***
Незуко же долго не могла уснуть, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Разговор с Санеми больше не вызывал никаких эмоции, всё это больше напоминало ей партнёрские переговоры, излишние эмоции девушка не любила, поэтому так было для неё лучше. Перед ней вставали всё новые, семейные проблемы, которые непременно надо было решать. Но как? Этот вопрос она задавала себе с детства. Наверное, потому что с детства Незуко не видела счастливых браков, она в них не верила. Родители — это исключение. Незуко не верила в любовь, считая её болью. Порой хотелось выть от обиды и рвущейся из груди боли, но она сдерживала себя, натягивая холодную маску безразличия и недовольства. Такую, чтобы не смогли сделать ещё больней… Извечная проблема в семье Камадо была только одна. Мать отца, выкачивающая все деньги, заработанные сыном. Не из последней нужны — нет, от досады того, что сын не женился на той девушке, которую выбрала она. Как бы ни пыталась мать Незуко угодить ей, всё было не так, и выходило ещё хуже. Про детей сына эта женщина и слышать не хотела, гордо заявив, что эти дети — не его дети, а нагулянные невесткой. И это не смотря на то, что Танджиро, да и стальные дети были сильно похожи на отца. Эти постоянные попрёки уничтожали и так держащуюся на волоске семейную жизнь, однако было и то, что обрывало её с каждым годом всё сильнее. В то время, когда мать Незуко считала каждую йену, чтобы накопить на собственное жильё и выучить детей, матери отца каждый раз трансфером летели огромные суммы, без нужды от минутного каприза. Ответ на вопрос «зачем?» — был всегда один. «Она же моя мама». Однако когда бизнес сгорел, его мать почему-то о нём не вспомнила, понадобились годы, чтобы восстановить это. И Киэ думала, что муж вынес из этого хоть какой-то урок, но ошиблась. Всё вернулась на круги своя, только вот сил терпеть это. Уже не было. Терпение закончилось. Скандалы, ссоры — именно об этом сейчас думала Незуко. Она всегда была сдержана в родительских ссорах, но сегодня измученная душа не выдержала, и Незуко просто ушла из дома, закрыв за собой дверь. У неё просто не было сил там оставаться. Куда идти? Вечер, холодно, не смотря на что было лето, оно было немного морозным и холодным… А может быть было холодно душе? Незуко бы так и бродила по улочкам города, если бы не увидела знакомую фигуру возле моста. Ей бы очень хотелось ошибиться. Однако она была уверенна на все сто, это был Шинадзугава Санеми… Нет, это не было больным открытием, скорее обидным. Он шёл с красивой брюнеткой под руку, увлечённо о чём-то разговаривая. Стоит отметить, что девушка была действительно красива, достаточно высокий рост, одежда подобранная по вкусу, казалось, за такой короткий срок было сложно разглядеть её, но Незуко удалось. Она всегда была внимательна… Санеми не заметил её, а она не обратила на себя его внимание. А зачем? Стало так обидно, почему он может жить своей обычной жизнью, а она нет. Почему она должна жить, словно в клетке, соблюдая сухие законы и правила? Почему? Послезавтра её свадьба. А ей просто хочется сдохнуть от бессилия, от рвущейся наружу боли. И усталость. Безграничная усталость, обрушившаяся на неё бурным потоком. Но надо было терпеть. Она же сильная. Она сможет. Ей не привыкать. Однако этот день она будет вспоминать не раз. Вспомнит в тот день, когда разорвёт оковы… Но всё это будет потом. А пока лишь только боль и отчаяние, виднеющееся на дне её зрачков. Потом… Такое длинное слово, в котором так много смысла… Не остановилась. Душа будто хотела вылезти из этого бренного тела. Ей было больно. Но сделать она ничего не могла. От того и было тошно, однако она знала, что справится, ведь у неё нет другого выхода. Возможно, Санеми поймёт её, не сейчас, чуть позже… Но не будет ли поздно? Кто знает. Незуко была готова утонуть в своих мыслях, но ей не позволило этого сообщение на телефоне. От кого? Неужели родители ищут её? Неужели волнуются? И эти вопросы были такими по детски наивными, что Незуко захотелось улыбнуться от осознания того, что она нужна кому-то. Она открыла вкладку «сообщения», но не увидела там того, что хотела. Там было лишь фото. Фото Санеми с той девушкой, он прислал его. Хочет сделать ещё больнее? Разве можно ещё больше? Слеза одиноко пробежала по щеке, а ноги подкосились, и Незуко медленно осела на землю. Казалось, сейчас всё потеряло смысл в глазах бедной девушки, потух огонь её сердца и надежды на счастливую жизнь. Всё сгорело, дотла. Не оставляя больше боли. — Последний раз мне делают больно. Больше не позволю. Хватит, — прошептала Незуко. Больше не было сил, эмоций. Её ждёт роль, которую она должна сыграть. Роль стервы, меркантильной твари, а раз так. Она готова. Потому что нечего терять… Всё уже потеряно… Пепел… Остался лишь пепел забытой гордости.***
Прошёл ещё один день, похожий на все остальные. Ничего особенного, всё по плану. Кроме одного — сегодня её свадьба. Главное событие, о котором в детстве мечтает каждая девочка. В тайне от всех Незуко тоже мечтала, как наденет белое кимоно, и купит самый красивый свадебный торт, но главное не это, не так важен наряд, торт или ещё что-то… Самым важным является твой любимый человек, в котором ты чувствуешь опору, поддержку, он любит тебя и вы счастливы. Это были маленькие мечты девушки, не озвученные и оставшиеся лишь в далёком детстве. На секунду стало как-то пусто в душе. Просто пустота, ни боли, ни обид, всё это уже ушло. Осталась пустота и боль. Незуко знала, что вряд ли найдётся тот человек, который полюбит её безумной любовью. Знала, но верила. Ей хотелось найти в этой жизни опору, такую, чтобы сжал до хруста в рёбрах, не отпуская, прижимая к себе сильнее, когда ей больно, чтобы только ему она могла показать свою слабость. А теперь. Она стоит и смотрит на своё отражение в зеркале. Красивая невеста, как на картинке журнала, улыбнуться и вот она ожившая кукла, счастливая и радостная, как и положено… Незуко легонько поправила причёску и снова это отражение. Вокруг родители, знакомые и ты вынужден улыбаться всем, пока в душе бушует пожар. Пожар, сжигающий тебя изнутри. Тебе больно, но ты улыбаешься из последних сил, не желая показать никому свою слабость. Санеми же думал о другом. Думал о тёмноволосом ангеле, вошедшем в его жизнь. Канаэ казалась ему по истине ангелом и его второй половинкой. Он рассказал ей всё о себе, о своей свадьбе, он не хотел ничего скрывать от неё. Канаэ же кротко улыбнулась и ничего не ответила. Он не хотел отпускать её, умоляя побыть с ним дольше. Они гуляли несколько часов и всё это было для них какой-то сказкой. Не говоря ни слова о любви, Санеми вдруг понял, что влюблён в эту девушку, а потому эта свадьба ещё больше отягощала его. Санеми боялся, что не увидит её больше никогда, но судьба, словно слышала его, потому как он увидел её среди приглашённых гостей. Увидел её улыбку, покорившею его. Она всё также улыбалась, смотря на него. И всё казалось таким ненужным сейчас. Этот свадебный костюм, ставший для него саваном. Чужая невеста и ощущение того, что это происходит не с ним. От того и так жало сердце. Санеми ждал её. Хотя не хотел. Не хотел даже смотреть на неё, но пришлось. А Незуко же стояла возле дверей храма, глотая слёзы обиды. Рядом стояла мама, улыбающаяся и, как будто, счастливая. Она была счастлива тому, что всё это скорее закончится. Незуко желала смолчать, но не смогла. Она смотрела в мамины родные глаза, надеясь увидеть в них поддержку. А губы лишь холодно произнесли: — Мне больно, мама… — фраза отдалась эхом в комнате, напряжение повисло… Остались только глаза. Глаза в глаза. Боль к боли. Разрыв сердца. И так хочется услышать родное доченька, но слух не улавливает и этого… Только сильный, стальной взгляд матери… Ну же, как тебя учили… Мама лишь провела рукой по щеке Незуко, смахивая слёзы. Тихий голос, но с железной сталью. И сердце ноет от боли и от беспомощности. — Ты сильная, справишься… Выйдешь с гордо поднятой головой и плевать на всех, потому что ты — моя дочь… Не опускай руки, даже если все прокричат обратное, не опускай и верь, всё будет хорошо… Ни одна пытка не длится вечно, всему приходит конец. И боль, какой бы сильной она не была. Пройдёт… — Киэ делала паузы на каждом слове. Но эти паузы эхом отдавались в сердце Незуко. Быть сильной, разве можно стать ещё сильней? Сколько ещё человеку надо вынести, чтобы обрести свободу? Сколько? Год, два? Пять лет? — Я знаю, мама, — Незуко смахнула слезу и улыбнулась через силу, переступая через себя. — Я — твоя дочь, а потому буду сильной. Только знай одно. Я очень люблю вас с папой. Очень. Секунда и двери открываются. Незуко смотрит на своего будущего мужа, только во взгляде ничего нет. Привычная холодность. Шаг. Ещё шаг. И каждое новое движение пропитано болью, но она идёт, раскланиваясь и улыбаясь знакомым. А рядом, под руку, её держит отец. Её любимый мужчина, ради которого она и теряет себя. Главное, чтобы родители были счастливы. Они этого заслуживают. А своё же счастье мы откладываем на потом, забывая о нём на долгие годы. Вот он, человек, который должен стать самым близким, равнодушно смотрит на неё. А во взгляде лишь злость и презрение, и больше ничего. Холод. Вот что между ними. Холодный расчёт. Давящая на виски тишина и становится так больно, что сердце падает вниз. Санеми берёт её руку, холодную и замёрзшую от страха перед жизнью. Однако ему всё равно, это всего лишь дань уважения, дань традициям. Ничего больше. А так хочется, чтобы кто-то просто обнял, сняв все страхи, но она лишь молчит, натянуто улыбаясь. Всё люди верят в сказки… Но жизнь не сказка. Она суровая, порой жестокая, но иногда такая радостная. Она разная, просто иногда плохого чуть больше, чем хорошего. Нет принцев и принцесс. Есть только боль и унижение. Нет той поглощающей любви. Всё одно, люди часто одиноки и каждый несёт в своём сердце свой маленький мир, не доверяя его никому, потому что они уничтожат его, сровняют с землёй, оставив в душе лишь пепелище когда-то так ярко горевшего костра. Всё замолкло и только монотонные молитвы священника раздавались в тишине. Один взгляд на родителей, грустно улыбающихся. Им тоже больно от осознания. Но порой амбиции важнее, и они молчат… Ещё взгляд в пол. Чтобы собраться мыслями, и хоть сердце кричит «нет», разум говорит другое. Санеми и Незуко одновременно отпивают по три глотка сакэ из свадебных чаш, и обмениваются кольцами. Теперь они муж и жена. Реплики. Все апплодируют, а он даже не смотрит в её сторону. Противно. Ему противно. А ей больно. До дрожи в пальцах, Санеми лишь слегка касается её губ, а потом шёпот. — Это не моя свадьба, а мои похороны… Осколки. Разбитая надежда на любовь. Всё разбилось, а осколки надежд лишь рассыпались на полу… Осколки. И их больше не соберёшь.***
Наступил вечер. Гости разошлись, церемония окончена, а водитель лишь привёз их к своей новой квартире. Однако никто не сказал ни слова. И только стоило им переступить порог, как Санеми достал бутылку коньяка, и просто открыл её, делая огромные глотки. А Незуко лишь стояла в свадебном кимоно и смотрела на него. И больше ничего не оставалось, как просто уйти. Она сделала один шаг, но рука Санеми остановила её, удержав за локоть, сжимая до боли, однако Незуко молчала, вглядываясь в его потемневшие глаза. Они словно стали совсем чёрными. — Куда пошла? — самодовольно спросил он, издевательский тон его уже не скрывался ничем. — Я разве разрешал тебе идти? — он махнул головой. — Ты-моя игрушка, мне тебя купили, так что я могу делать с тобой, что захочу, так ведь? Игрушкой ведь играют? Она молчала. И хоть каждое его слово отдавалось болью в её сердце, гордо вскинула голову. — Да, — коротко ответила Незуко, заглядывая в его глаза, желая что-то прочесть в них, однако на сей раз просчиталась. Санеми изучающе смотрел на неё, поднимая взгляд от носок её туфель до лица. И не было в этом взгляде жалости, только пьяная и жестокая усмешка. — А раз ты-моя игрушка… Значит ублажай своего хозяина! — Ты пьян, — сорвалось с губ. Надежда, слабая… — Не хочешь значит. Значит возьму силой! Чтобы ты почувствовала ту боль, которую чувствую я, маленькая дрянь…