Начало вращения

Множество зелёных холмов, больших и маленьких, окружали поселение. Вдали протекала река, у которой плескались дети, а на лугах собирали травы. Основная часть Долины Целителей была в паре шиченей пути. Но в этой маленькой деревеньке, расположившейся многим дальше от её территории, раскинувшейся среди невысоких холмов в удалении, было достаточно жителей. Не так много как там, где они ранее жили, но их хватало, чтобы Гу Мяомяо продолжала дело всей своей жизни. — А-Син! — крикнула улыбчивая женщина, обернувшись с корзинкой в руке, — сходи сегодня с отцом за остальными травами! Я уже набрала часть для лекарств. Вэнь Кэсин, смеясь, подбежал к ней и уткнулся носом чуть выше её живота. — Негодник! Давай, поторапливайся. Я знаю, что ты не хочешь учить его техники, так хоть матери помоги! Вэнь Кэсин ещё раз звонко рассмеялся, получил лёгкий чмок в щёку и улыбнулся, даже не пытаясь утереться рукавом, пока никто из соседских ребят не увидел, как бывало ранее. Да, жизнь в семье целительницы и славного героя цзянху нелегка, особенно если твой отец — мастер знаменитой техники «Восемнадцати узоров Света Осени», а мать — первая ученица Старейшины. На папу, который был всё же больше целителем, нежели мечником, но который создал удивительную технику, смотрели боготворяще, на маму — тем более. Старшие жители деревеньки шушукались между собой о том, как у столь талантливых родителей мог вырасти такой сын-балагур, которому только и дай, что похулиганить. Учиться он не любил. А вот зачитывать книжки, отыгрывая роли их героев — вполне. Порой бывало очень весело, когда вокруг собиралась стайка таких же детей как он сам. Родители старались, конечно, заинтересовать его учебой, но порой слишком быстро сдавались. Вэнь Жуюй поначалу расстраивался, но, видя его, зачитывающего очередную строчку с пылким воодушевлением, наверно всё же в своей душе радовался тому, что его ребёнок был счастлив. — Хорошо мам, — обнял он её, — но сначала покатай на спине. — Ты уже слишком тяжёлый… — Покатай, покатай! У мамы — самые лучшие в мире лопатки. Их контур был виден через ханьфу, и он любовался ими, пока забирался на спину присевшей ради него Гу Мяомяо. А потом радостно завизжал: мама, придерживая под коленями, чтобы он не упал, закружила его. Он же держался за её тонкую шею, вдыхая родной запах у затылка. Так правильно: лекарственные травы, горькие и сладкие, вызывающие порой желание сильно чихнуть… Тёплая спина, нежный голос мамы, звуки ударов её доброго и всепрощающего сердца, к которому он прислушивался как только мог. Слегка покрывшиеся серебром волосы, часть которых выбилась из её тугой прически, глупая ленточка, повязанная на них и щекочущая его щёку, трепаемая лёгким ветерком… Вэнь Кэсин как-то слишком глубоко вдохнул. И выдохнул слишком резко, отчего губы задрожали. — Мяомяо, ты его слишком балуешь! Он же уже взрослый для такого, — заворчал недовольно потом отец, застав их за этим занятием. — Жуюй… — остановилась та, запыхавшись. И разогнулась, а Вэнь Кэсин, осознав всё неудобство, нехотя спрыгнул вниз, — ему всего одиннадцать! Когда мне ещё его баловать, как не сейчас? Отец, качнув головой, протянул руку, за которую он схватился. Горячая ладонь с мозолями. Такая большая по сравнению с его собственной. Такая сильная: справлялась с мечом, который висел сейчас у Вэнь Жуюя за спиной. Этой наполнившейся жизнью спиной, которая не сгибалась в три погибели от затяжной болезни как ещё год назад, а, наконец, распрямившись, вновь позволяла глядеть на отца снизу вверх. На того, кто снова мог показывать сложные техники, таскать Вэнь Кэсина на плечах, давая срывать сочные спелые яблоки и сливы с самых высоких веток. Который вечерами теперь не лежал на кушетке весь бледный, с холодным потом по всему лицу, а сидел рядом со своей женой на пороге дома, вынимая каждую травинку из её волос и весело комментируя: «Вот это, А-Мяо, веточка, вот это — листочек, а тут — снова жук! Ты хочешь его перетереть на лекарство или бедное насекомое может ползти восвояси?». «Отпусти, для нашей лавки всё собрано. Нет нужды брать лишнее, когда всего в достатке», — улыбалась она в ответ. А иногда бывало и наигранно возмущалась: «Уже пересчитал всё в фиалах и на прилавке? Мне стоит попросить А-Сина почитать тебе ещё рецепты?». И тогда Вэнь Жуюй опасливо поднимал руки вверх, признавая поражение. Вэнь Кэсин любил наблюдать за ними, когда они думали, что он уже ушёл спать, и сидели рядом друг с другом, рассказывая о прошедшем дне: о том, что они делали, с кем общались и что нового и любопытного увидели или узнали. Он не прекращал наблюдения порой даже тогда, когда они все втроём просто сидели за столом и ели. Мама подкладывала большие куски еды ему и отцу, а последний старался незаметно подложить свою порцию маме. Иногда начиналась грандиозная битва палочками, в которой никто не выходил победителем, потому что было слишком смешно. Иногда Вэнь Кэсин не верил, что всё это перед глазами — настоящее. Его семья. — Жду вас к завтрашней ночи дома, мальчики! Они пошли на земли вне Долины Целителей. Отец по пути расспрашивал о том, какие Вэнь Кэсин хотел бы узнать техники, но тому ничего не было интересно. А вот кузнечик, стрекочущий в зарослях травы, казался вполне любопытным. Или дерево, на суку которого сидела и спала большая сова, закрывшись своими перьями и нахохлившись. Выбравшись из телеги, когда отец остановил её и ржущую потом недовольно лошадь, он согнал сову, что вызвало добрую усмешку Вэнь Жуюя. — Ты, маленький непоседливый Вэнь, набери лучше сухих ветвей для костра, а я поймаю нам что-нибудь на обед. Дорога не близкая всё же. — Хорошо. От отошёл от берега реки, перешёл через протоптанную повозками и лошадьми дорогу и двинулся в заросли, за которыми стояли высоченные бамбуковые деревья вперемешку с ивами. Сухих веток после прошедшего не столь давно тут дождя на земле нашлось не так много, как хотелось. И за ними пришлось идти дальше и дальше, уходя вглубь. Под ногами громко хрустнула сломанная сапогом палка, и какая-то птица встрепенулась, взмахнула крыльями и улетела. Вэнь Кэсин немного испугался этого, но всё же, прижав ненадолго к груди несколько веточек, пошёл дальше. Было не то что темно, но верхушки деревьев закрывали большую часть неба. Наверно, думалось Вэнь Кэсину, с высоты птичьего полёта могло казаться, что под низом простиралось целое зелёное море: настолько много было растительности. Они с семьёй год назад переселились подальше от входа в земли Долины, и тут ему нравилось больше. Эти зелёные леса вблизи, куда начал его с собой часто брать отец, а порой и отпускал ненадолго одного… он уже сроднился с ними. И если подолгу не видел их, то скучал: по этому влажному воздуху после дождя, по запаху земли, лёгкой прохладе посреди жаркого дня, виду ветвей, через которые частично пробивалось высокое солнце. По самому дождю, от которого не хотелось прятаться, а лишь подставлять ему язык и ловить капли ртом. Где-то неподалёку стал различим тихий детский плач. Несмотря на всё присущее ему детское любопытство, Кэсин очень осторожно пошёл на него. Около поваленного дерева, размазывая слёзы по лицу, сидела на коленях девочка примерно пяти лет, попеременно тряся не реагирующую женщину. — Мамочка. Мамочка, не бросай меня. Я буду хорошо себя вести. Никогда больше далеко не убегу. Мама, проснись! Вэнь Кэсин оцепенел. Его самого буквально с утра обнимала мама. А у этой девочки та спала беспробудным сном. Или же… — Мама! — снова рыдание. Он постарался как можно тише подобраться, пользуясь тем, что видел пару раз в исполнении отца и что сумел всё же освоить. Но не был достаточно хорош, потому даже маленькая девочка смогла понять, что он так неаккуратно к ней подкрадывался. — Как тебя зовут? — не знал он что ещё сказать, когда его заметили при приближении. Вэнь Кэсин не был хорош в целительстве, но то, что у женщины отсутствовал пульс и дыхание, понял, поднеся пальцы к чужому носу и дотронувшись до вены на откинутой в сторону руке. И говорило это только об одном. Девочка испуганно на него смотрела, пытаясь выдавить из себя вопрос, на который уже, судя по взгляду, знала ответ. Он позвал отца с помощью техники усиления голоса ци. Тот пошёл к ним, слыша по пути успокаивающие слова Вэнь Кэсина девочке. Застыв на мгновение, Вэнь Жуюй смотрел на своего и чужого ребёнка, склонившихся над телом умершей женщины. Он присел рядом с девочкой и утешающе погладил её по голове. Та дёрнулась чуть в сторону, но не отстранилась. — У тебя есть куда пойти, дитя? Есть ли кто-нибудь ещё из родственников? — в мягком голосе Вэнь Жуюя проскальзывала надежда, что он сможет хотя бы проводить её до родичей, но малышка разревелась ещё пуще прежнего. И тогда он просто обнял её, утешая. — Пап… Я пока дособираю лекарства, которые мама просила… Было неловко. И почему-то стыдно. Чтобы избавиться от этих привычных, одолевших его с новой силой, чувств, Кэсин захотел поскорее найти себе какое-то занятие и исчезнуть. Возможно маме и папе было бы в разы легче скрыться, не будь его с ними. И какой-нибудь другой ребёнок, который бы был наверно у них, не привёл бы в дом чужака. Не продался бы за сладость на палке. Не привёл бы смерть на их порог. И мама осталась бы при своем учителе, Старейшине Долины, а отец бы взял себе со временем учеников и не мучился с ним. Который даже отцовский меч не умел держать правильно. Странная колющая боль прошлась по венам у запястий, и он отвернулся, чтобы отец не увидел исказившую лицо гримасу. — Нет, старший братик, не уходи! — воспротивилась вдруг девочка. И Вэнь Кэсин глянул на неё, не сумев совладать с собой, а она вцепилась в его ханьфу, крепко сжимая руку. Смирившись и оставшись с ней, он пытался справиться со знакомым чувством проходящих по коже иголочек боли, направляющихся к груди и левому глазу, в то время как Вэнь Жуюй отошёл собирать необходимое. Не время. Не сейчас. Нельзя было дать понять что что-то не так. Чтобы не напугать осиротевшую малышку, которая боялась больше него самого. Чтобы боль как-то отпустила, он приложил руку к земле и выпустил всю ци, которая, как он ощущал, бурлила в нём и будто жила своей жизнью, не желая слушаться. Из-за неё меч отца был для него обычной грудой металла, которую нужно было просто поднять перед Вэнь Жуюем, показывая свою никчёмность, и опустить. Глянув на землю под рукой, он тихо и облегчённо выдохнул. Матери девочки они воздали должное, похоронив под тенями бамбука. Сама дочь скончавшейся помогала с этим, утирая постоянно глаза. Она вся испачкалась в грязи так, что им пришлось отвести её к реке, чтобы умыться. Уходя от наскоро сделанной могилки Вэнь Жуюй скосил глаза в сторону поваленного дерева: в одном месте трава была немного обугленная, а на самом клочке земли остался смазанный отпечаток как от ладони. Вэнь Кэсин, заметив его пристальное внимание к этому, поспешил вернуться к дороге у реки вперёд него, с девочкой под боком. На еду, которую приготовил потом Вэнь Жуюй, найденная ими сказала, что давно не ела чего-то настолько вкусного и совсем скоро уснула, пригревшись у огня разведённого костра, завернувшись в дорожный плащ. — Отец… Давай заберём её к себе. Вэнь Жуюй взглянул на него, удивлённо вскинув брови, будто поражаясь переменам в нём. Но вечно весёлый «непоседливый маленький Вэнь» был серьёзен. Выражение лица отца смягчилось. — Син-эр, — не успел он только начать, как Вэнь Кэсин уже захотел яростно запротестовать. И отец, почему-то вдруг, усмехнулся. — Она назвала тебя братом… Если и ты её признаешь сестрой, то так тому и быть. Думаю, твоя мама не откажется от ещё одного ребёнка.

***

«А-Мяо всегда хотела ещё и дочь, но Небеса обделили нас в этом. Возможно для того, чтобы мы нашли это дитя здесь». Лицо одиннадцатилетнего мальчишки засветилось от радости, когда он огласил своё решение: сберечь эту малышку, дать ей шанс на будущее. Сорванец, по мнению Вэнь Жуюя, наконец-то начал в чём-то взрослеть. И это даже немного встревожило. После стольких лет вынужденного скитания, они наконец всей семьёй осели в родной деревне в Долине Целителей. Когда на них напал Чжао Цзин, Вэнь Жуюй не смел и мечтать, что сможет спасти себя и жену. Но надеялся, что его сын сумеет избежать их незавидной доли. Боги были милостивы к нему и послали Цинь Хуайчжана в их края. Лишь благодаря этому они с Син-эром и Гу Мяомяо всё ещё были живы. И с того случая, сразу после того как они вынужденно покинули свой относительно недавно обустроенный дом, Вэнь Жуюй захотел научить сына защищаться. Но тому почему-то из рук вон плохо стали даваться техники с мечом. Гу Мяомяо начала активнее обучать его целительству. Но их сын перестал преуспевать и в этом деле. И всё же… Вэнь Жуюй невольно радовался, когда мечу и целительству сын предпочитал поэзию и музыкальные инструменты. Пока оставался беззаботным мальчишкой, а не таким, каким он его увидел, когда в их дом впервые пришёл Цинь Хуайчжан: полным ужаса и отчаяния. В какой-то момент они с Гу Мяомяо стали сильнее оберегать его от всего. И не были скупы на подарки: ханьфу, картины, флейты, сборники песен и гимнов, сладости. Однако после смерти Чжао Цзина тот сильно поменялся, даже бывшие хорошие друзья теперь не вызывали в нём отклика. Иногда, когда Вэнь Кэсин думал, что его никто не видел, он наблюдал за ним: смотрящим в одну точку невидящим взглядом. Возможно перебирающим в памяти то своё решение — позвать незнакомца в дом. Которое чуть не сгубило их семью. Им с Гу Мяомяо так и не удалось переубедить сына, что в том не было его вины: она всё равно плескалась в его зрачках, порой скорбно смотревших на них. А когда попадался на этом — неизменно, тут же моргнув, расплывался в тёплой и доброй улыбке. «Мой дорогой мальчик, я так боюсь, когда ты столь серьёзен», — Вэнь Жуюй неосознанно потрепал по голове сына, который потом поутру поправлял спутавшиеся волосы девочки на следующий день. И тот обратился к нему с немым вопросом на лице, но получил лишь покачивание головой. «Я так страшусь, что этот мир запятнает и покалечит твою светлую душу». Они дошли до корзин с травами, которых успели набрать вдобавок, до тележки, запряжённой одной лошадью, и Вэнь Жуюй развёл костер для детей, чтобы те могли погреться — ночь и утро, даже летние, в горах бывали настолько холодными, что впору надевать зимние меховые накидки. В одну из них, взятую из старой и грубо сколоченной телеги, Вэнь Кэсин и укутал девочку. — Погрейся, сестрица. И поспи. Нам предстоят ещё полдня с лишним дороги. Жуюй не стал говорить, что с маленьким ребёнком путь занимал чуть больше. Что придётся делать несколько привалов. А учитывая то, что девочка воспринимала пока спокойно только А-Сина — того за поводья лошади не усадить. Нажарив наловленной рыбы, наевшись, они расположились около костра. Жуюй на всякий случай держал руку на мече, но его смаривал постепенно сон, в то время как найденная ими малышка уже уютно устроилась под боком А-Сина. Взглянув внимательнее на него, Вэнь Жуюй подавил зевок и моргнул. Снова та же привычная в своей неизбежности картина. В этот раз сын глядел на свою названную младшую сестру, но глаза оставались такими же стеклянными. Проваливаясь уже окончательно в сон, последняя мысль Жуюя была, что он бы многое отдал, лишь бы А-Син стал прежним беззаботным мальчишкой.