Жмурки

They're lining up the prisoners And the guards are taking aim I struggled with some demons They were middle-class and tame I didn't know I had permission to murder and to maim You want it darker We kill the flame — Leonard Cohen Эта песня считается самым «еврейским» произведением Коэна. Певец вопрошает Всевышнего: почему праведные страдают, почему Он желает, чтобы мы опустились в самые мрачные глубины бытия, прежде чем настанет Избавление? — о песне на сайте, где был текст Почему люди пишут о страшных, отвратительных вещах, если не ради упоения жестью и шоковой реакции аудитории? После Первой мировой войны появилось «потерянное поколение», в котором было много крупных писателей: Ремарк, Хемингуэй, Анри Барбюс и др. В 1930–1931 годах Ремарк пишет роман «Возвращение» («Der Weg zurück»), в котором рассказывает о возвращении на родину после Первой мировой молодых солдат, которые уже не могут жить нормально, но, остро ощущая всю бессмысленность, жестокость и грязь этой жизни, всё же пытаются как-то жить. Эпиграфом к роману стали строки: Солдаты, возвращённые отчизне, Хотят найти дорогу к новой жизни. Вторая мировая стала источником появления множества произведений, в которых авторы пытались понять, как такое вообще могло произойти? Растерянность и ужас, которые заметны, например, в романе Клауса Манна «Мефистофель. История одной карьеры» (1936), постепенно сменились попытками рационального анализа. Можно сказать, что мир пытался осмыслить, переработать и пережить постигшую его страшную травму. Появилась работа по политической философии Ханны Арендт «Банальность зла» и социально-психологическая работа Эриха Фромма «Анатомия человеческой деструктивности», посвященная причинам человеческого насилия (я рекомендую прочитать обе). Важный элемент в синдроме садизма составляет готовность подчиняться и трусость. Это звучит как парадокс, когда говорят, что садист — легко подчиняющийся человек; однако данное явление с точки зрения диалектики вполне закономерно. Ведь человек становится садистом оттого, что чувствует себя импотентом, неспособным к жизни. Он пытается компенсировать этот недостаток тем, что приобретает власть над людьми, и тем самым он превращает в Бога того жалкого червя, каковым он сам себя чувствует. Но даже садист, наделенный властью, страдает от своей человеческой импотенции. Он может убивать и мучить, но он остается несчастным, одиноким и полным страхов человеком, который испытывает потребность в том, чтобы подчиниться еще более мощной власти. Для тех, кто стоял на ступеньку ниже Гитлера, фюрер был высшей властью; для самого Гитлера высшей силой было провидение и законы эволюции. — Фромм Люди пытаются понять, почему существует зло, как с ним жить, и можно ли его предотвратить. Ужасы и жестокость становятся источниками исследования. Если такова ваша цель, то подходить к этому нужно с горячим сердцем, но холодной головой. Вы не можете позволить себе упоение, смакование и «восторг у бездны на краю». Вы исследуете мрачные глубины бытия, как аквалангист на дне моря, и вам должно хватить кислорода, поэтому дышите размеренно и контролируйте сердцебиение. Сильные эмоции оставьте для читателей, которые, безусловно, будут их испытывать, потому что у вас с авторами эксплотейшн есть нечто общее: вы тоже хотите добиться яркой реакции. Но, в отличие от эксплотейш, вы хотите не мгновенного эмоционального взрыва (шока, страха, отвращения), а оставить продолжительное впечатление, запомниться и «запасть в душу». Иначе зачем вы так долго тут что-то исследовали, прикладывая столько усилий? Как вызвать у читателя сильные продолжительные эмоции? Ваш главный враг — это сентиментальность. И почти всегда романтика — тоже. Это не значит, что вы не должны писать о любви. Пишите вообще, о чем хотите. Но с Романтической Любовью вам не по пути (об этом у меня есть статья «Я и Другой»). Ваши сцены секса станут физиологичными, сцены насилия — вызывающими отторжение, ваши злодеи будут вызывать ужас и брезгливую жалость, а лайков на фикбуке у вас будет мало, это я вам обещаю: фанфикшн преимущественно читают ради романтики и комфорта. Вам придется учить матчасть. Вы не можете знать все на свете, но для своей работы вам придется узнавать многое. Если вы описываете повешение (само- или убийство), вам нужно знать, что человек умирает в петле не потому, что задыхается, а потому что у него ломается позвоночник. В эксплотейшн без этой информации можно прекрасно обойтись: достаточно описать какие-нибудь душераздирающие предсмертные хрипы, от которых кровь стынет в жилах. А вот вы не сможете обойтись без фактов: аналитические работы нужно писать достоверно. Количество читателей, которые оценят достоверность, откровенно невелико. Зато этот звук хрустнувшего в тишине позвоночника (хрипы в петле кончаются почти сразу, дальше звуков человек издавать не может) читатели запомнят надолго, а «леденящие душу крики» отзвучат для него сразу, как закончатся на странице. Читатель эксплотейшн утрет пот со лба, пойдет выпьет чаю и забудет. А попробуйте забыть сцену повешенья в фильме Ларисы Шепитько «Восхождение». Есть ли тут награда, ну, кроме наслаждения творчеством, самореализации и прочего? Есть. Когда мир лучше понимаешь, он становится не таким страшным. У такого райтинга — сильная терапевтическая функция. Пережив бомбардировку Дрездена, Курт Воннегут написал «Бойню номер пять» и, возможно, только благодаря этому не свихнулся. Художники, — сказал он, — это люди, которые говорят: «Я не могу исправить мою страну, мой штат или мой город, даже свою семью. Но, ей-богу, я могу сделать этот квадрат холста или вот этот кусок бумаги размером восемь с половиной на одиннадцать дюймов, или этот кусок глины, или двенадцать нотных линий точно такими, какими они должны быть!..» — Курт Воннегут «Времетрясение» Бороться с ужасами жизни можно по-разному. Воннегут написал свою книгу, а Вудхаус во время войны, в очень тяжелых условиях, писал свою самую смешную книгу о Дживсе и Вустере — «Брачный сезон». Для кого-то работает эскапизм и комфортность. Но для кого-то не работает, кроме того, эскапизм имеет поверхностный и краткий эффект, он не помогает прорабатывать травмы, хотя в тяжелом состоянии может «подстелить соломку». Мрачные тяжелые тексты иногда могут «давить» не только читателей, но и автора, особенно макси. Если вы чувствуете, что работа начинает вас напрягать, сделайте перерыв. Искать высокие смыслы, конечно, замечательно, но себя надо беречь, особенно в наше время. Вернитесь к работе, когда почувствуете, что соскучились по ней. Однако если вы чувствуете, что вам морально плохо, и хотите об этом высказаться, «вылейте» свои чувства на бумагу: станет легче. Вспомните Воннегута. О теории сказать больше нечего, дальше — тематические разборы. Начну сразу с самой провокационной темы сексуализированного насилия (изнасилования).