ID работы: 13410422

Правда о любви

Гет
Перевод
NC-17
Завершён
156
переводчик
Лиса Севера сопереводчик
Melanie-28 бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
162 страницы, 16 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
156 Нравится 58 Отзывы 61 В сборник Скачать

Часть 12. Прерванная идиллия

Настройки текста
      Гарри резко остановился у входа в библиотеку, где Гермиона использовала последние несколько драгоценных часов перед приездом гостей, чтобы изучить книги, которыми пренебрегала во время визита её родителей.       Грейнджеры уехали после очень приятного визита, и у них с Гермионой был один день передышки перед сегодняшним днём, когда вскоре должны были приехать Уизли, мистер Люпин и мисс Лавгуд.       — Что, — спросил он со смешливым испугом, — на тебе надето?       Гермиона подняла глаза и покраснела. — Тебе не нравится?       Гарри притворился, что изучает тонкую кружевную шапочку на макушке Гермионы, а затем покачал головой, дразнящая улыбка тронула его губы. — В ней ты выглядишь как вдовствующая герцогиня. (Про себя он подумал, что она выглядит довольно очаровательно, но, поскольку он дорожил своей жизнью, он не собирался этого говорить).       Гермиона поджала губы, изобразив притворное оскорбленное достоинство. — Я полагаю, что в этом-то всё и дело. Она помолчала, а затем покорно добавила: — Это то, что носят замужние дамы.       — Возможно, — признал он, — но ты никогда раньше её не надевала.       — Нет, но я уверена, что миссис Уизли будет ожидать, что я буду в шляпке, и я не хотела бы тебя позорить.       Гарри сорвал шапочку с волос Гермионы. — Я верю, что моя репутация выдержит любой скандал, который вызовет отсутствие шляпки на тебе. Кроме того, — добавил он искренне, заметив тень, промелькнувшую в её глазах, — твои волосы слишком красивы, чтобы их прятать.       — Лесть не поможет, — сказала она с попыткой изобразить суровость, но её словам противоречила улыбка.       — Очень хорошо, моя вдовствующая герцогиня, — поддразнил он.       Гермиона улыбнулась. — Что ж, если тебе так угодно, я не буду её надевать, — сказала она достаточно мягко, но с интонацией, которую он узнал, когда она шла на кажущуюся уступку, соответствующую её собственным желаниям. — И если кто-нибудь спросит, я просто скажу им, что я послушная жена, а мой муж запрещает это, — добавила она с дерзкой улыбкой.       Он тихо рассмеялся. — Моя очень послушная жена, — поддразнил он и запечатлел легкий поцелуй на её губах.       — Но вам не нужно надеяться, сэр, что я всегда буду такой уступчивой, — сказала Гермиона. Её резкие слова противоречили мягкости её тона, в попытке сохранить достоинство, независимо от того, как она таяла от его прикосновений.       — Гермиона, если бы у меня когда-нибудь была подобная иллюзия, я уверен, что ты бы развеяла её за удивительно короткое время, — ответил он с обезоруживающей честностью.       Легкая морщинка пробежала по её лицу. — Ты говоришь обо мне как о какой-то мегере.       — Нет, ты не мегера, ничего подобного. Ты замечательная, — честно сказал Гарри. Он мимолетно прикоснулся кончиками пальцев к её щеке. — В конце концов, подумал он с внезапным озарением, они все ещё были новичками в этом деле — быть мужем и женой, а не просто друзьями, — и хотя он льстил себе мыслью, что физический аспект их отношений развивается хорошо, другие аспекты претерпевали изменения не так гладко. Гарри предположил, что ему было несколько легче, поскольку от него не ожидали перемен. Жёнам полагалось подстраиваться под своих мужей, и, по крайней мере, для Гермионы, такое кроткое поведение было, мягко говоря, не в характере.       — Знаешь, Гермиона, я бы хотел, чтобы ты всегда была честна со мной. В конце концов, — добавил он с лёгкой улыбкой, — я так долго полагался на тебя как на голос разума, что едва ли знаю, что бы я делал без тебя, чтобы подавить любые проявления высокомерия или безрассудства.       — У тебя, без сомнения, было бы гораздо больше неприятностей, — ответила Гермиона. И без слов поблагодарила его за ободрение, запечатлев лёгкий поцелуй на его руке, лежавшей на её плече.       — Несомненно, — признал он. — Я собираюсь уединиться в кабинете, пока не прибудут гости, и попытаться разобраться в бухгалтерских книгах, прежде чем, без сомнения, придет Ремус, чтобы отругать меня.       Многолетняя привычка заставила Гермиону спросить: — Тебе нужна помощь?       Он посмотрел на неё с притворной обидой. — Ты думаешь, я не способен выполнять элементарные арифметические действия?       Она улыбнулась. — Вовсе нет.       Он ухмыльнулся. — Жаль. Возможно, ты права насчёт моих способностей к расчётам. Но нет, я думаю, что справлюсь сам. Спасибо тебе.       Она улыбнулась ему, выглядя такой хорошенькой, что у него возникло сильное искушение отложить бухгалтерские книги на время, но он воздержался. (Это также было главной причиной, по которой он не принял её помощь; он не сомневался, что её присутствие в кабинете будет сильно отвлекать его, но сейчас он не мог себе этого позволить.)       Поэтому, мимолетно коснувшись рукой её щеки, он оставил Гермиону с книгами, а сам отправился в кабинет и сел за большой письменный стол, открыв бухгалтерские книги с лёгким вздохом смирения.       Его первой реакцией, когда Ремус сказал, что ему, конечно же, нужно будет взять на себя ведение бухгалтерских книг, наряду с другими обязанностями владельца поместья, было что-то вроде смятения. Нельзя сказать, что его детство у Дурслей или годы учёбы в Хогвартсе и участие в войне дали ему подготовку по управлению поместьем. Действительно, вплоть до третьего курса он даже не подозревал, что у него вообще есть поместье, которым нужно управлять. Ремус рассказал ему поначалу, что семья его отца была богатой, и поэтому он владел поместьем, которым Ремус управлял, пока Гарри не повзрослел. Люпин не упомянул в своём рассказе, что крёстный отец Гарри, Сириус Блэк, изначально был назначен управляющим до совершеннолетия Гарри. Но после того, как Сириус Блэк был отправлен в Азкабан, эта ответственность перешла к Ремусу.       Тогда эта новость мало что значила для Гарри, который знал об управлении поместьем и обязанностях домовладельца примерно столько же, сколько о вышивании, то есть он знал об их существовании и имел смутное представление о том, что с этим связано.       По правде говоря, только недавно Гарри в полной мере осознал, что значит быть домовладельцем, и это событие он мог приписать влиянию Гермионы. Именно Гермиона первой пробудила в нём интерес к истории его семьи и её наследию. И Гарри стал ещё больше ценить свои корни и понимать, чем он обязан своей семье, а также самому себе.       Не в первый раз ему пришла в голову мысль, что он получил от этого брака гораздо больше, чем когда-либо мечтал. В Гермионе он нашёл намного больше, чем просто женщину, которая вела бы домашнее хозяйство, была бы его помощницей или даже любовницей. Он считал, что был крайне недальновиден в своих представлениях о том, какой должна быть жена. Сейчас он понимал, что брак подразумевает гораздо большее. В лице Гермионы у него была жена, которая была для него всем: другом, наперсницей, помощницей, любовницей, его голосом разума, как он только что сказал ей. И он также знал, что всё это из-за того, какой она была; не все мужчины были осчастливлены такими женами (о чем свидетельствует большое количество неверных мужей). И Гарри поймал себя на мысли, что задаётся вопросом, как могла сложиться его жизнь, если бы леди Дэнверс не вмешалась. Разве он в конечном итоге не стал бы одним из тех скучающих мужей, которые предпочитают свои клубы своим домам и своих любовниц своим жёнам — или, если не это, поскольку Гарри не мог себе представить, что когда-нибудь заведёт любовницу, по крайней мере, предпочитая спать одному, а не со своей женой? Он был спасен от этой участи не благодаря своей собственной мудрости, а благодаря тому, что увидел и оценил Гермиону за то, какой она была.       Как ни странно, именно его размышления о Гермионе вернули Гарри к осознанию того, что он провел больше десяти минут, погружённый в свои мысли, полностью игнорируя бухгалтерские книги. Он мог слышать её голос в своей голове, очень похожий на те времена, когда она мягко упрекала его за то, что он пропускал учебу в Хогвартсе: — Это то, о чём ты думаешь, просматривая счета?       Он моргнул, отбрасывая все остальные мысли, и снова обратил свое внимание на бухгалтерские книги, на этот раз с какой-то покорной решимостью.

***

      Гермиона быстро записала один пришедший ей в голову вопрос, который она хотела задать мистеру Люпину, когда состоится их первый урок защиты, а затем отложила перо и отодвинула книгу, отказавшись от идеи заниматься дальше, по крайней мере на данный момент.       Она понимала, что ведет себя нелепо, но какая-то часть её не могла не сожалеть о предстоящем приезде гостей, как бы ей ни хотелось снова увидеть Рона. За последние месяцы она была довольно избалована обществом Гарри и его вниманием исключительно к себе. Даже во время визита её родителей, он почти всегда был рядом, и проводил так много времени с ней и её родителями. Она привыкла к тому, что его улыбки, мимолётные взгляды и юмор были направлены на неё. И теперь ей придется отказаться от большей части этого. Когда прибудут гости, Гарри нужно будет играть роль внимательного хозяина по отношению ко всем, так же, как и ей нужно будет показать себя гостеприимной хозяйкой. Время, когда они были только вдвоём, только она и Гарри, подошло к концу — и она чувствовала лёгкое сожаление.       Учитывая всё это, неудивительно, что мысли Гермионы были заняты не книгой, а предстоящим визитом гостей. Точнее одной конкретной гостьей, мисс Джинни Уизли.       Она пыталась убедить себя, что её смутное чувство опасения и неловкости было иррациональным и преувеличенным, основанным только на её собственных страхах, а вовсе не на реальности. Она пыталась убедить себя, что не испытывает никакой нервозности, но потерпела неудачу. Она с опаской относилась к этому визиту и к идее делить этот дом с мисс Уизли.       Гермиона пыталась убедить себя, что у неё нет причин для опасений, что она полностью уверена в своем положении рядом с Гарри, что в какой-то степени было правдой. Она была женой Гарри, к лучшему или к худшему, и ничто из того, что мисс Уизли могла сделать, не могло этого изменить.       Проблема заключалась в том, что она хотела быть не только женой Гарри. Она хотела быть женщиной, которую он любит, — и именно в этом заключалась суть её неуверенности. У неё была его дружба, его привязанность, его желание, но этого ей было недостаточно. Ей никогда не будет достаточно этого, не тогда, когда она любит его.       Она слегка вздохнула при мысли о том, что было время, когда одно лишь понимание того, что он желает её, было достаточным для неё. Но это время прошло несколько недель назад. К тому же Гермиона знала, что желание может не длиться вечно. Что бы она сделала, если бы он когда-нибудь устал от неё?       — Нет. Гермиона решительно прогнала эти мысли. Она на самом деле так не думала. Она хотела любви Гарри, но даже не знала, можно ли добиться его любви; возможно, раньше он был влюблён в мисс Уизли, и до сих пор всё ещё любил мисс Уизли…       Гарри женился на ней из чувства долга и по дружбе; их брак не был заключен по любви. Но, о, как бы Гермионе хотелось думать, что муж все-таки любит её.       Её довольно меланхоличные раздумья были прерваны быстрым стуком в дверь. И когда дверь в кабинет открылась, Гермиона увидела Гарри.       — Добби сообщил мне, что две кареты только что въехали на территорию и должны быть у дома через несколько минут.       Гарри предложил ей руку с преувеличенной галантностью, улыбаясь ей глазами. — Не пойти ли нам поприветствовать наших гостей, миссис Поттер?       — Конечно, мистер Поттер, — она ответила на его улыбку своей, взяв его под руку.       Однако едва они сделали шаг, как он взглянул на неё и остановился. — Одну минутку. У тебя на щеке пятно чернил.       — Ой, — густо покраснела Гермиона. Она, конечно, никогда не покорила бы сердце Гарри своей элегантностью! Она подняла руку, намереваясь вытереть пятно, но он остановил её. — Подожди.       Она замолчала и посмотрела на него.       — Позволь мне, — тихо добавил он и нежно вытер её щеку своим носовым платком.       Что-то внутри неё затрепетало, растаяло от нежности его прикосновения. Он прикасался к ней так, словно она была сделана из тончайшего фарфора, как будто она была хрупкой, как какой-нибудь цветок, и могла сломаться от недоброго прикосновения, а его нежность была неотразима.       Странно, смутно подумала она, она никогда по-настоящему не задумывалась о том, как приятно, когда с ней обращаются как с хрусталем. Она обычно раздражалась, когда люди обращались с ней как с каким-нибудь нежным оранжерейным цветком, но она понимала, что — как и во всем, что связано с Гарри — это было по-другому. Возможно, это было потому, что для Гарри мягкость не приравнивалась к снисходительности, и он никогда не обращался с ней так, словно она была какой-то глупенькой девушкой. И, возможно, в конце концов, она наслаждалась его заботой, потому что в ней чувствовалась нежность.       — Ну вот, теперь всё чисто, — тихо сказал он, но не убрал свою руку, задержавшись в легкой, как перышко, ласке.       У неё перехватило дыхание, остальной мир растворился, когда между ними вспыхнуло внезапное гипнотическое притяжение. Он легонько провел большим пальцем по её нижней губе, когда её губы приоткрылись в беззвучном вздохе.       Его глаза потемнели от того, что она распознала как желание, и она почувствовала ответную вспышку жара в своем теле, отчаянно желая, чтобы они могли оказаться в своей спальне.       — Гарри, — выдохнула она так тихо, что это был всего лишь обрывок звука.       — Гермиона… Его голос был тихим, хрипловатым, и в нём звучала нежность.       Какое-то время никто из них не двигался и не произносил ни слова, воздух был густым и тяжёлым, но затем раздался тихий стук в дверь, и чары рассеялись.       — Гарри Поттер, сэр, экипажи подъезжают к дому, — донесся из-за двери голос Добби, звучавший так извиняюще, как будто он знал, что помешал им.       Гарри сделал глубокий вдох, моргая и явно беря себя в руки. — Да, спасибо, Добби, — выдавил он.       — Нам нужно идти, — сказала Гермиона, стараясь, чтобы её голос не звучал так разочарованно, как она себя чувствовала.       — Да, мы должны, — согласился он, но еще несколько минут не двигался с места, прежде чем, наконец, повернулся к двери.       — Своевременные напоминания Добби, похоже, становятся нашей традицией, — сказала Гермиона, пока они шли, пытаясь смягчить свое разочарование, найдя в этом юмор.       — Действительно. Напомни мне дать Добби одежду в следующий раз, когда он помешает нам, — пробормотал Гарри тоном притворного недовольства.       Гермиона тихо рассмеялась смехом человека, полностью уверенного в его доброте, и почувствовала, как внутри у нее стало легче от его ворчливых слов. В конце концов, это был Гарри, и она знала его, доверяла ему и понимала, что он никогда не причинит ей вреда.

***

      Два экипажа замедлили ход и остановились перед домом, Рон и мистер Уизли вышли из первого, в то время как Гарри протянул руку миссис Уизли, когда она первой вышла из второго экипажа, за ней последовали мисс Лавгуд и мисс Уизли.       Гермиона нетерпеливо шагнула вперед, улыбка осветила её лицо, сначала присев в реверансе перед мистером Уизли, прежде чем повернуться к Рону и протянуть ему руки.       До этого момента она не осознавала, как сильно скучала по компании Рона, его добродушной улыбке. Поскольку они давно договорились не спорить, их частые ссоры остались в прошлом, и она скучала по нему.       Рон остановился, делая вид, что изучает её внешность, прежде чем поклонился с преувеличенной официальностью.       — Миссис Поттер, вы выглядите очень… по-взрослому, — сказал он с непривычной торжественностью, но его пляшущие глаза и подергивающиеся губы выдавали его.       Она присела перед ним в столь же формальном реверансе, прежде чем ответить: — И вы, мистер Уизли, выглядите довольно эффектно, — дразняще подчеркивая официальное обращение, которое они на самом деле никогда не использовали друг с другом.       — Что ж, спасибо, — улыбнулся Рон. — Я обязательно передам ваши комплименты моему портному.       — Конечно.       Их торжественность растворилась в смехе, когда она взяла Рона за руку.       — Рада тебя видеть, Рон.       — Уверен, что это так. Ты, должно быть, просто изголодалась по развлечениям в компании только своего скучного мужа. Действительно, я не знаю, как ты это пережила.       Рон бросил на Гарри насмешливый взгляд.       — Я буду благодарен, если ты не будешь оскорблять меня в присутствии Гермионы, Уизли, — парировал Гарри, приближаясь с мисс Уизли и мисс Лавгуд под руку и в сопровождении мистера и миссис Уизли, как раз вовремя, чтобы услышать слова Рона.       — О, я прошу у вас прощения, мистер Поттер, — сказал Рон с преувеличенным раскаянием.       — Так и должно быть, — сказал Гарри с притворной суровостью, но словам противоречила его улыбка.       Гермионы поприветствовала миссис Уизли и кивнула мисс Лавгуд.       — Миссис Уизли, рада снова вас видеть. Как прошло ваше путешествие сюда?       Гермионе пришлось приложить усилия, чтобы казаться непринужденной и дружелюбной хозяйкой. Достаточно было одного взгляда на мисс Уизли, держащую Гарри под руку, и Гермиона сразу почувствовала себя тусклой, неряшливой и очень невзрачной по сравнению с яркой красотой мисс Уизли. Она вдруг с горечью осознала, что её фигура определенно не может сравниться с фигурой мисс Уизли, и её волосы, конечно же, снова выбились из причёски. — Должно быть, я выгляжу совершенно растрёпанной по сравнению с безупречной элегантностью мисс Уизли, — с болью подумала она.       Гарри и мисс Уизли были такой поразительной парой, цвет кожи мисс Уизли резко контрастировал с цветом кожи Гарри. Конечно, это не имело значения, но эта мысль вряд ли способствовала какому—либо успокоению.       Она попыталась поймать взгляд Гарри, когда они все вошли в дом, но он обращался к мистеру Уизли и не смотрел на неё.       Прибытие мистера Ремуса Люпина немного позже дополнило их весёлую компанию.       Поскольку все они были хорошо знакомы, на вечеринке царила непринужденная, уютная атмосфера, что обычно соответствовало общению между Роном, Гарри и Гермионой.       Действительно, Гермиона подумала, что вечеринка едва ли могла быть более приятной, и её удовольствие от неё было бы полным, если бы не одна вещь, которую она заметила во время ужина.       Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что мисс Уизли явно не считает их брак поводом уделять Гарри меньше внимания, чем раньше. Она не завладевала его вниманием каким-либо явно неподобающим образом, но всякий раз, когда это было возможно, она обращала к нему свои слова, остроумие и улыбки, интересовалась его мнением и слушала его с восторженным вниманием, которое польстило бы самому смиренному из святых. Это не было настолько подчеркнуто, чтобы привлечь ненужное внимание ни её родителей, ни кого-либо из других гостей, но Гермиона вряд ли могла пропустить это, её неуверенность усилила осведомленность о взаимодействии мисс Уизли с Гарри.       То, что она добивалась внимания Гарри и его одобрения, было ясно; мотивы мисс Уизли при этом были менее очевидными.       Гермиона не могла себе представить, что мисс Уизли будет настолько равнодушна ко всему, что будет приветствовать любую компрометирующую связь с женатым мужчиной, хотя бы по той простой причине, что разрушение ее репутации приведет только к её собственному позору и помешает ей когда-либо найти достойную партию. Гермиона могла только предполагать, что мисс Уизли любила флиртовать и была из тех, кто не была довольна, не попытавшись испытать силу своего притяжения. И этим мисс Уизли не отличалась от многих других юных леди. Справедливости ради, учитывая небольшое количество гостей на этой вечеринке, Гарри был, по сути, единственным джентльменом, с которым мисс Уизли могла флиртовать. Не считая её брата, мистер Люпин был единственным присутствующим холостым джентльменом, и ему было не больше тридцати пяти, и, несомненно, мисс Уизли считала его довольно старым. Оставался только Гарри.       Гермиона знала, что обязанность Гарри как хозяина (не говоря уже о его собственной врождённой вежливости) запрещала ему делать что-либо подобное, но какой-то маленький, иррациональный уголок ее сердца не мог не желать, чтобы Гарри просто полностью игнорировал мисс Уизли. Как бы то ни было, её немного утешало то, что он не искал такого обольстительного внимания мисс Уизли и не отвечал ей тем же, но он улыбался и смеялся и был внимателен, как и подобает любому хозяину.       И она не могла сказать, испытывал ли он что-то более личное к мисс Уизли, и старалась не думать об этом. Гермиона знала, что как только она это сделает, то начнет видеть доказательства этого повсюду, сама создавая то, что она видела, и находя интерес в его глазах или улыбке, когда он смотрел на мисс Уизли, или дополнительную мягкость в его манерах, или, или, или… Всё это могла свести её с ума, и поэтому, она старалась не думать об этом. К сожалению, она не могла заставить себя полностью забыть о Гарри и его общении с мисс Уизли, равно как и полностью заглушить тихий, настойчивый голос в своей голове, спрашивающий, любил ли Гарри мисс Уизли? Любит ли он её по-прежнему?

***

      Гарри поморщился, со вздохом отложил перо, не обращая внимания на небольшие брызги чернил, которые оно оставило на странице бухгалтерской книги, и посмотрел на Ремуса.       — Я не думаю, что есть ещё один Тёмный Лорд, которого я мог бы победить, — шутливо сказал он. — Я уверен, что предпочёл это вместо ведения бухгалтерских дел, и я определенно добился бы в этом большего успеха! — добавил он с коротким смешком.       Ремус усмехнулся. — Ну, Гарри, это, конечно, неправда. Расчеты действительно требуют некоторой корректировки, но ты хорошо справляешься. Я полагаю, в тебе есть задатки прекрасного домовладельца. Он сделал паузу и добавил: — Твой отец однажды сказал мне, что после того, как он впервые попытался управлять счетами по поместью, твой дедушка был так напуган тем, что допустил ошибку, и пригрозил передать все бухгалтерские книги твоей матери, которая в то время была невестой твоего отца. И думал, что она отлично справится со всём, поскольку, вероятно, она была в этих делах, гораздо лучше, чем Джеймс. — Ремус рассеянно улыбнулся и добавил: — Как признал Джеймс, твой дедушка, вероятно, был прав!       Гарри ухмыльнулся. — Почему-то мне нетрудно в это поверить. Однако я предполагаю, что мой отец в конце концов научился.       — О да, Джеймс научился. К тому времени, когда он… — Ремус резко замолчал, а затем начал снова, немного тише, — к тому времени, когда ты родился и война разгорелась, Джеймс научился настолько, что мог признаться мне, что ему нравилось просматривать бухгалтерские книги по поместью. Ремус сделал паузу, а затем добавил с легкой улыбкой, которая казалась немного натянутой: — Конечно, он также сказал, что если я когда-нибудь проболтаюсь об этом Сириусу, он будет вынужден вызвать меня на дуэль.       Гарри улыбнулся, с легким оттенком меланхолии, как всегда, при любом напоминании о том, насколько тесной была дружба между его отцом, Сириусом и Ремусом.       — Я очень похож на своего отца? — резко спросил Гарри, вопрос вырвался у него еще до того, как он осознал, что собирается его задать. — Я имею в виду, я знаю, что внешне похож на него, но кроме этого, похож ли я на него характером?       Ремус мгновение изучал Гарри мрачным взглядом. — В некотором смысле, да, ты очень похож на Джеймса, но по характеру ты совсем другой. Джеймс всегда был очень самоуверенным — «высокомерным», как говорила твоя мама. Но у вас обоих один и тот же защитный инстинкт, одно и то же мужество, граничащее с безрассудством.       Улыбка Гарри стала несколько застенчивой.       — И ни один из вас не находит интеллект и благородство духа в женщине пугающими — добавил Ремус. — Твоя миссис Поттер очень напоминает мне твою мать.       — Я думал, Гермиона разрешила тебе называть её по имени, — прокомментировал Гарри.       — Да, она была достаточно любезна, чтобы сделать это. Тогда очень хорошо — твоя Гермиона напоминает мне Лили.       — Они определенно не похожи друг на друга, — заметил Гарри.       — Нет, но в них есть смелость, сила духа и интеллект. Лили была совсем не одна из тех кротких и послушных жен, и я подозреваю, что твоя Гермиона во многом такая же.       Гарри издал короткий смешок. — Да, кроткая и послушная — это два слова, которые никогда не ассоциировались бы с Гермионой.       Ремус улыбнулся. — Из всего, что я видел, я скорее подозреваю, что кротость и послушание со временем становятся синонимами скучности. А теперь, если ты меня извинишь, я, пожалуй, пойду спать.       — Конечно. Спасибо тебе за помощь. Я желаю тебе спокойной ночи.       — Спокойной ночи, Гарри. В последний момент Ремус остановился, оглянулся на Гарри и добавил: — Ты молодец, Гарри. Твои родители гордились бы тобой, — а потом быстро вышел из комнаты.       Гарри мгновение смотрел на дверь, на его губах играла легкая улыбка, прежде чем он снова перевел взгляд на книги, ожидающие его внимания.       Некоторое время спустя Гарри отложил перо и со вздохом закрыл бухгалтерские книги, пожимая плечами в попытке избавиться от скованности.       Теперь он добился достаточного прогресса в работе со счетами, чтобы закончить на сегодня и пойти спать. Кроме того, перед глазами стали расплываться длинные столбцы цифр, что не способствовало его точности.       Он взглянул на часы, смирившись с вероятностью того, что Гермиона к этому времени уже наверно спит. Он не знал, как долго будет заниматься бухгалтерскими книгами, и поэтому не ожидал, что она будет ждать его. Он задавался вопросом, решила ли она спать в своей постели, поскольку его там не будет, и он мог бы понять, если бы она это сделала. Только…       Он открыл дверь, ведущую в библиотеку, и, поскольку его мысли уже блуждали по своей спальне и по тому, будет ли Гермиона в его постели, едва удержался, чтобы не вздрогнуть, когда он заметил горящую свечу и услышал тихий вздох удивления и увидел, как мисс Уизли отворачивается от одной из книжных полок.       Он резко остановился. — Мисс Уизли, что вы здесь делаете? — спросил он скорее резко, чем вежливо, слишком застигнутый врасплох, чтобы сдерживать свои эмоции.       — О, мистер Поттер, — воскликнула она, задыхаясь. Мне не спалось, и я подумала почитать книгу, пока не смогу заснуть.       — Я… э-э… надеюсь, с вашей комнатой все в порядке, — сумел сказать он, прибегая к автоматической вежливости. Гарри сделал паузу, с неловкостью ощущая, как румянец заливает его щеки, когда он попытался смотреть куда угодно, только не прямо на неё. Он остро осознавал интимность всей ситуации, тот факт, что они были одни, и никто не мог им помешать, тот факт, что она явно была одета для сна — в ночную рубашку, халат и шаль. К счастью, она была полностью прикрыта от шеи до лодыжек, но общий эффект её ночной рубашки, тем не менее, был поразительно интимным, эффект, который только усугублялся её волосами. Её волосы были распущены и ниспадали на плечи волнами гладких локонов, все еще ярко-рыжих и сияющих в довольно тусклом свете свечей. Это действительно было прекрасно — она была прелестна. Мысль была бесстрастной, даже отстраненной, и он удивился самому себе.       Как получилось, что вид Гермионы в таком «дезабилье», с распущенными волосами, зажег в нем вспышку желания, отчего вид распущенных женских волос показался ему самым эротичным зрелищем в мире, в то время как вид мисс Уизли оставил его практически равнодушным?       — О нет, все замечательно. Моя комната довольно прелестна, — заверила его мисс Уизли с мягкой улыбкой.       — Хорошо. Я надеюсь, вам удалось найти книгу по своему вкусу. Гарри не отрывал взгляда от книжных полок, не осмеливаясь взглянуть на неё. Это было странно и необъяснимо, но он сознавал, что его тянет к другому виду соблазна. Это была сила не настоящего, а скорее прошлого; он прекрасно осознавал тот факт, что всего несколько месяцев назад такой вид мисс Уизли показался бы восхитительной фантазией. Он почувствовал, как его охватывает необъяснимое, смутное чувство вины, не потому, что он чувствовал что-то неподобающее, а потому, что он не чувствовал и, каким-то образом, потому что он знал, что всего несколько месяцев назад у него было бы…       Он становится совсем нелогичным, подумал Гарри с некоторым раздражением.       — Конечно, мистер Поттер. У вас замечательная библиотека.       Он улыбнулся, его настроение улучшилось при воспоминании о совершенно простодушном, ничем не сдерживаемом восторге Гермионы от библиотеки. — Спасибо. Я рад, что вы так думаете, — сказал он, его тон бессознательно смягчился. Он сделал паузу, а затем спросил: — Вам помочь найти какую-нибудь конкретную книгу?       — О нет, я уже закончила, — сказала она, оглядываясь на книжные полки и беря одну книгу.       — В таком случае, позвольте мне проводить вас до лестницы.       — С удовольствием, — она улыбнулась ему с ямочками на щеках.       Мисс Уизли взяла его за руку, и они пошли по широкому коридору к главной лестнице. Они были почти у ступенек, когда она споткнулась и чуть не упала.       Он отреагировал автоматически, инстинктивно, его руки схватили её за плечи, когда он помог ей подняться на ноги.       — Какая я неуклюжая, — сказала мисс Уизли, задыхаясь, очаровательно взволнованным голосом. — Вы, должно быть, считаете меня очень неловкой.       — Вовсе нет, — начал он, но потом она посмотрела на него, и он замолчал, внезапно осознав, насколько сильно они были близки.       Она повернула к нему лицо так, что между их губами оставалось всего несколько дюймов. Джинни уставилась на него, казалось, осознав то же самое, когда у неё перехватило дыхание, а губы бессознательно приоткрылись…       Он понял, что все ещё держит её за плечи, и отпустил её, как будто его ошпарили, отступив назад, чтобы отвесить ей легкий официальный поклон. — Я желаю вам спокойной ночи, мисс Уизли, — выдавил он довольно натянуто.       — О, да, спасибо вам, мистер Поттер, — мягко сказала она. — Спокойной ночи.       Гарри развернулся, как только она стала подниматься по лестнице, и быстро пошел обратно в библиотеку, через полутемную комнату и с довольно недостойной поспешностью поднялся по частной лестнице в семейное крыло.       Его шаги замедлились, когда он добрался до первого этажа и повернул к своей спальне, теперь достаточно спокойный, чтобы отругать себя за столь иррациональную реакцию. В этот единственный момент его разум понял — и представил себе, — как измена может произойти почти без умысла. Он не поддался искушению, но на ту мимолетную секунду та его часть, которая не обращала внимания на требования разума, всё равно отреагировала на инстинкт, старый как мир. Возможно, это была естественная реакция, но, тем не менее, вызывающая беспокойство, потому что он внезапно осознал, насколько легко может произойти неверность. Он всегда — наивно — думал о неверности как о чём-то, что совершают другие, никогда не думал, что он когда-нибудь сможет изменить своей жене, кем бы она ни была, но тот момент стал откровением, и он увидел, что это будет нетрудно сделать. Спасибо Мерлину, что он вовремя остановился…       Он задержался у своей двери, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы привести в порядок мысли. Размышления об этом не принесли бы ничего хорошего. Ничего не произошло; ничего не случится — и теперь он был более уверен в этом, потому что, в конце концов, он ничего не почувствовал, когда смотрел на мисс Уизли.       Вместо этого он сосредоточился на мыслях о Гермионе, его разум легко вызывал в воображении её образ сколько угодно раз, улыбающуюся ему, хмурящуюся над чем-то, когда она читала, разговаривающую с Дейзи о домашних делах — и о том, как она выглядела в его постели, как выглядела утром после их первой ночи вместе…       Его реакция была мгновенной и мощной, как физически, так и эмоционально, и это успокоило его, вернув невозмутимость. Странно, подумал он с лёгкой внутренней улыбкой, что каким-то образом за последние недели вожделение к Гермионе стало таким естественным, даже стало признаком того, что его мир занял свое законное положение. Когда его желание к Гермионе стало таким непреложным фактом его существования, стоящим на одном уровне с его любовью к полетам и злом Волдеморта?       Он тихо открыл дверь в свою спальню и вошёл, его руки потянули за галстук, расстегивая его и стаскивая с себя, прежде чем остановился, его взгляд упал на Гермиону.       Он почувствовал прилив тепла в груди. Она решила спать в его постели, хотя и не могла знать, когда он присоединится к ней… И она пыталась дождаться его. Он улыбнулся при виде жены, явно заснувшей за чтением, её книга всё ещё лежала открытой на покрывале, одна рука покоилась на нем.       Он быстро расправился с остальной одеждой, стараясь вести себя как можно тише, чтобы не разбудить её, но, несмотря на его усилия, Гермиона всё равно пошевелилась и проснулась.       — Гарри? — пробормотала она полусонно.       — Да, — тихо ответил он. — Я не хотел тебя будить.       Она моргнула, а затем полностью открыла глаза, её взгляд нашел его, когда он ходил по комнате. — Я собиралась дождаться, пока ты не придёшь.       Улыбка изогнула его губы. -Я вижу это, но тебе не следовало беспокоиться.       Она встрепенулась, приподнялась на локте и убрала книгу на тумбочку.       — Тебе удалось разобраться с бухгалтерскими книгами, как ты планировал?       — Да, я думаю, что это так. Во всяком случае, тебе не нужно бояться, что я неумело распоряжусь имуществом и посажу нас в долговую тюрьму.       Она улыбнулась. — У меня никогда не было такого страха.       — Я рад это слышать. — Он сделал паузу, а затем заметил: — Мисс Уизли была в библиотеке, когда я уходил. Ей не спалось и она искала книгу, которая помогла бы ей заснуть.       Гарри не заметил, как Гермиона слегка напряглась при его словах, когда он прилёг рядом с ней.       — О? Гермиона старалась держать свой тон под контролем, чтобы не выдать своей реакции и затем разрывалась между облегчением и раздражением из-за того, что Гарри, казалось, не заметил ничего странного в её голосе. — В её комнате было неуютно? Должна ли я сказать об этом Дейзи?       — Нет, я думаю, всё в порядке. Он положил одну руку ей на затылок, нежно притягивая Гермиону ближе к себе. — Давай больше не будем о ней говорить. Он легко, дразняще коснулся губами её губ. — Я могу придумать для нас темы поинтереснее, — пробормотал он.       Она тихо рассмеялась ему в губы, отбрасывая свои мимолетные сомнения и тая в его объятиях, как и всегда. Гермиона никогда не могла устоять перед его прикосновениями или поцелуями. — О, правда? Что вы имели в виду, мистер Поттер? — выдохнула она, её губы просто коснулись его губ, один, два, три раза.       Гарри углубил поцелуй, когда её губы приоткрылись для него, приглашая войти, руки скользнули по его шее, когда она ответила на его поцелуй со своим обычным сладким пылом.       Его губы оторвались от её губ, чтобы проложить дорожку нежных поцелуев вдоль линии подбородка, а затем вниз по шее, его губы и язык нашли каждое чувствительное местечко, которое он изучил за последние недели.       Она ахнула и выгнулась под ним, её руки беспокойно двигались по его плечам и спине.       — Я думаю, — мягко пробормотал он ей в кожу, — нам следует обсудить это. — Одна из его рук скользнула вверх по её бедру в медленной ласке, по ходу движения задирая ночную рубашку.       Она захныкала, и ей пришлось бороться за какое-то подобие связности, даже когда его порочно блуждающая рука быстро разрушала все её представления об английском языке. — Скандальное предложение, — ответила она с резким вздохом, перешедшим в стон.       — Я нахожу, что небольшой скандал добавляет остроты жизни, — пробормотал он, эффект от слов был омрачен его собственным прерывистым дыханием и хрипотцой в голосе.       Она запустила пальцы в его волосы, притягивая его назад, чтобы снова поцеловать, и больше ни один из них не произнес ни слова, сменившись тихими стонами, вздохами и всхлипываниями.       И они оба забыли о самом существовании мисс Уизли, да и вообще обо всех остальных в мире, весь остальной мир растворился вокруг них, пока они не остались в нем вдвоём.…
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.