***
— Что за хижина? — недоуменно спрашивает Кадзуха, смотря на Венти. А вот у Скара сердце подскакивает к горлу. — Ты ведь ее видел, да? — спрашивает его Сяо, и врать уже бесполезно, врать уже страшно, врать уже слишком поздно. Поэтому голова Скарамуччи болванчиком качается в кивке. — Я получу ответ или нет? — Кадзуха, кажется, понимает меньше всех, и больше всех хочет понять. И неясно, страшно от этого, или от этого сильнее хочется его поцеловать. — Коммуналка здешних духов, — Венти лениво рассекает ладонью воздух. Он вообще на все вопросы отвечал нехотя, с какой-то напускной ленцой. Будто никто не видит, как его руки бьет легкий тремор. На удивленный взгляд остальных он лишь раздраженно вздыхает. — Хижина — это что-то вроде места, где сконцентрировалась вся нечистая сила. — Нечистая сила… — эхом повторяет Кадзуха, смотря в пол, и Скар думает, что это все нереально. Что так не должно быть.***
Он, если честно, и сейчас так думает. Это все была какая-то галлюцинация, какой-то сюрреалистичный сон. Нельзя же просто так сидеть в комнате перед отбоем, и самым серьезным на свете лицом говорить о духах, обитающих в какой-то ветхой хижине в глубине леса. — Скар, не спим! — голос Еимии выводит из мыслей, как ведро холодной воды. Скарамучча отшатывается от нее, нахмурившись. Ее только не хватало. Зарядки с утра и без того нихуя не бодрят, а тут еще и она. Вот че она пристала? — Что, Скарик, допоздна гулял, что ли? — спрашивает Венти с хитрой улыбкой, чистой, без примесей и добавок. В ней нет ничего, кроме отточенного мастерства, искусного фокуса. И даже на зарядке он делает вид, что старается. Притворство ему слишком к лицу. — Да ладно тебе, — тянет Кадзуха. — Подумаешь, заплутал, — выдыхает он вымученной шуткой. Вымученной, выкрахмаленной, запанированной. И усмешка у него получается уже менее искренней. И смех у него не хрустит — крошится. Но Скар не успевает на этом сосредоточиться, потому что Венти ойкает, когда Сяо отвешивает ему подзатыльник. — Эй! — восклицает он, отчего несколько ребят из младших отрядов оборачиваются на них. — За что? — За то, что Кадзуху всякой хрени учишь, — бесстрастно отвечает Сяо, засунув руки в карманы ветровки. Он на зарядках, как правило, ничего не делает, потому что и Еимия, и Тарталья устали с ним бороться. Его трудно заставить что-либо делать. — Да какой хрени?! — Венти пытается ответить, но Сяо только уворачивается и останавливает чужую руку крепкой хваткой. — Своему чувству юмора, — могильно отвечает он. И тут Венти вспыхивает, устраивая представление, из-за чего Кадзуха тихо посмеивается куда-то в сторону, безуспешно пытаясь их разнять. Половина остальных отрядов наконец заостряют на Сяо и Венти внимание, и вожатые, ведущие зарядку, начинают медленно терять контроль над ситуацией. Еимия спешно подходит к Сяо и Венти, отделяя их друг от друга чуть ли не с хирургическим вмешательством. Смеющегося Кадзуху она смеряет строгим взглядом. Скар смотрит на них со стороны и думает, что так быть не должно. А потом понимает. Понимает, что так быть не должно у нормальных людей. Понимает, что они просто ебнутые. Все сразу.***
— Вы ебнулись? — выплевывает Скар себе под ноги. В груди отчаянно закипает злость, бурлит, обжигается изнутри. — И об этом, по-вашему, надо было молчать? — он кидает взгляд на Венти, и, кажется, впервые видит у него такие растерянные глаза. Он смотрит на Венти, и фразы осколками из недавнего прошлого встают на свои места. «Не делай вид, что не знаешь. Ты ведь не дебил, Скар, ты точно все понял.» «Да о чем? Что я должен был понять?» «О зеркалах» А. Так вот оно что. Венти не ебнулся. Он про-ебнулся. Проебался. Потому что Скар дебил. — Мы не были до конца уверены, — Венти поджимает губы, перебирая пальцами край футболки. — В чем? В том, что нам угрожает пиздец какая опасность? И вы при этом решаете еще что-то проверить? — Скар, давай не будем начинать… — А ты-то что, ты тоже молчал. — Я… — Что этой нечисти нужно? — спрашивает Кадзуха наперекор новой зреющей ссоре, обращаясь к Венти, и Скар молчит, но чувствует, как по комнате немым эхом отразилось общее облегчение. — Мальчик из зеркала хочет вернуться домой, — Венти переводит взгляд в окно, и теперь тяжесть в его глазах приобретает иной оттенок, более свинцовый, более неподъемный. — А чтобы вернуться домой, нужно физическое тело. — То есть, ему нужно… — Кадзуха не договаривает фразу, она застывает в воздухе, вздергивается висельником под потолком. Потому что и так все понятно. Они же не дебилы. — Да, — коротко кивает Сяо, поднимая глаза. — Вы со Скаром в зоне риска. — Охуенно, — выдыхает Скарамучча, откидываясь назад на кровати. А потом стукается затылком о стену и с шипением возвращается в сидячее положение. — А вы могли мне сказать это до того, как я пошел в лес? — щурится он. В груди кто-то клокочет, что-то трепещет, что-то ворочается. Не то обида, не то подкрадывающийся ужас. — А зачем ты вообще в этот лес пошел? — спрашивает Кадзуха, смотря прямо на Скара, и в его глазах… в его глазах что-то более обидчивое, что-то более ужасное. — Это был не его выбор, — эхом отзывается Сяо. — Он не мог не пойти. — Погоди, но я же… — Тебя уже выбрали, — Скар оказывается перебит, но это даже хорошо. Он, если честно, слабо понимает, что сказать. — Значит, в лес ты пошел не сам. Скарамучча пытается кивнуть и принять этот факт, переварить его, утопить в кислом желудочном соке. Получается только кивнуть. — И что нам теперь делать? Пожалуй, самый важный вопрос, который оказывается на повестке дня… уже вечера. Странно, что никто не задал его раньше. А Кадзуха довольно неплохо справляется с функцией здравомыслящего для человека, которого сводят с ума всякие лесные духи. В ответ ему повисает тишина. Кадзуха медленно выдыхает. Переводит взгляд на Венти. — Хорошо, что вы делали в прошлом году? Венти округляет глаза, уставившись в ответ, Сяо напрягается всем телом. — Откуда ты… — Такие знания из воздуха не возьмешь, — Кадзуха вздыхает, и в его взгляде больше досады, чем в самом слове «досада». — Хватит держать нас за дураков, — за дебилов. — Вы ведь были там, да? Вы были в хижине? Кадзуха явно понимает больше всех, и это страшно. Скар хочет его поцеловать, и это еще страшнее. — Нет, не были, — отзывается Сяо. — Но мы почти туда попали. — Как? — спрашивает Кадзуха, и в его глазах вспыхивает искра. После такой искры обычно коробки с фейерверками разрываются на части. Тонкая полоска пороха начинает неторопливо ползти к динамиту. Ядерный гриб заревом рассвета поднимается над землей. — Так же, как и Скар, — вздыхает Венти, и кажется, что он в шаге от глухого раздражения. Но в его взгляде слишком много осознанности, глубоководного погружения. Дайвинга без кислородного баллона. — Мы тогда часто сбегали в лес. — Ху Тао показала нам дорогу, — кивает Сяо. — Подожди, а она… — Они с Янь Фэй не знают, — успокаивает он Кадзуху. — Я пытался осторожно к этому подвести — они ничего не поняли. — Повезло нам, — невесело усмехается Кадзуха. — И что вы? Видели духов? — его голос настолько быстро меняется в интонации, что за этим сложно уследить. Так же, как и за моментом, когда вспышка превращается во взрыв. — Только слышали, — кивает Венти. — Тоже голоса. Поэтому мы чуть не заблудились, — воспоминания мурашками бегут по коже Скарамуччи. — И когда мы вышли на поляну, нас как водой окатило. Заходить мы, естественно, побоялись, — Венти говорит ровно, почти без запинки, но можно видеть, как в его глазах сгущается дымка флешбеков, как тяжело вздымается его грудь, борясь с чем-то недосказанным. С недосказанным о чем-то слишком больном, слишком личном. — И почему тогда я не остановился? — спрашивает Скар, и это звучит даже как будто неуместно, как гром среди ясного неба. Как искра на складе динамита. — Потому что нас в прошлом году торкнуло не так, как тебя с Кадзухой, — просто отвечает Сяо, скованно пожав плечами. И это ведь даже не шутка. Сяо в принципе редко шутил, но Скар жалеет об этом только сейчас. Было бы неплохо, если бы он сейчас отпустил пару саркастичных комментариев, ибо ну это невозможно, да так, что хочется содрать с себя кожу. — Мы даже толком понять не смогли, что это было, — говорит Венти, и взгляд у него стеклянный настолько, что можно выплавить целый сервиз. — Но вы ведь знали про легенды, разве нет? — Кадзуха не унимается, и Скарамучча думает: «Хорошо». «Возможно даже хорошо, если где-то тихо поднимется ядерный гриб». — Ну конечно знали, я вообще-то здесь пятый раз, — фыркает Венти, но сейчас притворство ему не налезает, оно ему мало, и его лицо все никак не умещается в эту маску. — Мы слышали об этих легендах сто раз, но было слишком сложно поверить в их правдивость. Такими обычно пугали детей, а в итоге… — А в итоге до усрачки испугали нас, — выдыхает Скар, и все молча с ним соглашаются. Молчание застывает в воздухе, забивается в глотку смогом. Становится зябко и неуютно. То есть, их в любой момент могут увести в лес. Классно. И Скарамучча даже не сможет сопротивляться, потому что он ебаный слабак. И тогда все будет: и хижина, и гирлянды, и повешение. Смог бы Кадзуха перебороть голоса? Определенно да. У Скара невольно перед глазами возникает картина, как тот останавливается еще у забора, у самой кроны деревьев. И на их заговорщическое перешептывание он только фыркает и разворачивается, догоняя Венти. Кадзуха бы определенно смог.***
— Ау, Скарик-фонарик, как дела на орбите? Когда ебливая улыбка Тартальи растекается перед лицом, Скар шугается его, как проказы. — Венти на вас плохо влияет, — выдыхает он, засунув руки в карманы. — Ты так весь завтрак проспишь, — посмеивается Венти, стоящий рядом с ними. — Может, оно и к лучшему, — флегматично выдыхает Сяо. — Сегодня на завтрак какая-то адская смесь, которую почему-то называют кашей. — Не будь так категоричен, — Кадзуха хлопает его по плечу. Скар смотрит на них и понимает, что так нельзя. Нельзя разговаривать об угрозе своей смерти прямо перед отбоем, чтобы с утра веселиться так, будто это был тупой анекдот. Нельзя вечером рассказать о духах и призраках, которые могут утащить тебя невесть куда, а утром обсуждать кашу из столовой. Нельзя так хорошо притворяться. Нельзя. Но у них охуенно получается.