Жмурки

So always look on the bright side of death A just before you draw your terminal breath Life's a piece of shit When you look at it Life's a laugh and death's a joke, it's true You'll see it's all a show Keep 'em laughin' as you go Just remember that the last laugh is on you — Monty Python — Always Look on the Bright Side of Life Моя статья была посвящена реалистичным способам описания самых ужасных ситуаций, которые мы можем представить, от изнасилования до войны. Речь шла о серьезных вещах, и я подумала… о серьезных вещах. Авторы среднестатистического фикбуковского романтизма, «стекла», разных видов страдашек и зачастую неловких попыток в ангст или дарк объединены следующим: ОНИ СМЕРТЕЛЬНО СЕРЬЕЗНЫ. Это некая пресная, плоская серьезность, царящая в административном учреждении, где вы сидите в очереди. Ближайшее чувство, которое она вызывает — скука. Одномерный, однообразный текст, переполненный не выдающимися чем-либо впечатлениями, написанный с не меняющейся от начала до конца интонацией. Впечатление от текста, как будто кто-то бормочет себе под нос: «Бу-бу-бу». К. поставил фильм на стоп, нуждаясь в эмоциональном отдыхе. Сюжет действительно интересный, но заставляет прямо-таки нервничать. Казалось, что главный герой избегает неприятностей буквально за секунду до того, как те могут произойти. Да, у этого мужчины до этого не было никаких навыков, которые включали бы в себя умение скрываться от полиции, а жизнь очень непредсказуема и порой вынуждает идти на что-то подобное по какой-то важной причине. В таких фиках никогда не встречается ироничная интонация автора, каких-то забавных сравнений и наблюдений, которые расцвечивают текст, делая его ярким и живым. Даже персонажи «внутри» текста никогда не шутят. Лица автора и персонажей обременены тягостной задумчивостью. О чем? О чем таком важном, глубоком, философском думают эти люди? Какие тайны вселенной они нам открыли? Какие вопросы подняли? Наливая воды на кухне, чтобы запить солёные чипсы, К. решил, что было бы проще, выскажись он кому-нибудь о том, что думает. Всё-таки смотреть фильм вместе с кем-то интереснее, да и пообсуждать можно. Или понегодовать, как сейчас, например. Но ничего, он и не такое смотрел. Досмотрит. Да и у рассеянности главного героя, возможно, всё-таки есть какая-то логика, которую он поймёт в конце. Можете не принимать мои слова за правду и покопаться в этих фиках сами. Вы обнаружите, что ничего серьезного в этих работах нет. «Бу-бу» себе под нос означает СЕРЬЕЗНОЕ ОТНОШЕНИЕ АВТОРА К САМОМУ СЕБЕ. К самому себе и своей работе — да. Но не к проблеме. Если эта проблема вообще есть в фанфиках. 99% фанфиков без малейших признаков юмора — не серьезны. Один из самых серьезных фильмов на свете — это «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу» Стэнли Кубрика, которого я уже упоминала в связи с его любовью к автору эксплуатационных текстов о маньяке, но бог с ним. У фильма длинное название, которое мы чаще можем увидеть в самых идиотских историях, где ни на что серьезное рассчитывать не приходится («О драконах, лисах и межвидовых отношениях. Или: лиса дракона точит» из Популярного, где мы всегда можем рассчитывать на самое худшее и бессмысленное). Это сатира, в которой нет ни одного персонажа, напоминающего реального живого человека. Но при этом фильм — воплощение ужаса, который человек испытывает перед ядерной катастрофой. Многие авторы работают с самыми серьезными проблемами с помощью острой иронии, сарказма и высмеивания. Но юмор нужен не только как инструмент бичевания. Он нужен вообще. В жизни слезы обычно сочетаются со смехом. Как бы ни была ужасна ситуация, в ней есть место тому, что Довлатов называл инверсией разума, то есть — юмору. Это не значит, что мы должны вставлять шутки во все мрачные произведения подряд. Но это означает, что ваша, простите, каменная рожа не равна серьезности и реализму. Напротив, абсолютная серьезность, как правило, противоположна реализму. Разберемся, что такое настоящая, а не мнимая серьезность. Посмотрите, в какой год был снят фильм Кубрика. Какое самое важное событие в истории ближе всего к дате его создания? Карибский кризис. Кубрик снял фильм, потому что, как большинство разумных людей на планете в то время, он боялся ядерной войны. Помните о Воннегуте? Его сатирический роман «Бойня номер 5» появился на свет, потому что писатель пережил бомбардировку Дрездена. Антивоенные романы писателей «потерянного поколения» — все авторы были на Первой мировой войне. «Хранители» Мура написаны на пике холодной войны, когда все опять боялись ядерного апокалипсиса. Серьезное произведение может быть только личностным. Это необязательно то, что вы лично пережили. Большинству из нас повезло, и мы не переживали изнасилование, пытки и войну. Но у нас есть личное отношение к этим проблемам, личные переживания и страхи. Если всего этого в вашем «серьезном» произведении нет, вы пишете пустую графоманию о «нужде в эмоциональном отдыхе». Если же в вашем тексте есть измерение личной глубины, то для серьезности вам вовсе не требуется серьезное лицо. Но на самом деле Евангелие учило вот чему: прежде чем кого-то убить, проверь как следует, нет ли у него влиятельной родни? Когда тральфамадорец видит мертвое тело, он думает, что этот человек в данный момент просто в плохом виде, но он же вполне благополучен во многие другие моменты. Теперь, когда я слышу, что кто-то умер, я только пожимаю плечами и говорю, как сами тральфамадорцы говорят о покойниках: «Такие дела». — «Бойня номер 5» Анекдотические фразы из личностных работ в сто раз серьезнее псевдосерьезности фикбуковских текстов, потому что за ними стоит ЛИЧНАЯ БОЛЬ. Никакой личной боли и личного отношения к проблемам за фикбуковской серьезностью не стоит. Авторы любого возраста успевают пережить в жизни какие-то драматические события, но не в состоянии вложить свою драму в переживания персонажей. Фикбуковская серьезность почти всегда вырождается в пафос, то есть в раздувание на пустом месте обывательской мелодрамы, из которой состоит 99% фикбуковской романтики. Персонажей не волнуют экзистенциальные вопросы и реальный мир. Авторы высасывают драму из любовных отношений, в которых всегда стоит один и тот же «серьезный» вопрос: «КАК БЫ МНЕ ЕГО ТРАХНУТЬ, КОГДА НЕЛЬЗЯ?». Отсюда все эти «комки в горле», «я хочу умереть» и школьные слезы взрослых канонных героев, переписанных во невменяемых кукол подросткового возраста. Главный принцип серьезной работы: серьезность заключается в затронутой проблеме. С Дохлого градом лил пот, он весь дрожал. Я сидел, уставившись в телек и стараясь не обращать на него внимания. Он отвлекал меня. Я пытался сосредоточиться на фильме с Жан Клодом ван Даммом. Такое кино обычно начинается с обязательного драматического вступления. На следующем этапе фильма нарастает напряжение — появляется трусливый злодей и выстраивается хиленький сюжет. И вот с минуты на минуту на сцену должен выйти старина Жан Клод, чтобы навалять кой кому тырлей. — Рентс, мне надо к Матери Настоятельнице, — задыхаясь, сказал Дохлый и покачал головой. <…> — Ты чё, боишься этих ебучих дебилов? Этот козёл задел меня за живое: — Да, я боюсь, что буду под герой, и на меня вдруг накинется целый взвод ёбаных болоний. Ты чё, думаешь, я — Жан Клод Ван Хуямм? Какая ж ты сука, Саймон, — я назвал его «Саймоном» вместо «Сай» или «Дохлый», чтобы подчеркнуть значение своих слов. — Ирвин Уэлш «На игле» Не кажется особенно серьезным, не так ли? Между тем: куда серьезнее? Это дно дна, будни шотландских наркоманов. Физиологический и местами психологический кошмар. А местами реальный кошмар: пока персонажи «торчат», в их компании умирает младенец. Однако Уэлш не видит никакой необходимости делать серьезное лицо. Он успешно рассказывает об очень тяжелых мрачных вещах с помощью черной комедии. На фикбуке мы почти никогда не встречаемся с этим жанром, потому что с ним практически никто не умеет работать. Большинство делает свое серьезное лицо и бормочет свое тоскливое «бу-бу». Хотя именно элементы черной комедии способны сделать ваш текст максимально серьезным. Лично я вообще никогда без них не обхожусь и даже не могу себе представить, как обходиться без иронии, сарказма или сухого юмора для описания реального мира, где столько ужасов, что без высмеивания с ними не справиться. — Сколько раз я вам говорил? — орал Нострадамус. — Не сметь сжигать здесь трупы! Говорил, или нет? — Говорили, мэтр, — нестройно мычали парни. — Больные видят из окон. Скорбное зрелище угнетает их дух, что плохо сказывается на выздоровлении. Это вам ясно? — Ясно, мэтр, — ответил Гастон и почесал себе зад. Николя согласно булькнул. — Трупы сжигайте только за городскими воротами. — Нострадамус указал на носилки. — Забирайте их отсюда, кладите на телегу и везите. Парни в лад застонали. — Но дождь идет, мэтр! Уж так льет сегодня, так льет, — жалостливым голосом проговорил Николя. — А идти далеко. — И стемнеет скоро, — поддержал Гастон. — Неужто в ночи пойдем? — Вдруг разбойники нападут? — Или того хуже? — Что же хуже? — Николя удивленно задрал толстые брови. — Сам знаешь, где покойники, там вечно всякая нечисть ошивается. — Гастон наставительно поднял палец с покусанной мозолью. — А в тех местах за городской чертой уже кого-то встречали, злого духа или демона. — Откуда знаешь? — Мне пекарь Брюэ говорил. Вез на днях муку и сам видел. И еще, говорит, колдун там бродил, разрывал землю и собирал пепел мертвяков для своих черных обрядов. — Господи, помилуй. — Николя боязливо втянул свою валунную голову в плечи и перекрестился. — Нельзя сейчас туда идти. Надо до утра подождать. — Или вовсе пару дней, — предложил Гастон. — Чтоб еще покойников прибавилось. Тогда можно будет скопом всех забрать. Я видал, многие на ладан дышат. — Оливье-то, печник, совсем плох, — оживился Николя. — Бог даст, к завтрему помрет. Мы бы его заодно и прихватили. А то чего нам лишний раз топать? В приведенном отрывке я описываю чумную пандемию во Франции XVI века. Но в тексте нет смертельно серьезной интонации. Никто не сохраняет абсолютную серьезность посреди кошмара. Юмор — способ человеческой психики сохранить себя. Можете оспаривать мою точку зрения, но я считаю, что абсолютную серьезность еще нужно заслужить — как Шаламов 17-тью годами в сталинских лагерях. И что вы, на самом деле, такого серьезного можете рассказать вашим текстом, в котором ни на миллиметр не сдвигается авторское лицо? Вы действительно предлагаете уникальный взгляд на историческое событие? Вы описываете реалистичную ситуацию потери близкого? У вас приближается ядерный апокалипсис, вызывающий ваш личный ужас? Нет? Тогда о чем серьезном вы говорите? Вообще это был не риторический вопрос — вам желательно на него себе ответить. Главная проблема современной культуры, что авторам по большей части нечего сказать. Современное искусство — это зона бедствия. Никогда еще в истории человечества столь многое не было сосредоточенно в руках столь незначительного количества людей для того, чтобы сказать так мало. — Роберт Бэнкс (Бэнкси) Пока вы размышляете над тем, какую правду миру вы решили поведать, даю рекомендацию. КАК ПИСАТЬ ТЕКСТ С ЭЛЕМЕНТАМИ ЧЕРНОЙ КОМЕДИИ 1) вам нужна реалистичная проблема Какая угодно, от наркомании до неудачи в отношениях, но она должна быть жизненной. 2) ваши персонажи должны попадать в реалистичные ситуации, даже если персонажи гротескны и карикатурны. 3) в гротескных и карикатурных ситуациях персонажи могут вести себя, как конченые дебилы, но не лишайте их признаков человечности. Если они ее лишатся, у вас получится просто черная комедия, как у Тарантино или Балабанова в фильме «Жмурки» (да, название статьи оттуда). Это ни плохо, ни хорошо, это такой жанр. Один момент: в черной комедии нет людей, только гротескные фигуры, и если у вас нет к этому вагона крутых идей, как, например, в пьесе «Человек-подушка» Мартина Макдонаха, то вы в жопе. Или не в жопе, но написали чистую развлекуху, где смешно, когда из кого-то кишки вываливаются. Ариэль. (Тупольски) Слушай, заканчивай эту хрень, а? Кончай этот базар про мое трудное детство. Тупольски. Да я вообще никого не трогаю. Ты сам носишься со своим «трудным детством» как угорелый. Ариэль. Я ни разу ни словом не обмолвился о моем трудном детстве. Я вообще никогда не использовал словосочетание «трудное детство» по отношению к моему детству. Тупольски. А какое словосочетание ты использовал? Детство, в которым «тебя выебал твой отец»? Это даже не словосочетание, это целое предложение. <…> Я устал от всех вас. От всех, кто пытается своим заебанным детством оправдать свое заебанное настоящее. Мой отец был запойным алкоголиком и садистом. Неужели я теперь должен быть тоже запойным алкоголиком и садистом? Это возможно, но это будет мой личный выбор. Это будет мое свободное решение. Ариэль. Мне бы хотелось сейчас все-таки приступить к пытке. Тупольски. Приступи. А то заставляешь нашего гостя ждать. — «Человек-подушка» 4) меняйте тональность произведения: ирония сменяется лирикой, или возвышенная ирония сменяется бесстрастностью «военного корреспондента», или ваше контуженное, иронично описанное Добро в кульминационный момент приближается к возвышенному античному Пафосу, когда читатель будет знать, что оно его заслужило. Мой любимый пример из «Санта-Хрякуса» Терри Пратчетта, который прятал за юмором философию: — Ты намекаешь, что люди без фантазий просто не могут? Что они просто не выживут? — ТО ЕСТЬ ФАНТАЗИИ — ЭТО СВОЕГО РОДА РОЗОВЫЕ ПИЛЮЛИ? НЕТ. ЛЮДЯМ НУЖНЫ ФАНТАЗИИ, ЧТОБЫ ОСТАВАТЬСЯ ЛЮДЬМИ. ЧТОБЫ БЫЛО МЕСТО, ГДЕ ПАДШИЙ АНГЕЛ МОЖЕТ ВСТРЕТИТЬСЯ С ПОДНИМАЮЩИМСЯ НА НОГИ ПРИМАТОМ. — Зубные феи? Санта-Хрякусы? Маленькие… — ДА. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В КАЧЕСТВЕ ПРАКТИКИ. ДЛЯ НАЧАЛА СЛЕДУЕТ НАУЧИТЬСЯ ВЕРИТЬ В МАЛЕНЬКУЮ ЛОЖЬ. — Чтобы потом поверить в большую? — ДА. В ПРАВОСУДИЕ, ЖАЛОСТЬ И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ. — Но это же не одно и то же! — ТЫ ТАК ДУМАЕШЬ? ТОГДА ВОЗЬМИ ВСЕЛЕННУЮ, РАЗОТРИ ЕЕ В МЕЛЬЧАЙШИЙ ПОРОШОК, ПРОСЕЙ ЧЕРЕЗ САМОЕ МАЛЕНЬКОЕ СИТО И ПОКАЖИ МНЕ АТОМ СПРАВЕДЛИВОСТИ ИЛИ МОЛЕКУЛУ ЖАЛОСТИ. И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ. — Смерть взмахнул рукой — ТЫ ПОСТУПАЕШЬ ТАК, СЛОВНО В МИРЕ СУЩЕСТВУЕТ ИДЕАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК, СЛОВНО СУЩЕСТВУЕТ СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВО ВСЕЛЕННОЙ, МЕРКАМИ КОТОРОЙ МОЖНО СУДИТЬ. — Да, но люди должны в это верить, иначе, зачем все. — ИМЕННО ЭТО Я И ХОТЕЛ СКАЗАТЬ. 5) Все это работает, только когда текст умный. Что такое умный? КОГДА ВАМ ЕСТЬ, ЧТО СКАЗАТЬ. О категориях ума можно спорить, но для автора это всегда означает одно: у него есть мысли по поводу какого-то явления в мире, и он способен выразить мысль через своих персонажей. Если таких мыслей нет, ваше произведение останется на уровне газетной статьи. — Ну тебя в жопу, припезденный сексист, — отвечает малыш Рентс. Я пытаюсь не обращать внимания на этого ублюдка. Кореша — это пустая трата времени. Они вечно норовят опустить тебя до уровня своей социальной, сексуальной и интеллектуальной заурядности. Шотландский наркоман с днища сформулировал суть так называемого социального взаимодействия, когда люди опускают друг друга до одного уровня. Он выразил ту же самую идею, которую мы встречаем у интеллектуала Пратчетта: Интеллектуальный уровень толпы равняется интеллектуальному уровню самого глупого ее представителя, поделенному на число ее членов. Обоих авторов объединяет ирония. За маской иронии вообще со второй половины XX века начали прятаться самые умные авторы. 6) если вы начинающий автор и все вышеназванное для вас пока слишком сложно — не пугайтесь. Попробуйте использовать юмор в его простейшем виде: ирония в диалогах персонажей и постепенно, шаг за шагом — ваша ирония по отношению к ним. Если вы будете любить своих персонажей и они станут для вас реальными, живыми людьми, это должно появиться само собой. Мы всегда слегка посмеиваемся на теми, кого любим. Если персонажи получаются смертельно серьезными, значит, они для вас не ожили.