ох, Гарри, — легко вздохнула она. Слова вырвались почти против её желания. Может быть из сострадания к нему, никогда не знавшему родительской любви?       Он улыбнулся, но улыбка не достигла глаз. С нарочитой формальностью, пусть и небрежно переставив с ног на голову порядок представления — сначала младших старшим, он сказал:       — Гермиона, я представляю вам моих родителей, мистера Джеймса Поттера и миссис Лили Поттер.       Гарри был очень похож на отца. Не только лохматой чёрной шевелюрой и очками, но и чертами лица, с лёгкой разницей в линиях носа и рта. Не считая зелёных глаз, которые, по общему мнению, были унаследованы от матери.       Что-то дрогнуло внутри: первый взгляд на миссис Поттер неприятно напомнил о мисс Джинни Уизли. Но спустя мгновение впечатление пропало. Всё сходство ограничилось близким цветом волос, а всё остальное, и самое главное — выражение лица миссис Поттер, отличалось кардинально.       Портреты написал отменный художник. Даже далёкая от искусства Гермиона видела изображённых людей как живых. Миссис Поттер сидела, а Джеймс Поттер стоял рядом. Художник поймал их взаимодействие, молчаливый разговор. Отец Гарри слегка ухмыляется, только что подмигнув жене и сыну, а его рука движется, чтобы лечь на плечо жены. Мать тоже улыбалась младенцу, а теперь поворачивается взглянуть на мужа. Открытое и живое, её лицо ничем не напоминало напряжённое и требовательное выражение мисс Уизли. А любое виденное ей за семь лет знакомства проявление эмоций мисс Уизли не выдерживало сравнения с глубоким чувством во взгляде миссис Поттер.       — Твоя мать кажется мне потрясающей женщиной, — наконец сказала Гермиона.       — Да, она была такой, — тихо согласился Гарри.       — Как хорошо было бы познакомиться с ней.       — Думаю, ты бы ей понравилась, — бросил он взгляд на Гермиону. — Ты бы им обоим понравилась, — он почти не задумывался над словами, уже потом осознав собственную искренность. Мысль подбодрила: раз его родители полюбили бы Гермиону, значит он получил их благословение на брак.       — Спасибо. Самой приятный, комплимент от мистера Люпина вчера был, что я напоминаю ему твою маму.       — Так и сказал? А ведь верно, кому, как не ему знать её.       Они покинули галерею, и Гарри продолжил размышлять о родителях, крёстном и пытающемся заменить их всех Ремусе. В мыслях появилась несвойственная теплота, как будто проникшая от её руки без перчатки даже сквозь ткань сюртука.       Пусть он решил, что женитьба — идеальный повод вернуться в родовое гнездо, невзирая на тревожащие призраки и воспоминания, но остатки сомнений не позволили ему ни навестить дом раньше, ни даже осмотреть его этим утром.       Его хватило только на полёт ради обычного для него удовольствия, а не для знакомства с поместьем. Но исследование дома вместе с Гермионой оказалось удивительно приятным. Хотя почему удивительно, ведь она его лучший друг в конце-то концов. Лёгкая беззаботность её замечаний и возгласов позволила ему взглянуть на дом как он есть — старинный и достойный семьи дом. А не здание, по чьим коридорам ходили родители и злополучное обиталище его кошмаров об убийстве родителей. При взгляде на портрет родителей не было ожидаемой всепоглощающей скорби, а всего лишь лёгкое касание тоски и сожаления. Пожалуй впервые он думал о родителях без ощущения вины. Ему стоит отправить призраков на покой.       Он украдкой следил за Гермионой и не сомневался, что удовольствие от осмотра дома — во многом её заслуга. Внезапно его окатило странными ощущениями, желанием стать ближе к ней. Не отдавая себе отчёта, свободной рукой он накрыл её кисть, слегка пожав. В ответ он получил лёгкую улыбку.       — Неисследованной осталась только одна часть дома, — сказал он, наслаждаясь всплеском удивления в её глазах.       — Есть ещё? Гарри, в этом доме расширяющиеся стены или что-то такое?       — Нет, насколько мне известно.       Он намеренно оставил эту часть напоследок, только её заранее отыскав с утра.       Скрывая предвкушающую улыбку, он провёл её по задней лестнице и с лёгким поклоном растворил дверь.       — О, Гарри! — свела она перед собой ладони в молитвенном жесте, глядя вокруг с нескрываемым восхищением. Потому что она попала в библиотеку.       Сам Гарри был весьма впечатлён её размерами — все стены были плотно заставлены забитыми книгами шкафами. Улыбаясь, он достал палочку и взмахнул ею, а Гермиона издала неподобающий леди радостный визг, когда все шкафы от стен сдвинулись к центру, открыв ещё один ряд наполненных томами собратьев.       — Моя самая любимая комната, — наградила она его сияющим взглядом.       — Честное слово? Ты разбила мне сердце, — с невозмутимым лицом, но дразня глазами и голосом, произнёс Гарри.       Смущённо усмехнувшись, она впилась взглядом в полки и двинулась к ним, как будто под действием сил притяжения, непроизвольно шепча: — Потрясающе, восхитительно.       К удовольствию Гермионы библиотека содержала и магические, и маггловские издания. Она распознала знакомые по Хогвартсу тома — «Историю Хогвартса» разных лет выпуска, справочники по гербологии, зельям, магическим тварям, трансфигурации. Уж не говоря про труды по истории. Но там ещё был Шекспир, «Королева фей» Спенсера, томики поэзии Джона Донна, Александра Поупа и даже, к её неожиданному удовольствию, работы Мэри Уолстонкрафт, почти наверняка принадлежавшие матери Гарри. Она вдруг осознала ещё одну степень близости с миссис Лили Поттер, становящейся большим, чем лично незнакомая ей женщина, отдавшая жизнь за Гарри.       — Гарри, ну почему ты мне не рассказывал, что твои предки накопили такую невероятную библиотеку?       — Действительно, надо было. Не пришлось бы тогда уговаривать я выйти за меня.       — Естественно, — усмехнулась Гермиона.       — Теперь всё понятно, — начал он обиженным тоном. — Ты бы не вышла за меня, если бы я просто попросил, и с трудом приняла предложение ради спасения репутации, но не раздумывая согласилась бы, зная про мою библиотеку. Преувеличенно вздохнув, он обратился к отсутствующей публике. — Какая мрачная перспектива — в глазах жены котироваться ниже собственных книг.       Дразня, Гермиона тихо засмеялась и, одновременно утешая, похлопала его по руке.       — Ты не забыл? Я вышла замуж в совершенном неведении о этом чуде.       — Я пожизненно удовлетворён, — изобразил торжественность Гарри.       — Продолжай в том же духе, — её взгляд вернулся к осмотру полок, к его вящему развлечению.       — По крайней мере теперь не надо гадать, где тебя искать.       — И в самом деле.       Гарри опять улыбнулся и указал по очереди на две двери.       — Та дверь — в главный коридор и переднюю часть дома, а эта — в кабинет отца, — сделав несколько шагов, он открыл её.       Кабинет оказался самой мужской комнатой в доме — в отделанном преимущественно тёмным деревом помещении доминировал большой стол.       — Мне рассказывали, что здесь дед и отец занимались счетами и другими делам, иногда скрываясь от нежеланных посетителей. Отсюда через библиотеку и заднюю лестницу попадаешь прямо к семейным спальням — идеальный путь отступления.       — Из того, что я слышала о твоём отце, бегством он занимался чаще чем делами, — пошутила Гермиона.       — Очень может быть, — засмеялся Гарри. — Учти, что рассказал мне это Ремус, и можно понять, как он все подредактировал для моего же блага.       — Честь и хвала мистеру Люпину. А для тебя чем будет эта комната — кабинетом или убежищем?       — Не знаю точно. Ты планируешь множество неприятных мне посетителей?       Гермиона изобразила глубокое размышление.       — Пожалуй, стоит пригласить мать мистера Малфоя на чай как-нибудь.       Оба понимали шутку, и что миссис Нарцисса Малфой скорее оставит магический мир и станет швеёй, чем примет приглашение магглорожденной Гермионы Поттер.       — В таком случае я добавлю пару замков к моему убежищу.       Гермиона рассмеялась.       — Если ты не против, я позову Ремуса, чтобы он ввёл меня в курс насчёт счетов, пора принять дела имения. Ты не будешь скучать, надеюсь?       — Скучать? В библиотеке? Ах, да. Будет скучно, но вдруг мне удастся развлечься?       Смеясь, он поднял её руку, коснулся губами и вышел.       Присоединился он к ней за ужином, единственной трапезе, которую подавали в большой столовой. Если не было гостей, естественно.       Приборы стояли как положено — его на одном конце стола, её — на другом.       Гермиона подавила вздох. Смешной и абсурдный обычай, когда два человека сидят на разных концах длинного стола, не нравился ей. Он отделял Гарри от неё. Но она молчала, не желая выдавать неудовольствие.       Улыбаясь ей, Гарри сел на своё место, но оценив расстояние, встал.       — Странно смотрится. Как будто мы в разных странах сидим, — и направился к Гермионе, взмахом палочки отлевитировал свой прибор на соседнее с ней место. — Так лучше. Не находишь? Больше подходит для общения. Ты против? — неуверенно замер он около своего стула.       — Нет, ни в коем случае. Я против формальностей, когда здесь только мы.       После ужина они поговорили ещё немного, а потом он проводил её до дверей спальни, где с улыбкой пожелал спокойной ночи и ушёл к себе.       Она в который раз удержала громкий вздох перед тем, как зайти.       Вторая ночь замужества прошла так же, как и первая — в одиночестве.